Глава 14. Исповедь

К вечеру Центральная опустела до неузнаваемости. Многие жители покинули станцию еще в двадцать часов. Были и такие, кто еще не эвакуировал своих близких. На перроне уже было немноголюдно. Солдаты, которые только и вели разговоры о надвигающемся бое, командиры подразделений, решающие, где на станции будут делать укрепления. Станция готовилась к самой настоящей бойне под землей.

На часах уже было двадцать два часа тридцать две минуты. К отправлению на Афанасьевскую готовился последний “поезд”. Он уже был забит людьми и готовился двигаться сторону Президентской, а оттуда на Афанасьевскую. Машинист ждал, когда очередная группа солдат Союза пройдет туннель между Президентской и Центральной. Громов вместе с Дарьей находился на перроне. Пара стояла у поезда уже тридцать минут. Дарья, узнав об эвакуации, не хотела покидать станцию, но Громов сумел убедить ее эвакуироваться. Он не хотел, чтобы его девушка погибла или попала в плен на всю оставшуюся жизнь. Она не хотела, чтобы ее парень погиб. Они знакомы всего считанные дни, а уже боятся расстаться друг с другом даже ненадолго. Это война и людям придется следовать ее правилам.

- Пожалуйста, как прибудешь на Афанасьевскую, сразу иди к Софье. Она тебя примет, я с Пашей договорился. Будешь у нее до тех пор, пока мы будем сражаться.

- Хорошо.

Поезд загудел. Последние солдаты Армии Союза вышли из туннеля и поезд подготовился к отправке. Машинист крикнул, что поезд отправляется через минуту. В вагон начали заходить люди. Даша крепко обняла Громова. Этот момент казался вечностью. Время остановилось, люди как в замедленной картинке двигались медленно и неторопливо.

- Пожалуйста выживи, Саш. Я тебя очень люблю.

- Я тебя тоже.

Девушка зашла в вагон. Двери закрылись. Поезд медленно тронулся. Громов и Дарья смотрели друг другу в глаза так, как никогда не смотрели в жизни друг на друга. Все это напоминало сцену из известного фильма про шпиона, который служил своей родине на территории фашисткой Германии. Шпион в фильме пришел в кафе, чтобы взглядом встретить свою жену, которую не видел долгое время. Поезд медленно скрылся в освещенном туннеле и гермоворота закрылись. Громов стоял на перроне еще около двух минут. Он понимал, что возможно, последний раз в жизни видел Дарью. Ему было грустно и паршиво на душе. Закрывшиеся гермоворота казались ему тюрьмой, из которой сбежать было нельзя. Но если сбежать, то обрести позор на всю оставшуюся жизнь. Громов, проводив Дарью, пошел в сторону кабинета полковника. Другого шанса поговорить с глазу на глаз не было, и он решил им воспользоваться и узнать ответ на главный вопрос в его жизни. Вопрос о родителях мучил его последние двадцать лет. Двадцать лет Громов ждал момента, когда он спросит с полковника то, что ему нужно.

Громов, постучав в кабинет и услышав громкий возглас полковника “войдите”, зашел в кабинет. Полковник стоял у стола и что-то отмечал на карте Чебоксар. Так же на его столе были схемы, и какие-то чертежи коммуникаций метро. Истомин нервничал и даже не поворачивал голову, чтобы поприветствовать вошедшего человека.

- Здравия желаю, товарищ полковник! – поприветствовал Громов.

- Здравствуй, Громов. Что-то хотел спросить? - пробормотал полковник.

- Товарищ полковник, мне нужно с вами поговорить.

- Саша, у меня сейчас много дел, еще план по обороне не полностью составлен. Давай попозже зайди, – ответил отказом Истомин.

- Полковник, это срочно.

Истомин был удивлен настойчивостью капитана. Истомин смотрел на капитана, как на врага народа. Такой взгляд полковника был очень редким. Если полковник смотрел на человека таким взглядом, значит он был в гневе. Громов уже не испытывал никакого страха, глядя в глаза Истомину. Истомин, видя в глазах Громова безразличие, сильно был удивлен. Полковник сел на стул и уставился на Громова.

- Я тебя слушаю, капитан, – резко отрубил Истомин.

- Полковник, я хотел задать вопрос о том, что случилось двадцать лет назад. До судного дня, – начал Громов.

