Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава 15. Расплата






 

Страшный холод объял остатки строений мертвого города. Утро для защитников города оказалось холоднее, чем обычно. Темное небо наводило страх и боль на всех, кто находился на первом рубеже обороны. Залив за несколько часов был превращен в са настоящие окопы. Из мусора, старого железа и обломков зданий были сооружены баррикады, пулеметные точки, укреп позиции, которые были заполнены солдатами разных государств. Чебоксарцы были готовы принять любой удар, каким бы он не был.

Отряд ”Альфа” и группы Громова и Павла поднимались на пятый этаж дома номер 1/15. Расставив на втором и третьем этажах солдат на случай попытки противника взять дом, остальные поднялись и закрепились на пятом этаже вместе со снайперами группы “Альфа”. Громов с Павлом обосновались в центре здания. Квартира была пуста. Куда исчезла мебель и все остальное, было неизвестно. Тем лучше для бойцов. Самсонов так же разместился вместе с капитаном и майором в этой квартире. Командир Альфы не отходил ни на минуту от связиста, пока тот не обеспечил связь со всеми группами. Как только связь была налажена, Самсонов ушел в другие квартиры, где находились снайперы, чтобы дать указания. Павел, прижавшись к стене, пытался немного подремать, Громов стоял и смотрел в окно. На Волге по прежнему не было видно кораблей. Тишина стояла на заливе, а уже было почти десять часов. Каждый из них думал о своем. Даже в других помещениях стало тихо после указаний Самсонова. Тишина казалась незыблемой. Но тишину неожиданно оборвало донесение разведки и в комнатах сразу послышалось шевеление, и даже Павел встрепенулся:

- Это Запад-один… Вижу две моторные лодки, повторяю, вижу две моторные лодки! Идут в сторону залива... – передал сообщение разведчик.

Все, кто были в комнате, взялись за бинокли. Сообщение о лодках подтвердилось через несколько минут. В залив вошли две моторные лодки. Это естественно были натовцы. Они причалили к огромному пирсу, рядом с которым находилось разрушенное здание речного порта.

- Это разведка? – спросил Самсонов.

- Да и… Часть из них ставит пулеметные точки, другие восемь человек идут вдоль пирса. Они двигаются к Воскресенской церкви, – ответил Громов.

Легионеры продолжали прочесывать местность. Пройдя Воскресенскую церковь, они пошли к зданию Национального музея, где находились чебоксарцы, которые не подавали признаков жизни.

- Первый, я третий. Захватчики двигаются в нашу сторону, дайте приказ уничтожить их! – кричал по рации один из командиров.

- Выполняйте! Cнайперы пусть отработают тех, кто на пирсе! – отдал приказ Самсонов.

С верхних этажей здания Национального музея и слева, где были баррикады, был открыт огонь. Восемь натовских солдат были убиты мгновенно. Все это напомнило стрельбу в тире, где натовцы исполнили роль железных банок. Снайперы начали стрелять в шестерых выживших у речного порта. Командир натовской группы, пытавшийся организовать какую- то оборону, был убит сразу же, как только его голова показалась из-за стен речного порта. Ошеломленная развитием событий, часть натовцев попыталась прорваться к лодкам, но они так же были убиты. Последний натовец, попытавшийся скрыться за зданием, был убит группой, засевшей неподалеку от речного порта в лесных зарослях. Разведка была полностью уничтожена, и все находящиеся на позиция чебоксарцы перевели дух и перезарядили свои автоматы.

- Первый, я Третий. Противник уничтожен.

Громов и остальные ждали корабли. Разведка была из нескольких человек и не представляла никакой опасности. Сам враг был только на подходе.

- Когда вы были в плену, была ли у них техника? – спросил Самсонов.

- Да. Две-три единицы. Что мы будем делать против техники? - спросил Громов.

- Бойцы Запада кое-что придумали, сами увидите, если эта техника появится, – ответил командир “Альфы”.

На улице постепенно стало еще холоднее. Солдаты, сидящие на улице, старались не обращать внимание на холод. Скоро должно было стать жарко. Снайперы в других комнатах стали о чем-то шутить, Громов по- прежнему высматривал в бинокль корабли, которые так и не появлялись. Помехи по радио и сообщение разведки привели в чувство всех, кто находился в здании:

- Это Запад один! Вижу корабли. Повторяю, вижу корабли! – передавал по рации разведчик.

Через пять минут из-за горы появился десантный корабль, уверенно шедший налево, где находился причал, ведущий к Успенской церкви. Вслед за десантным кораблем появился крейсер, на котором содержался в плену Громов. Крейсер шел направо, к пирсу Речного вокзала. Защитники ждали высадки врага. Кораблям хватило пяти минут, чтобы пришвартоваться и начать высадку войск. Как только на Речном вокзале несколько высадившихся натовских солдат обнаружили убитых легионеров, с корабля начали высаживаться большие группы солдат по тридцать человек. Часть из них развернули огневые точки, и началась выгрузка солдат. На крейсере забегали солдаты в черном.

Группа, высадившаяся с десантного корабля, окопалась в Успенской церкви. Солдаты Союза ждали, когда натовцы подойдут к зданию клуба. Техников с десантного корабля пока видно не было. Враг окапывался около десяти минут, потом первые группы начали двигаться в сторону Национального музея. Бойцы, прятавшиеся за баррикадами, приготовились открыть огонь. На связь по радио вышел Кротов, который закрепился рядом с музеем:

- Говорит Кротов! Подпустите этих сволочей ближе и открывайте огонь! – скомандовал Кротов.

