![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Оккультная философия 4 страница
Прежде чем продолжить, хотелось бы обратить внимание читателей на то, что упоминаемый в статье «Сивиллины книги Индии» брамин-телугу, занимающийся астрологией, так и не познакомил меня до сих пор со своей книгой «Бхимакави» (или своей надигрантхой), хотя я неоднократно обращался к нему с просьбой об аудиенции. Другой астролог, с которым мне все-таки удалось побеседовать в 16-й день мая (1885 г.), известен под именем Ауритавак Балакришна Джосьюлу и проживает в настоящее время на [улице] Минт-стрит в Блэктауне[5]. Он проживает там уже четыре года или пять лет, получает неплохой доход, благодаря своим надигрантхам, и считается одним из самых знаменитых и ученых астрологов Южной Индии. Будучи наслышан о его предсказаниях, я ожидал, что визит к нему позволит мне узнать подлинную правду об этих надигрантхах, поэтому я попросил одного известного и уважаемого в тех краях индийского джентльмена пойти вместе со мной к этому астрологу в указанный выше день, чтобы поговорить о его книге. Мой друг уведомил астролога о том, что прибудет к нему завтра. Мы пришли к нему в дом и попросили разрешения задать ему несколько вопросов за обычную плату, которую он берет за визит. Не ожидая моего появления, астролог прежде всего расспросил моего друга обо мне и тогда уже занялся необходимыми приготовлениями для сеанса. Стены комнаты, в которой мы сидели, были увешаны изображениями богов и богинь, слева от самого астролога стояла коробка, наполненная надигрантхами. Свою речь он начал с похвалы в наш адрес, а затем указал нам на важность своих священных надигрантх. Он сообщил нам, что астролог должен выучить наизусть и хранить в памяти тысячи знаков и символов и несколько тысяч санскритских стихов, прежде чем он сможет стать компетентным истолкователем этих мистических книг. Высказав нам эти замечания, он предложил нам удалить из комнаты всех слуг, чтобы обеспечить конфиденциальность разговора, оставив только мальчика, которого попросили записывать наши вопросы. Потом он спросил нас о приношениях, которые мы должны были принести с собой. Они состояли из листьев бетеля, орехов арековой пальмы, а также кусочков шафрана и подорожника. Пересчитав со всей аккуратностью наши приношения и объяснив нам методику выбора той или иной нади, соответствующей заданному вопросу, он велел оставшемуся с нами мальчику записать в книгу адрес вопрошающего, количество принесенных им предметов и все вопросы моего друга, — но только после того как принял из рук последнего положенную купюру в пять рупий, которую он, впрочем, предпочел назвать ашурапатрой (бумагой ракшасов, или демонов). Похоже, что он придавал большое значение времени, когда были заданы вопросы, хотя было совершенно непонятно, чем это могло помочь выбору подходящей нади или ее последующей интерпретации. Затем он предложил мне задавать любые вопросы; и, когда я сказал ему, что задам свои вопросы только после того, как услышу, что он ответит моему другу, ему это, похоже, не очень понравилось. Он заметил, что было бы лучше, если бы я задал свои вопросы немедленно и сразу бы за них заплатил. Так я и сделал, и астролог снова произвел свои вычисления — на сей раз для меня. После того как необходимые приготовления были завершены, он извлек из коробки две книги и разложил их на подставке, именуемой вьясапитхой. Далее он открыл одну из этих книг, выглядевшую довольно старой. Поглядев в нее какое-то время, астролог снова открыл коробку и достал из нее третью книгу — новую с виду, пояснив, что в древней книге содержатся сами ответы, в то время как необходимые предисловия к ним следует искать в другой книге. Полагаю, мои читатели сочтут небезынтересным то обстоятельство, что для подбора новой книги астрологу не понадобились никакие предварительные вычисления. Похоже на то, что только эта книга содержала в себе предварительные замечания ко всякому ответу, кем бы и какой бы ни был задан