И цыганская тема у Блока 4 страница

ей мере не сводится к прославлению аскетизма, самоотре-

чения, однако он все же мыслился как противопоставлен-

ный " грубым" земным страстям. В период преодоления со-

ловьевской " догматики" Блок учится видеть красоту зем-

ных чувств и эмоций, не озаренных " небесным" огнем и

все же имеющих право на существование и достаточно

прекрасных сами по себе.

Прославляется земная, чувственная страсть:

Всем, раскрывшим пред солнцем тоскливую грудь

На распутьях, в подвалах, на башнях -

хвала! Солнцу, дерзкому солнцу, пробившему путь, -

Наши гимны, и песни, и сны - без числа!..

Золотая игла!

Исполинским лучом пораженная мгла!

Опаленным, сметенным, сожженным дотла - Хвала! (2, 152)

Представление о необходимости нравственных догм и

нравственного самоограничения, никогда не бывшее орга-

ническим для Блока, но оказавшее на него в 1900-1902

гг. некоторое влияние, теперь сменяется идеалом воли,

безграничной свободы личности:

Да буду я - царь над собой...

Я сам свою жизнь сотворю,

И сам свою жизнь погублю,

Я буду смотреть на Зарю

Лишь с теми, кого полюблю (2, 104).

Но совершенно неверно было бы видеть в этих и подоб-

ных стихотворениях только этический релятивизм, индиви-

дуализм. Напротив, именно теперь образы героев ярких,

красочных постепенно сливаются в сознании Блока с обра-

зом народа:

Я думал о сбывшемся чуде...

А там, наточив топоры,

Веселые, красные люди,

Смеясь, разводили костры (1, 271).

Были улицы пьяны от криков,

Были солнца в сверканьи витрин,

Красота этих женственных ликов!

Эти гордые взоры мужчин!

Это были цари - не скитальцы! и т. д. (2, 159)

В этом-то мире земной, сегодняшней жизни находят

объяснение и образы цыган.

С одной стороны, они связаны с представлением о се-

годняшнем мире как роковом, несущем в себе проклятье и

гибель:

Потеха! Рокочет труба,

Кривляются белые рожи,

И видит на флаге прохожий

Огромную надпись: " Судьба".

Гаданье! Мгновенье! Мечта!..

И, быстро поднявшись, презрительным жестом

Встряхнула одеждой над проклятым местом,

Гадает... и шепчут уста (2, 66).

Вместе с тем образ цыганки - " гадалки смуглее июль-

ского дня", ее " быстрых, смуглых рук", ее слов " слаще

звуков Моцарта" - это образ яркой красоты. Стихотворе-

ние можно было бы истолковать как полностью романтичес-

кое, построенное на воспевании роковой страсти, судьбы,

проклятья, если бы не своеобразное истолкование этих

понятий в лирике Блока, не весь поэтический контекст

второго тома. В общем же контексте лирики этих лет и

" гадалка смуглее июльского дня" - образ, близкий к об-

разу " вольной девы в огненном плаще", кометы и т. д., -

не противопоставлена (в отличие от Прекрасной Дамы) ми-

ру жизни действительной, а составляет его часть, такую

же сложную, противоречивую, как и он сам. Поэтому, хотя

романтическая традиция и важна для осмысления образа

цыганки-" судьбы" (непостижимой, таинственной, овеянной

своеобразной " мистикой повседневности"), но отсутствие

типично-романтической антитезы " будней" и " поэзии" вы-

водит эти стихотворения из рамок данной традиции.

Интереснее " цыганская тема" раскрывается в " По бере-

гу плелся больной человек...". Хотя хронологически это

стихотворение предшествует рассмотренному выше, но, ху-

дожественно многогранное и глубокое, оно предваряет те

образы цыганок, которые появятся в творчестве Блока

позже, в 1907- 1909 гг.

В стихотворении четко противостоят друг другу два

мира: " больного человека" и " цыган".

" Больной человек" страдает: " по берегу плелся боль-

ной человек", он " стонал", " подбежал, ковыляя, как

мог", " и сам надорвался, и пена у губ" (/, 311) - и

умирает.

Миру страдания и смерти противостоит мир цыган. Это

мир красоты (" красивых цыганок", " цыганочка смуглую ру-

ку дала"), веселья и бурных страстей (" пьяных цыган",

которые " сыпали шутки, визжали с телег"). Это - как

видно из заключительной строфы - мир искусства и свобо-

ды (" И с песней свободы везла до села...").