- Ты думаешь, я еще что-то помню? Мне ж лет-то сколько. Не все и упомнишь, – спокойно ответил полковник.

- Скажите, вы помните Алексея и Марию Громовых? – спросил Громов.

- Первый раз слышу, – сразу же открестился Истомин.

- Неужели? Вы арестовали их двадцать лет назад, - резко бросил обвинение Громов.

- Ты что несешь, капитан? – с недоумением спросил Истомин.

- Я не стал бы вас спрашивать, если бы этого не случилось, товарищ полковник. Скажите, а вы в курсе, что люди в Новочебоксарске живы? Я знаю, что именно вы отдали приказ двадцать лет назад закрыть гермоворота бомбоубежищ. Потом, когда произошел апокалипсис, через несколько недель туда прибыли военные ближайших округов со своими семьями, а часть жителей Новочебоксарска погибла. Поэтому вы были ярым противником того, чтобы отправить группы для поиска выживших новочебоксарцев. Если бы мы их нашли, всплыло бы ваше имя и многие потребовали бы вашей отставки, в чем я сильно сомневаюсь. Капитан Михайлов рассказал мне все, что случилось в тот день. Фамилия ликвидатора бункера тоже вам ни о чем не говорит? Вы по прежнему будете открещиваться, товарищ полковник? – спросил Громов.

- Я… Как? Боже, что я наделал… - проговорил Истомин, опустив голову.

Истомин был в шоке от услышанного. Перед ним стоял боец, который знал его тайну. Знал о том злополучном приказе, который мучает его всю оставшуюся жизнь. Где-то в душе он надеялся, что никто в этом городе не выжил, и его приказ так бы и остался бумажкой, но Громов подтвердил, что его приказ один бункер все таки исполнил и часть новочебоксарцев так и не выжила. Для Истомина эта был сильный удар. Полковник медленно встал и налил стакан водки. Выпив, Истомин медленно сел и, снова взглянув на Громова, начал говорить.

- Значит, люди в Новочебоксарске живы? Сколько их? – тихо задал вопрос полковник.

- Живы и еще как живы. У них всего два бомбоубежища функционируют. Выжило несколько тысяч, хотя могло и больше, если бы Ивановское бомбоубежище функционировало, – ответил Громов.

- Саша, я… Я всего лишь выполнял приказ государства, которому служил, у меня не было другого выхода. Если бы я знал, что все это подготовили военные, я не исполнил бы этот приказ. Умер, но не исполнил бы. Тогда была другая жизнь, капитан. Я думаю, ты меня поймешь… – ответил полковник.

- Сколько человек знают о выживших? – задал очередной вопрос Истомин.

- Я и Паша, – коротко ответил Громов.

- Эх, если бы мы с ними установили связь... – высказал мысль полковник.

- Тогда в войне они выступили бы на нашей стороне. Михайлов и другие считают нас предателями, и поэтому не будут выходить на связь с нами. Если бы видели, как они живут… Мы по сравнению с ними живем еще нормально. А ведь они еще живут на запасах еды двадцатилетней давности. Представляете, каково это? – разъяснил ситуацию Громов.

В разговоре наступила пауза. Полковник обдумывал все услышанное, Громов смотрел на Истомина и ждал его ответа или выражение какой-то мысли, как это часто бывало. Все услышанное по прежнему было шоком для полковника. Громову показалось, что Истомину даже стало плохо, так как он держался за сердце.

- Значит, ты тот мальчишка… - начал Истомин.

- У которого вы арестовали родителей двадцать лет назад, – подчеркнул Громов.

- Как ты выжил? – продолжал задавать вопросы Истомин.

- У меня была няня, сейчас она живет на Президентской. Мы ехали в управление, чтобы узнать что с моими родителями, а потом попали в бомбоубежище на Президентскую, – пояснил Громов.

- Когда я брал вас с Пашей, у меня была мысль, что ты… Но я думал, что это скорее всего однофамилец, не более. Значит, ты сын тех самых “Громовых”… Я поражен, капитан, – отметил полковник.

- Видите, как в жизни бывает, товарищ полковник… Что случилось с моими родителями, полковник? – спросил в очередной раз Громов.

- Саня … Твои родители служили в ГРУ, – резко заявил Истомин.

