![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Рационализация
Ходили два приятеля, Ходили по грибы. Ходили да ходили, Устали от ходьбы. В одной корзинке — белые, И все как на подбор! В другой один-единственный Трухлявый мухомор. Сказал второй приятель: — Ну что ж, не повезло. Зато мою корзинку Тащить не тяжело! Борис Заходер Рационализация — это механизм защиты, связанный с осознанием и использованием в мышлении только той части воспринимаемой информации, благодаря которой собственное поведение предстает как хорошо контролируемое и не противоречащее объективным обстоятельствам. Суть рационализации — в отыскании «достойного» места для непонятного или недостойного побуждения либо поступка в имеющейся у человека системе внутренних ориентиров, ценностей, без разрушения этой системы. С этой целью неприемлемая часть ситуации из сознания удаляется, особым образом преобразуется и, уже после этого, осознается в измененном виде. При помощи рационализации человек легко закрывает глаза на расхождение между причиной и следствием, которое так заметно для внешнего наблюдателя. На одном из занятий школьники должны были написать рассказ, закончив предложение «Я плохо запоминаю...». Наташа Р., 9 лет, с помощью вопросов психолога написала такой рассказ: «Я забываю учить немецкий, потому что я смотрю телевизор с 20 до 22 часов. Я смотрю мультфильмы вместо уроков, потому что они интереснее. Я вспоминаю, что надо учить немецкий, когда уже лежу в постели. Мне становится грустно, потому что мама будет завтра ругать. Но я не встаю и не учу немецкий, потому что я не люблю его. Потому что у меня много уроков и будет очень сложно. Страх, что будет очень сложно, заставляет не учить, не замечать, забывать!» Этот рассказ показывает, как ребенок старается рационализировать — объяснить с помощью построения убедительных доводов — свое нежелание выполнять домашнее задание по немецкому языку, несмотря на то что мама будет ругать. В основе отказа делать уроки лежит опасение, что «будет очень сложно». Сразу признаться в этом, частично вытесненном, страхе неловко и стыдно, так как это грозит потерей самоуважения. Поэтому привлекается множество других аргументов — «забываю», «не люблю», «много уроков». В этой связи уместно вспомнить замечание 3. Фрейда, считавшего, что ко всем желающим отложить лечение надо относиться с недоверием, даже когда мотивировка отсрочки кажется безупречной. Обычно истинная причина желаемой отсрочки — это страх, а приводимые резоны — рационализация. Защита, использованная Наташей, позволяет ей преобразовать знание о той части реальности (собственные сложности с изучением немецкого языка), которая, будь она осознана, сделала бы ее жизнь слишком трудной и травмирующей, заставив пережить не только страх, но и целую гамму чувств — стыд, гнев, вину, панику. Девочка строит защиту, привлекая убедительные, с ее точки зрения, доводы для оправдания своих личностно и социально неприемлемых качеств, желаний и действий. Таким образом, основным психическим процессом, реализующим рационализацию, является абстрактное мышление, где компонентами служат понятия и применяются формальные операции. Однако у детей такое мышление еще несовершенно, поскольку их первичные понятия сформированы на базе субъективного жизненного опыта и не подкреплены обобщенными научными данными. Мощным стимулом, провоцирующим рационализацию, является потребность в системе разумной ориентации в окружающем мире. Человеку необходимо иметь хоть какую-то систему такой ориентации, безотносительно к тому, истинна она или ложна. Без такой субъективно приемлемой системы он не может оставаться в здравом рассудке. Она помогает ему осуществлять контакт с реальностью и постигать мир до некоторой степени объективно. Поэтому, каким бы неразумным или аморальным ни было действие, человек испытывает неодолимое стремление доказать себе и другим, что оно определялось разумом, здравым смыслом или, по меньшей мере, общепринятой моралью. Ему не трудно поступить иррационально, но для него почти немыслимо не придать своему действию видимость разумно мотивированного. Рассказ ученицы 5 класса Насти Б. по рисунку «Меня раздражают люди...»: «Меня раздражают люди, которых я рисую. Эти люди очень разные, большие, особенно учителя. Злые, они кричат. Мне стыдно, потому что я не могу ответить на их вопрос. Мне стыдно перед учениками. На меня никто не кричал никогда. А на них с детства кричали, и они мстят, когда вырастают. Они чувствовали тогда, что я чувствовала, когда на меня кричали. Им было очень грустно, они чуть не плакали. И решили сделать судьбу других детей такой же». Психолог: «Так что же, ты, когда вырастешь, тоже будешь кричать?» — Настя: «Я люблю детей».