Итак, на одном полюсе - страдание и смерть, на дру-

гом - красота и сила свободной жизни. При этом - что

очень важно для Блока - и тот и другой миры - земные,

" здешние", это как бы разные стороны одной и той же

многогранной и многоликой жизни. Очевидно и другое: из

этих двух миров бесконечно более притягателен для Блока

мир цыганский, сильный, яркий и радостный. Страдания

" больного человека" не вызывают особого сочувствия.

Стилистическая окраска столь далеких от лексики " Стихов

о Прекрасной Даме" слов, как " плелся", " тащился", " ко-

выляя", скорее пренебрежительная, чем сострадательная.

Ощущение смерти совершенно сглаживается ликующей " пес-

ней свободы" цыган. Да и сама смерть лишена трагизма,

поскольку все изображается эстетизированно, декоратив-

но:

Цыганка в телегу взяла его труп.

С собой усадила в телегу рядком,

И мертвый качался и падал ничком (1, 311).

Что же перед нами - декадентский субъективизм, хо-

лодное пренебрежение к страданию и гибели, прославление

" красоты, несмотря ни на что" (Д. С. Мережковский)? И

да, и - в основном - нет. Да - потому что вопрос о цен-

ности человека еще не стоит перед поэтом во всей остро-

те, потому что смерть в стихотворении эпизодична и ма-

лозначима, а манящий мир " красивых цыганок и пьяных цы-

ган", разумеется, весьма далек даже от " Истины и Добра"

Прекрасной Дамы. Страдание не облекается сочувствием,

скорее отталкивает безобразием, - красота притягательна

и без доброты...

Но стихотворение отнюдь не умещается в подобную

трактовку; оно неизмеримо глубже декадентской " эстети-

зации зла" и далеко ее перерастает.

Прежде всего обращает на себя внимание характеристи-

ка " больного человека". В маленьком (16 строк) стихот-

ворении, где особо значима каждая деталь, дважды повто-

ряется, что " больной человек" тащит куль: " рядом тащил-

ся с кульком человек", он " бросил в телегу тяжелый ку-

лек". Если пытаться " рационально" расшифровать сюжет,

то, собственно, куль и есть причина гибели человека:

...бросил в телегу тяжелый кулек.

И сам надорвался, и пена у губ.

Другая деталь в характеристике героя - " село",

третья - " жена". Итак, жалкий, страдающий и погибающий

от невозможности расстаться с " тяжелым кульком" человек

- это селянин, обладатель неведомой нам собственности и

законной жены. Жалкая жизнь оказывается жизнью собс-

твенника, " мещанина".

Однако антимещанская окраска стихотворения еще не

определяет полностью позиции Блока. Ведь " критику" ме-

щанства можно было найти и в творчестве Д. Мережковско-

го, и в поэзии Ф. Сологуба. Под флагом антимещанства в

конце XIX - начале XX в. нередко шла проповедь ницшеан-

ского " сверхчеловека", декадентской или традиционно ро-

мантической исключительной личности. Если к этому при-

бавить, что мещанству в этих случаях всегда противосто-

ит герой сильный и красивый, то сходство со стихотворе-

нием Блока получится как будто бы полное. С другой сто-

роны, однако, мы видели, что противопоставление безво-

лия и энергии, скуки и яркости, серости и красоты могло

иметь и глубоко демократический смысл и характеризовало

даже раннее творчество М. Горького. Где же критерий,

водораздел ницшеанских и демократических тенденций в

изображении " прекрасного и сильного человека" и по ка-

кую сторону его находится стихотворение А. Блока?

Поскольку основополагающей для русского демократизма

XIX в. являлась мысль о " человеке и его счастье" (Доб-

ролюбов) как высшей ценности, а о народе как о сумме

личностей, повторяющей в своей совокупности свойства

входящих в него индивидов, постольку, по-видимому, ос-

новным различающим признаком является то, в каком отно-

шении находится " сильная и прекрасная личность" и на-

род, масса. Для декадента (как и для традиционно-роман-

тической точки зрения) эти понятия решительно противо-

поставлены. Сильная и прекрасная личность может даже

любить народ, жертвовать собой во имя его интересов, но

по природе своей она неизмеримо выше серой и пошлой

толпы'. С этим связано и другое: " сильная личность",

как правило, проецируется на автора, является если не

прямо лирическим " я", то, по крайней мере, его романти-

ко-субъективистским alter ego.