- Они разведчики? Они же… - не успел договорить Громов.

- Да, они служили государству, но не в той структуре, о которой они тебе сказали.

- Почему вы их арестовали? – спросил Громов.

- Все это началось за несколько недель до катастрофы. Ко мне в управление принесли конверт с грифом “секретно”. Вскрыв его, я и узнал о существовании твоих родителей. Приказ был из ГРУ. Задача была такова, чтобы под видом ареста переправить твоих родителей в Москву. Был даже подготовлен самолет, который приземлился в Чебоксарах за два дня до того, как я получил конверт.

Я сразу же взял людей и поехал к вам на дом. Они прекрасно знали, что это не арест, и сразу же проехали с нами. Мы доставили их в аэропорт и посадили на самолет. Самолет улетел в Москву.

Спустя неделю я услышал новость о твоих родителях. К нам в управление поступила одна интересная папка.

- Что за папка?

- В ней речь шла о каком-то секретном проекте Правительства. Названия я уже не помню. Суть не в этом. Фамилия твоих родителей значилась в списке участников этого проекта. Проект был не так прост, как кажется. Правительство выделило средства, которые были очень велики. На такие деньги в прошлой жизни можно было отремонтировать все дороги в нашей стране. Капитан, я убежден, что твои родители живы. Если в этом было замешано наше Правительство, значит шансов у них выжить девяносто процентов, – ответил Истомин.

Громова после всех произошедших событий было трудно удивить, но полковнику это удалось. Родители были настоящими разведчиками, которые так, как и Истомин, служили своей родине верой и правдой. Слова полковника о том, что родители скорее всего живы, были похожи на правду. ГРУ одним из первых могло узнать о грядущей катастрофе и большинство сотрудников выжило. Но надежда Громова на то, что он увидит своих родителей, угасла. Искать своих родителей на территории сгинувшей страны вместе с ним никто не будет.

- Где может находиться эта папка, товарищ полковник?

- Возможно, она еще в управлении. Саня, не берись за это. Ну найдешь ты эту папку, что делать будешь?

- Буду искать.

Громов услышав ответы на все вопросы, двинулся в сторону двери. Истомин остановил капитана.

- Капитан… Прости меня за все, что я сделал, – ответил полковник.

- Не извиняйтесь. Я рад, что служу под вашим командованием. Вы отличный человек, товарищ полковник, – ответил Громов и ушел, закрыв за собой дверь.

Полковник остался сидеть в тишине. После услышанного он повернулся и открыл свой старый железный сейф. Он достал папку средних размеров. Истомин посмотрел на нее и отправился к выходу из кабинета.

У капитана после разговора с полковником на душе было смятение. Много лет он думал, что их арестовали по какой-то причине и они, скорее всего, погибли. На деле они служили в разведке. У Громова и раньше были мысли, что родители могли работать на какую-нибудь секретную службу. Где-то глубоко в глубине души он по прежнему верит, что встретит их в этом мире. Если люди в Новочебоксарске сумели выжить, значит и родители Громова по прежнему борются за свое существование.

***

Павел лежал вместе с Софьей. Возможно, они проводили последние часы вместе. Никто из нас не знает, что случится на войне. Ты можешь вернуться живым, или вместо тебя могут принести твои награды, которые будут символизировать память о тебе. Тобой будут гордиться, но тебя не будет рядом. Сколько жизней уносили разные войны? Трудно представить это количество. Павел был удивлен, что девушка, которую он любит, пришла к нему за несколько часов до войны. Он надеялся ее увидеть после войны, но был рад, что она приехала сейчас. Девушка была настолько раскрепощенной, что Павел был сильно удивлен. Еще никогда она его так крепко не прижимала к себе и не отпускала его ни на минуту. Такую Софью Павел никогда не знал.

- Я думал, ты не переедешь ко мне, – ответил Паша.

- Я почувствовала, что ты в опасности и сразу приехала на Центральную, – ответила Софья.

- Теперь заживем. А то как-то через блокпосты надоело ходить уже. Люди думают, что я сумасшедший. Теперь будем чай вместе пить, книжки изучать. Мне вот принесли книгу на днях интересную. Про историю древней Руси. Я вот и не помню уже, как наше государство появилось… – сказал Павел.

- Да ну этих людей. Ничему не учатся, – отметила Софья.

