Передача мыслей 3 страница

На 51-й странице своей книги ученый автор со­общает публике, что, сделав свое важное заявление о том, что именно он является автором Махабхараты, Бусирис продолжил «свой увлекательный рас­сказ о цивилизации, обычаях и традициях, быто­вавших в то время, — задолго до того, как возник­ла доминирующая ныне в Индии система каст». К сожалению, автор не опубликовал в полном объе­ме этот интереснейший рассказ, который мог бы существенным образом содействовать просвеще­нию читающей публики. Однако единственная во всей вышеприведенной цитате фраза, действитель­но имеющая историческую важность, а именно утверждение, что система каст не имела широко­го распространения в Индии в то время, когда Бу­сирис жил там в человеческом образе, заставляет каждого, кто знаком с индийской историей, усомниться в правдивости Бусириса. Четыре индий­ские касты упомянуты уже в Ригведе (смотри лек­ции Макса Мюллера и т.д.); и поскольку автор признает, что Ригведа существовала задолго до того, как была составлена Махабхарата, то и система каст тоже должна была существовать задолго до того, как Бусирис появился в человеческом обли­ке в этой стране. Далее, «Шантипарва» и «Анушасаникапарва» Махабхараты недвусмысленно свиде­тельствуют о том, что ко времени жизни Бусири­са на земле в образе Вьясы кастовая система уже существовала. И еще, в 13-м стихе 4-й главы самой «Бхагавадгиты» Кришна говорит, что уже со­здал четыре основных кастовых деления (чатурвар-ньям майя шриштам). Таким образом, это заяв­ление Бусириса является определенно ложным. Довольно странно то, что этот ангел частично по­терял память в процессе превращения в ангела из человека; или же то, что он преднамеренно рас­пространяет ложную информацию относительно хорошо известных исторических фактов. При та­ких обстоятельствах вряд ли кто-то может согласиться признать Бусириса истинным автором вели­кой поэмы, если, конечно, не подкрепить его пре­тензии на авторство какими-то дополнительными свидетельствами, помимо его собственного слова.

Итак, мы оценили надежность и достоверность откровений, поступающих от ангелов, которым, видимо, нравится время от времени подбрасывать публике сенсационные сообщения через своих дру­зей и почитателей в ходе спиритических сеансов. И пока так называемые «исторические духи-руководи­тели» будут распространять недостоверную инфор­мацию, касающуюся исторических фактов и собы­тий, читающую публику в целом и ее индусских представителей в частности не следует упрекать за нежелание верить всему, что говорят спиритуалис­ты, ссылаясь на своих «развоплощенных духов» и «духовное общение».

До сих пор я намеренно избегал рассуждений о той силе, которая в действительности произво­дит так называемые спиритические феномены, и не предпринимал никаких попыток оценить пер­сону Бусириса и его претензии через анализ ос­нов современного спиритуализма, его первичных принципов. Но пока мы не выявим подлинные причины разногласий между спиритуализмом и теософией и не проследим их до самых первооснов этих учений, вряд ли простое перечисление выводов, к коим пришли теософы по поводу феноме­нов, происходящих в комнатах для спиритических сеансов, сможет принести какую-либо пользу. Вы­воды, сделанные за тысячи лет систематических исследований и экспериментов величайшими ума­ми Азии, зачастую кажутся ошибочными в свете досужих рассуждений и эксцентричных гипотез, если фундамент, на котором базируются эти ги­потезы и рассуждения, остается скрытым от на­блюдателя. Вряд ли можно ожидать от меня по­дробного обстоятельного анализа этой проблемы в рамках данной статьи. Однако в общем и целом мое мнение о спиритуализме уже изложено в ста­тье, опубликованной в «Theosophist».

Что же касается данной рецензии, то ее пора за­вершать, так как она и без того слишком затяну­лась. Рассуждения автора по поводу астро-масонского базиса «Бхагавадгиты», а также его истолко­вание некоторых важнейших постулатов последней будут рассмотрены в моей следующей статье.