Ничего подобного в стихотворении " По берегу плелся

больной человек..." мы не находим. Яркость, красоч-

ность, страстность и веселье характеризуют здесь не

обособленную личность, а именно народ - цыган как це-

лое. Не случайно в начале стихотворения дается коллек-

тивный портрет " красивых цыганок и пьяных цыган", кото-

рые " сыпали шутки, визжали с телег". Дальше с этим " хо-

ром" сопоставляются два героя, находящиеся, однако, в

совершенно разном к нему отношении: " цыганка" - часть

хора, народа, человек с кульком - его антипод. Строки

стихотворения постоянно переносят нас от цыган и цыга-

ночки к " больному человеку" и назад, создавая целую се-

рию антитез, особенно подчеркиваемых анафорой:

И сыпали шутки, визжали с телег.

И рядом тащился с кульком человек -

и т. д., вплоть до заключительного:

И с песней свободы везла до села.

И мертвого мужа жене отдала (курсив наш. - Ю. Л.. 3.

М.).

1 Может быть (хотя для рассматриваемой эпохи и не

очень характерен) и иной поворот темы, как будто бы

противоположный описанному: сильная и яркая личность

осуждается от имени " сверхличностного" народного начала

(позднеромантическая поэзия, Ф. М. Достоевский). Но и

здесь сохраняется неизменной сама антитеза и представ-

ление о родственности индивидуального и индивидуалисти-

ческого начал в человеке.

В целом контраст, на котором построено стихотворение,

может быть охарактеризован так. Мир уныния, болезни,

смерти - это мир, противостоящий народной жизни, мир

отдельности, собственности (" больной человек" - владе-

лец кулька, а мертвый - он сам " собственность" жены).

Мир страстей, веселья, красоты и свободы - это мир на-

родный. Народ - совокупность ярких личностей, а яркая

личность - часть " хора". При этом совершенно бесспорно

и то, что при всей большей близости самому Блоку пос-

леднего мира он никак не отождествляется в стихотворе-

нии с лирическим голосом автора (первые попытки Блока

слить свой голос с голосом народа или человека из наро-

да относятся к более позднему времени - к " чердачному

циклу" 1906-1907 гг.). Оба контрастных мира - вне ав-

торского " я", но и не в мистическом мире идей - это

контрасты разных укладов жизни, раскрытые как контрасты

характера и по-разному оцененные автором.

В результате получается, что объективно (разумеется,

речь идет здесь лишь об объективном сходстве!) " человек

с кульком" оказывается ближайшим родственником кресть-

янина, осмеянного Макаром Чудрой, а " цыганская тема" -

родственной тем идеалам молодого Горького, в которых

сказалась его связь с демократической литературой XIX

в.

Разумеется, между " цыганской темой" у Блока

1903-1905 гг. и исследуемой традицией было и множество

коренных различий. Очевидно, что социальное мышление

было в те годы совершенно чуждым Блоку, отдельные его

элементы проникали в поэзию стихийно, сосуществуя с

настроениями этического безразличия, эстетизации.

Но любопытно и другое: демократическая традиция,

вплоть до молодого Горького, связывала положительные

образы цыган с патриархальным идеалом. Для Блока

1903-1905 гг. " цыганская тема" с этим идеалом не связа-

на;

напротив, мы уже говорили, что образы цыган возника-

ют в кругу тем и проблем, навеянных сегодняшней жизнью,

так или иначе переплетающихся с мотивом города. В этом

смысле ранние стихотворения подготавливают " цыганские

мотивы" третьего тома.

В дальнейшем " цыганская тема" в поэзии А. Блока пре-

терпевает ряд интересных изменений.

Хотя дать точную хронологию этих изменений попросту

невозможно без насилия над реальной эволюцией лирики

Блока, мы можем все же выделить две основные линии, по

которым шло развитие темы. Первая особенно четко видна

в 1906-1908 гг., когда Блок начинает испытывать мощное

воздействие демократических идей и настроений. Это вре-

мя появления в его записных книжках знаменательных раз-

думий о величии человека, " маленького и могучего", ко-

торого замечают реалисты и не хочет видеть декаданс'.

