Глава 7 Житейские университеты

Проснувшийся Валька, протирая заспанные глаза, энергично толкнул старшего брата в бок:

- Яш, а Яш! Спишь, что ль? Вставай, тетка кашу наварила. Чуешь, как пахнет? Вкусно, наверное. М-м…

Но Яшку и не надо было заставлять просыпаться, он уже минут десять как лежал с закрытыми глазами и старательно втягивал в себя сказочный аромат жарящегося на подсолнечном масле лука.

- Чую, - не открывая глаз, ответил Яшка и почувствовал, как у него потекли слюнки. – Тетка перловку варит, - со знанием дела добавил он.

- А ты много перловки съесть можешь?

Яшка резко открыл глаза, потому что вопрос младшего брата вызвал где-то внутри его организма предательское воспоминание об «ужине» в детдомовском карцере. Он одним движением перевернулся на живут и выглянул с печки. Валька, приветствуя старшего брата, совсем легонько, по-дружески стукнулся своей стриженой головой о голову Яшки. Тот, не сдержавшись, неожиданно произнес:

- А вот когда я вырасту взрослым, возьму много-много лука да нажарю его на масле. Вот поедим, Валя! Здорово.

- Да-а… - мечтательно зажмурился младший брат.

В этот момент тетя Галя заканчивала готовить свое обычное блюдо. Несмотря на крестьянскую простоту и даже скудность, оно вызывало у всей ее детворы – что родной, что сестриной – неподдельную радость. Ну да, какие там разносолы да еще на нынешних колхозных трудоднях, бывало, что в расчете за один трудодень давали 200 граммов пшеницы, вот и весь твой заработок от восхода до заката. Так что чугунок перловки, заправленной луком, пожаренным на одной ложке подсолнечного масла, - это еще не самый худший вариант.

Казалось, ее дети всегда были голодными. Вынужденные по этой причине быть находчивыми, Яшка с Валькой даже придумали что-то вроде своеобразной игры с едой – подойти к кухне, в которую просто так, не по времени, не пустят, и ждать в дверях. И когда кто-нибудь из взрослых заканчивает есть, стремительно забежать в комнату, быстро-быстро схватить что-либо оставленное на столе и вовремя, пока не заметили, выскочить из комнаты, а потом снова стоять на пороге и внимательно наблюдать за «процессом».

Что поделаешь, таковы были житейские Яшкины «университеты». Блажен тот, кому выпало счастье учиться на другом, более подходящем для этого нежного возраста, «материале». Получив же свой порцию «ударного» жизненного опыта, Яшка и в теткином доме наловчился применять навыки, обретенные в детдоме.

Нет, его в принципе никто не учил бить соседских кур или скрытно тягать яйца из-под наседок. Все было гораздо проще и страшнее – маленькому человеку, от которого отвернулись почти все, кто должен был заботиться о нем, которого не любили ровесники, пришлось по собственной инициативе вооружиться не самыми лучшими, в чем-то наполовину животными инстинктами, чтобы элементарно выжить. Иначе можно было погибнуть одиноким «зверенышем» в самой гуще людей. Даже оказавшись в доме родной тетки, в относительной безопасности, уже немного повзрослевший Яшка не в силах был изжить их себя твердое убеждение, что еда – это жизнь.

Начинался новый день. Выскребывая последние, прилипшие к стенке чугунка перловые крупинки, Яшка в уме прикидывал, что ему надо сегодня сделать. Скорее всего, и этот день будет похож на предыдущие, как две капли воды. Хотя нет, это был все же день особенный, потому что Яшку не разбудили до рассвета.

После ухода тетки на колхозное поле необходимо было прибраться в доме. Присмотреть, чтобы младшие доделали свои детские дела. «Эх, жаль, уже поздно, карасей не наловлю», - посетовал про себя Яшка, это обстоятельство, как ни крути его на блюдечке, могло повлиять на то, как и чем будет питаться вся семья завтра.