Упомянутая выше статья м-ра У.Оксли была на­печатана в «Theosophist». Она была задумана как ответ на довольно строгую критику, которую содер­жала в себе моя рецензия на «Философию Духа», опубликованная в том же «Theosophist»; однако зна­чительная часть статьи оказалась посвященной ав­торскому истолкованию важных и глубокомыслен­ных доктрин того, что он сам называет «иерософией и теософией». Поэтому я хотел бы обратиться сперва к авторской защите Бусириса и высказанных им в трактате под названием «Философия Духа» соображений по поводу истинного автора Махабхараты, а затем уже перейти к выявлению ошибок в рас­суждениях автора относительно доктрин новой сис­темы эзотерической науки и философии, появление которой он уверенно предсказывает, убеждая нас в том, что вскоре ей предстоит вытеснить ныне существующие философские системы восточного Братства и повсеместно утвердиться под именем «иерософии».

В самом начале своей статьи м-р Оксли заявля­ет, что какой бы ни была реакция ортодоксальных браминов на его теории и умозаключения, «про­светленные буддисты» непременно отнесутся к ним с симпатией и увидят в нем самом своего союзни­ка по реформаторской деятельности.

Однако едва ли можно ожидать, что буддисты проявят большой интерес к «Бхагавадгите», ее ав­тору или правильному истолкованию, а это значит, что они вряд ли станут составлять и высказывать собственное мнение относительно авторской интер­претации ее философии или обоснованности его рассуждений по поводу ее подлинного авторства. Но если бы м-р Оксли опубликовал еще один скром­ный трактат, в котором дал бы собственное объяс­нение философии духа, изложенной в Трипитаках или «Дхарма-чакра-правартана-сутре», а также объя­вил бы, что подлинные авторы этих сочинений го­раздо лучше известны некоторым английским медиумам, нежели всем буддийским ламам и архатам вместе взятым; что на самом деле это были те или иные ангелы, имена которых упомянутые ламы и архаты ни разу не слышали за всю свою жизнь; и что внутренние чувства Гаутамы Будды были от­крыты для восприятия духовного света и благотворного жизненного потока, льющегося из сферы сол­нечных ангелов; вот тогда бы у него появилась воз­можность ознакомиться с мнением «просветленных буддистов» относительно истинной ценности его умозаключений и степени их полезности для про­паганды буддийской философии и осуществления буддийской реформы. По правде говоря, я даже не предполагал, что философ такого уровня, на кото­рый претендует м-р Оксли, станет нападать на ор­тодоксальный брахманизм и информировать публику о том, что ознакомление с зафиксированны­ми письменной традицией деяниями ортодоксов прошлого, а также изучение духа и деяний орто­доксов нынешних, произвели на него не самое благоприятное впечатление; тем более что эта ре­марка не имеет абсолютно никакого отношения к рассматриваемой им теме. Поистине, дела у Бу-сириса должны идти из рук вон плохо, раз уж ему пришлось прибегнуть к этой контратаке на «ортодоксальный брахманизм», чтобы избежать полного забвения. Но что м-р Оксли знает об «ортодок­сальном брахманизме»? Насколько я заметил, сво­им знанием учений ортодоксального брахманизма он целиком обязан нескольким неточным англий­ским переводам «Бхагавадгиты». По его собствен­ному признанию, он мало что смыслит в санскри­те и потому не может черпать информацию из ка­ких-либо оригинальных санскритских сочинений. Возможно, некоторые свои выводы он сделал на основании свидетельств заинтересованных мисси­онеров, которые нередко компенсируют критикой ортодоксального брахманизма свою неспособность обратить индусов в собственную веру с помощью убедительных и логически обоснованных аргумен­тов. С учетом вышесказанного, мы имеем полное право задать автору вопрос: что толку извещать чи­тателя о том, что он не покровительствует «орто­доксальному брахманизму», если он не готов пред­метно объяснить, чем уж так плох этот ортодок­сальный брахманизм и каким образом моя связь с этим брахманизмом может обесценить те аргумен­ты, которые я противопоставляю претензиям Бусириса на авторство над Махабхаратой? Позволю себе напомнить ученому автору, что если те или иные ритуалы, церемонии или обычаи, практикуемые современными браминами, действительно достойны осуждения, то их следует отнести не к ортодоксальному, а скорее к еретическому брахманизму. На­стоящие ортодоксальные брамины являются детьми мистического Огненного тумана, известного вос­точным оккультистам. Два санскритских слова — бадаба и бадабая, связываемые обычно с брахманиз­мом, могут помочь автору понять подлинную осно­ву ортодоксального брахманизма, если, конечно, ему удастся уяснить их истинный смысл. Настоящий ор­тодоксальный брамин — это астральный человек, а его религия — единственная истинная религия в мире, такая же вечная, как и сам великий закон, управляющий всей Вселенной. Это та самая вели­чественная религия, которая лежит в основе теосо­фии. М-р Оксли всего лишь повторяет хорошо из­вестный (во всяком случае — хорошо известный теософам) трюизм, когда говорит, что «эзотеричес­кая истина едина, если только освободить ее от внешних одеяний, в которые она облачена». Имен­но с позиций этой эзотерической истины я рассмат­ривал авторские теории, изложенные в его книге, и пришел к заключению, что это не более чем фанта­зии и беспочвенные домыслы, совершенно не гармо­нирующие с учениями древней Религии-Мудрости, которая, по моему скромному разумению, тожде­ственна подлинному ортодоксальному брахманизму древней Арьяварты и доведическому буддизму Цен­тральной Азии. Я могу предложить читателям озна­комиться с моей рецензией на книгу «Философия Духа», чтобы сравнить ее затем с рассматриваемой статьей и оценить, на основании этого сравнения, весомость аргументов м-ра Оксли.