Это время, когда в записях Блока все чаще начинают

мелькать имена Л. Толстого, Н. Добролюбова, Г. Успенс-

кого и других ведущих представителей русской демократи-

ческой мысли XIX в., когда поэт мечтает о журнале в

традициях " Современника", интересуется творчеством М.

Горького и т. д., время, ко-

1 См.: Блок А. А. Записные книжки. С. 94.

торое завершается циклом блестящих статей о народе и

интеллигенции - произведениями, наиболее близкими к по-

эзии Блока периода " Двенадцати".

Одним из центральных представлений русского демокра-

тизма XIX в., воспринятых А. Блоком и сыгравших важней-

шую роль в преодолении субъективистских и индивидуалис-

тических настроений поэта, было представление о " прек-

расном человеке", от природы могучем и достойном

счастья, но лишенном его в " позорном строе" современной

действительности. В это время сам характер героини-цы-

ганки не очень сильно меняется по сравнению с " По бере-

гу плелся больной человек...": та же страстность, кра-

сота, причастность к миру искусства (песня, пляски),

свободолюбие. Но если раньше образы цыган возникали в

ряду явлений современного города, то теперь они связы-

ваются с размышлениями о " природе человека", реализуе-

мой в обстановке условно-" естественной" жизни народа и

утрачиваемой в " городе". Блока все больше приковывает к

себе бескрайний мир вольных степей - родина " естествен-

ного" человека.

Эти настроения впервые особенно ярко отразились в

статьях 1906 г.:

" Поэзия заговоров и заклинаний" (октябрь 1906 г.),

" Безвременье" (октябрь 1906 г.), " Девушка розовой ка-

литки и муравьиный царь" (ноябрь 1906 г.), где последо-

вательно проводится мысль о первобытной патриархальной

жизни народа как о единственно настоящей, подлинной

ценности.

Жизнь эта неотделима от природы - современная жизнь

бездной отделена от нее: " Для нас - самая глубокая

бездна лежит между человеком и природой;

у них - согласие с природой исконно и безмолвно" (5,

36). Связь с природой делает душу первобытного человека

" гармоничной", мир для него нечто " единое и цельное"

(5, 48, 36); современный же человек разорван, дисгармо-

ничен, сегодняшние люди " стали суетливы и бледнолицы.

Они утратили понемногу, идя путями томления, сна-

чала Бога, потом мир, наконец - самих себя" (" Безвре-

менье" - 5, 68). Полная, диаметральная противополож-

ность древнего и современного человека, их враждебность

не просто констатируется поэтом (ср. слова о " тех прес-

ледованиях, которые христианская церковь и государство

всюду и всегда применяли и применяют к народной стари-

не" - 5, 42). Она и четко оценивается (что очень важно

как показатель отхода от релятивизма, " анормативности"

мышления " Распутий" и " Города"). Все связанное с наро-

дом, с патриархальной жизнью - прекрасно, все современ-

ное - отвратительно и гадко: "...мир зеленый и цвету-

щий, а на лоне его - пузатые пауки-города, сосущие ок-

ружающую растительность, испускающие гул, чад и злово-

ние. В прозрачном теле их сидят такие же пузатые чело-

вечки, только поменьше: сидят, жуют, строчат..." (5,

68). А вот портрет " детей природы", прямо названных

" настоящими людьми" (" Девушка розовой калитки и муравь-

иный царь"): "...где-то в тайгах и болотах живут насто-

ящие люди, с человеческим удивлением в глазах, не дика-

ри и не любопытные ученые этнографы, а самые настоящие

люди. Верно, это - самые лучшие люди..." (5, 94).

В ряду этих-то героев стоят и " цыганские образы" ли-

рики 1906-1909 гг., так как Блок этих лет считает наци-

ональные различия неизмеримо менее важными, чем истори-

ческий контраст патриархальной и современной жизни:

" Сравнение текстов открывает поразительное сходство

заклинаний, чародейских приемов, психологии магов у

всех народов" (5, 63). Ср. также в стихотворении " Русь"

слова о России,

Где разноликие народы

Из края в кран, из дола в дол

Ведут ночные хороводы

Под заревом горящих сел (2, 106; курсив наш. - Ю.

Л., 3. М.) -

где " горящие села" подчеркивают исконную вражду

" разноликих народов" к оседлости и государственности.