Обычно Яшка просыпался до восхода солнца и выходил из дома вместе с теткой: она – на работу, он – на рыбалку. Именно в это время, до восхода, особенно хорошо клевала рыба на речке. Если везло, вылавливал он с пару десятков пузатых карасей или золотистых линьков - вот и завтрак почитай готов.

Еще от голода спасала теткина корова. Яшка помогал тете Гале продавать молоко соседям, потом за вырученные деньги обычно покупалась недорогая перловая сечка. Ну, а потом тетка снова наварит заветный чугунок, нарежет белую луковицу тонкими сочными полукружьями да польет его ложкой масла… «Эх, поедим!» И только слюнки текут.

«Эх, с рыбой не получилось… Ладно, попробую что-нибудь другое. А что если сгонять в сад?» - прикинул он в уме, вспомнив, что давно уже не наведывался в колхозный сад, что широко раскинулся за речкой.

Река эта в селе была – не глубока и не широка, для детей самое раздолье. Здесь Яшка иногда, кроме рыбы, ловил зазевавшихся уток, отбившихся от своих шустрящих в густых камышах стаек. Правда из-за этих уток у него бывали неприятности с соседями, причем «жертвами» мелкого воровства иногда оказывались его же дальние родственники, но до серьезного разбирательства, чреватого большой поркой, все же не доходило, зато в доме на какое-то время появлялось мясо. И это обстоятельство было куда более важным для маленького кормильца, чем малопонятные нравственные абстракции о добрых и плохих поступках.

Фруктовый сад, в котором произрастал предмет вожделения - огромные сочные сливы – бывают же такие! - и о котором вспомнил теперь Яшка. Сад этот у колхозного начальства, похоже, был на особом, почти стратегическом счету. Территорию охраняли усиленно, с помощью служебных собак и не менее суровых сторожей, один вид которых вызывал дрожь в коленках малолетних добропольцев.

Была среди этих собак одна огромная овчарка. Когда она настигала свою жертву, то как правило, не кусала зазевавшегося любителя дармовых фруктов, а в мощном прыжке хватала его и не ослабевала свою мертвую хватку, грозно рыча и скаля клыки, до тех пор, пока не прибегут сторожа. Местная шалопутная пацанва, между тем, не могла отказать себе в удовольствии периодически производить набеги на «стратегический» объект, рискуя в итоге большим, чем покусанными задами.

Редко случалось, чтобы знаменитая на все Доброполье проворная псина оставалась без «добычи». Как ни пытались пацаны придумать что-нибудь коварное против хвостатого охранника, как ни хорохорились самые старшие из них, но стоило кому-то заслышать знакомый отдаленный лай, как воровской сбор фруктов мгновенно прекращался, а все романтическое мероприятие в саду заканчивалось позорным бегством.

Отчаянный драп, с гиканьем и хлещущими по лицу и плечам ветвями, продолжался лишь до тех пор, пока из задних рядов разлетающегося веером «воинства» кто-либо радостно не кричал, что собака уже схватила какого-нибудь Ваньку или Петьку. Ванька или Петька, осведомленные о повадках овчарки, благоразумно замирали под ее тяжелыми лапами.

Счастливчикам же оставалось лишь издали сочувствовать печальной судьбе «арестованного», так как перепадало ему не только от колхозного начальства. Всякий раз родителей пойманного на горячем юного злоумышленника достаточно жестко наказывали. По распоряжению председателя колхоза у них просто отбирали трудодни. Ох и влетало же ему потом от батьки с матерью…

Но какое было дело до всего до этого местным подросткам, для которых стремительные набеги на сад, полный темных неизведанных закоулков и непредсказуемой опасности, были не только способом подкормиться свежими фруктами, но и хорошим шансом продемонстрировать товарищам свою смелость и ухарство, переполнявшие еще несформированные юные души!