вопрос, коль скоро астролог сразу же безошибочно выбрал именно ее из числа других книг. Когда астролог начал читать свою новую книгу, мы узнали в ее тексте сцену из «Вайкунтхи», где Нараяна сидит в окружении трех своих жен и множества риши. Значительная часть повествования была посвящена описанию танцующих апсар и планетных божеств. Я могу также отметить, что в ответ на один из моих вопросов астролог сообщил мне, что автором книги, которую он читал мне, был Вьяса. Но Вьяса ничего не знал о третьей жене Нараяны, которую, как это хорошо известно, сравнительно поздно ввели в индуистский пантеон сочинители-вайшнавиты Южной Индии. Танцующие (или нритья) грахи (или планетные божества) — это тоже новая идея, не встречающаяся ни в какой другой индуистской книге. Из его дальнейшего рассказа мы узнали, что в нынешнем году кали-юги, в тот самый день, когда мой друг задал ему свои вопросы, к нему должен был обратиться за советом какой-то мадхва-брамин. Затем астролог пустился в пространные истолкования значения санскритского текста, пока не дошел до описания самого вопрошающего и перечисления заданных им вопросов. Тут он наконец-то перешел к объяснениям и попытался обсудить суть спрошенного с нами, дабы как можно более точно выявить значение прочитанного текста. Мой друг поспешно вытащил свой гороскоп и предложил его астрологу, чтобы облегчить ему тем самым его задачу. Однако, заметив, что астролог все равно затрудняется с подбором правильного истолкования, и трезво оценивая его стремление подтвердить свои выводы и сделать их более определенными с помощью наших собственных подсказок, я попросил его дочитать текст до конца, не утруждая себя пока что интерпретацией его значения, поскольку нам оно и так понятно. Однако это предложение ему не слишком понравилось, и он продолжил описывать моего друга и события его прошлой жизни. Описание, впрочем, оказалось довольно слабым и не содержало ничего такого, что не было бы известно множеству людей в Мадрасе, где мой друг был весьма популярен. К тому же астролог допустил ошибку в том, что объявил его последователем Вьясарайя-матхи, в то время как на самом деле он был последователем матха Рагхавендрасвами. Он также ошибся, сказав, что отец моего друга был трижды женат. В целом я заметил, что в четырех или пяти своих недвусмысленных и конкретных заявлениях он был явно неточен; и одна из допущенных им ошибок была абсолютно закономерной для того, кто наспех наводит справки о другом человеке. Поскольку большинство мадхвов являются последователями Вья-сарайя-матхи, то проницательный Вьяса, похоже, предположил на этом основании, что и вопрошающий тоже должен быть последователем этого матха. Когда же мы добрались до той части рассказа, которая была посвящена гороскопу моего друга, астролог смог опираться в своих рассуждениях на имеющуюся схему, благодаря чему ему удалось-таки вымучить из бессмысленного санскритского текста несколько вразумительных фраз. Однако и здесь небезынтересно отметить, что сверх того, что можно было извлечь из самой схемы, астролог так и не добавил ничего от себя лично и что всякий раз, когда в отвлеченном тексте проскальзывало слово или фраза, каким-то образом связанная с вышеупомянутым гороскопом, размер санскритского стиха нарушался. Тогда я спросил астролога, каким размером записан этот текст; и его ответ показался мне весьма любопытным. Он сообщил мне, что стихи эти не имеют какого-либо определенного размера, но составлены так, что даже величайший пандит не сможет изменить в них ни единого слога; и этот факт был доказан им лично на собрании пандитов в Шрингери. Вряд ли стоит объяснять, что одно только это утверждение нанесло больше вреда авторитету надигрантх, чем все прочие наблюдения, сделанные мною за время разговора. Описав самым неудовлетворительным, неконкретным и, я бы даже сказал, подозрительным образом личность моего друга, Вьяса принялся с величайшей обстоятельностью описывать принесенные им предметы и, в частности, назвал еще