Натовские солдаты двигались очень осторожно. Они понимали, что если их разведка была уничтожена, значит их ждут. Проходили метр за метром, шаг за шагом. Первые выстрелы неожиданно раздались в районе Свято-Троицкого монастыря на севере залива. Под громогласные “ура”, которые были слышны даже Громову и всем находившимся с ним рядом, солдаты Союза вступили в бой с натовцами. Вслед за выстрелами на севере залива открыли огонь и те, кто оборонял подступы к Национальному музею и дороге, ведущей к Дому мод. Началась война.

Снайперы Альфы, которые могли достать натовцев у Национального музея, открыли огонь. Отстреливая наступающих, как банки в тире, снайперы неторопливо делали свою работу. Часть натовцев попыталась с ходу взять Национальный музей, где закрепились чебоксарцы, но снайперы и солдаты уничтожили всех натовцев до единого. На Севере тем временем натовцы, целой армадой высадившиеся с десантного корабля, выбили из района Свято-Троицкого монастыря коммунистов. Солдаты Союза, как видел в бинокль Громов, отступили не потому, что натовцев очень много, они заготовили ловушку рядом с больницей на Константина Иванова, которая является штабом Союза на севере залива. Побежавшие брать больницу натовцы попались в задуманный капкан. В домах на улице застучали пулеметы. На этой улице было уничтожено около двух-трех групп натовцев. Ловушка сработала и враг понес большие потери. Когда выстрелы в районе больницы прекратились, на одном из зданий появилось красное полотно. Это был флаг СССР. Красный флаг быстро подействовал на натовские войска, очередная группа двинулась в сторону больницы, чтобы выбить коммунистов из нее.

Бой продолжался, и безуспешные атаки не приносили плоды натовцам. Целых восемь групп по тридцать человек каждая снова двинулись в сторону музея. Защитники ожесточенно отбивались от натовских солдат, и все-таки натовцы смогли прорвать оборону на улице, но не смогли далеко продвинуться. Начался рукопашный бой, который наблюдали все, кто мог видеть. Победителем из него один за другим выходили бойцы Центральной. Понес потери не только враг, но и бойцы Центральной. Громов и остальные продолжали наблюдать за тем, что творится на заливе. В комнате звучали переговоры групп и генералов. Неожиданно на связь вышли бойцы, удерживающие больницу в северной части залива:

- Я Союз-один! Требуется подкрепление. Мы понесли большие потери! Много раненых! – хрипел солдат.

- Бронетранспортер с двумя группами в трех минутах от вас. Вы держите больницу? – спросил командир армии Союза.

- Так точно, товарищ генерал! Будем держать столько, сколько надо! – уверенно ответил солдат.

Северная часть, как и остальные, держалась уже полтора часа. Бойцы понимали, еще немного и враг численностью заставит их отступить. Что придумывать людям на баррикадах, когда руках калашников и одна граната? Им остается только выполнять свой долг и приказы генералов. Неожиданно со стороны Речного вокзала вместе с обычными натовцами в плащах, пошли люди в странных костюмах. На них висела самая натуральная по сути броня. Это была пародия на экзоскелет. Он придавал броню и много весил, поэтому на вооружение армий государств чебоксарского метро максимум был один такой костюм для избранного. Когда началась атака, все поняли, что это были самые что ни на есть огнеметчики. Они стали выжигать тот перекресток, который держали обороняющиеся. Снайперы работали по людям в экзосклетах, но было поздно, бойцы начали отступать на второй рубеж обороны, который был организован рядом с Драматическим театром. Натовцы взяли численностью и заставили отдать часть залива им.

Техника, которую ждали, наконец-то появилась. С десантного корабля съехал БТР и два “Тигра”, загруженные солдатами и с пулеметчиками на крышах. БТР направился в сторону больницы, прикрывая около ста натовцев, а Тигры двинулись на поддержку своих солдат, которые заняли Национальный музей. Громов увидел, что именно придумали солдаты, чтобы справиться с бронетранспортерами. Солдаты кидали какие-то коробки, которые взрывались при соприкосновении с машиной. После небольшого взрыва “Тигры” загорались и солдаты быстро выбирались из горящих машин, где их ждали чебоксарцы. Справившись с бронетранспортерами, бойцам пришлось снова бороться с огнеметчиками. Настырные люди в экзосклелетах не хотели отступать. Когда казалось, что снова придется отступать, на помощь пришло подкрепление и пулеметчики уничтожили натовцев.

В Северной части у больницы неожиданно раздал взрыв. Всматриваясь в бинокль, никто не мог понять, что это было и кто был взорван. Но когда в северной части залива стали слышны громогласные ура, стало ясно, что натовцы в очередной раз не смогли взять больницу. Выдвинувшиеся очередные группы натовцев неожиданно остановились. Видимо Хансон решил что-то придумать, чтобы не впустую отправлять своих солдат на смерть.

Громов и Павел по прежнему находились с группой “Альфа”. Друзья обсуждали дальнейшие перспективы боя:

- Как думаешь, может и отобьемся? – спросил Павел.

- Не думаю. Хансон не на столько глуп. Этот генерал что-то придумает, – ответил Громов.

- Ты видел эти атаки. Идут так, как будто выиграли десять войн и думают, что возьмут нас одним махом. Чувствую, никакие они не профессионалы, Сань – высказал мнение Павел.

- Нет, Паш. Смысл какой-то в этом есть все равно. – закончил Громов.

- Поживем, увидим.