В своей рецензии я уже говорил о том, что для описания включенных в текст Махабхараты исто­рических фактов Вьясе «не было нужды напрягать свои внутренние чувства», а в том, что касается ее философии, ему не требовалось никакого специаль­ного откровения от ангела, подобного Бусирису.

Ученый автор приводит два контраргумента против этого утверждения, которые можно кратко сформу­лировать следующим образом:

1. Ведические аллегории заключают в себе при­мерно такую же долю буквальной исторической истины, как и еврейские аллегории, и т.д. И, следовательно, нельзя утверждать, что в Махабхара-те изложены исторические факты. Едва ли я дол­жен указывать на ошибочность и бесполезность такого аргумента.

Еще более нелепо выглядит аргумент № 2. Если изложить его простым и понятным языком, то вы­глядит он так:

Ортодоксия настаивает на буквальном восприя­тии таких книг, как Махабхарата.

М-р Оксли настроен явно против «ортодоксии». И из этого, видимо, следует, что Махабхарата не содержит в себе исторических фактов и что «внутренние чувства» Вьясы «были открыты» для вос­приятия света, исходящего от Бусириса.

Высказав в защиту Бусириса эти два бесполезных аргумента, наш ученый автор переходит к упомяну­тым мною в рецензии шестнадцати состояниям, предварительно предупредив меня перед этим, что­бы я относился к нему как теософ, а не как орто­доксальный брамин. По его словам, те двенадцать состояний, о которых он говорил, являются каче­ствами, из чего следует, что фактически их двадцать четыре, тогда как у меня их только шестнадцать; и, анализируя эти последние сообразно своему соб­ственному методу, он делает вывод, что восточные теософы так и не вышли за рамки его восьми ста­дий восхождения. А если бы я сказал ему в ответ на его первоначальное утверждение, что мои состояния тоже имеют двойственную природу, он, вероятно, вспомнил бы, что каждое из его двенадцати состоя­ний на самом деле представляет собою троицу. В любом случае количество уровней у м-ра Оксли должно быть больше, чем у меня: это самое важ­ное условие, которое следует соблюсти любой це­ной. В ответ на это я мог бы напомнить м-ру Окс­ли, что геометрическую линию можно разделить на отрезки бесконечным числом способов; и то же са­мое можно сказать о траектории восхождения: раз­ными способами ее можно разделить на сколь угод­но большое количество этапов. А, стало быть, для того чтобы определить, какая стадия выше — та, ко­торой смогли достичь восточные адепты, или та, ко­торую представляет себе м-р Оксли, ему следовало детально изучить и сравнить затем эти две наивыс­шие стадии, а не просто сравнивать количество этапов, ничего не зная об используемой нами системе их исчисления. К тому же я беру на себя сме­лость утверждать, что существование какой-либо ступени, или состояния, выше шодашанты (шестнадцатой ступени), упомянутой в моей рецензии, является абсолютно невообразимым. Ибо это состоя­ние есть туриякала (она же — нишкала); это Вели­кое Ничто, из которого эволюционирует вследствие действия внешнего закона все сущее — физическое, астральное или духовное; это состояние Конечного Отрицания — Махашунья, или нирвана у буддистов. Это даже не сияющая звезда, но состояние абсолют­ной бессознательности подразумеваемой под этим термином сущности, равно как и Солнца, которое, как принято считать, расположено выше, чем упо­мянутая звезда.