В лирике Блока все эти настроения впервые особенно

четко выразились в стихотворении " Прискакала дикой

степью..." (21 октября 1905 г.). Героиня этого стихот-

ворения - не цыганка, судя по славянскому имени (Млада)

и такой детали внешнего облика, как " рыжая коса". Но по

общему смыслу этого образа, по тональности его он пол-

ностью совпадает с тем, что Блок через год свяжет с

" цыганской темой".

Героиня стихотворения - дитя " вольной воли", дикая,

страстная, сильная своей " страшной красой". Образ этот

в какой-то мере перекликается с цыганкой из стихотворе-

ния " По берегу плелся больной человек...". Но в послед-

нем рисуется только облик и поведение самих героев. В

стихотворении " Прискакала дикой степью..." Блок рисует

свою героиню на фоне ярко своеобразной жизни: внутрен-

ний облик героини неотделим от этого фона:

Прискакала дикой степью

На вспененном скакуне.

Не меня ты любишь, Млада,

Дикой вольности сестра! (2, 86)

В стихотворении, прежде всего, любопытен интерес к

жизни героини, представление о важности внешних форм ее

существования для обрисовки ее характера. Не менее важ-

но и то, что эта жизнь противопоставлена современной

как свобода - тюрьме, как вольная радость, искусство -

жалкому прозябанию заключенного:

Долго ль будешь лязгать цепью?

Выходи плясать ко мне!

Если в стихотворении " По берегу плелся больной чело-

век..." цыгане неотделимы от " дымящегося города", от

балагана, то здесь героиня живет " в степях, среди тума-

на", и от всей ее жизни веет древностью, народными пре-

даниями:

Любишь краденые клады,

Полуночный свист костра!

Противопоставление дикой, вольной цыганки и совре-

менной жизни встречаем и в записных книжках А. Блока.

Воспроизведя несколько пошлых разговоров и сцен из ок-

ружающей жизни, поэт добавляет: " А вчера представилось

Идет цыганка, звенит монистами, смугла и черна,

в яркий солнечный день - пришла красавица ночь". Дальше

следует характеристика, вполне применимая и к цыганкам

в стихах 1903-1905 гг.." Идет сама воля и сама красо-

та". Но есть и еще одно существенное отличие (кроме от-

меченного выше противопоставления " цыганки" городу) от

ранних стихов. Заключительные слова записи, чувство

преклонения перед красавицей в ряд, связанный с поэти-

ческим идеалом Блока 1906-1909 гг.: " И все встают перед

нею, как перед красотой, и расступаются. Ты

встань перед ней прямо и не садись, пока она не прой-

дет" 1. В предисловии к сборнику " Земля в снегу" (1908)

этот образ цыганки так же, но, пожалуй, еще более резко

противостоит мещанской жизни современников: " Расступи-

тесь. Вот здесь вы живете, вот в этих пыльных домиках

качаете детей и трудитесь, вот здесь воскресным вече-

ром, в желтой летней пыли щелкаете орешки, лущите под-

солнухи, покупаете зеркальце на уличном лотке, чтобы

стать краше и нравиться милому. Но издали идет к вам

вольная, дерзкая, наглая цыганка с шафранным лицом, с

бездонной страстью в черных очах. Вам должно

встать, и дать ей дорогу, и тихо поклониться" (2, 373).

Легко заметить, насколько сильно отличается этот

страстный, земной идеал от яркого, но несовместимого с

" чисто" земными страстями, полувоздушного и мистичес-

ки-возвышенного образа " Девы-Зари-Купины". Но не меньше

отличие его и от большинства образов " Распутин" и " Го-

рода", где, собственно, всякая " нормативность" мышления

порой исчезала, уступая место сложному, нерасчлененному

чувству " жгучих и горестных восторгов" бытия (2, 372),

принятия сегодняшней жизни. И хотя не все явления этой

жизни однозначны, одинаковы для поэта (пример тому -

два мира в стихотворении " По берегу плелся больной че-

ловек..."), однако никакого целостного нормативного

сознания в лирике Блока 1903- 1906 гг. обнаружить нель-

зя было. Основной пафос ее противоположен нормативнос-

ти, так как строится на преодолении соловьевской догма-

тики. Отсюда - те элементы стихийного историзма, о ко-

торых мы уже говорили и которые пронизывают весь цикл

" Город".