— «Выходит, люди разные?» — «Некоторые люди, добрые, не хотят сделать жизнь других людей плохой. Люди, когда рождаются, делятся на две группы - злую и добрую». До тех пор пока ребенок эгоцентричен, т е. интеллектуальные операции центрированы на нем самом, он не способен отличать свою непосредственную точку зрения от объективных отношений между предметами, принять близко к сердцу чужой взрослый опыт, выраженный чисто словесно (без эмпатии). В дальнейшем (при понятийном мышлении) указанные ограничения снимаются за счет свободного переноса системы координат — децентрации. Тогда происходит расширение мыслительного поля, позволяющее построить систему отношений, не зависимых от позиции собственного «Я» [84]. Децен-трация создает предпосылки к формированию идентификации, т. е. способности человека принять точку зрения другого, отойти от собственной эгоцентрической позиции. Настя, на которую кричат злые учителя, испытывает смешанные чувства. С одной стороны, стыд — из-за того, что она не может ответить на их вопросы; с другой стороны — гнев и раздражение на этих взрослых людей, которые ведут себя неподобающе, не считая нужным сдерживать себя и оскорбляя ребенка. Норма жизни, уважение ко взрослому человеку, заставляет девочку искать систему ориентации, которая позволила бы ей рационализировать сложившуюся ситуацию и защитить свои представления, оправдывая уже не свое поведение, а поведение кричащих учителей. Использовав характерные для детей суждения по сходству и аналогии, превратив взрослых учителей в детей-учеников и поместив их в такую же стрессовую ситуацию, в какой находилась она сама, Настя пытается найти нужное для себя решение. «На них с детства кри-чачи, и они мстят, когда вырастают. Им было очень грустно, они чуть не плакали. И решили сделать судьбу других детей такой же» — вот оправдательный вердикт, который ребенку удается вынести. Конечно, этот вывод нельзя считать достаточным, так как в такие нормы не укладывается поведение самой Насти, которая, когда вырастет, явно не сможет кричать на детей по одной очень простой причине — потому что она их любит. Поэтому приходится использовать еще один оправдывающий взрослых аргумент — врожденные качества («Люди, когда рождаются, делятся на две группы — злую и добрую»). Что же делать, если ты таким уродился; тебя же уже не переделать... Главная особенность рационализации состоит в попытке постфактум создать гармонию между желаемым и реальным положением, тем самым предотвратив потерю самоуважения. Рационализация — это всегда выдача себе индульгенции, т. е. это оправдательное отношение к своему поведению и своим принципам. При этом человек уверен в своей искренности. Однако субъективная убежденность в собственной искренности ни в коем случае не служит критерием истинности. Мотив поступка не обязательно совпадает с причиной, предшествовавшей действию, поскольку оправдательные мотивы часто выдвигаются и осознаются после совершения действия. Так, мальчик отказывается мыть посуду, потому что это «не мужское, а женское дело»; агрессивный подросток объясняет, что он как сильный и гордый человек никому не может позволить «сесть себе на шею», а ленивая девочка долго рассказывает, почему ей в жизни математика никогда не пригодится. В этих случаях решение, как поступить, принимается бессознательно, человек не осознает стоящих за этим решением подлинных сил. Но, когда поступок совершен, сразу возникает задача найти для него оправдание, чтобы убедить себя и других, что действуешь ты правильно, в соответствии с реальной ситуацией. Рассказ ученицы 4 класса Люси В. на тему «Очень хочется, но нельзя»: «Я люблю танцевать, особенно балет. У меня есть балетные тапки, и я занимаюсь балетом так, как в балете самом. Но мне не разрешают, потому что у меня мало времени. Мне очень хочется, но когда я буду ходить на балет, у меня будут болеть ноги, будут ругать, что неправильно стоишь. Будешь уставать и лежать целый день на кровати уставшая. Но так хочется ходить выступать перед зрителем и, может быть, в телевизоре. Тяжесть на душе. Не очень хорошее, уставшее настроение от этих раздумий». Рационализация, которую пытается использовать Люся в ситуации внутреннего конфликта «хочется — нельзя», уговаривая себя не ходить на занятия по хореографии, на первый взгляд выглядит разумной и логичной. Ее иррациональность заключается в том, что объявленный мотив деятельности не является подлинным. Не ходить на хореографию из-за того, что ты «неправильно стоишь» или «будут болеть ноги», конечно, не является достаточным основанием для отказа от этих, столь вожделенных, занятий. Скорее всего, хореографией девочке не разрешают заниматься родители, считающие это пустой тратой времени и помехой в учебе. Аргументы, которыми они