Далее ученый автор заявляет, что нет ничего странного в том, чтобы «признать возможность не объективного, но субъективного появления подлин­ного автора Махабхараты в Лондоне или где бы то ни было еще, если бы он сам того пожелал». Совер­шенно верно; однако вряд ли у него когда-либо воз­никнет такое желание. И потому всякий раз, когда

кто-либо собирается возвестить о подобного рода появлении, ему надлежит запастись убедительными доказательствами подлинности и аутентичности это­го визита. Обычно такие субъективные явления бы­вают крайне обманчивыми. Хулиганские выходки пишачей, или элементалов, нередко принимают по ошибке за явления солнечных ангелов, или живых адептов. Авторские сообщения об астральных визи­тах «достопочтенного Кут-Хуми» уже опровергнуты собственным чела последнего, по приказанию само­го Учителя. К сожалению, у Бусириса нет чела в че­ловеческом образе, который мог бы опровергнуть новые уверения м-ра Оксли. Однако разоблачения мнимых визитов Кут-Хуми уже вполне достаточно для того, чтобы показать, как легко могут обмануть даже ученого автора демоны и элементалы или же его собственное вышедшее из-под контроля вообра­жение. При всем уважении к м-ру Оксли, я должен заявить, что на основании его же собственного ве­ликого «закона Прилива» можно заключить, что пишача, или элементал, которого он принял за Вьясу, вполне мог привести ложное свидетельство, будучи неспособным поддерживать «адекватное сознание по обе стороны канала»; или по той же самой причине сам Бусирис мог по ошибке назвать себя автором Махабхараты, так как при установлении контакта с земными людьми ему наверняка пришлось столкнуться с теми же самыми трудностями (ибо, как сообщает нам сам автор, даже высочайший дэва не может преодолеть «закон обусловленности состоя­ний»), что могло искази его сознание в сравнении с тем, каким оно было до того, как он решился на­нести вышеупомянутый субъективный визит.

Далее автор напоминает мне, что Кришна Двай-паяна «является только предполагаемым автором Махабхараты», после чего уверенно утверждает, что «ни один живущий на земле человек не знает, кем были авторы индусских священных писаний или когда и где эти писания были кодифицированы и сделаны достоянием гласности». При этом он ссы­лается на авторитет профессора Моньера Уильям-са, заявившего в своей книге «Индуизм», что в сан­скритской литературе нет абсолютно никаких дос­товерных исторических записей.

Но это утверждение никоим образом не доказы­вает, что именно Бусирис является истинным ав­тором Махабхаратьг, и вот почему:

I. При всем уважении к ученому профессору, я заявляю, что фундаментальное предположение, на котором он строит свои выводы, ошибочно. В на­шем распоряжении есть достоверные исторические свидетельства, которые никогда не видел ни один европеец; и кроме того, у нас есть возможность установить любой необходимый исторический факт или восстановить во всей его полноте любое уте­рянное сочинение. Эти способности дала нам вос­точная оккультная наука.

П. Даже если фундаментальное предположение справедливо, из него ни в коей мере не следует, что, обнаружив в какой-либо санскритской книге, кото­рую можно признать авторитетной, упоминание имени ее собственного автора либо авторов других книг, мы должны пренебрегать этими свидетельства­ми, не обращая на них никакого внимания.

III. И даже если любая информация, содержаща­яся в санскритских книгах, должна подвергаться сомнению, это все равно не означает, что если ав­тор книги неизвестен, то при отсутствии каких-либо дополнительных указаний и достоверных сви­детельств мы непременно должны считать ее ан­гельским творением.