Однако в дальнейшем общие условия литературной жизни

тех лет поставили Блока перед необходимостью выбора,

исход которого во многом был предрешен. Развитие эле-

ментов историзма в этот период вело к художественному

методу горьковских " Врагов" и " Матери" - к позициям, от

которых Блок тех лет был весьма и весьма далек. От Нез-

накомок и карликов блоковского " Города" до реальной

картины классовой борьбы расстояние было слишком боль-

шим. Но вне реализма историзм превращался в свою проти-

воположность - во " всеприятие", в примирение с сегод-

няшним днем истории. Ему Блок отдал известную дань, но,

сыграв положительную роль в годы преодоления соловьевс-

кого мистицизма, такое " всеприятие" могло стать тормо-

зом в дальнейшей эволюции поэта. Между тем реальное

развитие блоковской поэзии шло как раз по линии нарас-

тания все более резкого неприятия " страшного мира"

русской действительности.

1 Блок А. А. Записные книжки. С. 95.

Понятно, почему в эти годы Блок избирает иной путь, его

" неприятие" современности, впитав воздействие демокра-

тического " антропологизма", начинает сочетаться с

представлением о том, что несправедливому современному

строю может быть противопоставлен идеал " нормального"

бытия, соответствующего природе человека, извлекаемого

из " субстанции" народной жизни, потенций национального

характера. Здесь-то и возникает новая трактовка образа

цыганки. В нем подчеркнуты черты контрастности по отно-

шению к " позорному строю" современности и свойственные

демократическому сознанию XIX в. элементы нормативнос-

ти.

Д. Д. Благой отметил характерную особенность этого

образа: " цыганское" в поэзии Блока не противостоит

русскому национальному характеру, а сливается с ним'.

Однако не вполне мотивирован идущий от В. Княжнина вы-

вод, что такое слияние порождает лишь одну линию - ли-

нию русского романтизма. Именно в 1907-1909 гг. особен-

но отчетливо видно отличие блоковской трактовки " цы-

ганской темы" от романтической: сильная и яркая лич-

ность - не антитеза " толпе", а дочь народа; противосто-

ит она не началам общественным, социальным как таковым,

не принципу общественности, а современному буржуазному

городу и мещанскому прозябанию2, потому образ цыганки и

раскрывается в эти годы не только в лирике, но и в

статьях и в драме; с ним связаны определенные, хотя и

не совсем четкие, социальные концепции, мысли о народе

и его роли в истории.

Очень часто в эти годы Блок прямо противопоставляет

народную точку зрения на жизнь романтическому миропони-

манию. Для народной поэзии " прекрасны и житейские забо-

ты и мечты о любви, высоки и болезнь и здоровье и тела

и души. Народная поэзия ничему в мире не чужда. Она -

прямо противоположна романтической поэзии, потому что

не знает качественных разделений прекрасного и безоб-

разного, высокого и " низкого" " (" Поэзия заговоров и

заклинаний" - 5, 52). " Девушка розовой калитки и му-

равьиный царь" также строится на контрасте. С одной

стороны - высокий и недостижимый идеал немецкого роман-

тизма (который на деле оказывается сознанием бюргерс-

тва: " Далекую ищи, но далекая не приблизится. Придет к

тебе - тонкая хорошенькая дочь привратника. Льняные бу-

дут у нее косы, и она музыкальным голосом расскажет те-

бе, где продаются самые свежие булки и сколько детей у

бургомистра. И ты примешь ее за далекую, и будешь

целовать ее, и откроешь булочную на Burgerstrasse. Она

будет за прилавком продавать самые свеженькие булки и

приумножит светленькие пфенниги" - 5, 88). С другой

стороны - русский путь поисков идеала, который ведет не

в заоблачные дали романтизма, а " вниз", к " роевой жиз-

ни":

Благой Д. Александр Блок и Аполлон Григорьев // Об

Александре Блоке. С. 147. Там же интересно прослежены

образы и мотивы, в которых " цыганское" и " русское" на-

циональные начала сливаются: тройка, степь, " платок

узорный" и т. д.

2 Равным образом и красота героини - ее признак,

особенно существенный для Блока, - не дает сама по себе

основании говорить о романтической традиции:

красота здесь не противостоит ни понятию " безобразие

действительности", ни понятию " безобразная серая мас-