- Кстати, ты права была. – подметил Паша.

- На счет чего? – спросила гадалка.

- Люди в Новочебоксарске живы. Саня-то в плену у натовцев был! Как он в Новочебоксарске оказался, я не знаю, но говорит, живы там люди. Сам с ними разговаривал, – ответил Паша.

- Они... Бедные люди. Если бы они сказали о себе и пришли к нам, ничего бы этого не было. А ведь они голодали сильно. С другой стороны, у них есть человек, который знает, что им делать. Где-то в глубине души ему хочется нам помочь, но… Он не знает что делать, – сказал Софья.

- Ничего, вот выиграем войну и выйдем с ними на связь. Я думаю, чтобы еще вместе и придумают наши главные. Сотрудничество какое-нибудь, экспедиции всякие, походы. Всю жизнь на одном месте сидеть же не будем? Дальше двигаться надо. Да в ту же Москву или Питер. Там, я уверен, живут люди, – ответил Павел.

- Возможно так и будет. Люди не могут долго обижаться друг на друга. Прощение должно наступить тогда, когда настанет время, - закончила гадалка.

Девушка встала с кровати и начала одеваться. Она отправится на Афанасьевскую через Президентскую на военной дрезине. Дрезина отходила в двадцать один тридцать, поэтому до отправления оставалось еще полчаса.

Павел, так же одевшись, подогрел чай и вместе с Софьей принялся чаевничать. Уютная атмосфера придавала теплоту общению. Жилище у Якименко было простое. В центре был стол, справа была кровать, а слева стоял миниатюрный стул. Там, где находились стулья, была полка, забитая журналами про оружие и военную технику. Павел всегда хотел знать, какая была армия в нашей прошлой жизни. Сталкеры доставали эти журналы, а майор хорошо платил за них. Над кроватью висели фотографии Чебоксар и других городов. Конечно, Павел кроме Чебоксар нигде не бывал и уже вряд ли увидит ту красоту, которая существовала в прошлом.

- Паша, я хотела тебе передать кое-что, – начала девушка.

- Что именно? – удивленно спросил Паша.

- Прочитай пожалуйста это письмо, когда я уеду, – сказала Софья, передав письмо Павлу.

- Что за письмо? От кого? – спросил Павел.

- От меня.

- Ты шутишь? Скажи сейчас лучше. Зачем эти письма? – недоумевал Павел.

- Нет. Прочитаешь, когда я уйду, – настаивала на своем гадалка.

- Эх, уговорила, – смирился Паша.

Девушка начала собираться. Беседа при этом не прерывалась ни на секунду. Павел так же помог положить несколько вещей в ее сумку средних размеров.

- Паша, ты станешь героем, – озвучила очередное предсказание гадалка.

- Да ну, какой из меня герой? Обычный солдат, который выполняет все, что от него требуют, – не согласился Павел.

- Нет, у тебя на судьбе написано. Так и будут говорить люди, когда война закончится, – ответила Софья.

- Поживем, увидим. Главное, чтоб живым был.

Девушка собралась и приготовилась уходить. На прощание они обнялись и поцеловались. Девушка перед уходом заплакала. Она плакала так, как будто что-то случилось или у нее было видение. Павел не понимал, что происходит и начал успокаивать девушку. Она продолжала всхлипывать, прижавшись к его плечу.

- Да не плачь, все хорошо будет. Не навсегда же расстаемся, красавица ты моя, - с улыбкой ответил Паша.

- У меня к тебе просьба будет, – попросила на прощание Софья.

- Конечно, дорогая, – согласился Павел.

- Пистоле при себе держи, – проговорила Софья.

- Какой пистолет? – удивленно спросил Паша.

- Он у тебя будет. Добрый человек отдаст тебе, когда... В общем, он тебе его передаст. Это пистолет спасет жизнь не только тебе, - ответила Софья.

- Хорошо, как только он появится, я буду держать его при себе, – ответил согласием на просьбу Павел.