подкрепляют свое решение, Люся автоматически повторяет, не позволяя себе четко осознать, что главным мотивом ее отказа выступает родительский запрет. Причины поведения, осознаваемые после использования рационализации, обычно представляют собой смесь из ложной информации (предубеждений, предрассудков, т. е. трансформированных мотивов), в которую включены островки истины — констатация самого события. Наличие в этой смеси элементов истины придает человеку ложную уверенность в том, что истинна и вся смесь. В этой смеси разум пытается навести некий благопристойный порядок, который затем и осознается. Например, не желая признаться себе, что совершил определенные поступки по эгоистическим мотивам, человек так «хорошо» все себе объясняет, что сам начинает верить в «чистоту своих помыслов». Стихотворение А. Бар-то «Защитник» служит этому тезису прекрасной иллюстрацией [12]: Я свою сестренку Лиду Никому не дам в обиду! Я живу с ней очень дружно, Очень я ее люблю, А когда мне будет нужно, Я и сам ее побью! Рационализация может осуществляться разными способами, например, с помощью самодискретндации, «дискредитации жертвы», «преувеличения роли обстоятельств» или «утверждения вреда во благо» [90]. Самодискредитацию характеризует самооправдание на основе снижения самооценки. Этот способ прекрасно иллюстрирует стихотворная строчка А. Барто: «А если я тупица, что в школу торопиться?». Дискредитация жертвы, базируясь на формировании феномена «козла отпущения», позволяет не испытывать к жертве жалости и продолжать ее преследование (высказывания типа: «Ну — дура Хоха!», «Рыжий — бесстыжий», «Маленький — плюгавенький» и пр.). Преувеличение роли обстоятельств («Это мы не проходили, это нам не задавали») прекрасно оправдывает собственную несостоятельность в самых разных видах деятельности, а утверждение вреда во благо («Когда я вас не слушаюсь, я выгляжу взрослей!») — собственное асоциальное поведение. Однако чаще всего рационализация достигается с помощью двух типичных вариантов рассуждения: по типу «зеленый виноград» и по типу «сладкий лимон». Первый из них («зеленый виноград») основывается на понижении ценности поступка, который совершить не удалось, или результата, который не был достигнут. В этом случае, утверждая, что ему чего-то не очень-то и хотелось, ребенок, по сути, снижает цель своей деятельности. Примером такой рационализации служат высказывания типа: «Я в отличники не стремлюсь!», «В гробу я видел эту гимназию!», «Зачем мне нужна ваша музыкальная школа?». В основе второго варианта («сладкий лимон») лежит повышение ценности совершенного поступка, полученного результата (высказывания типа: «Я же не двойку, я тройку получил», «Что ты волнуешься — я же не заблудился!»). Для более развернутой иллюстрации этих типичных вариантов рационализации у детей используем свободный пересказ новелл «Рабочие дробят камень» и «Третье место в стиле баттерфляй», написанных Виктором Драгунским [34]. Однажды Дениска, Мишка и Костик лежали на дощечках на водной станции и загорали, и Костик вдруг сказал, ни с того ни с сего: — Дениска! А ты мог бы прыгнуть с самой верхней вышки в воду? — Конечно, смог бы! Ерунда какая, — ответил Дениска. Мишка тотчас же сказал: — А вот слабо! А Дениска ответил: — Дурачки вы оба! Вот вы кто! Он встал, выкатил грудь, напружинил руки и пошел к вышке. Каждый день он видел, как с этой вышки прыгали в воду взрослые дяденьки, как они красиво выгибали спину, перекувыркивались через голову или переворачивались через бок. И Дениска всю жизнь был уверен, что прыгает не хуже этих дяденек. И представил, что первый раз он прыгнет просто, без затей, а уж потом, в следующие разы, специально для Мишки такие будет выписывать кренделя, что Мишка только рот разинет... И вот Дениска оказался на вышке, на самой верхней площадке, на высоте десяти метров над уровнем станции. И когда он взглянул вниз и увидел голубой водный бассейн, такой маленький, прямо величиной с папиросную коробку, то подумал, что если прыгнет, то вряд ли в него попадет, тут очень легко промахнуться... А тем более ветер не меньше шести баллов, он того гляди снесет его куда-нибудь в сторону, в реку, или он бухнется прямо кому-нибудь на голову, вот будет история! И совершенно неожиданно Дениска вспомнил про маму. И про папу. И про бабушку тоже. И что если он убьется насмерть, какое это будет для них несчастье и горе. Ведь им совершенно некого будет в жизни приласкать. И кто же будет о них заботиться, когда они состарятся! И все из-за каких-то негодных Костыля и Михи? И Дениска ужасно возмутился и весь вскипел, что из-за таких дураков столько народу пострадает, и подумал, что гораздо лучше будет, если он пойдет и надает им по шее, и чем скорее, тем лучше. И