В тот день Яшка не стал дожидаться приятелей и отправился в сад один, полный решимости не возвращаться с пустыми руками. Он не загадывал, сможет ли потом кому-то перепродать свою возможную добычу, все получилось практически само собой. Яшка вообще пребывал в каком-то смутном настроении, которое, как ему казалось, было результатом увиденного им сна. Ему не раз видел сон, в котором рядом с ним снова были мама и живой папа. Потом, проснувшись, ему чудилось, что все увиденное и услышанное там, вне реального мира, было с ним на самом деле. Во всяком случае, он продолжал ощущать на себе тепло материнских рук, присутствие отца, который просто на минутку вышел по делу. Но отец во сне почему-то никогда не возвращался. Вот и в эту ночь его семья была рядом и мама гладила его по голове и говорила что всегда будет рядом, чтобы не случилось.

…Яшку много раз били, били жестоко и «со вкусом», но чтобы связывать, словно распоследнего негодяя, – такого с ним не было еще никогда. Тот странный день, когда к нему во сне снова пришли его папа и мама, закончился тем, что на него напала овчарка, неожиданно выпрыгнувшая из-за большой старой сливы, как только Яшка стал карабкаться на нее. Так как мальчишка считался беспризорником и снимать трудодни было не с кого, его связали, один из двух сторожей был молодым парнем, и когда он проверял крепость узла на запястье пленника, от него пахнуло крутым первачом и ядреным луком.

Рядом со старшим на вид сторожем сидела огромная собака. Она дышала ровно – захват очередного нарушителя ее суверенной территории прошел без особых усилий. Дыхание ее было ровным, а безучастные темно-коричневые глаза излучали удовольствие от хорошо выполненной задачи.

Простояв вот так, привязанным к злосчастному дереву до самого вечера, среди сладких запахов слив и спелых яблок, Яшка решил убить собаку – главную виновницу его унижения. Этот его собственный, не допускающий никакого другого варианта приговор был приведен в исполнение спустя несколько дней. Выстрел Яшкиного самопала, тайно сделанного в колхозной кузнице, свалил животное под той самой же злополучной сливой. Собака так ничего и не поняла.

***

…Прошел несколько лет с того момента, как Яшка впервые сбежал из Артемовска, но с детдомом, с которым у Яшки были связаны далеко не самые лучшие воспоминания, отнюдь не было покончено. Самые большие недруги по этому заведению – Колька Бурмаков, Степка Головатый и Ванька Пересмыкин – уже выросли почти взрослыми и уехали, как рассказывали, учиться не то в школу фабрично-заводского обучения, не то еще куда-то. Обитали теперь они где-то во взрослых общежитиях, и доказывать силой, что кто-то был явно не прав, уже вроде было некому.

Местные власти, милиция, как это не казалось странным, совершенно не интересовались, откуда прибыл новый член семьи тетки Галины. Соседи и вовсе понимающе кивали – ну явился Яшка, и Бог с ним.

В самом детдоме его тоже не искали, ведь сбегал не только Яшка. Явление это здесь было привычным, даже где-то рутинным, и когда никто из воспитанников не пускался в бега, перманентно недопротрезвевший санитар Палыч сильно удивлялся, находя в этом неординарном явлении лишний повод выпить с такими же, как и он, дружками, вечно толкавшимися в его крохотной неприбранной каморке.

В общем, Яшке пришлось еще не один раз возвращаться в Артемовск, от которого он уже начал было отвыкать. Происходило это, как правило, зимой, когда в колхозе полевые работы от зари до зари заканчивались, и тетка Галина могла уже чаще и дольше оставаться дома с детьми. Освободившемуся от хозяйственных забот и мыслей о том, где найти пропитание для братьев и тетки, Яшке надо было учиться и тогда он сам отправлялся в обратный путь.

В детском доме после всего, что было, Яшку больше практически никак не наказывали, тем более карцером, вот только при каждом возвращении отмечали в личной карточке, что он склонен к побегу. Но это ему было совершенно все равно.

Проходило какое-то время, и воспитанник Шевченко опять начинал подумывать о новом побеге. Воспитатели и вожатые почему-то заранее понимали, что Яшка навострил свои ноги, но практически ничего не делали, чтобы удержать его. Правда, со временем у него возникли несколько иные причины для побегов, чем личные обиды и счеты. Поселившись у тетки, он перестал жить только своими заботами, впервые в жизни он почувствовал свою нужность.