Бой, который казалось несколько минут назад затих, снова возобновился. На бульваре Купца Ефремова начались бои. Теперь эта маленькая улица, где когда-то продавали сувениры, была призраком Сталинграда. Солдаты в черных плащах, похожие на фашистов, и бойцы Центральной, которые похожи на советских солдат, защищающих свои дома. Когда натовцы врывались в дома, там начались рукопашные бои. Победителем чаще выходили защитники, но были дома, из которых победителями выходили натовцы.

Громов и Павел, которые так и не вступали в бой, а только наблюдали за тем, что творится, неожиданно после нескольких выстрелов по зданию прижались к полу. Кто-то начал обстреливать здание со стороны памятника Матери Покровительницы. Бойцы Громова, выглянув в окно, увидели, как по пешеходному мосту двигалась настоящая тьма. Около пятидесяти – шестидесяти человек перемещались по мосту, прикрывая друг друга. Часть бойцов Альфы передвинулись в западное крыло дома. Натовцы решили обойти укрепления с флангов, но сразу же нарвались на ответный огонь бойцов, защищающих дом, из которого велся снайперский огонь. Громов и Павел вместе со всеми открыли огонь. Часть бойцов, защищающих Красную Площадь и периметр Театра, переместилась к зданию, где находилась группа “Альфа”. Наступающая группировка с флангов была почти полностью уничтожена, а когда неожиданно из Дома Мод появился танк Т-90С, наступающие легионеры бросили свои автоматы и побежали назад. Танк, который пока не произвел ни одного выстрела, оказал моральное давление на наступающих, вследствие чего фланговый удар был остановлен. Когда всем показалось, что опасность миновала, на первом этаже здания зазвучали американские “Гоу, гоу”, бойцы во главе с Павлом и Громовым спустились и встретили врага на третьем этаже. Получив жесточайший отпор, натовцы один за одним были уничтожены на втором этаже. Последний натовец, пытавшийся убежать, был убит Павлом. При обороне дома погибло трое бойцов. Один из них оказался бойцом Самсонова, а двое других были бойцами Павла. Война лишала жизни одного за другим.

На Красной площади продолжалась битва. Натовцы не знали, как заставить отступить чебоксарцев. Атаки в лоб и попытки обойти с флангов, кроме больших жертв, ни к чему не привели. Но спустя два с половиной часа боя натовцы решились. Со стороны речного порта, где стоял крейсер, появилась целая армия. Людей было столько, что увиденное с пятого этажа поразило Громова. Неужели Хансон бросил в атаку все, что у него есть? Невиданное количество солдат бежало к Национальному музею. Это была ужасающее зрелище. Численность действительно должна была сыграть свое и она это сделала. Около пятисот человек при поддержке двух бронетранспортеров начали атаку. Понимая, что после такой атаки оборонять метро уже будет некому, зазвучало радио:

- Говорит Кротов! Приказываю всем отступать! Повторяю отступать! Мы не выдержим такой атаки! Требуется поддержка БТР! Всем отступать к Дому Мод! – спокойным голосом проговорил Кротов.

- Вызываю Запад-один! – добивался связи Истомин.

- На связи Запад-один! Ждем приказа, товарищ полковник! – отозвались по связи бойцы, держащие оборону в Парке Победы.

- Приказываю начать фланговую атаку! Спуститесь с гор! Заставьте этих шакалов направить часть войск на штурм парка!

- Центр! Приказ приняли, выполняем!

Громов и остальные начали собираться. Радиостанцию взял один из бойцов, снайперы, бросив свои винтовки, взяли автоматы и все находившиеся в здании двинулись на выход. Выйдя из дома, бойцы, прикрывая всех, кто отступал, двинулись по Ленинградской улице. Свистели пули, стучали пулеметы, рукопашные бои гремели у театра. Это была мясорубка в полном смысле этого слова. Никто не хотел умирать, но выжить всем не удастся. Громов закрепились с сооруженным блокопостом прямо у Дома мод. Пулеметный огонь ненадолго остановил солдат легиона. Они быстро перемещались и делали все, чтобы уберечься от пуль. Последними из мясорубки выходила группа рейнджеров Ковальского. Павел и Громов, увидев товарища и его солдат, не прекращали огонь. Спустя две минуты Ковальски и его рейнджеры были у блокпоста и продолжали вести огонь. Ковальски, не упуская момента поговорить с товарищем, перекинулся парой фраз:

- Майор, рад тебя видеть! Я думал, тебя убили, – со смехом произнес Ковальски.

- И тебе не хворать, капрал. Жарковато тут! – ответил Павел.

- Ты никогда не узнаешь, что я видел час назад. Один натовский сукин сын подорвал себя, подбежав к нашим баррикадам. От его взрыва у националиста руку оторвало. Но огнеметчики хуже всех! Эти ублюдки вылезают из ниоткуда и, на тебе, пожар.

- Я видел все это, капрал! – ответил Павел.

- Мы отступаем? Командование отдает отчет в том, что происходит? – спросил Ковалськи.

- Да. Сейчас главное - грамотно отступить. Дальше будем вести бой под землей. Так глядишь и перебьем америкосов с фрицами! – был уверен Павел.

