Когнитивные ресурсы эмоциональной языковой личности

Термин «когнитология» и его дериват «когнитивный» стали модными в современной лингвистике. Опираясь на идеи когнитивной лингвистики, исследователи пытаются обосновать универсальный характер ментальности, и многие хорошо известные явления в языке и речи теперь непременно рассматриваются с учетом данных когнитивистики [Категоризация мира …, 1997; Когнитивная семантика …, 2000, 2001; Кравченко, 1996, 2001; Кубрякова, 2004; Лебедев, Миронов, 1998]. В когнитивной парадигме язык рассматривается в качестве репрезентанта универсального ментального лексикона человека, системность его семантики рассматривается как непрямая форма представления когнитивной картины мира. При очевидной строгости и логике когнитивистики ее идеи все чаще оказываются востребованными в исследованиях, связанных с изучением эмотиологического аспекта в лингвистике.

Эмпирический опыт, неоспоримо, соотносится с познавательной деятельностью, а она чаще всего провоцируется, мотивируется, сопровождается, усиливается эмоциональными переживаниями, ощущениями, представлениями человека. И они, увы, не только наивны и обыденны, не только индивидуальны (личностны), но и социологизированы. Все, что homo sapiens познает, он оценивает с позиций своего эмоционального дейксиса, в любом понятии отражается отношение homo sentiens к нему, его значимости для бытовой и иной практики. Знание, которое переживается человеком через осознание своего отношения к нему, трансформируется в активный опыт homo sapiens и формирует семантическую перспективу в понимании Ч. Филлмора. Эмоции непременно соотносятся с когнитивными процессами и проявляются на уровне речи [Шаховский, 1987 а]. Для подтверждением данного положения обратимся к анализу диалога из романа С. Шелдона «Обнаженное лицо», в котором лексические номинации, сопровождающие лаконичные ответы одного из действующих лиц, способствуют повышению эмоциональности речевых актов в целом:

" Are you and your husband compatible, physically? "

" Yes." Embarrassed.

" Do you suspect him of having an affair with another woman? "

" No." Amused.

" Are you having an affair with another man? "

" No." Angry.

" Do you suspect your husband of being homosexual? "

A low warm laugh. " No."

He pressed on, because he had to. " Have you ever had a sexual relationship with a woman? "

" No." Reproachful. [Sheldon, p. 54]

В данном примере одна из пациенток психоаналитика посетила его шесть раз, но он никак не мог понять суть проблемы, за решением которой она приходила к нему. Как опытный специалист доктор понимал, что краткие ответы и невербальные эмоциональные реакции пациентки свидетельствовали о том, что она намеренно блокировала выражение чувств и эмоций. И именно это приводило к коммуникативному провалу. Именно просодия и фонация речи миссис Блэк указывают на эмоциональные нюансы этой блокировки. Однако эмоциональное сопротивление пациентки, явно нуждающейся в помощи психотерапевта, так и не позволило доктору выявить проблему и поставить диагноз. Изощренные когнитивные потуги врача не смогли преодолеть этого сопротивления, но помогли ему осмыслить фрагментарные компоненты, которые в будущем все-таки позволили найти пути решения проблемы.

Этот когнитивный поиск выполняет мотивирующую функцию в его эмоциональной эмпатии, а потом и симпатии к миссис Блэк. Борьба когнитивного и эмотивного в их речевой коммуникации вначале остается на уровне институциональной контраверзы как внешняя – внутренняя речь:

" I would like you to come back once more, " he said.

She looked at him quietly. " Why? "

Because I can't bear to let you go so soon, he thought. Because I'll never meet anyone like you again. Because I wish I had met you first. Because I love you. Aloud he said. " I thought we might – round things out. Talk a little to make sure that you really are over your problem" [Ibid. P. 57].

Проблема взаимодействия эмоций и когниции для лингвиста решается через исследование номинации, дескрипции и экспрессии эмоций в языке. Такое изучение позволяет определить глубинные когниции, связанные с осмыслением представлений об эмоциях, анализ категориальной системности этих знаний постепенно приближает лингвистов к созданию лингвистической концепции эмоций [Шаховский, 2008 а].