Девушка ушла. Он остался один. Павел сидел и держал в руке письмо. Он не понимал, что же в нем такого написано, и почему его следует прочитать, когда уйдет Софья. Павел давно привык к странностям любимой женщины, но письма, которые следует читать после ее ухода, это было что-то новенькое. Что в глубине души его сильно пугало. Не могла его любимая женщина просто так взять и дать письмо, в котором сказано то, что на не смогла передать словами. Он решил повременить с чтением письма. Так же Павел не понимал, о каком пистолете идет речь? И почему его должен дать человек, с которым непонятно что случится? Девушка что-то хотела всем этим сказать, но у Паши не было мыслей, что бы это могло быть. На душе было грустно. Произошедшие события за последнюю неделю вымотали и удивили Павла. На кону были люди и все метро. От того, как пройдет операция по защите метро, будет зависеть жизнь многих, кто выжил и живет здесь.

Павел, казалось было заснул, но ему пришлось проснуться от стука в дверь. Неужели вернулась Софья? Или пришел Саня? К удивлению Павла, в комнату вошел Истомин. Полковник вошел с мрачным видом, много говорить не стал, и перешел собственно к тому, за чем пришел:

- Здравствуй, Паша. Разреши войти? - спросил полковник.

- Здравствуйте. Проходите, товарищ полковник, – впустил Истомина Павел.

- У меня к тебе будет просьба, майор, - начал Истомин.

- Вы сегодня не первый, кто меня о чем-то просит, – ответил Паша.

- Не понял? – спросил полковник.

- Да я о своем. Слушаю вас, товарищ полковник.

- Павел, я… Передай эту папку капитану Громову, когда закончится война. Эти бумаги важны для него, – ответил Истомин.

- А почему нельзя сейчас ему ее отдать?

- Сейчас нам важно выиграть войну. Обо всем другом мы будем говорить после. Паша, меньше вопросов - больше дела. Ты выполнишь мою просьбу?

- Конечно, товарищ полковник.

- Жду тебя и Громова через два часа в радиорубке. Там организован штаб чебоксарской армии, - закончил Истомин.

- Будем вовремя, не сомневайтесь, – закончил Павел.

Павел, прочитав папку, понял, о чем шла речь. Павел осознал, что если Громов взглянет в эту папку, он скорее всего не будет сидеть на месте и его жизнь изменится. Эта папка открывала тайну того, кем были родители Громова и что могло с ними случиться. Гриф “секретно” подчеркивал статус бумаг в этой папке. Павел понял, что Громов все-таки побывал у полковника и то, судя по виду, был чем-то испуган. Майор сделал вывод из увиденного, что разговор скорее всего оставил мало приятного и для Громова и для Истомина. В любом случае остальное Павел решил спросить у друга.

Павел положил папку на стол и прилег. Он решил отдохнуть перед боем. Все, сегодня произошедшее, надо было переварить и собраться мысленно и физически. Впереди война, из которой живыми вернутся не все. Но он верил - чебоксарцы победят.

***

Громов после разговора с Истоминым пришел в церковь. Это был маленький храм, который мог вместить максимум двадцать человек. В центре храма находились самые известные иконы, которые удалось достать с поверхности, слева стояли две скамейки и место для свечек. Сегодня это место было уставлено свечами, как никогда. Эвакуирующиеся на прощание ставили свечку за своих родных и близких. Справа из стены так же сделали большую икону. Храм олицетворял все, что достиг человек под землей. То есть, ничего. Все было уничтожено еще наверху и даже обычная книга, которая двадцать лет назад была просто бумагой с надписями и картинкой, теперь считалась большой ценностью. Для тех, кто родился в этом подземном мире, всегда были удивительны изображения машин, домов, пейзажей, еды, техники, животных и много другого. Детям казалось, что все это создал бог. Создал это конечно не бог, а обычный человек и он же лишил себя этого, сотворив оружие, уничтожившее все живое на планете Земля.

История о том, как церковь появилась на Центральной, была одна из самых загадочных. Когда наступил судный день, никаких выживших людей, относящихся к церкви, на станции не оказалось. Спустя три года, когда в Северо-Западном районе города был образован Советский Союз, на Центральную пришел отец Алексей. Священник до судного дня служил в Покрово-Татианском соборе. Как он выжил, не знали даже сами коммунисты. Одни говорили, что священник оказался в толпе, которая спускалась в бомбоубежище на Роще. Другие говорили, что никакого священника Алексея в Покрово-Татинском соборе не существовало. Третьи заявляли, что он наместник бога в новом мире, и что он был не здешних мест. Легенд было много, но толком объяснить, откуда взялся батюшка, никто не мог. Отец Алексей старался развеять слухи о том, что он является наместником бога на земле, и говорил, что господь спас его жизнь потому, что истинная вера в бога всегда помогает человеку в трудную минуту. Священник попросил приютить его на несколько недель и он обещал, что двинется дальше в южную часть подземного города. За время двухнедельного пребывания на Центральной, отец Алексей помог многим психологически выдержать голод, который тогда убивал людей, как тараканов. Его молитвы и проповеди люди оценили и когда настал момент прощания, его уговорили остаться. Священник долго упирался, но увидав, что люди нуждаются в нем и его помощь нужна, как свежий чистый воздух, остался.

Стараниями жителей здесь, под землей, был организован первый храм, где еще осталась вера в бога. Были собраны иконы с поверхности, укреплены стены. Больше было не нужно отцу Алексею и всем прихожанам. После строительство храма священника Алексея стали неожиданно называть Патриархом. Он не просил этого титула и просил, чтобы люди называли его отцом, не более. Одни называли его просто отец Алексей, другие так и называли Патриархом. Да, это уже была не та церковь, что действовала при прошлой жизни, но атмосферу веры пытались сохранить, как никогда. Люди, которые верили в бога, постепенно исчезали, а новое поколение относилось к старой вере по-разному. Среди тех, кто верил в бога, был и Громов.

Громов поставил свечку и присел слева на скамейке. Его вера в бога осталась не- рушимой и, как считал капитан, именно он спасал его в трудные минуты, когда казалось, что шансов на спасение нет. Громов услышал, как кто вошел в маленький храм. Это был святой отец Алексей. Он был одет в черную рясу, на груди у него висел серебряный крест. Лицо его заросло бородой, выглядел он очень худым, высокого роста, на ногах было скромное подобие кроссовок. Отец знал Громова лично. Частые походы в храм развивали их общение.

- Здравствуй, Александр, – поприветствовал Патриарх Громова.

- Добрый вечер, отец.

- Я вижу печаль и тоску в твоих глазах, – ответил отец Алексей.

- Знаете, отец, я… Я узнал, что мои родители были не теми, за кого себя выдавали, – ответил Громов.

- В жизни нам приходится сталкиваться с такими трудностями, которые мы должны вытерпеть, сын мой. Господь учил нас этому, но не все люди знают, что такое терпение, – дал ответ священник.

- Где-то в глубине души я надеюсь, что они живы. Как мы с вами. Как бы это странно ни звучало, я надеюсь найти их, – продолжал Громов.

- Вера человека в бога и самого себя делает человека сильным. Если твоя верна сильна, ты увидишь своих родителей, не сомневайся, сын мой.

- Скажите, отец, а почему многие думают, что бог ушел? – задал очередной вопрос Громов.

- Бог никогда не уходил от человека. Он есть в каждом из нас: в тебе, во мне, в наших братьях и сестрах. Каждый из нас когда-то должен для себя открыть истинную веру. Когда наступил последний день рая, люди просто забыли, что они люди. Бог уберег людей. Ведь многие из нас выжили не потому, что они избранные и небеса выбрали их, а потому, что у них есть вера в бога. Именно это вера помогла людям попасть под землю, – продолжал отвечать отец Алексей.

- Как же быть с теми, кто не верит в бога? – снова спросил Громов.

- Эти люди сами выбрали, в кого им верить. Я повторюсь, Александр, бог есть в каждом из нас. Даже в твоем друге, Павел, кажется, есть бог. И такие, как Павел, которые не хотят открывать эту веру, становятся героями. Они готовы пожертвовать собой ради других. Такие люди всегда оставляют свет в истории, – отметил отец Алексей.

- Я надеюсь, и он когда-нибудь поверит в бога.

- Все мы когда-нибудь начинаем верить. Тебе стало легче, Александр? – спросил священник.

- Да. На душе спокойнее как-то. Спасибо, отец.

- Ты идешь на войну против иноземцев, я слышал про это. Помни, вера в бога поможет тебе, в какой бы ситуации ты не оказался. Ты человек с широкой душой. Этот дар сейчас есть не у многих, Александр. Сохрани его, – закончил отец Алексей и медленно ушел из храма благословлять других бойцов на бой.

Громов еще посидел около тридцати минут и собрался уходить. Поход в храм избавил его от печали и грусти. О чувствовал веру в себя, веру в друзей, веру в бога. Истинная вера дает человеку силы, чтобы жить дальше. Жизнь не стоит на месте, какой бы она не была. Громов медленно встал, перекрестился и пошел на выход.

Громов, как и было запланировано, отправился в штаб объединенной чебоксарской армии. На часах было три часа и пять минут, поэтому опаздывать было нежелательно. Около радиорубки толпились солдаты. Кто-то курил, один играл на гитаре, третий стоял и рисовал что-то на маленьком листе бумаги. Каждый развлекал себя как мог. В бой рвались все и соответствующий настрой преобладал над всем.

Войдя в радиорубку, Громов увидел много личностей. Справа стояли шутили командир рейнджеров Ковальский и Павел, слева выделялись Кротов и Мальцев, которые о чем-то спорили. В центре кабинета вместе с командующими группами армий высился командир отряда “Альфа”. Командир был оснащен по полной. Вооружение, которое было у обычных солдат Центральной, походило на детские игрушки по сравнению с оружием бойцов “Альфа”. Так в центре нового штаба у стола стояли командиры групп Союза, Запада и Националистов, а так же полковник Истомин, который облачился в боевой костюм. Полковник, увидав зашедшего Громова, крикнул ему и остальным, и командиры групп подошли к столу. Здесь уже был определенный конкретный план для каждой из групп.

- Итак, слушайте внимательно. Мы укрепили оборону на поверхности всем, чем можно. Наши основные войска свяжут боем легионеров в центре залива. Прикрывать Парк Победы и подходы к нему поручено совместным группам Запада и Националистической армии, а именно командирам Таврину и Козлову. Больницу на Константина Пирогова и ближайшие объекты в северной части залива будут держать войска Союза и Афанасьевцы. Соответственно командуют Кондрашов и генерал Алексеев. Центр будем держать мы. Командовать будешь ты, Кротов. По твоему сигналу все войска должны начать бой. Мальцев, отправляешься вместе с Кротовым и будешь держать с ним вместе оборону, пока силы есть. Мы ждем сигнала разведки, как только корабли пройдут через ГЭС, командиры групп должны будут занять огневые позиции. Связь между группами мы обеспечим. Частота 85.6. Сейчас попрошу всех разойтись, кроме капитана Громова и майора Якименко.

Командиры групп, получив задание, разошлись. У стола по прежнему остались Громов и Якименко, а так же командир подразделения “Альфа”.

- Майор, разрешите вам представить моих лучших бойцов, которых я знаю. Это майор Павел Якименко и капитан Александр Громов, – представил бойцов полковник.

- Приветствую! Я командующий подразделением “Альфа” майор Леонид Самсонов, – поздоровался с бойцами командир и пожал им руки.

- Парни, у нас для вас особая задача. Часть подразделения “Альфа” будет, как бы это не звучало, брать корабли штурмом. Чтобы это осуществить, мы должны прикрыть часть бойцов снайперским огнем. К сожалению, у майора не так много людей для поддержки, поэтому сейчас в ваше подразделение передается восемь бойцов Центральной. Ваша задача - обеспечить безопасность снайперов из группы Альфа. Так же помогать нашим бойцам на заливе, в случае отхода. Как только разведка сообщит нам все данные, сразу же выдвигаетесь в дом, который раньше имел обозначения 1/15. Там еще эмблема раньше была какая-то с зелеными буквами. Поймете, в общем, – разъяснил приказ полковник.

- Надеюсь, вы не подведете моих бойцов, – ответил Самсонов.

- Товарищ майор, это честь - служить рядом с вами. Никогда не видел вживую бойцов “Альфы”, – ответил Павел.

- Вам представился отличный шанс, парни, – ответил командир.

- Да поможет нам бог, – закончил Истомин.

Павел и Громов уселись в углу новоиспеченного штаба. Петрович налил им чайку, и два друга сидели молча очень долго. Здесь командиры ходили, что-то спрашивали у полковника, солдаты смеялись и распевали победные песни, в противоположном углу одни говорили, что выжившие одним махом сомнут натовскую сволочь, вторые сетовали, что война будет затяжная и верили в то, что победят, но это за эту победу выжившие заплатят множеством человеческих жизней, а третьи просто хотели выиграть этот бой. Громов и Павел долго наблюдали за тем, что творится в штабе. Первым тишину нарушил Громов:

- Настрой хороший у бойцов. Значит, победим, – уверенно заявил Громов, допивая очередную чашку чая.

- А ты думал мы с такими парнями проиграем? Ты шутник, Сань, –ответил Павел.

- Посмотри на них. Им ведь даже некоторым двадцати нет, а вон тому парню, мне кажется, еще в армии надо было остаться. Больно низкого роста он. Веселятся так, как будто уже выиграли эту чертову войну. Неужели они не думают, что идут на мясорубку? – спросил Громов.

- Они знают, Сань. Дай людям последний раз посмеяться. Чувствую я, что не все мы домой вернемся… - с грустью отметил Паша.

- Ты прав, Паш. Хорошо, что мы все таки с тобой дружим. Из нас вышла отличная команда.

- Мы еще с тобой так заживем… Я тебе говорю. Я вот понял, когда Софья ушла, что … Жениться в общем буду! – уверенно заявил Павел.

- Да ты шутишь! Ты ж не хотел жениться? – удивленно спросил Громов.

- Знаешь, когда я сегодня с Софьей прощался… Я вижу, как ей больно, как она переживает. Хоть она и прорицательница, я ее одну не оставлю. Знаешь, впервые испытываю переживание за нее. Раньше думал, ничего с ней не случится, все хорошо, все равно никуда не выходит из своей квартиры. Сейчас уже так думать не могу, – ответил Паша.

- Мы изменились, Паш. Все эти события… Все отразилось на нас. Я вот узнал, что мои родители были… Разведчиками. В прямом смысле этого слова, – закончил Громов.

- Ни хрена себе! Это как? – спросил Павел.

- Да так вот. Двадцать лет думаешь, что их арестовали, а потом узнаешь у человека, который это сделал, что не было никакого ареста. Их таким образом выслали в Москву. Что дальше было, одному богу известно, – ответил Громов.

- Значит поговорил с полковником? Как он отреагировал? – спросил Павел.

- Да. Он был в шоке, когда узнал кто я, – ответил Громов.

- По нему видно, что немного грустен.

Павел и Громов продолжали общаться. Время шло, а данных разведки не было. За дверью штаба некоторые бойцы даже уснули рядом с горевшим костром, другие тихо наигрывали на гитаре грустную музыку. Из квартир солдаты сделали самые что ни на есть баррикады. Часть помещений была сломана, а часть вообще исчезла. Группы бойцов таскали ящики с боеприпасами. Всех солдат старались вооружить как можно лучше. Никто не должен остаться без патронов.

На часах показывало восемь часов двадцать минут. Под землей не было разницы, утро это или день. Под землей всегда одинаковая картина, нежели на поверхности. Сидевшие в штабе командиры, половина которых уснули, наконец услышали радиопомехи. В эфире начали шуметь волны и все командиры, включая Громова и Павла, столпились у него. Среди помех наконец раздался голос разведчика:

- Центр… Центр, я Шакал… Корабли прошли ГЭС! … Повторяю, корабли прошли ГЭС! … Перемещение солдат с восточной стороны города не наблюдается… - передавал разведчик.

- Вы все слышали, бойцы… Действуем по плану. Удачи всем вам. Возвращайтесь домой живыми, – сказал напоследок Истомин.

В штабе это означал сигнал к тому, что пора идти на поверхность. Все командиры начались выходить из штаба и брать свои группы. Все они идут на большую войну. Конечно тем, кто воевал еще в прошлой жизни, это все покажется не такой войной, которая была раньше, но это реалии сгинувшего мира и придется иметь то, что есть. Не все выживут, не все вернутся к своим женам и детям. Каждый из них не имеет права ошибиться, отдать инициативу, отдать свою землю и свой дом. В противном случае враг победит и будет обживаться в новом доме.

Громов и Павел идут на эту войну с высоко поднятой головой. Им есть что защищать, за что бороться. Шальная пуля может лишить их жизни, но они не боятся войны. Потому что война - это не самое страшное, что может случиться. Страшнее всего то, что будет после войны. И если они не смогут разбить войска генерал Хансона – наступит конец всему живому.