Когда отступать уже было некому, к Громову прибежал солдат из Дома Мод и сообщил, что они и бойцы “Альфа” должны закрепиться на втором этаже Дома Мод, где находился Кротов с Мальцевым. Получив приказ, все группы короткими перебежками, прикрывая друг друга, добрались до торгового центра. Поднявшись на второй этаж, здесь они обнаружили группу Кротова. Мальцев, стоя у окна, отстреливал одного натовца за другим. “Альфа”, Громов, Павел и группа Ковальского быстро распределили свои места и открыли огонь. Натовцы продолжали наступать и нести огромные потери. Казалось вот-вот натовцы подберутся к Дому Мод, но они побежали назад. Громов удивился, но когда со стороны Макдональдса снова появился Т-90С, все стало ясно. Бойцы встали у окна и наблюдали за тем, что будет дальше.

- Интересно он стреляет? – задал всем стоящим на этаже Павел.

После вопроса заданного Павлом, башня танка повернулась в сторону бывшего бара Бар Дак, где сидели, как мыши, натовцы. Через двадцать секунд танк произвел выстрел. Вопли из здания были слышны, наверно, даже Хансону. Очевидно, что снаряд танка уничтожил часть бойцов, засевших в зданиях.

- Танк ответил на твой вопрос, Паш, – ответил Громов.

На поле боя снова наступило затишье. Но спустя две минуты с Северной части залива раздался мощный взрыв. Кричащие натовцы очевидно снова понесли потери при наступлении на Больницу. Кротов собрал всех у разрушенного стола, где было радио. Все выглядели бодро и каждый из стоящих понимал, что война не окончена. Громов, не теряя времени, спросил Кротова:

- Что дальше?

- Сейчас мы прикрываем тех, кто несет раненых, потом спускаемся следом за ними. Ждем приказов с Центральной, – ответил Кротов.

- Большие потери? – задал вопрос Самсонов.

- Мы потеряли меньше половины тех, кто был на площади. Биться силы есть. Союз вон как Северную часть держит. Натовцы наверно уже голову сломали, как с Северной части на Афанасьевскую выйти, – ответил Кротов.

- Ничего. Победа будет… - майор Самсонов не успел сказать победную речь.

Выстрелом из здания напротив майор Самсонов был ранен в грудь. Бойцы сразу же открыли огонь по противоположному зданию. Обстрел велся до тех пор, пока танкисты не выстрелили на второй этаж – туда, откуда и был выстрел. Когда выстрелы стихли, все подбежали к раненому Самсонову, которому уже помочь было ничем нельзя.

- Якименко, слушай приказ… Все бойцы переходят под твое командование. Не подведи, майор… - задыхаясь, произнес Самсонов.

- Щас мы тебя на носилки и вниз, жить будете, товарищ майор! – ответил Павел.

- Нет… Я все… Отва… Отво… Отвоевался… - прошептал умирающий Самсонов.

Неожиданно умирающий майор достал пистолет и дал его в руки Павлу. Павел, помня слова своей любимой, принял пистолет умирающего командира группы “Альфа”. Командир через несколько секунд закрыл глаза. Самсонов для всех стоящих будет героем и человеком, который выполнил свой долг. Майора накрыли курткой. Все стоящие вокруг погибшего долго молчали. Молчание прервало радио:

- Центральная вызывает на связь Кротова!

- Кротов на связи, товарищ полковник… - с грустью произнес Кротов.

- Приказываю начать вторую фазу нашей обороны! Вы закрепились на Президентской? С ними нет связи! – взывал Истомин.

-Мы прикрыли эвакуировавшихся. Сейчас спускаемся на Президентскую, – ответил Кротов.

- Группы Громова, Якименко и Самсонова с вами? – спросил Истомин.

- Так точно. Майор Самсонов погиб.

В радио наступило тридцатисекундное молчание.

- Приказываю группам Якименко и Громова выдвигаться на Центральную. Они нужны здесь. Конец связи.

Все бойцы двинулись под землю. Впереди два решающих боя. Выжить в которых будет сродни полету на другую планету, где есть пища и ресурсы.

 

***

 

На Президентской было столпотворение. Солдаты укрепляли баррикады, пополняли запасы оружия, переносили раненых на последний поезд. Станция была готова принять бой. Некоторые бойцы были одеты в экзоскелеты. Смотрелись они грозно. Главное, чтобы это количество металла на теле солдат, помогло им выжить и остановить натовцев.

Громов помог бойцам погрузить последних раненых на последний поезд, уходящий на Афанасьевскую. Громов и еще около шести групп отправлялись на Центральную. Истомин не хотел бросать в бой свои лучшие силы. Капитан понимал, рано или поздно этот бой состоится. Громов двигался к гермоворотам, ведущим на Центральную. Среди тех, кто остался на Президентской, был отец Павла. Петрович Алексеевич остался защищать свой дом, как и многие, кто живет на Президентской. Отец Павла выглядел уверенно. Павел уже успел с ним поговорить. Ему было жалко отца, который возможно не вернется из боя. Громов приближался к гермоворотам. Повсюду были молчаливые солдаты и только у гермоворот громче всех были Павел и Кротов.

- Мужики, если выживем, надо будет бухнуть конкретно, – сказал Кротов и стоящая рядом толпа солдат засмеялась.

- Тебе лишь бы побухать! Вот алкаш! Ты давай Крот на Центральную, чтоб живой пришел, – сказал Павел и пожал руку Кротову.

- Без меня не пей, Паша! – крикнул вдогонку Кротов.

Гермоворота закрылись и группы пошли по туннелю, ведущему на Центральную. Среди идущих оказался и Мальцев. Истомин так же решил поберечь старшего лейтенанта, как и многих тех, в кого он верил. Все они шли на последний рубеж обороны. За Центральной, как говорили все языки, все остальное метро. Сдача врагу этой станции означала, что натовцы установят полный контроль над всем метро. Туннель все еще был освещен. Серьезное выражение на лицах солдат не сходило до самого конца пути. Каждый из них думал о своем. Каждый из них хотел выиграть. Наконец, пройдя этот короткий путь, они подошли к открытым гермоворотам.