Для изучения системности представлений об эмоциях некоторые исследователи избирают прототипический подход, справедливо полагая, что структура естественных категорий в целом отражает структуру реальностей, хотя и в огрубленном виде, что делает принципиально возможным анализ знаний об эмоциях, полученных человеком через языковое сознание и со-осознание (своего) эмоционального опыта, и определение эмоции в терминах прототипической ситуации и прототипической реакции на нее [Мягкова, 2000]. Заметим, что лингвисты-эмотиологи исследуют, конечно же, не сами эмоции, а только представления о них, об их оязыковлении (ословлении, а значит – овеществлении), а также о вербальном и невербальном в проявлении эмоций [Крейдлин и др., 2001]. Уже неоспоримо, что категориальная организация знаний об эмоциях возможна только с помощью вербального языка.

Онтологическая взаимосвязь когниции и эмоций отражена и многократно описана не только в когнитивной [Oatley, Johnson-Laird, 1987], но и в коммуникативной теории эмоций [Fehr, Russel, 1984]. Если исходить из признания тезиса о том, что человеческие эмоции ментальны и что такие ментальные состояния всегда направлены или от чего-то, или к чему-то во внешнем мире человека, то отвращение, гнев, печаль, страх, счастье как состояния человека обладают двойной коммуникативной функцией: внешней для общения эмоциональных языковых личностей и внутренней – для внутримозговой инференции языкового мышления / сознания homo sentiens [Johnson-Laird, Oatley, 1989, p. 81]. Указанные пять эмоций являются, согласно коммуниктивной теории эмоций Дж. Джонсон-Лэард и Кейт Оутли, прототипами всех остальных производных от них эмоционально-ментальных состояний homo sentiens, при этом основу когниций этих базовых состояний составляет набор семантических примитивов, являющихся эмоциональными для семантики остальных терминов.

Адекватное использование терминов эмоций для трансляции или канализации эмоций (т.е. для их коммуникации) возможно только в одном случае – через прямой и собственный эмоциональный опыт. Также как слепому от рождения невозможно через пересказ семантических примитивов терминослова «зеленый» объяснить, как выглядит зеленый цвет, эмоционально слепому человеку невозможно объяснить адекватно через семантику термина-коррелята, что такое, например, отвращение. Этот факт указывает на то, что через собственные переживания эмоций у языковой личности формируется структура знаний о них, включающая их причины, дифференциальные признаки эмоционально-ментальных состояний и их последствия, на фоне специфических для каждой эмоции ситуаций. Такие структуры знаний об эмоциях должны быть познаны, осмыслены, поняты, усвоены, согласованы с эмоциональными сигналами тела и мозга и с вербальными знаками – их субститутами в реальной коммуникации. Без последнего – без правильной атрибуции вербальных знаков эмоций – коммуникация без помех и провалов невозможна. Иными словами, более точное представление о переживаемой в данный момент эмоции сопровождается выделением фоновых знаний, уточняющих ситуативные условия ее проявления. Все эти когнитивные знания входят в эмотивную валентность языковых и речевых знаков, кодово коррелирующих во внеязыковом пространстве с той / иной эмоцией, отличающейся от других специфической когнитивно-пропозициональной оценкой – дифференциатором / идентификатором. Через когнитивное осмысление языковые личности идентифицируют или дифференцируют языковые знаки и их корреляты – эмоции. Эти коррелятивные связи возникают лишь в сознании, их фиксация в речевой практике без их осознания невозможна (ср.: if you feel regret, then you feel sad as a result of evaluating a past action as harmful or wrong in relation to one`s current standards [Ibid. P. 103]). Такого типа когнитивные основания оценки, лежащей в основе той / иной эмоции, не позволяют ее вербальным коррелятам легко и безболезненно для коммуникативного эффекта взаимозаменяться и расшатывать их узуальные эмотивные валентности.

Подводя итоги рассмотрению сложнейшей междисциплинарной проблемы взаимодействия когниции и эмоций в процессе коммуникации (а это взаимодействие определяется именно нуждами эмоционального общения), можно согласиться с выводами тех ученых, которые признают за эмоциями когнитивную и коммуникативную функции. Роль языка и его концептуального аппарата в презентации этих двух функций заключается в том, что он через языковую когницию вербализует эмотивное пространство эмоций. Однако в отличие от мнения процитированных выше исследователей (К. Оутли, Дж. Джонсона Лэарда, Б. Рассела, Е.Ю. Мягковой и др.), мы считаем, что языковое пространство неспособно полностью покрыть многомерное эмоциональное пространство homo sentiens, и поэтому эмоциональная коммуникация осуществляется не только с помощью номинаций, рознящихся по степени приблизительности их обозначения, но и посредством передачи эмоций, ассоциированных с некоторыми текстовыми фрагментами, представляющими отдельные пласты культуры социума.