Дениска спустился вниз... Рационализация включается в такой ситуации, когда человек чего-то очень хочет, но, по каким-то причинам, не может. Дениске очень хотелось доказать Мишке и Костику, что для него прыгнуть с вышки — легче легкого, хотя до этого он на ней вообще ни разу не был. Страх и здравый смысл не позволили осуществить желаемое с первого раза. Рационализация по типу «зеленый виноград» (не очень-то и хотелось) частично смягчила душевное смятение и тревогу, позволив Дениске обесценить и дискредитировать недоступное пока благо — уважение и восхищение его прыжками со стороны Мишки и Костика. Когда не хватило умения и силы воли для совершения намеченного, началось преувеличение трудностей («тут очень легко промахнуться», можно бухнуться «прямо кому-нибудь на голову») и уговоры себя с оправданием того, почему с вышки прыгать не надо. («И совершенно неожиданно Дениска вспомнил про маму. И про папу. И про бабушку тоже. И что если он убьется насмерть, какое это будет для них несчастье и горе. Ведь им совершенно некого будет в жизни приласкать».) Характерным является и такое поведение, при котором, когда достичь желаемого не удалось, человек начинает исступленно ругать то, к чему он только что страстно стремился. («И все из-за каких-то негодных Костыля и Михи?») Это делается для того, чтобы быстрым снижением значимости недостижимого, разрядить накопившееся напряжение. Отметим, что другим примером такого вида рационализации может явиться изменение отношения к задаче в случае неспособности справиться с ней. Если задачу, которая в момент начала решения воспринималась как интересная и актуальная, решить не удалось, отношение к ней меняется. Теперь, играя на понижение, человек склонен оценивать ее как несодержательную и неактуальную [105]. В конце этого рассказа Дениске все-таки удалось победить свой страх: найти в себе силы шагнуть вперед и прыгнуть, — несмотря на усиленную работу мышления по дискредитации цели деятельности и преувеличению роли обстоятельств, несмотря на все самооправдания. На этот раз защита не сработала. Однако в другой раз, в ситуации мнимого успеха, способ рационализации по типу «сладкий лимон» чуть было не заставил мальчика совершенно неадекватно оценить достигнутое. Однажды Дениска, сияя, пришел из бассейна и объявил родителям, что у них сегодня было соревнование, заплыв на двадцать пять метров в стиле баттерфляй, и что он занял третье место! Папа прямо весь расцвел. — Ну да? — сказал он.— Вот здорово! — Он отложил в сторону газету. — Молодчина! А кто же первое занял? — Вовка, он уже давно умеет плавать. — Так, а кто же второе? — Рыженький один мальчишка, на лягушонка похож. — А ты, значит, вышел на третье? Ну, а кто же на четвертом остался? Дениска сказал: — Четвертое место никто не занял. Мы все третье место заняли: и я, и Мишка, и Только, и Кимка, все-все. Вовка — первое, рыжий лягушонок — второе, а мы, остальные восемнадцать человек, мы заняли третье. Так инструктор сказал! Папа сказал: — Ах вот оно что... Все понятно!.. И он снова уткнулся в газету. А у Дениски почему-то совсем пропало хорошее настроение. Благодаря рационализации по типу «сладкий лимон»: повысив ценность достигнутого в плавании результата, — Дениска чуть было не почувствовал себя героем. И только разговор с отцом заставил его осознать, что же произошло на самом деле. При этом отметим: такой механизм защиты был запущен благодаря взрослому человеку, инструктору, который, по-видимому, для того, чтобы не расстраивать детей, сказал, что все остальные восемнадцать человек заняли третье место. Дети часто транслируют такие оценки взрослых. Так, например, толстая девочка, не игнорируя самого факта избыточного веса, может, вслед за своей мамой, трактовать его как преимущество (женственность), а толстый мальчик — как признак своей солидности. Или другой пример. Во многих случаях эмоциональная несдержанность, приводящая к частым конфликтам в общении, трансформируется и представляется виновникам конфликтов как принципиальность, душевная тонкость, артистичность или как нежелание перекладывать свои беды на плечи друзей и близких, т. е. как своеобразный вид альтруизма. Итак, рационализация — это поиск ложных оснований, когда человек не уклоняется от встречи с угрозой, а нейтрализует ее, интерпретируя безболезненным для себя способом. С этой целью реальное состояние дел подвергается содержательному анализу, и этому состоянию дается такое объяснение, на основании которого человек может пребывать в иллюзии, что действует исходя из разумных и достойных мотивов. Однако независимо от того, какой вариант рационализации используется, в нем обязательно проявляются неудовлетворенность собой и своими поступками и потребность в самооправдании.
|