На Центральной людей было в четыре раза больше, чем на Президентской. На станции уже было столько укреплений, что многим казалось, натовцам такую крепость под землей не взять. Пока войска держались на поверхности, под землей было сделано все, чтобы укрепить станцию. Солдаты потрудились на славу.

На перроне прибывшие группы встречал лично Истомин. Полковник был в одиночестве, отправив свою охрану на укрепление станции. Выглядел он более бодро и уверенно, чем ранним утром, когда солдаты ушли воевать на поверхность.

- Якименко, Громов, рад вас видеть, парни! – поприветствовал Истомин своих бойцов.

- Здравия желаем, товарищ полковник.

- Благодаря нашим войскам мы выиграли много времени и укрепили станции. Натовцам придется сломать зубы об наши укрепления. Так же мы запаслись оружием и боезапасами, так что я надеюсь, они тут все слягут. Так же мы открыли секретный туннель на Афанасьевскую. Поезд для раненых с Центральной обеспечен, – уверенно заявил полковник.

- Секретный туннель? Откуда ему здесь взяться? – удивленно спросил Громов.

- Мы его открыли четыре года назад, когда сталкеры провалились в подвале здания Республиканской больницы. Ну, они потом этот туннель и нашли. Афишировать тогда не стали, и с Петровским решили все это дело в секрете оставить. Сейчас, когда ситуация такая, то не до секретов дело, – разъяснил Истомин.

- Это хорошо, что такой туннель есть, – подметил Павел.

- Сейчас двигайте в штаб. Через десять минут я подойду и получите приказ.

Громов и Павел, прибыв к штабу, сильно удивились. На месте той самой подземной площади были укрепления и слева, рядом с чьим-то жилищем, стоял стол, на котором было радио. Радио на данный момент молчало. Справа были ящики с боеприпасами, на которых сидели солдаты и ждали своего приказа. Громов вернулся домой. Вернулся, чтобы защитить возможно последнее место, где еще можно жить. Где еще могут бегать и радоваться дети, где его будет встречать любимая женщина, а старый полковник будет шутить на тему свадьбы и всего прочего. Место, где прошла его текущая жизнь. Место, которое хочет получить враг.

Истомин, собрав всех командиров, имеющихся на станции, у стола, где уже стояли Громов и Якименко. Собравшиеся внимательно слушали полковника.

- И так, план обороны станции таков: мы держим три линии. Первая линия начинается от гермоворот и заканчивается первыми шестью квартирами. Разметка там установлена, не потеряетесь. Вторая линия начинается с седьмой квартиры и заканчивается пятнадцатой. Третья линия начинается с шестнадцатой квартиры и заканчивается здесь, на, так сказать, площади. Отступать за третью линию нельзя. Позади этой площади все остальное метро. Значит так, Мальцев, под твоим началом восемьдесят человек. Ты на передовой. Ты знаешь, в каком случае ты можешь отступить. Дальше, Якименко, ты берешь сто двадцать человек и размещаешь их как хочешь, но чтобы они прикрывали Мальцева всем, чем можно. Громов, под твоим командованием твоя группа и еще пятьдесят человек. Вы прикрываете спины людей Мальцева и людей Якименко. Если у вас будут проблемы с боеприпасами, присылайте людей, мы на площади организуем что-то типа снабжения. Оставшиеся четыре группы держат площадь. Отступать нам больше некуда. Часть подкрепления находится на Пушкинской и Калининской, но особо я бы на них не рассчитывал. Они будут введены только в том случае, если тут на станции в живых никого не останется. Если всем приказ понятен, то все свободны. Ждем сигнала. Надеюсь, наши парни потреплют натовцев на Президентской, – отдал приказы Истомин.

По рации неожиданно зазвучал голос Кротова. В эфире слышно было, как начали взрываться гранаты, застучали пулеметы:

- Это Президентская! Натовцы вторглись на станцию. Ведем бой! Мы… - не успел закончить Кротов.

На этом связь оборвалась.

Каждый из них разошелся и выполнял указания полковника. Громов разместил своих людей так, чтобы враг имел минимальную видимость того, где находятся бойцы второй линии, Павел, познакомившись с новыми людьми, рассказывал им какие-то смешные истории из жизни, Мальцев, который за неделю обрел такой авторитет, что ему и не снилось, подготовил всех, кто держал оружие, к бою. Все они ждали, сколько продержится Президентская. Час? Два? Ответ мог быть любой.

Спустя почти два часа из гермоворот появились солдаты Президентской. Они несли много раненых, некоторые из них были с черными лицами. Солдаты Центральной сразу же брали раненых и несли их на последний поезд, который доставит всех их на Афанасьевскую.

По словам солдат, которые два часа вели непрерывный бой на Президентской, натовцы подавили их численностью и применили дымовые шашки, которые не позволили вести точный огонь. Часть бойцов осталась прикрывать отступающих, среди которых не оказалось Кротова. Истомин сидел у радио и вызвал Президентскую. И наконец, спустя десять минут, на связь вышел командующий наземного сопротивления:

- Товарищ… Станция под контролем… Мне больше некем оборонять станцию… Я рад, что служил рядом с вами… - Кротов не успел закончить и после странного звука связь прервалась.