несколько дополнительных предметов, которые он должен был принести с собою, но позабыл. Вьяса заявил в том числе, что мой друг должен был принести ракшасапатру (то же, что и асурапатра), тем самым показав нам, что уже за пять тысяч лет до этого он ясно предвидел введение британскими властями бумажных денег на территории Индии, хотя и назвал при этом английскую валюту не совсем точным именем. А далее книга возвестила нам о том, что вопросы, заданные моим другом, будет записывать мальчик. Просто удивительно, как автор этих книг, излагая историю всей человеческой расы, мог уделять внимание всем этим малозначительным событиям и никому не нужным пустякам. Когда мы добрались наконец до долгожданных вопросов, открылась старая книга и мы услышали несколько стихов из нее. Первый вопрос касался Теософского Общества. Но, к сожалению, астролог никак не мог понять, о чем идет речь. Несложно было заметить, что на этот раз астролог вовсе не собирался так же пространно пояснять и комментировать текст, как он это делал при описании принесенных нами предметов и танцев в «Вайкунтхе», невзирая на все мои просьбы продолжить чтение текста и не тратить время понапрасну. Впрочем, текст, который он начал читать, представлял собою самый нелепый вздор, какой мне когда-либо доводилось слышать. В каждом стихе было по три - четыре взаимоисключающих глагола с разными значениями, а также набор прочих слов, совершенно не связанных друг с другом по смыслу. Их странное сочетание не позволяло ничего понять и могло означать как сразу все, так и вовсе ничего, в зависимости от желания и способностей истолкователя. Но как мог астролог дать этим словам истолкование, хотя бы приблизительно напоминающее суть заданного вопроса, если он не понял сам вопрос, хотя мы и позволили ему пользоваться санскритским словарем и грамматикой по его собственному усмотрению? Он старался, как мог, улавливать каждое наше замечание и говорил очень осторожно, не вдаваясь в подробности. И потому я по-английски попросил своего друга воздержаться пока от каких-либо замечаний, которые могли бы хоть чем-то помочь нашему астрологу. А результатом, как можно было догадаться заранее, стал позорный провал последнего. Астролог почитал еще несколько минут, то и дело поднимая глаза от книги и вопросительно вглядываясь в наши лица, в надежде на то, что мы окажемся достаточно глупы для того, чтобы подсказать ему ожидаемый ответ; но вскоре понял, что надеждам его не суждено сбыться, и прекратил свои попытки. В связи с этим я могу отметить один примечательный инцидент. В одном из стихов мой друг заметил слово майя-шакти и, ожидая увидеть в нем особенно глубокий смысл, спросил астролога, что оно означает. Тот сообщил нам его общепринятое значение, но мой друг заметил, что к его вопросу оно не имеет никакого отношения. Умный астролог тут же предположил, что в его книгах это слово, вероятно, имеет какой-то особый смысл. С этими словами он распахнул свою коробку и мгновенно извлек оттуда еще один пальмовый лист с рукописью, тут же отыскал в нем необходимое слово и возвестил нам, что смысл у него здесь действительно иной. Но когда он отбросил свиток в сторону, я заметил, что это не словарь и не грамматика, так что предполагаемый поиск слова в этой книге был предпринят, скорее всего, просто для отвода глаз. Глубоко разочарованный его ответами, мой друг предположил, что с ответами на мои вопросы нам повезет немного больше. И когда наступила моя очередь решать с помощью астролога интересующие меня проблемы, я попросил последнего пропустить ту часть, в которой говорится о танцах в «Вай-кунтхе» или на Кайласе, и перейти непосредственно к чтению ответов на мои вопросы. Однако он все-таки начал с того, что можно было назвать описанием вопроса в свете расположения планет на тот момент, когда оный был задан. Затем астролог сказал мне, что я должен сначала удостовериться в том, что ответы, которые я услышу, не являются случайными, но действительно имеют отношение к моим