На странице 51-й авторской книги имеется сле­дующее сообщение: «Бусирис подчеркнуто возвес­тил: " Я — автор Махабхараты; и ведомо мне то, что было пять тысяч лет назад, ибо я жил тогда на зем­ле"; и он продолжил свой увлекательный рассказ о ци­вилизации, обычаях и традициях, бытовавших в то время — задолго до того, как возникла доминирующая ныне в Индии система каст». Однако теперь м-р Оксли уточняет, что слова «задолго до того, как возникла доминирующая ныне в Индии система каст» не при­надлежат Бусирису, но были дописаны им самим. И все-таки, даже с учетом этого уточнения, невозможно отделаться от мысли, что Бусирис тоже причастен к вышеупомянутому заявлению. В своем «увлекательном рассказе о цивилизации, обычаях и традициях, быто­вавших в то время», Бусирис вряд ли мог обойти вни­манием такой важный вопрос, как существование каст либо их отсутствие. Если предположить, что касты уже были, значит, заявление автора противоречит расска­зу Бусириса; а я не допускаю даже мысли о том, что автор мог взять на себя смелость корректировать рас­сказ ангела. И следовательно, нам остается только один вывод: Бусирис жил на земле в образе человека в те времена, когда каст еще не было.

Но в этом случае его рассказ вступает в явное про­тиворечие с текстом самой Махабхараты, в которой кастовая система однозначно упоминается (смотри «Шантипарву» и «Анушасаникапарву»). И то, что ав­тор цитирует мнение профессора Уильямса по пово­ду «Пуруша-сукты», никоим образом не доказывает, что эта книга не является частью Ригведы; к тому же нет никаких оснований считать, что упоминаемая в «Бхагавадгите» кастовая система — это, по сути дела, и не кастовая система вовсе. Тут автор снова счел необходимым обвинить ортодоксальный брахманизм в том, что он якобы навязывает другим собственную точку зрения. Но если автор всерьез полагает, что об­винениями в адрес «ортодоксального брахманизма» ему удастся доказать собственную правоту, он, безус­ловно, заблуждается.

Затем, после небольшого отступления, посвящен­ного прогрессу, достигнутому в Соединенных Шта­тах, и предсказания грядущего краха ортодоксально­го брахманизма, автор уведомляет читателя о своем нежелании замечать то, что, по его мнению, неиз­бежно повлекло бы за собою заключение, будто я веду свою критику с позиций, которые сами по себе не выдерживают никакой критики. И это заявление безусловно свидетельствует о благоразумии автора, поскольку любая его попытка опровергнуть наиболее серьезные мои аргументы неизбежно закончи­лась бы бесславным провалом.

Иностранцу сложно понять нашу религиозную философию и разгадать загадки наших пуран, даже если он посвящает немалую часть своего времени и сил изучению санскритской литературы, так как подлинные тайны восточной оккультной науки от­крываются только Посвященному. До тех пор, пока европейцы будут с презрением относиться к мнению индусов и интерпретировать наши религиозные кни­ги в соответствии с собственными фантазиями, те возвышенные истины, которые в них заключены, так и останутся недоступными для западных наро­дов. М-р Оксли, очевидно, уверен, что во всей Ин­дии нет посвященного, который мог бы правильно истолковать наши религиозные книги, и что настоя­щий ключ к эзотерическому индуизму лежит в его собственном кармане. Именно из-за этой неразум­ной уверенности очень многие европейские исследователи так до сих пор и не смогли узнать подлин­ную правду о наших религиозных книгах.

М-р Оксли, должно быть, пытается придать боль­ше значимости собственным словам, когда делает в своей статье следующее шокирующее заявление: «Что, если я скажу своему рецензенту, что я и не­которые другие, следуя совету и наставлению Све-денборга, возможно, побывали в священной области (Центральной Азии) и отыскали там " Потерян­ное Слово"!»

Если бы я не читал книгу автора и его статьи в «Theosophist», то воздержался бы от комментариев по этому поводу, исходя из убеждения, что челове­ка нельзя подозревать в обмане, не имея для этого никаких оснований. Однако в силу следующих при­чин я вынужден заключить, что в действительности автору ничего не известно о «Потерянном Слове».

1)Те, кто обладает этим «Словом», владеют «искусством управления так называемыми силами Природы».

Тогда как автор признает, что ни он, ни его кол­леги не владеют вышеназванным искусством.

Те, кто знает великий Закон, воплощенный в «Потерянном Слове», никогда не скажут, что «Бес­конечная Монада получает энергию, исходящую от
планетных Духов», как это утверждает автор.