Собравшиеся поняли, что пора готовиться к последнему бою. Каждый из них начал занимать позиции, пулеметы были развернуты, автоматы заряжены. Настал момент икс. Все ждали врага. Враг шел в логово, которые должно было стать ловушкой. Павел, задумавшись, вспомнил, что так и не прочитал письмо, которое оставила ему Софья. Быстро найдя бумагу и развернув ее, Павел присел у укреплений и начал читать:

Дорогой Павел. Я долго думала и решила, что эту новость я лучше скажу тебе в письме. Так как я человек-пророк в этом метро, то хочу сказать, что через три месяца у нас родится ребенок. Я знаю, какая сейчас ситуация в метро и поэтому решила, что эта новость будет тебе некстати перед предстоящим боем. Я знаю, что ты бываешь очень серьезным, когда вас отправляют с Громовым на какую-нибудь операцию, и у тебя до меня мыслей нет. Я знаю, как сильно ты меня любишь. Помни, какой бы ты не был человек, я тоже тебя люблю. Я надеюсь, что вернешься живым из боя и мы вместе будем растить нашего ребенка. Я скажу честно, я не гадала на твое будущее потому, что я боюсь. Я боюсь потерять дорогого мне человека.

Cофья.

Павел прочитав письмо, был рад. Несмотря на то, что Софья сказала эту новость в письме, а не напрямую, Павел заплакал и обрадовался до глубины души. В его жизни произошло событие которое подняло его дух в самый тяжелый момент. Стоявшие рядом солдаты не понимали, что происходит.

- Мужики! У меня девушка ребенка ждет! – крикнул Павел.

На станции понеслись радостные слова и кто-то даже аплодировал майору. Часть солдат, знавших Павла, немного шутила.

- Чтоб пацан был! И что бы пророком не стал! – сказал один из солдат и стоявшие солдаты немного посмеялись.

Громов был рад за Павла. Мечта Петра Алексеевича о внуке сбывалась. Капитан не был удивлен таким развитием событий.Это означало, что впереди свадьба, забота о ребенке, в общем насыщенная жизнь обычного военного Центральной Линии. Будущее казалось незыблемым. Все это было радостно на фоне наступающего противника. Где-то в отдалении туннеля послышался звук шагов идущих людей. Этих людей было много, очень много. Звук этот с каждой минутой приближался. И наконец эти шаги замерли на определенное время. Где-то в дали послышался треск то ли рации, то ли еще какого прибора. Неожиданно в туннеле заговорил микрофон:

- Жители метро! Сдавайтесь! Мы сохранить вам жизнь, гарантировать еда, медикаменты. Мы не трогать ваших раненых, женщин и детей, – на очень ломаном русском звучало из туннеля.

- Пошел ты к черту, америкос поганый! – крикнул один из солдат, находившийся на первой линии обороны.

В туннеле через десять минут послышался топот шагов. Теперь эти шаги переходили в бег. Натовцы, предъявив требования и получив на них ответ, начали атаку. Из туннеля повалил дым. Командиры линий обороны приготовили пулеметы. Все они ждали, когда враг покажется из-за дыма. Прошло две, три, четыре минуты и… В клубах дыма, кричащие что- то наподобие ура, появились натовцы. Их было много, и застучавшие автоматы и пулеметы положили первый строй натовцев, как скошенную траву. Вторгавшиеся на станцию натовцы тут же не успевали увернуться от пуль и сразу становились мишенью для бойцов Центральной. И все таки, когда пулеметам требовалась перезарядка, часть натовцев прорвалась. На первой линии обороны их встретили люди Мальцева, схватившись врукопашную с натовскими солдатами. Громов и его люди тем временем отстреливали прибывающих натовцев, как уток на охоте. Постепенно ряды наступающих редели и стало очевидно, что первый блин у войск Хансона вышел комом. Войска, наступающие без какого- либо прикрытия, все были уничтожены. Получив небольшую передышку, бойцы Центральной сгруппировались, унесли раненых с поля боя, перезарядили оружие. Тем временем в наступившей тишине зазвучало радио:

- Говорит Союз-один! Атак на больницу уже нет больше часа! Товарищ Генерал, разрешите штурмовать десантный корабль! Пришедшие подкрепления Запада окажут нам поддержку! – просил приказа солдат.

- Разрешаю!

На поверхности дела стали идти лучше. Это означало, что Хансон бросил всех своих людей на штурм Центральной. Пока его корабли будут брать войска Союза, бойцы Центральной будут отбивать атаки на свою станцию. Из туннеля донеслись крики на английском и немецком. Очередная атака началась неожиданно. Натовцы, соорудив на дрезине какой-то железный щит и кидая из-за него гранаты, начали продвигаться вглубь перрона. Эти же гранаты бойцы Центральной кидали обратно натовцам и, когда вторая граната попала в движущуюся платформу, с этой дрезины устремилась на землю настоящая толпа. Натовцев было настолько много, что пулеметчикам казался бесконечным поток атакующих их людей. Первая линия обороны под таким давлением не выдержала и отступила на второю линию. На второй линии Павел и Громов, объединив усилия встретили натовцев врукопашную. Началась резня, которая ничем не отличалась от той, которая была на поверхности. Ножи, кулаки, трубы - все пригодилось тем, кто дрался за свой дом. Громов уже не считал, скольких он убил за этот бой, Павел умением пользоваться ножами убивал одного натовца за другим. Когда большинство единоборств выиграли бойцы Центральной, натовцы побежали на первую линию обороны. Но останавливаться на достигнутом бойцы Центральной были не намерены. Проведя масштабную контратаку по всем участкам станции, Центральные выбили натовцев даже с перрона. Натовцы бежали, бросая оружие, гранаты и все, что было у них при вторжении.