Как-то ненароком он подслушал разговор тетки Галины с соседкой. Женщины по привычке жаловались друг другу на непростую жизнь, перемывали косточки ленивым мужикам и вздыхали о детях, которые росли необласканными и вольными, как в поле ковыль. Разговор незаметно коснулся и его персоны. «Если бы не Яша, не знаю, что и делала бы, - сказала Галина. Ее грустные глаза тронул невидимый лучик теплого света. – Ведь когда он в Артемовск уезжает, тружно становится. А когда возвращается в дом, то уже все и сыты…»

Разве мог он, маленький мужчина Яков Шевченко, после таких слов предать своих родных?

Он снова уходил и снова возвращался, и так шли недели, месяцы, так понемногу взрослел юный человек, потерявший родителей, но продолжавший искать свой верный угол в этой жизни. А местные, провожая взглядом не по-детски сосредоточенную фигуру мальчика, занятого каким-нибудь делом, только и приговаривали: «Гляди-ка, Яшка снова появился! – Откуда это? Из детдома сбежал, что ль? – Ну, явился и явился, что ж тут…»

…И все равно детство брало свое. Яшка с братом Валькой росли, в общем-то, нормальными детьми, и их так же привлекали игры и все те детские мечты, которые не всегда понимали взрослые и которыми жили все остальные ребята в Богом забытом Доброполье.

Яшка и Валька все заметнее становились крепкими, неприхотливыми сельскими пацанами, охочими до всяческих безобидных и не очень шалостей. Бывало, зимой, в самый лютый морозище, они заспорят, кто из них выносливее – кто дальше забежит босиком в снег, глубоко залегший прямо за калиткой в огород, и не забоится ноги простудить.

В таких соревнованиях не было ни старшего, ни меньшего брата, оба юные Шевченко неистово старались победить. Оба разгоняясь так, чтобы уже не было возможности остановиться на полпути. Было боязно, но что делать – не отступать же! А уж сколько раз тетке Галине после этих «дурацких» шалостей приходилось растирать две пары детских ног мутным самогоном, припрятанном в подполе.

Однажды зимой, году этак в 1939-ом, отправились братья на собственный промысел. Правда, узнай взрослые о цели очередной затеи «сиротинушек», непременно отходили бы ремнем обоих по известным местам. Хорошо еще что местная милиция ничего не прознала о цели визита братьев Шевченко на давно заброшенную электростанцию. Хлама там всякого, проводов и прочих металлических штуковин, назначение которых было мало кому известно, оставалось в помещениях предостаточно. Само собой, на брошенную станцию стали наведываться и взрослые и дети в поисках какой-нибудь поживы, а еще любопытно было детворе, не притаились ли в опустевших подсобках и машинном зале ужасные чудовища.

Но Яшке с Валькой, кажется, не было дела до неведомых электрических призраков. Им просто очень хотелось найти что-нибудь стоящее, за что можно было получить какие-нибудь деньги.

Больше всего в тот раз повезло Яшке. Копаясь в большой куче поржавевшего металлолома, он наткнулся на несколько трансформаторных вкладышей килограммов на шесть-семь чистой меди. Обрадованные братья с трудом дотащили домой дорогую находку. Когда на пункте сбора металлолома спросили, откуда у них эти штуковины, они, не таясь, рассказали чистую правду.

А потом сбылась давняя заветная мечта Яшки. Братья, сдав цветмет с электростанции, взамен получили самые настоящие, новенькие, весело поблескивающие на солнце серыми гранями - коньки! Про такие коньки, сделанные на заводе, Яшка только слышал от своих приятелей да пару раз видел их в Артемовске, на катке, где папы и мамы бережно тягали своих чад по зеркальному льду. Но чтобы самому иметь такие… Это было вообще за пределами самой фантастической реальности. Яшке очень долго приходилось довольствоваться самодельными «ковзанами» - такими деревянными чурочками, на которые натягивали металлическую проволоку.

Счастья мальчишек, которым вручили пару настоящих коньков, не было границ. Схватив коньки, они бегом устремились домой к тетке. Им не терпелось похвастаться ей своей «обновкой».