собственным вопросам, и сделать это лучше всего через описание моей личности и обстоятельств моей жизни. Я поблагодарил его за добрый и столь откровенно высказанный совет и приготовился выслушивать обещанные удостоверения. Однако вскоре я с огорчением заметил, что астролог ведет речь о ком-то другом, а вовсе не обо мне, поскольку в его описании едва ли что-нибудь напоминало мою собственную жизнь. Я сообщил ему об этом досадном обстоятельстве, предположив, что он, должно быть, раскрыл свою книгу не на той странице. Астролог сразу же согласился с этим предположением и, полистав книгу еще немного, снова принялся за чтение. Но от этого его трудности с обнаружением моего гороскопа явно не уменьшились. Он спросил меня, не принес ли я свой гороскоп с собою, однако я не собирался повторять грубую ошибку своего друга и, конечно же, сказал, что гороскопа у меня при себе нет. Эта новость повергла астролога в совершенное отчаяние, но он все-таки решил, что смелые и уверенные заявления помогут ему выпутаться из сложной ситуации. Он принялся читать какой-то стих, в котором говорилось, что я родился на восходящей стадии Льва, что в будущем меня ждет процветание и что мне предстоит стать очень умным и проницательным человеком или чем-то еще в этом роде. Но и тут надигрантха не смогла избежать грубейших ошибок. Дело в том, что родился я вовсе не на восходящей стадии Льва, и потому мне пришлось сказать астрологу, что он, по-видимому, снова открыл не ту страницу. И снова моя поправка была принята, заставив астролога еще раз немного пошелестеть страницами. Более он уже не отваживался трогать мой гороскоп и опять начал читать нечто похожее на описание времени, когда ему были заданы вопросы. Он уверил меня в том, что гороскоп спрашивающего указывается вовсе не в каждом случае, а убедиться в том, что прочитанные ответы относятся именно к моим вопросам, можно было, по его словам, благодаря точно указанному времени, когда эти вопросы были заданы. Однако тут я заметил еще одну явную неувязку. Получалось так, что астролог обнаружил описание времени, когда я должен был задать ему свои вопросы, на двух различных страницах своей книги, но ведь в данный конкретный момент вопросы ему задавал только я один! Почему один и тот же момент оказался описанным в двух различных местах надигрантха, да к тому же в отношении явно разных (судя по прочитанному тексту книги) людей? Если предположить, что в это же самое время какой-то другой человек, в каком-то другом месте тоже задавал свои вопросы надигрантху через другого астролога и, следовательно, второй рассказ предназначается не мне, а ему, значит, помимо точного указания времени здесь никак не обойтись и без точного описания личности спрашивающего, дабы убедиться, что меня в данном случае не перепутали ни с кем другим. И если это так, то получается, что в каждом подобном случае нужен гороскоп. А если, напротив, предположить, что вопросы в данный, конкретный момент может задавать только один человек, то обнаружение в двух местах книги описания одного и того же момента времени (или аруд-халагны) становится и вовсе необъяснимым и до крайности подозрительным. Я откровенно поделился своими затруднениями с астрологом и юпросил его помочь мне избавиться от них. Неск лько секунд он молчал, а затем вдруг вспылил и заявил моему другу, что я испортил все дело. Я ожидал того, что наша беседа может закончиться конфликтом, если я буду настаивать на объяснениях, которые, с точки зрения астролога, абсолютно невозможны. Поэтому, чтобы разрядить обстановку, я вежливо напомнил ему, что, пытаясь прояснить ситуацию, я всего лишь следовал его собственному совету, а затем предложил ему продолжить чтение ответов, оставив мой недавний вопрос без внимания. Тогда он успокоился и прочел еще какую-то бессмысленную ерунду, которую сам же не смог объяснить. Окончательно убедившись в том, что нам более не стоит тратить здесь время, и желая завершить сеанс как можно скорее, я попросил его объяснить последний