Заявление автора об исходящем от солнечных ангелов потоке энергии свидетельствует о незнании им подлинного источника творческой энергии, на
который указывает само ее Имя.

Этим ответ м-ра Оксли на мою критику исчерпы­вается. Далее он переходит к изложению доктрин иерософии; и я вместе с ним перехожу к анализу его взглядов на иерософию и теософию. Четких опре­делений этих двух философских систем автор нигде не дает; и по этой причине выявить какие-либо кар­динальные расхождения, качественно отличающие эти системы друг от друга, довольно сложно. Одна­ко автор истолковывает, опираясь на собственное разумение, некоторые важнейшие учения иерософии и теософии, сравнивая их друг с другом. И хотя ему представляется «самоочевидным», что при этом он «не преуменьшает и не преувеличивает значение теософии», я тем не менее возьму на себя смелость заявить, что он совершенно неправильно представ­ляет себе суть основных теософских учений.

Как отмечает наш ученый автор, теософы учат тому, что после смерти человека испорченного и раз­вращенного его истинный, чистый (невзирая на ис­порченность низшей природы) дух удаляется навсег­да. Разумеется, так оно и есть; только выводы из это­го учения м-р Оксли делает совершенно нелогичные. Если эта доктрина верна, рассуждает автор, то из нее необходимо следует, что для рядового Джона Брауна, по сути дела, «не может быть и речи о вечной жиз­ни». Далее автор выражает свое сочувствие париям, бродягам и другим несчастным, обиженным судьбою, и критикует теософское учение за то, что оно якобы оказывает предпочтение «раджам, махараджам, плутократам, аристократам» и т.д., и т.п., а также бога­тым браминам и в то же время не проявляет должно­го милосердия по отношению ко всем остальным людям, составляющим большую часть человечества. Совершенно очевидно, что логическая ошибка м-ра Оксли вызвана подменой понятий. На самом деле из упомянутого учения следует, что «не может быть и речи о вечной жизни» не для рядового Джона Брау­на, а только для испорченного и развращенного Джона Брауна; и коль скоро речь в данном случае идет ис­ключительно о растленных и низменных натурах, то вряд ли автору стоит так сокрушаться по поводу воз­можной утраты ими своего исконного права на бес­смертие. Я не думаю, что мой ученый оппонент стал бы всерьез утверждать, что парии, бродяги и прочие несчастные, все как один, — люди испорченные и развращенные; или что все раджи, махараджи и другие богатые люди неизменно добродетельны. По моему скромному разумению, безнадежно испорченные и развращенные люди составляют незначительное мень­шинство, так что утрата ими права на бессмертие вряд ли может вызвать серьезные возражения против тео­софской доктрины, допускающей такую возможность. Собственно говоря, теософия говорит не об «условном бессмертии» (следуя выражению автора), но, если только можно так сказать, об условной смерти. То есть, с точки зрения теософии, исчезновение вовсе не является закономерным финалом для большей части человечества, если только наш ученый автор не счи­тает, что человеческая раса в основной своей массе развращена и испорчена настолько, что исправить ее уже ничем невозможно. Теософы, насколько я знаю, никогда не утверждали, что бессмертия могут достичь только адепты. Конечно, на то, чтобы достичь того наивысшего состояния, к которому род человеческий неуклонно продвигается через все планетные Круги и бесчисленные столетия в поэтапно восходящей цепи объективного материального существования, у адепта уходит гораздо меньше времени, чем у непосвящен­ного. Но все-таки это только вопрос времени; и каж­дый человек, если только он не до конца «испорчен и развращен», может надеяться на то, что когда-ни­будь достигнет этого состояния: и только от его соб­ственных заслуг и кармы зависит, насколько скоро это произойдет.

Соответствующие иерософические доктрины так и не были представлены в рассматриваемой статье в определенной и исчерпывающей манере, но о мнении автора на их счет можно судить по тексту его трактата о философии духа. Это мнение можно сформулировать следующим образом:

1) Существование в человеке четырех обособлен­ных уровней, именуемых автором «животным, чело­веческим, ангельским и божественным», свидетельствует о том, что каждый человек (каким бы развра­щенным и испорченным он ни был) в конечном счете достигнет бессмертия[22].

