Глава 6 Путь домой

Побег поначалу вообще немного обескуражил мальчишку. Это было совсем не похоже на кино про разбойников или грабителей, в котором должна быть непременно погоня со стрельбой и убитыми преступниками. Согреваемый летним солнцем и обдуваемый ласковым ветром, Яшка торопливо отмахивал широкими шагами по пыльной дороге, раз за разом оглядываясь назад. Нет ли погони? Не мчатся ли за ним на черном авто милиционеры?

Но не рычали за спиной разгневанные милицейские моторы, не слышалось ожесточенной пальбы наганов. Иногда, правда, на дороге догоняли его редкие путники на телегах, запряженных понурыми лошаденками, и возницы охотно подсаживали на свой грохотавший на кочках транспорт странного парнишку, одетого в казенную курточку и хорошо знавшего, куда ему надо. Один раз даже удалось на грузовике прокатиться…

Ехать, болтая в общем-то ни о чем с нечаянными попутчиками, которых, казалось, сам Бог послал в помощь маленькому беглецу, было очень здорово.

Скрытно перемахнув через забор еще не проснувшегося детдома, когда прохладные солнечные лучи только-только коснулись склонов дальних балок, Яшка надеялся еще засветло добраться до родного Доброполья. Сама природа как будто нашептывала ему, что теперь у него все будет хорошо, что у него теперь начнется совершенно новая жизнь, без презрительных замечаний, косых взглядов и ненавистного Кольки Бурмакова. Эх, только бы снова оказаться рядом с папой и мамой, с дедом и бабушкой, смешно суетящейся в кругу многочисленной родни, только бы снова вместе зажить в родном доме. «Скорей, скорее домой!»

Но когда наконец добрался до родного села – солнце еще только выползало из зенита в сторону западного горизонта, он вдруг почувствовал себя в нем чужим. Нет, эти места, из которых его три года назад безжалостно выдернула суровая действительность, мало изменились внешне. Вот только дом его уже был не его.

Яшка совсем оробел, когда, подойдя к знакомому забору, окрашенному в непривычный для него цвет, с удивлением обнаружил, что в нем живут совсем другие люди. Важные какие-то, хлопотливые. Вон дядька с упитанными щеками в хорошем двубортном сером костюме, с пузатым портфелем добротной коричневой кожи по-хозяйски вышел из калитки и уселся в подъехавшую легковую черную «эмку». И только пыль поднялась из-под взвизгнувших колес.

…Уже много лет спустя уже взрослый Яков Федорович Шевченко узнает, что в печальном для его семьи 1932 году на хороший, большой дом его деда положило глаз будущее районное начальство. Большие люди не то в Сталино, не то еще где-то повыше на беду Яшки решили: хватит Доброполью быть простым селом – пора стать ему районным центром. Конечно, важным чиновникам новоиспеченного райсиполкома ведь надо было где-то жить…

А чего, собственно, он, еще совсем маленький «сын врага народа», бежавший из детдома не за лучшей жизнью, а от голода и унижений своих же сверстников, должен был ожидать? Если бы с мамой и папой все было в порядке, если бы не пришли за ними три года назад страшные гости, разве допустили бы его родители, чтобы Яшка все это время жил в детдоме, одиноко, без надежды и семейного тепла?

Но прошли годы, а мать его так и не вернулась к своему Яше из большого города Сталино, хотя и обещала. Что мог подумать маленький человек, который остался один на один со всем неприветливым к нему миром? И он направился к тетке Галине, у которой жил его младший братик и у которой он собирался остаться насовсем, во всяком случае, если она не будет против еще одного рта. Яшка надеялся, что против она не будет, ведь он твердо решил, что не будет бесполезным нахлебником.

Там, у родной тетки, он собирался узнать и ответ на самый главный вопрос, который не давал ему покоя. Тетя Галя, конечно же, знала этот ответ, увы, он оказался страшным…

***

Тетка Галина готовила скромный завтрак для всей своей беспокойной семьи. В кои-то веки она не торопилась будить племянников, привычно устроившихся на ночь в узком пространстве между набеленным потолком и лежанкой печи, укрытой пахучей грубо выделанной овчиной. Особенно ей было жалко будить старшего Яшку - кормильца, как она про себя называла его и Галина решила дать «сиротинушке» еще немного поспать этим теплым сентябрьским утром.

Женщина никак не могла дать себе ответ на вопрос, нравится ли ей прорастающая в племяннике самостоятельность. Впрочем, от этой Яшкиной самостоятельности дому Галины, оставшемуся без взрослого мужика, было немало пользы. Хотя, наблюдая за тем, как заметно подросший вихрастый мальчишка, храня сосредоточенное молчание, занимается домашними делами, она порой грустно вздыхала.

В такие минуты ей казалось, что слишком раннее взросление детей ни к чему хорошему не приведет. Им бы в игрушки играть еще, а они вон уже на хлеб зарабатывают. Яшка – тот и вовсе, когда первый раз появился в ее доме, весь чумазый после своего путешествия из Артемовска, чуть ли не в батраки к ней, его родной тетке, попросился! Как ту не болеть сердцу, когда ты, взрослый человек, не можешь дать им такое простое детское счастье, но слабость нельзя выпускать на волю – ради детей же. И потому свои грустные думы, нелегкие вздохи и слезы она старалась тщательно скрывать.

Уставшая от постоянного страха перед колхозным председателем Воловодом и бригадиром Гируном люди эти были жесточайшие и безжалостные и именно от них зависели ее небогатые трудодни, женщина жила все последние годы немного странной жизнью, стараясь всячески – в мыслях, в повседневных заботах, в хлопотах о детях, о скудной домашней скотине – избавиться от пережитого когда-то ужаса.

Прошло вот уже четыре года, как прямо посреди «Отче наш», в тот самый момент, когда за дедом Демьяном собравшиеся нестройным хором полушепотом повторяли «И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого», в их дом, в котором царили благодать, умиротворение и неспешная божественная беседа, ворвались чекисты из Сталино с черными револьверами наперевес.

В тот день арестовали сразу десять человек - четверых мужчин и шесть женщин, мужчин избили, ее старый отец, брат, муж сестры Федор и еще один соседский мужик вскоре были расстреляны. Где они нашли свой последний приют на этом свете, никто не знал и даже не пытался узнать. Одно лишь было утешение – может, хоть там, на небесах, Господь подарит им благодать и вечный покой.

Арестованным же женщинам – родной сестре Матрене и еще пятерым несчастным – «тройки» быстро проштамповали стандартные приговоры и поехала она, оставив на руках Галины младшего Вальку, на долгих двадцать лет в далекую и неизвестную Караганду…

Галина терпеливо ждала, помешивая на сковороде лук, когда братья окончательно проснутся. Как они изменились, Яша уже был не тот несмышленыш, который четыре года назад отчаянно царапался, цепляясь за юбку своей матери. В его манерах, движениях и речи с каждым днем становились все заметнее черточки маленького мужичка. Часть хозяйства, добыча кое-какой еды и присмотр за младшими, когда Галина ранним утром на весь день уходила на колхозное поле, лежали на нем. И все же он не переставал быть бесшабашным пацаном, который любил играть в «войнушку», в Чапаева, и азартно рубить огромным переспевшим подсолнухам головы деревянной саблей.

Яша Шевченко, сын верующего в православного Бога добропольского селянина Федора, расстрелянного в 1932 году по приговору особой «тройки» ОГПУ, стоически хранил в себе не по-детски горькие воспоминания.