из прочитанных им стихов. Он начал с объяснения слова локадхья, которое, по его словам, означало людей в миру, или тех, у кого есть мир, и так далее. Тут я снова был вынужден указать ему на то, что и этот стих не имеет никакого отношения к моему вопросу. Тогда он взглянул на мой вопрос, заметил, что речь в нем идет о Шанкарачарье, и, повернувшись ко мне, тут же заявил, что упомянутое слово как раз и означает Шанкарачарью. Теперь уже настала очередь моего друга заявить, что трактовать прочитанное столь произвольно, чтобы только «притянуть его за уши» к только что подсмотренному вопросу, просто абсурдно. Правда, затем он предположил, что, возможно, в следующих стихах астрологу удастся обнаружить недвусмысленное упоминание этого великого учителя. И точно, такое упоминание проявилось в следующем же стихе, прозвучавшем, как и следовало ожидать, со всеми мыслимыми нарушениями грамматики, логики и размера. После этого даже у моего друга пропало к астрологу всякое доверие и он тоже решил найти благовидный предлог, чтобы как можно скорее завершить визит. Впрочем, нам пришлось подождать еще немного, и я с трудом сдерживал смех, пока астролог объяснял моему другу, что я знаю «ватараяну-йогу» и что в душе я — «сакья» (потому что мой второй вопрос касался йоги). Эти слова, разумеется, тоже были лишены какого-либо смысла. Наконец наше терпение начало иссякать; и астролог, заметив наше состояние, предложил нам поступать в соответствии с нашими желаниями. Мы не стали требовать назад свою плату, но просто откланялись, чувствуя, что освободились наконец ото всех сомнений, связанных с пресловутыми надигрантхами.
МЕСТА ПАЛОМНИЧЕСТВА В ИНДИИ
Следующее сообщение прислал мне человек, изучающий оккультную науку. Оно проливает некоторый свет на значение древней индусской религиозной символики на примере различных мест паломничества, коими изобилует Индия; и объясняет причины той почтительности, с которой относятся к этим местам массы индусского населения. Говоря о «паломничестве как о средстве духовного обучения», упомянутый корреспондент пишет следующее: Отзывы поздних браминских писаний о паломничестве как о средстве духовного обучения хорошо известны. В настоящее время практически ни один набожный индус, в какой бы части Индии он ни жил и к какому бы полу ни принадлежал, не мыслит свои религиозные обязанности полностью выполненными без посещения наиболее популярных мест паломничества. В этом отношении индусы настолько отличаются от своих христианских современников, что последние вряд ли смогут поверить тому, какое огромное количество паломников ежегодно колесит по стране во исполнение своего религиозного долга и на какие жертвы и затраты им приходится идти ради этого. Однако социальный аспект проблемы выходит за рамки данной статьи. Моя задача — выявить, насколько благотворное воздействие в действительности оказывает индийское паломничество на процесс духовного обучения людей и каково вообще предназначение этого института. Различных мест паломничества так много и их эзотерическое значение настолько глубоко, что автор даже не пытается претендовать на исчерпывающее рассмотрение проблемы; но в то же время надеется, что предложенное в нижеследующих строках направление исследования привлечет внимание компетентных ученых и мистиков, которые смогут продемонстрировать всем непредвзято мыслящим людям благотворное воздействие паломничества и помогут нынешним индусам осознать великую мудрость их предков. Прежде всего следует отметить, что священные города Индии являются хорошо организованными и эффективными духовными центрами, распространяющими вокруг себя облагораживающее влияние, которое вовсе не становится слабее от того, что его не замечает простой обыватель. Места паломничества представляют собой настоящие духовные семинарии, которые, хотя и недоступны для праздных зевак и приземленных эгоистов, ищущих только персональной святости и личного спасения, всегда открыты для искренних и преданных искателей истины. Мы можем смело заявить, будучи в полной уверенности, что всякий истинный мистик поддержит это утверждение, что каждый крупный центр паломничества в Индии имеет полное право гордиться присутствием (в большинстве случаев — постоянным) какого-нибудь Адепта или Посвященного высокого ранга, всегда готового указать путь к высшей жизни, на который он уже вступил. Многим известно, что в этих священных городах люди нередко приобретали духовное зрение, благодаря возвышающему влиянию некоторых великих садху (безгрешных людей). Но в силу хорошо понятных причин благочестивая рука не должна пытаться отодвинуть завесу тайны, скрывающую от мира святых людей и их дела. Члены тайного братства готовы общаться только с теми, чья карма это позволяет. Шанкарачарья говорит: дурлабхам трайам-эвайтат девануграхахетукам мумукшатвам манушйатвам махапурушасамшрайах
«Эти три — труднодостижимы, поскольку являются даром богов[6] (т.е. доброй кармы предыдущих рождений): человечность, стремление к освобождению и общение с великими, духовномыслящими людьми». Святые города были построены (или, во всяком случае, доведены до логического завершения) в сравнительно поздний период браминской истории. Когда духовность человечества начала ослабевать, вытесняемая прогрессирующей материальностью, стимулируемой стремлением к эгоистичным удовольствиям, Адепты окружили себя плотной атмосферой таинственности, а священный санскрит начал постепенно забываться. В качестве компенсации этого великого циклического зла, святые люди оставили непосвященным жителям земли символическую архитектуру великих храмов, которая служит настоящим указателем для тех, кто пытается проникнуть в тайны мистицизма. Лишь очень немногие знают, что, стоя на понтонном мосту через Ганг, выше Бенареса, паломник оказывается лицом к лицу с наиболее возвышенной и торжественной тайной, значение которой в полной мере известно одним только высшим Посвященным. Эта тайна заключена в самом облике святого города, два санскритских названия которого — Каши и Варанаси' — таят в себе целый кладезь истин, ожидающих вдумчивого исследователя. Мы не станем сейчас пытаться осмыслить эту тайну, достаточно будет указать читателю поле для будущих исследований, которые вознаградят каждого по мере его трудолюбия и духовной проницательности. Что такое Каши? Ответ на этот вопрос содержится в известном трактате знаменитого мистика Сатья-Джнанананды Тиртхаяти. Он сообщает, что Каши — это верховная власть великого Бога Шивы, являющего собою абсолютное блаженство, сознание и бытие[7]. В данном случае Шива (или мир*) олицетворяет четвертое, или непроявленное, состояние Вселенной. Это Чидакаша, а его другое имя — вйома (или пространство), кружок или точка, изображаемая вверху мистического санскритского символа Ом (\). Мистики хорошо знают, как эта точка, расположенная над полумесяцем, соотносится с силой, сосредоточенной в человеческом теле меж бровей. Именем Каши зовут богиню, олицетворяющую сознание и блаженство; это то же, что и Шакти (или сила), которой адресованы «Ананда-Лахари» — священные стихи Шанкарачарьи. Великий учитель говорит, что, если Шива не соединен с Шакти, он не может создать даже видимость благоденствия. Шакти почитают Хари, Хара и Вириньчи. Повернув только на один оборот ключ к сокрытой в этом утверждении символике, мы увидим, что Хари, или Вишну, — это состояние сна Вселенной, первый дифференцированный аспект тьмы, разрушитель, или Хара-«устранитель». Хотя Хара считается приблизительным синонимом Шивы, в данном случае это имя явно указывает на тот факт, что трансцендентальное состояние Вселенной, символизируемое Шивой, превосходит состояние разрушителя так же, как состояние турия превосходит сушупти. Шива — это паранир-вана, тогда как Хара — нирвана. Вполне понятно, почему в представлении широкой публики между нирваной и паранирваной нет никакой ощутимой разницы. Хари, как мы уже сказали, — это первое дифференцированное состояние, которое человеческое эго может осознать. Таким образом, он — сын, представленный в Зодиаке знаком Льва (см. бесценную статью Т.Субба Роу «Двенадцать знаков Зодиака» в «Theosophist», vol. III). Вириньчи, или Брахма-творец, — это совокупность всей воспринимаемой Вселенной; тогда как Шакти стоит над всеми тремя и является супругой Шивы. Этим объясняется, почему Каши называют еще Трипурарайдхави [Трипурарайвати? ], царской резиденцией разрушителя трех городов, недифференцированным синтезом трех упомянутых выше состояний. Применительно к человеческому эго три города — это три тела: грубое, тонкое и причинное, выше которых стоит дух. Из вышесказанного становится ясным, что Каши — это вечная Чинматра: м-р Субба Роу подробно объяснил данный факт в статье «Личный и безличный бог». («Theosophist», vol. IV.) Из этого также следует, что в одном из своих аспектов Каши — это праджна, благодаря которой становится понятным знаменитое изречение: «Ты — это Оно». Каждому ведантисту известно, что эта праджна — мать мукти, или освобождения. Тиртхаяти говорит: «Я приветствую эту Каши, благодаря милости которой я — Шива»; а я знаю, что Шива — это дух всего сущего. Каши — это Праджна, Буддхи, Шакти или Майя — различные имена божественной силы, главенствующей повсюду во Вселенной; по сути дела, это аспект Единой Души. Тот же самый мистик продолжает далее: «Эта Каши есть сила Шивы, всевышнее сознание, не отделенное от него. Знайте, что Каши есть то же самое, что и Шива, — высшее блаженство... Каши есть то, через чье посредство (или в чем) проявляется всевышняя реальность духа. Ее также воспевают как Чинматру; и я приветствую ее, верховное Знание. Тот же автор называет Каши еще и тьмою (Шья-ма)». И эта Тьма есть недифференцированная материя Космоса, за пределами которой пребывает солнцецвет-ный дух. В Псалмах этот Асат, или Пракрити, в высшей степени поэтично именуется «тьмою вокруг его шатра». Кришна, высший дух, черен в своем человеческом обличье. И ни один человеческий взгляд не в силах проникнуть сквозь эту божественную тьму. В одной вайшна-витской книге сказано, что однажды Кришна преобразился, став Шьямой в образе Кали (тьмой в ее женском аспекте) и тем самым указав на истину, раскрывающуюся перед духовным взором интуиции. Бессознательно ведомая высшим светом, христианская церковь также верит в то, что Иисус Христос был «черен, но красив», хотя в Песне Соломона, где встречается эта фраза, нет никакого упоминания о Христе. Рассмотрим теперь Каши в аспекте Буддхи. Следует помнить, что Буддхи — это первая дифференциация Пракрити. Согласно Капиле", Буддхи есть окончание (адхья-васайя) эгоизма в природе Пракрити. Буддхи имеет три состояния, или аспекта. В своем исходном, чистом состоянии она идентична Пракрити, в которой три самостоятельных качества — праведность {cammed), инспирируемая страстями деятельность (раджас) и заблуждение (тамас) — взаимно уравновешивают друг друга и потому становятся как бы несуществующими. Это Буддхи — мать спасения; собственно говоря, она и есть спасение. Когда под влиянием раджаса начинает доминировать саттва, создаются четыре вещи: добродеяние (дхарма), бесстрастность (вайрагья), духовные способности (айшварья) и, наконец, спасение, когда, благодаря изобилию праведности, Буддхи возвращается в свое изначально чистое состояние. Когда же в силу иных влияний начинает доминировать тамас, создаются четыре противоположности этим вещам. Тамас, благодаря своей обволакивающей способности (аварана шакти), превращает единую вселенскую реальность в дифференцированную материальную вселенную; и тогда раджас, благодаря своей способности к расширению (викшепа шакти), создает страсти, являющиеся причиной рабства. Эти три состояния Буддхи Тиртхаяти называет аспектами Каши: нирвишеша (недифференцированный), шуддха (чистый, когда доминирует качество саттвика) и джада (когда доминирует тамас). Тот, кто находится под влиянием тамаса, считает реальностью географическую Каши: Шуддха-Каши есть абстрактное сознание, все еще ограниченное формами: Пребывающий под влиянием качества саттва творит добро, но все еще приписывает добро и зло окружающей его природе. А в состоянии Нирвишеша Каши является самосущей в своей славе, верховным богом Шивы и всех освобожденных душ: Теперь нам становится понятным, почему принято считать, что проживание в Каши снимает все грехи, совершенные за его пределами, но грех, совершенный в храме Господа, в самом Каши, лишает человека благодати, поскольку речь идет уже о духовном зле, о грехе против Святого Духа, за который нет прощения. Тот несчастный, который, зная истину, все-таки следует путем левой руки, обречен на невыразимые муки в авичи-нирване. Тиртхаяти говорит: «Поистине, ужасны страдания того, кто совершает грех в Каши. Увы! Состояние рудра-пишачи, в котором оказывается грешник, еще невыносимее, чем страдания всех адских миров». С обретением истинного знания, все грехи испепеляются огнем, зажженным в горниле сердца (чидагникундум), но для души, которая делает все, чтобы умертвить свой собственный дух, практикуя черную магию, нет надежды. Чтобы не затягивать свой рассказ, я, пожалуй, просто порекомендую читателю обратиться к «Скандха-пуране», где он сможет найти дополнительную информацию по этой теме; и в заключение добавлю, что оккультист-практик сможет почерпнуть для себя немало полезного в том самом трактате Тиртхаяти, на который я так часто ссылался. Я хотел бы добавить несколько собственных комментариев к напечатанному выше очерку. Не будет преувеличением сказать, что тайны древней, архаической науки, которые бесполезно искать в мистических книгах Востока, зачастую символически зашифрованы в наиболее популярных местах паломничества в Индии. Мистические идеи, связываемые с местоположением Бенареса (Каши), его историей и его бесчисленными богами и богинями, содержат куда более явные указания на сущность мистерий последнего посвящения, чем целый воз книг по философии йоги. Возьмите, опять же, Чидамбарам и внимательно изучите план его знаменитого храма, построенного Патанджали, в свете каббалистических, халдейских, египетских и индуистских учений, объясняющих великую загадку Логоса. При этом у вас будет гораздо больше шансов проникнуть в суть этой загадки, чем в процессе изучения завуалированных высказываний древних Посвященных по поводу священного голоса великой бездны и непроницаемой завесы Изи-ды. Масоны давно, но тщетно ищут утерянную золотую дельту Еноха, но любой искренний искатель истины, усвоивший правила интерпретации подлинного значения подобного рода сооружений, без труда обнаружит эту самую дельту в Чидамбараме. Точно так же различные оккультные идеи могут быть обнаружены и расшифрованы в Шришайламе, Рамешвараме, Джаганнатхе, Аллахабаде и в других местах, вполне заслуженно признаваемых священными (в силу ассоциирующихся с ними идей) последователями индуистской религии. Потребовалось бы несколько томов для того, чтобы обстоятельно описать священную символику этих мест и объяснить ее мистическое значение, а также истолковать надлежащим образом связанные с нею «Стхала-пураны». Поскольку в древние времена никому из авторов не дозволялось прямо и открыто говорить о тайнах оккультной науки на публике, а книги и библиотеки могут быть уничтожены временем или стать жертвою вандализма варваров-захватчиков, то было признано целесообразным увековечить самые важные из них — ради блага последующих поколений — в символах и знаках, воплотив оные в мощных и нетленных сооружениях из камня и гранита, благо создателям этих сооружений упомянутые тайны были, конечно же, хорошо известны. Та же самая необходимость, что вызвала когда-то к жизни великие пирамиды и Сфинкса, побудила древних учителей индусской религиозной мысли построить эти храмы, дабы выразить в камне и металле тайный смысл собственных учений. Нескольких пояснений и подсказок будет вполне достаточно для того, чтобы подтвердить истинность вышесказанного и выявить правильный способ истолкования этих зашифрованных символов.
|