2) Перерождений в материальной человеческой форме быть не может, поскольку ни на каком эта­пе не бывает движения вспять.

И вот какой еще интересный абзац есть в автор­ской книге:

3) «Нить жизни прерывается в той точке, где наступает видимый физический распад; после это­го каждый человек вступает в собственную, инди­видуальную жизнь и наслаждается ею: т.е. каждый
попадает в духовную атмосферу, сотканную из того, что он любил больше всего, для чего ему нужны не земные материалы или организмы, но только духовные субстанции, которые так же от­личаются от материи, как земля — от воздушной атмосферы. Следовательно, художник, музыкант, механик, изобретатель и философ продолжают
заниматься своим любимым делом — только нефизически, а духовно».

Что касается первого положения, то невозмож­но понять, как существование в человеке четырех обособленных уровней или сколь угодно большого их числа может являться залогом ничем не обуслов­ленного бессмертия. Подобный результат был бы достижимым, если бы божественное, или ангельс­кое, состояние можно было совместить или прими­рить с испорченной и развращенной личностью, или индивидуальностью, или хотя бы с воспомина­ниями о такой личности. То, что в человеке за­ключен принцип бессмертия, еще не гарантия того, что состояние ничем не обусловленного бессмертия непременно будет им достигнуто, так как для это­го ему нужна еще возможность очищать свою при­роду — либо посредством прохождения через серию поэтапных посвящений, либо в процессе перерож­дений, которые представляют собою нормальное явление природы, предопределенное великим ци­клическим законом, и способствуют накоплению чистейшей субстанции человеческой индивидуаль­ности и опыта прошлых жизней и воплощений в его бессмертной Атме и формированию высокораз­витого и очищенного духовного Эго, коему они за­кономерно принадлежат.

Второе из вышеприведенных положений проти­воречит всем древним традициям восточных наро­дов и учениям всех восточных адептов; и я не ду­маю, что во всем тексте «Бхагавадгиты» отыщется хоть какой-нибудь аргумент в его пользу.

И, наконец, последнее из вышеперечисленных положений, безусловно, является самым экстрава­гантным. А потому я буду несказанно счастлив, если автор найдет ему хотя бы одно подтверждение в «Бхагавадгите» или в других частях Махабхараты.

Каким бы ни был характер чисто идеального, или субъективного, существования в дэвакхане — после смерти и перед следующим рождением, — мы не можем сказать, что художник или музыкант переносят туда с собою свои «любимые дела»: ибо если это и возможно, то только в мыслях.

Пусть же теперь читатель сам судит о том, дей­ствительно ли эти утверждения «имеют под собою более солидное основание, нежели простые фанта­зии и догадки».

Второе теософское учение, на которое м-р Оксли обращает внимание в своей статье, состоит в том, что «оккультные способности и эзотерическую мудрость можно приобрести только через жесточайший аске­тизм и полный отказ от использования чувственных возможностей природы в их физическом аспекте». Автор полагает, что если эта доктрина получит по­всеместное признание, то физическое воплощение станет невозможным. Однако я могу уверить его, что при нынешних условиях на нашей планете это вряд ли произойдет; к тому же мне не совсем понятно, почему вообще следует считать физическое воплощение таким уж необходимым. И наконец, надо еще доказать, что следование учениям иерософии способ­но дать человеку «оккультные способности и эзоте­рическую мудрость» без соблюдения всех тех ограни­чений, на которых настаивает теософия.

Ученый автор добавляет далее, что при выше­означенных условиях «способность вести жизнь адепта не может передаваться по наследству». Судя по всему, он думает, что данный факт вскрывает один из самых серьезных изъянов теософской сис­темы. Но почему способность вести жизнь адепта следует непременно передавать по наследству? На Востоке оккультная мудрость передавалась от гуру к ученику без сколь-нибудь существенных переры­вов на протяжении тысячелетий. И то обстоятель­ство, что жизнь адепта не может передаваться по наследству, вовсе не угрожает ей исчезновением. Нельзя вырастить расу иерофантов, где оккультные знания приобретались бы от рождения — без тру­да и без посвящений. Очень давно на Востоке про­водились, как мне думается, эксперименты в дан­ном направлении, но они не имели успеха.