Но тут Яшка, пыхтевший позади брата по узкой тропинке, вдруг остановился, застигнутый врасплох одним неудержимым желанием - ему вдруг захотелось хотя бы на время скрыться, исчезнуть с коньками, которые так приятно пахли свежей смазкой, затаиться от брата, от всех остальных – и от пуза покататься.

Задумавшись об этом, Яшка прямо на бегу сиганул в глубокую яму, мимо которой они с Валькой пробегали в тот момент. Может быть, мелькнуло в его голове, младший брат, не увидев Яшку рядом, убежит, и ему никто не помешает осуществить его мечту.

Однако наивный расчет исчезнуть, затаиться не удался. Валька почти сразу заметил, что Яшка больше не бежит позади, и остановился:

- Яша, Яшка, ты где? Ты чего? А ну, отвечай! Слышь, не балуй, - грозно и все больше пугаясь за брата, произнес Валька.

- Да тут я, в яме, - почти сразу отозвался откуда-то снизу старший, поняв, что самому ему из глубокой ямы не выбраться.

- Эко тебя угораздило. Глаз что ли нет?, - Валька, чувствуя свою правоту, повысил голос, стараясь казаться важным и взрослым.

Однако мгновенного ответа не последовало. Валька прислушался сильнее:

- Яшка, ты не зашибся? Это, надо выбираться как-то, а?..

Но Яшка едва ли услышал своего брата. Ему в этот момент было не до этого. Он не верил своим глазам – на промерзшем дне глиняной ямы, завалившись немного на бок, лежал заколоченный деревянный ящик, совершенно целый, разве что с немного потрепанным на ветру бумажным ярлыком.

Находка – да что там, целый клад, наверное! – придала ему сил, и не успел Валька закончить свою фразу «Да ты чё, оглох, что ли?», как Яшка уже вскарабкался по твердому откосу до края ямы и отчаянно замахал младшему брату руками «Скорее сюда!».

Валька помог Яшке окончательно выбраться из ямы, затем они связали два своих ремня, и Яшка снова спрыгнул на дно ямы. Братьям понадобилось почти полчаса, чтобы наконец вытащить наверх десятикилограммовый ящик. Очень кстати оказались под рукой и новые коньки – ими старший брат ловко вскрыл крышку. И тут…

Наверное, окажись в ящике деньги или еще какие-нибудь драгоценности, мальчишки удивились бы куда меньше. Но бесхозный ящик был доверху набит настоящим, неподдельным богатством – конфетами «Раковая шейка»!

Ни Яшке, ни Вальке никогда раньше не покупали дорогие конфеты – разве что дешевые леденцы или «подушечки». А тут столько сладостей, что можно есть их, наверное, всю бесконечную вечность.

Братья с большим трудом, огородами притащили домой свою находку и спрятали ее за кладкой дров. Но скрыть от тетки свое сладкое «сокровище» им не удалось. Тетка Галина, правда, не стала ставить в известность о находке колхозное начальство. А колхозному начальству, разумеется, и дела-то не было до исчезновения ящика конфет, который случайно выпал из кузова продторговского грузовика, проезжавшего окраиной Доброполья.

Все, что могла сделать сердобольная тетка для своих вечно голодных, непоседливых пацанов, - это спрятать ящик и потом каждый день выдавать детворе по две конфеты. Мальчишки на эти ограничения не роптали, чудно все это было для них – каждый день есть сладости! Спроси тогда Яшку о его жизни, так он без раздумий назвал бы те дни самыми счастливыми, лучше которых, может быть, и не было в его непростой и вывернутой наизнанку судьбе.

Яшка наслаждался «трофейными» «Раковыми шейками» и не знал, что пройдет еще совсем немного времени – и его жизнь, жизнь всей родной страны, далеких и близких людей круто изменит запутанное свое течение. И больше не будет прежних детских наивных представлений и нечаянных обид, зато будут настоящие военные трофеи, недетская горечь безвозвратных утрат и незнакомое, но столь желанное чувство родной семьи.

Где маленький человек по-настоящему поймет, что такое быть Живым - Просто живым. Придет Она…