Когда наступила очередная передышка, стали считать тех, кто еще мог держать оружие. Оказалось, что теперь от обороняющихся осталось не более ста человек. Все они были готовы умереть, но не пропустить врага. Полковник в этой ситуации все-таки вынужден был запросить подкрепление, которое сейчас было бы очень кстати.

- Центральная вызывает Пушкинскую!

- Пушкинская слушает, товарищ полковник! –уверенно ответили на другом конце рации.

- Высылайте подкрепление! У нас слишком большие потери… - отдал приказ Истомин.

- Высылаем, товарищ полковник! Подкрепление будет через десять минут! – уверенно заявил солдат по рации.

Когда полковник отдал приказ, из туннеля донеслись крики. Натовцы за второй час боя за Центральную перешли в последнюю третью атаку. Неожиданно из гермоворот, которые как и вся станция, были окутаны пеленой дыма, появились огнеметчики. Они начали выжигать все укрепления и все квартиры, которые были снесены. Вслед за огнеметчиками побежали натовские солдаты. Завязалась стрельба, зазвучали взрывы гранат. Численное превосходство опять сыграло свое. Натовцы начали занимать уголок станции за уголком, продвигаясь все дальше и дальше. Вынужденные отступать, Громов и Павел со своими бойцами заняли последний рубеж обороны прямо на площади. Яростные атаки натовцев снова привели к рукопашному бою между бойцами Центральной и натовцами. В очередной раз Громов убивал одного за другим, Павел, прикончив троих натовцев и взяв РПД, открыл огонь по идущим на него натовцам. Очередная бесполезная атака натовцев была отбита и выжившие бойцы, организовав из двадцати человек контратаку, отбросили натовцев к перрону.

Громов сидел на площади у кабины старого поезда, которая кому-то служила жилищем. Он был тяжело ранен. Бой дался ему нелегко. Из его людей, которыми он командовал, выжил только один боец - Слава Чумин.”Чума”, как называли Славу свои, переносил раненых на бронепоезд, который должен отправиться на Афанасьевскую. Капитан периодически терял сознание. Он находил силы, не закрывал глаза, видел своих товарищей, как отбиваются, делают все, чтобы остановить захватчиков. Он не имел права терять сознание. Он должен быть с ними. Павел, увидел раненого друга, под визг пуль и взрывы гранат, сразу же бросился к нему.

- Саня, твою мать! – крикнул Паша.

- Паш... Ща встану, подожди... – ответил Громов держась за ногу.

- Какой встаю? Тебя отсылать надо на Афанасьева. Ты не...

В этот момент произошел мощный взрыв...

Громов пришел в себя спустя десять минут. Паша сидел слева от него у стены. Неподалеку от них лежал истекающий кровью полковник Истомин. Его взрывом отбросило от рации чуть ближе к началу площади. Истомин прижался к мешкам с песком. На станции еще звучали выстрелы, но теперь этих выстрелов было меньше. На площадь забежало около десяти натовцев. Громов, попытавшийся схватить автомат, сразу же получил удар прикладом в лицо и был взят на прицел. Громов не понимал, почему натовцы не убивают его и Павла. Но через несколько минут все вопросы отпали сами собой. По Центральной медленно шел сам генерал Хансон. Он рассматривал остатки горящих жилищ, приказывал кого убить, кого пощадить. Хансон надолго остановился у одной из квартир. Его задумчивость прервал подбежавший солдат и что-то произнес, генерал сразу повернул голову в сторону Громова. Увидав Громова, Хансон без промедления направился к нему. По пути увидав раненого Истомина, Хансон остановился.

- Истомин. Я же вам говорил, что вы не выиграете у нас. Мои солдаты всегда выполняли мои приказы, – очеканил Хансон.

- Пошел ты, гнида американская! – резко ответил Истомин.

Неожиданно для самих натовцев Хансон достал свой Desert Eagle и двумя выстрелами застрелил Истомина. Громов, наблюдая все это, пришел в ужас. Неужели это был конец? На его глазах застрелили человека, который был ему вторым отцом в жизни, не смотря на арест его родителей.

Хансон повернулся и пошел сторону, где сидел Громов. Сама смерть с оружием приближалась к Громову. Он почти смирился с тем, что возможно этот бой последний в его жизни. Генерал подошел к Громову, встал перед ним и начав вещать:

- Кого я вижу? Капитан Громов собственной персоной! Как бой, капитан? Я смотрю, здорово мои солдаты вас потрепали. Я ведь говорил, отдайте нам четыре станции и мы будем жить мирно, но нет, вы же русские! Когда вас просят поделиться - нет, мы не будем этого делать. Смотрите, к каким последствиям это привело, капитан: ваша армия разбита, ваши раненые умирают один за другим, ваши станции метро через неделю будут подчиняться нам. Мы хотели, как лучше и вам и нам, но победителями вышли мы, Громов, – издевался Хансон.

- А скольких вы людей угробили на поверхности, генерал? Я сомневаюсь, что такая кучка оборванцев, как… - Громов не успел закончить. Хансон наступил ему на больную правую ногу.

- Ааа…, – кричал от боли Громов.

- Ну и захватите вы эти корабли, дальше что, Громов? Выбьете нас из станций? Громов, я думал, ты умный человек, а оказывается глупый. Прав был тогда Пономаренко. Надо было повесить тебя еще на ГЭС. Тогда бы меньше потерь на поверхности было. Ничего, сейчас мы исполним этот приговор.

- В отличие от тебя он мужик! – высказался Павел.

- Смотрите, кто заговорил! Я так понимаю, это и есть тот самый майор Паша Якименко? Я смотрю жизнь, у тебя нелегкая? Ничего, сейчас вы тут оба ляжете. Как говорится, зачем мучить одного, когда можно убить сразу двоих лучших лиц Истомина. Потерпи, майор, сейчас мы решим наш вопрос с капитаном и потом мы поговорим с тобой, –ответил Хансон.

Хансон, перезарядив свой любимый Desert Eagle, направил пистолет на Громова. Капитан в душе приготовился к смерти.

- Громов. Молись. Вы же, русские, все святые. У тебя наступают последние минуты в твоей жизни. Молись, ублюдок!

Громов не закрывал глаза и не молился. Он смотрел на генерала, от которого веяло смертью. Ну что же, стреляй, стреляй, думал про себя Громов. Что ты медлишь! Ты же так долго ждал этой минуты, чтобы застрелить солдата, который сорвал тебе часть плана. Давай, стреляй, докажи, что ты палач, докажи, что ты сама смерть, которую должны бояться собственные солдаты.

- Знаешь, Громов, вообще-то перед тем, как умереть, ты должен немного пострадать. Я тебе все-таки обещал.

Хансон неожиданно повернулся и выстрелил в Павла. Павел схватился за грудь и за- стонал. Громов, попытавшийся что-то сказать, сразу получил удар пистолетом от Хансона.

- Что, больно смотреть, как умирают близкие тебе люди? Теперь ты понимаешь, за что я тебя мучаю, русская собака! Теперь ты сдохнешь вместе с ним, –закончил Хансон.

Генерал снова повернулся и оружие на Громова. Теперь он решил окончательно избавиться от бойца Центральной. Громов закрыл глаза. Он вспомнил все лучшие моменты жизни: детство, родителей, дружба с Пашей, ночь с Дарьей. Все эти картинки пролетели за какие-то секунды. Наступил момент, когда его жизнь оборвется и он больше никогда не увидит близких ему людей. В этот момент Громов вместо того, чтобы молиться почему-то очень сильно захотел поверить в чудо… И чудо произошло.

Спустя несколько секунд стали слышны голоса людей, их бег, крики. Натовцы не могли понять, что происходит. Еще полчаса назад казалось, что битва закончена и оставшееся сопротивление минимально. Но неожиданно справа у гермоворот, ведущих на Президентскую, раздался оглушительный взрыв. Часть натовских солдат просто отбросило в другую часть платформы. Из образовавшейся дыры размером с туннель побежали… Новочебоксарцы. Громов не мог поверить своим глазам. Их было настолько много, что натовские солдаты даже не стали стрелять. Все натовцы просто бросали автоматы, пулеметы, гранаты и бежали в сторону гермоворот Пушкинской. Новочебоксарцы убивали всех и даже тех, кто складывал оружие и садился на колени. Они не щадили никого из натовцев. На Центральной началась тотальная зачистка.

В этот момент, когда Хансон и его охрана отвернулась и смотрела в сторону Новочебоксарцев, Громов из-за толчков слева обернулся. Павел протянул ему пистолет и Громов, долго не думая, взял его и прицелился в голову Хансону. Генерал обернулся, выстрел… Хансон, получив пулю в лоб, медленно повалился. Стоявшие рядом солдаты, которые не заметили гибели своего генерала, были расстреляны подоспевшими солдатами новочебоксарских бомбоубежищ. Когда площадь очистили от натовцев, к Громову подбежало около десяти новочебоксарцев.

- Сейчас мы их зачистим здесь, а потом двойным ударом выбьем из Президентской. Вы ведь капитан Громов, я правильно понимаю? – спросил солдат.

- Да. Вы вовремя. Спасибо вам.

Громов не стал разговаривать со стоящим рядом солдатом. Он переместился к Павлу, который почти закрыл глаза. Громов сел на колени и взял друга на руки. Майору уже никто не мог помочь.

- Пашка. Пашка…

- Саня… Ты прости… Прости друга… Не доживу я до… - начал Павел.

- Да брось, щас дрезина прибудет, врачи что-нибудь придумают. Мы ж еще на свадьбе на твоей не погуляли! Сына ты своего увидеть должен, - говорил Громов со слезами на глазах.

- Саня… Без меня ей придется.. Тяжело, но она справится… Она хоть с характером, но выдержит… Ты пригляни за ней с сыном, если что… - просил умирающий Павел.

- Паш, как же так? Мы ж еще в Москве и Питере не побывали… Как я без тебя? – плакал Громов.

- Саня, у меня в жилище там… Полка в общем… В ней папка спрятана, которую ты ищешь… Ис… Ист… Истомин сказал, чтобы я передал ее тебе, как война закончится… Я уже не смогу передать, сам понимаешь… - продолжал Павел

- Нет, Пашка, нет! Не умирай! – кричал Громов.

- Красавицу свою береги… Увидимся не скоро… А все таки классно мы им… - недоговорил Павел.

Павел Якименко умер. Он умер на руках у лучшего друга. Стоявшие рядом новочебоксарцы один за другим снимали каски. На их глаза умер последний герой. Последний герой чебоксарского метро. Громов потерял одного из самых близких ему людей. Он сидел рядом ним и как маленький мальчик верил, что вот вдруг он очнется и бегущие в конце станции врачи смогут его спасти. Но чуда не произошло. Чудо бывает в жизни лишь однажды.


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.031 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал