СКАЗАНІЯ О НАЧАЛѢ МОСКВЫ-ГОРОДА.

Когда и какъ исперва произошло начало Москвы, когда и какъ она зародилась на своемъ мѣ стѣ, объ этомъ книжные люди стали гадать и разсуждать только съ той поры, когда Москва явилась сильною и славною, царствующимъ великимъ городомъ, крѣ пкимъ и могущественнымъ государствомъ, когда у книжныхъ людей, изъ сознанiя этого могущества, сами собою стали возникать вопросы и запросы, какъ это случилось, чтоМосква-городъ стала царствомъ-- государствомъ?

Такимъ именно вопросомъ начинается одно изъ сказаній о ея началѣ, болѣ е другихъ сохраняющее въ себѣ несомнѣ нные слѣ ды народныхъ эпическихъ преданій.

Отвѣ томъ на этотъ вопросъ, конечно, могли появиться только одни неученыя и, такъ сказать, деревенскія гаданія по смутнымъ преданіямъ, или же, съ другой стороны, ученыя измышленія по источникамъ старой книжности. Такъ и исполнилось.

И не въ одной Москвѣ зарождался этотъ любопытный вопросъ. Едва ли не съ большимъ вниманіемъ старались разрѣ шить его и западные книжные люди, у которыхъ имя Москвы стало разноситься съ нескрываемымъ любопытствомъ еще со временъ Флорентинскаго собора (1439 г.), на которомъ Европа впервые узнала, что на далекомъ глухомъ Сѣ верѣ существуетъ непобѣ димая Православная сила, именуемая Москвою. Съ того времени начались и ученыя толкованія, откуда происходитъ самое имя этой невѣ домой дотолѣ Московіи. Писавшій о Москвѣ въ тридцатыхъ годахъ ХVІ ст. ученый историкъ Павелъ Іовій обратился за этимъ толкованіемъ даже и къ древнему Птолемею и писалъ между прочимъ: " Думаю, что Птолемей подъ своими Модоками (Амадоками) разумѣ лъ Москвитянъ, коихъ названіе заимствовано отъ рѣ ки Москвы, протекающей чрезъ столичный городъ того же имени".

Наши московскія доморощенныя гаданія о происхожденіи города Москвы ограничивались очень скромньми домыслами и простыми здравыми соображеніями, согласно указаніямъ лѣ тописи, существенная черта которой описанiе лѣ тъвсегда служила образцомъ и для составленія произвольныхъ полусказочныхъ вставокъ. Такъ самое скромное домышленіе присвоило основаніе города Москвы древнему Олегу, несомнѣ нно, руководясь лѣ тописнымъ свидѣ тельствомъ, что Олегъ, устроившись въ Кіевѣ, нача городы ставити и устави дани Словеномъ, Кривичемъ и Мери. Если Олегъ уставлялъ дани Мерянамъ и городы сооружалъ, то въ области Мери (Ростовъ, Суздаль) онъ долженъ былъ изъ Кіева проходить мимо Москвы и очень немудрено, что могь на такомъ выгодномъ для селитьбы мѣ стѣ выстроить небольшой городокъ, если такой городокъ не существовалъ еще и до временъ Олега. И вотъ въ позднѣ йшихъ лѣ тописныхъ записяхъ появляется вставка: " Олегъ же нача грады ставити многіе и прииде на рѣ ку глаголемую Москву, въ нея же прилежатъ рѣ ки Неглинная и Яуза, и постави градъ не малъ и прозва его Москва и посади на княженіе сродниковъ своихъ".

Впрочемъ, съ такимъ же вѣ роятіемъ можно было постройку города Москвы присвоить и Святославу, который ходилъ на Оку и на Волгу и затѣ мъ побѣ дилъ Вятичей, жившихъ на Окѣ; но о Святославѣ начальный лѣ тописецъ не сказывалъ, что онъ городы ставилъ. Объ Олегѣ же догадка впослѣ дствіи пополнилась новымъ свидѣ тельствомъ, что древній князь, построивъ Москву, посадилъ въ ней княжить своего сродника, князя Юрія Владиміровича. Здѣ сь выразилась еще неученая деревенская простота въ составленіи догадокъ, далекихъ еще отъ явнаго вымысла. Она не въ силахъ была удалиться отъ лѣ тописной правды и позволила себѣ только нарушить эту правду невѣ рнымъ, но весьма существеннымъ показаніемъ о князѣ Юрьѣ, все-таки прямомъ основателѣ города Москвы. Въ народной памяти хронологія отсутствуетъ.

Въ томъ же родѣ были обработаны и ходившія въ Москвѣ народныя преданія, перепутавшія событія и имена въ одну связь особаго сказанія, о которомъ упомянуто выше.

Но вскорѣ къ деревенской простотѣ собственно Московскихъ гаданій пришла на помощь Кіевская, то-есть въ сущности Польская историческая ученость въ лицѣ Ѳ еодосія Софоновича, составившаго въ 1672 г. цѣ лую " Хронику зъ Лѣ тописцевъ стародавныхъ, зъ Нестора Печерскаго и иншихъ, также зъ хроникъ Польскихъ о Русіи, отколь Русь ночалася", а вмѣ стѣ съ тѣ мъ и особую статью " Отколь Москва взяла свое названіе". Потомъ въ лицѣ Иннокентія Гизеля, повидимому, сократившаго это сочиненіе въ своемъ знаменитомъ Синопсисѣ или " Краткомъ (собраніи) описаніи о началѣ Словенскаго народа" съ нѣ которыми своими прибавками въ томъ же родѣ {Словарь Писателей Духовнаго чина. М. 1827, т. I, 199, т. II, 288.}; затѣ мъ и въ лицѣ дьякона Холопьяго на Мологѣ монастыря, Тимоѳ ея Каменевича-Рвовскаго 1684--1699 гг., который хотя и былъ Москвичемъ, но по прозванію, несомнѣ нно, принадлежалъ къ ученымъ Кіева; который поэтому въ сочинительствѣ, какъ и когда произошли Словены и Руссы, превзошелъ своихъ ученыхъ братій богатствомъ фантазіи и необыкновенною смѣ лостью вымысла. Конечно, его трудъ былъ только сборникомъ тѣ хъ литературныхъ измышленій, какія въ то время появлялись въ Кіевскихъ школахъ по указанію и подъ вліяніемъ Польской учености.

А эта ученость, разыскивая и объясняя, откуда взялась Москва-народъ, очень усердно и съ обширною начитанностью (у Стрыйковскаго) толковала, еще съ конца XVI ст., что " Мосохъ или Мезехъ, шестой сынъ Іафетовъ, внукъ Ноевъ, есть отецъ и прародитель всѣ хъ народовъ Московскихъ, Россійскихъ, Польскихъ, Волынскихъ, Чешскихъ, Мазовецкихъ, Болгарскихъ, Сербскихъ, Карватскихъ, и всѣ хъ, елико есть Славенскій языкъ; что у Моисея Мосохъ, Московскихъ народовъ праотецъ, знаменуется (упоминается) такожде и у Іосифа Флавія въ Древностяхъ; что ни отъ рѣ ки, ни отъ града Москвы Москва именованіе получила, но рѣ ка и градъ отъ народа Московскаго имя воспріяли; что имя сіе: Мосохъ, Мокусъ, Моска, Моски, Москорумъ, Московитарумъ, Модокорумъ и проч. всѣ древніе историки, Еврейскіе, Халдейскіе, Греческіе и Латинскіе и новѣ йшіе Мосоха, Москвы праотца и областей того имени, во многихъ мѣ стахъ непрестанно и явно поминаютъ; что третій братъ Леха и Чеха, Русъ, истинный наслѣ дникъ Мосоховъ отъ Іафета, великія и пространныя полуночныя и восточныя и къ полудню страны размножилъ и населиль народами Русскими..." и такъ далѣ е.

Передъ такою ученостыо о чемъ возможно было помышлять Московскимъ простымъ книжнымъ людямъ, начитанность которыхъ ограничивалась церковными только книгами и боязнью прикоснуться къ писаніямъ внѣ шнихъ для Церкви мудрецовъ.

И вотъ ученица Польской учености, знаменитая для Москвы Кіевская ученость, заполонившая Москву и ея деревенское невѣ жество ученымъ ужасающимъ Славянскимъ языкомъ, обстоятельно и взаправду стала толковать о происхожденіи Москвы-народа и имени Москвы-города, а также и всѣ хъ Славянъ прямо отъ праотца Мосоха.

Поэтому въ Синопсисѣ Гизеля были отдѣ лены особыя главы " 0 Мосоху прародители Словено-Россійскомъ и о племени его" и другая " 0 нарѣ чіи Москвы, народа и Царственнаго Града", -- въ которой " Нарѣ чіе это Москва, отъ имени праотца Мосоха исшедшее, аще оно искони вѣ стно древнимъ лѣ тописцемъ: бѣ, обаче на мнозѣ и въ молчаніи пребываше", -- но впослѣ дствіи " величествомъ славы престола княженія отъ Владиміра града пренесеннаго, Богоспасаемый градъ Москва прославися и прародительное въ немъ имя Мосоха въ народѣ Россійскомъ отновися".

Воспитанникъ Кіевской ученостн, упомянутый дьяконъ Каменевичъ-Рвовскій, пошелъ далѣ е и разсказываетъ слѣ дующее:

Мы приводимъ въ подлинникѣ его сказаніе, какъ образецъ литературной работы, водворенной въ Москвѣ Кіевскою ученостію:

" Пріиде жеМосохъ Іафетовичъ, шестый сынъ Іафетовъ, господарь нашъ и князь первый, въ страну Скиоскую великую и Землю нашу сію, такъ предъименуемую, на мѣ ста селенія сего Московьскаго, на ней же землѣ мы нынѣ жительствуемъ.

" И тогда же той Мосохъ князь Іафетовичъ сотворилъ убо себѣ и всему роду своему, иже суть съ нимъ пришедшему, первобытную селитву свою и основаніе начальное жительства своего, -- патріархъ бо онъ бывъ первый той и отецъ нашъ, князь великій Мосохъ Іафетовичъ, и господарь всѣ мъ намъ.

" Начатъ же селиться на семъ предъизбранномъ и предлюбезномъ его и пренадвысочайшемъ и всепрекрасномъ мѣ стѣ своемъ Московскомъ, надъ двѣ ма рѣ кама, на немъ же и нынѣ есть мѣ стѣ всепреславномъ, святый и предцарствующій и славою предъименитою предъвозсіятельствующій и предпреименованный всепревеликій градъ Москва по имени рѣ ки тоя Москвы, подъ нимъ сущія и текущія, стоитъ. Сію же рѣ ку тогда сущую безъимениту бывшую отъ исперва, онъ Мосохъ князь, во пришествіи своемъ къ ней и поселеніи прекрасномъ и излюбленномъ, преименовалъ ю Мосохъ князь по имени своему, самаго себя и жены своея княгини прекрасныя и предлюбезныя, нарицаемыя Квы.И тако по сложенію общекупному именъ ихъ, князя нашего Моса и княгини его Квы красныя преднаречеся тогда рѣ ка та до нихъ самихъ изначала безъименитая предбывшая, Москва рѣ ка прозваніемъ ихъ и отъ тогда, даже убо и до днесь тако зовома она есть. Вторую же меншую рѣ ку, впадшую и текущую въ ту же въ Москву рѣ ку, преименовалъ ю Мосохъ вмѣ сто чадородій своихъ честныхъ, сына своего первороднаго, именуемаго сице Я, именемъ и прозваніемъ своимъ такъ зовома Я, тогда же съ нимъ предприбывшаго, и во имя дщери своея Вузы прекрасныя и прелюбезныя, тако предзовомыя, съ нимъ же тогда предприбывшія. И тако же назва ю, рѣ ку ту безъименитую вторымъ прозваніемъ, и тѣ хъ же дѣ тей своихъ общекупнымъ ихъ именованіемъ Явузарѣ ка. И та рѣ ка Явуза, даже и до нынѣ такожде звашеся.

" И созда же тогда Мосохъ князь и градецъ себѣ малый надъ предвысоцѣ й горѣ той, надъ устіи Явузы рѣ ки, на мѣ стѣ ономъ первоприбытномъ своемъ имено Московскомъ, идѣ же и днесь стоитъ на горѣ оной церковь каменная святаго и великаго мученика Никиты, бѣ совъ мучителя и отъ вѣ рныхъ человѣ ковъ тѣ хъпрогонителя, иже которіи отъ оныхъ зло страждутъ и имя мученика святое призываютъ съ вѣ рою...

" Сей же Мосохъ князь Московскій бысть и началородный намъ и первый отецъ не токмо же Скиѳ о-Москво-Славено-Россійскимъ людемъ, но и всѣ мъ нашимъ своесроднымъ государствамъ премногимъ и народамъ и землямъ и племенамъ и колѣ намъ Скиѳ ьскимъ..."

Разыскивалъ о происхожденіи имени Москвы и ученѣ йшій академикъ нѣ мецъ Байеръ. Не зная русскаго языка, онъ толковалъ, что имя Москвы происходитъ отъ мужскогомонастыря -- Моsсоі отъ Мus (мужъ) и Мusіс (мужикъ) (Кар. II, пр. 301). Кромѣ того, Татищевъ утверждалъ, что " имя Москва есть Сарматское, значитъ крутящаяся или искривленная, отъ того, что теченіемъ весьма излучины дѣ лаетъ, да и внутрь Москвы ихъ нескудно" (Исторіи Россійской кн. 2, стр. 478).

Приведенныя наивныя сказки о Мосохѣ, составляющія полную характеристику Кіевской исторической учености, были приняты Москвичами съ тѣ мъ довѣ ріемъ, какое внушала имъ эта почтенная ученость и въ особенности ея печатная книга (Синопсисъ), почему и были внесены въ разные лѣ тописные сборники, какъ начало древнѣ йшпхъ лѣ тъ Руси. Однако неученые и невѣ жественные Москвичи, какъ ихъ чествуютъ и упрекаютъ Мосохомъ иные историки, и тогда уже почитали все это вздорною ложью. Въ одномъ лѣ тописномъ сборникѣ конца XVII ст., принадлежащемъ нашей библіотекѣ, есть небольшое разсужденіе по этому предмету, озаглавленное такъ: " Написаніе бысть о Мосохѣ Аѳ етовѣ сынѣ ". Авторъ затѣ мъ говоритъ: " Бысть о семъ сумнѣ ніе, како положилъ (и напечаталъ) Иннокентій (Гизель) въ Печерской обители въ Кіевѣ въ лѣ то 7182 (1674). Ничто же о семъ разумѣ ющимъ книжное писаніе требно и полезно есть, но ложь обрѣ теся въ писаніи его... Это у него въ лѣ тописцѣ напечатано не противъ божественнаго писанія и старыхъ древнихъ лѣ тописцевъ, своимъ изволомъ, къ похвалѣ Мосоха и Москвѣ рѣ цѣ. Буди то отъ его (Мосоха) родовъ вся Словенская и Русская (земля) распространилася, нѣ сть сіе полезно и не праведно... А о селъ Мосохѣ ничто же бысть въ писаніи... ни о части его въ Русійсскіе Земли... о семъ въ писаніи въ Словенскихъ и Греческихъ лѣ тописцехъ не бысть написано до 182 года" (т.-е. до перваго изданія Синопсиса).

Самый Синопсисъ здѣ сь названъ ПолъскимъЛѣ тописцемъ весьма справедливо, потому что онъ составленъ главнымъ образомъ изъ Польскихъ источниковъ, особенно изъ Стрыйковскаго. И все-таки за эту Кіевопольскую ученость всегда укоряли и до сихъ поръ укоряютъ старую Москву, указывая на Синопсисъ, какъ на образецъ Московскаго ученаго невѣ жества {Особенно насмѣ шливые упреки Мосохомъ раздавались съ высоты Академической нѣ мецкой науки, которая, однако, допускала непрерывныя издания Синопсиса при Академіи Наукъ въ С.-Петербургѣ. Извѣ стно болѣ е десятка изданiй Синопсиса: три первыхъ въ Кіевѣ 1674, 1678, 1680 гг., два въ Москвѣ 1714 и 1718 гг. и семь въ С.-Петербургѣ 1735--1810 гг. Потомъ въ 1823 г. было напечатано въ Кіевѣ второе (послѣ трехъ первыхъ) изданіе Кіевское, исправнѣ шее, съ сохраненіемъ всѣ хъ Мосоховыхъ басней. Есть изданія 1836 и 1846 гг. въ Спб. такое количествоизданіи показывало, что въ народной средѣ Синопсисъ пользовалсЯ не малымъ почетомъ и распространеніемъ, замѣ няя собою своего рода учебникъ.}.

А деревенская простодушная Москва ни въ чемъ подобномъ и не была повинна. Она гадала объ Олегѣ, но не забывала и настоящей правды о князѣ Юріи Владиміровичѣ.

По всему вѣ роятію подъ вліяніемъ той же пришлой учености, пребывавшей, какъ извѣ стно, и на Крутицахъ, сочинено было другое сказаніе объ основаніи города Москвы, по которому это основаніе приписывается князю Данилу Ивановичу.

" Въ лѣ то 6714 (1206 г.) князь великій Данило Ивановичь. послѣ Рюрика короля Римскаго 14 лѣ то пришелъ изъ Великаго Новгорода въ Суздаль, и въ Суздалѣ родился ему сынъ князь Георгій и во имя его созда и нарече градъ Юрьевъ Польскій и въ томъ градѣ церковь велѣ нную созда во имя св. Георгія каменную на рѣ зи отъ подошвы и до верху. И по созданіи того храма поѣ халъ князь Данила Ивановичь изыскивати мѣ ста, гдѣ ему создати градъ престольный къ Великому Княженію своему и взялъ съ собою нѣ коего гречина именемъВасилья, мудра и знаюша зѣ ло и вѣ дающа чему и впредь быти. И въѣ халъ съ нимъ въ островъ (лѣ съ) теменъ, непроходимъ зѣ ло, въ немъ же бѣ болото велико и топко и посредѣ того острова и болота узрѣ лъ князь Великій Данила Ивановичь звѣ ря превелика и пречудна, троеглава и красна зѣ ло... и вопросиша Василія гречанина, что есть видѣ ніе сіе пречуднаго звѣ ря? И сказа ему Василіи гречинъ: Великій княже! на семъ мѣ стѣ созиждется градъ превеликъ и распространится царствіе треугольное и въ немъ умножатся различныхъ ордъ люди... Это прообразуетъ звѣ ря сего треглаваго, различные на немъ цвѣ та, то есть отъ всѣ хъ странъ учнутъ въ немъ люди жити... Князь же Данила Ивановичь въ томъ острову наѣ халъ посредѣ болота островецъмалъ, а на немъ поставлена хижіна мала, а живетъ въ ней пустынникъ, а имя ему Букалъ и потому хижина словетъ Букалова, а нынѣ на томъ мѣ стѣ царскій дворъ {Въ 1615 г.мая 31 упоминается церковь Воскресенія Христова, что на Букаловѣ. А. О. П. Л No 896. Но видимо, что это урочище ошибочно написано вмѣ сто Булгаково, какъ обыкновенно обозначалась эта церковь -- строеніе Булгаковыхъ. Она стояла на Варварскомъ Крестцѣ.}. И послѣ того князь Данило Ивановичь съ тѣ мъ же гречиномъ Василіи спустя 4 дни наѣ халъ горы (крутицы), а въ горахъ тѣ хъ стоитъ хижина мала, и въ хой хижинѣ (хизинѣ) живетъ человѣ къ римлянинъ имя ему Подонъ... Возлюби, Князь Великій мѣ сто сіе, восхотѣ домъ себѣ устроити... Той же Подонъ исполненъ Духа Святаго и рече говоритъ: Княже! не подобаетъ тебѣ здѣ сь вселиться, то мѣ сто Домъ Божій: здѣ сь созиждутъ Храмъ Божій и пребудутъ архіереи Бога Вышняго служители. Князь же Данило Ивановичь въ шестое лѣ то на хизинѣ Букаловѣ заложи градъ и нарече имя ему Москва, а въ седьмое лѣ то на горахъ Подонскихъ на хижинѣ Подоновѣ заложи церковь Всемилостиваго Спаса и устрои ю свѣ толѣ пну. И въ 9 лѣ то родися у него два сына князь Алексѣ й и князь Петръ. Онъ же князь великій Данило Ивановичь вельми любя сына Алексѣ я Даниловича, во имя его созда градъ къ Сѣ веру и нарече имя ему Олексинъ и тамя обрете въ островѣ мужа именемъ Сара земли Иверскіясвята и благоговѣ йна зѣ ло и на его хижинѣ заложи градъ Олексинъ (сравн. Кар. II, пр. 301). И по девятомъ лѣ тѣ приде изъ Грекъ Епископъ Варламъ къ князю Данилу Ивановичу и многія чудотворны мощи съ собою принесе; и князь Данило Ивановичь принялъ его съ великою честію и любовію и повелѣ ему освятити храмъ на горахъ Подонскихъ и да ему область Крутицкую и нарекома его владыкою Сарскимъ и Подонскимъ: тако нарекошася Крутицы".

Очень явственно, что это сказаніе сочинено на Крутицахъ какимъ-либо досужимъ миряниномъ или церковникомъ, однакожъ не совсѣ мъ знакомымъ съ тогдашнею ученостью, которая могла бы пространнѣ е разсказать о зачалѣ Москвы съ непремѣ ннымъ упомианіемъ о Мосохѣ. Къ тому же сочинитель указываетъ, что онъ былъ родомъ или житіемъ отъ города Алексина.

Неученые Москвичи не умѣ ли складывать сказки по вольному замыслу, какъ составлена эта Крутицкая сказка, и держались въ своихъ литературныхъ опытахъ стараго обычая лѣ тописцевъ, приставляя непремѣ нно къ своему разсказу и лѣ та событій. Единственньмъ образцомъ для ихъ писательства была именно не чужая, а своя родная лѣ топись. Другихъ образцовъ они не знали и, подражая лѣ тописцамъ, вносили въ свои повѣ сти ходившія въ народѣ преданія и несомнѣ нные остатки уже забытыхъ пѣ сенныхъ былинъ.

Такимъ характеромъ отличается самая обстоятельная по составу повѣ сть " О зачалѣ Московскаго Княженія, како--зачало бысть, а нынѣ великій пресловущій и преименитый царствующiй градъ сіяеть".

Еще Карамзинъ замѣ тилъ, что эта повѣ сть писана размѣ ромъ старинныхъ русскихъ сказокъ и изобрѣ тена совершеннымъ невѣ ждою, то-есть не согласно съ достовѣ рными лѣ тописцами, что, конечно, и подтверждаетъ ея сказочное былинное происхожденіе. Она внесена между прочимъ въ лѣ тописный Сборникъ, принадлежащій нашему собранію рукописей и составленный главнымъ образомъ изъ Новгородскихъ лѣ тописцевъ позднѣ йшаго состава.

Здѣ сь повѣ сти дается другое краткое заглавіе вверху страницъ " 0 зачалѣ Москвы и о князѣ Данилѣ Суздальскомъ", которое еще болыше указываетъ на ея былинный характеръ.

Какъ лѣ тописная же Запись, она начинается слѣ дующимъ годомъ по порядку собранныхъ годовъ: " Въ лѣ то 6789 (1280 г.) мѣ сяца Октября въ 29 день по Владимерѣ Князѣ во Владимерѣ -градѣ державствовавъ князь Андрей (1294--1304) Александровичъ, а въ Суздалѣ градѣ державствовавъ князь Данило Александровичъ Невскаго". Послѣ этого лѣ тописнаго вступленія авторъ начинаетъ свою повѣ сть былиннымъ складомъ:

" Почему было на Москвѣ царствомъ быти и кто про тое вѣ сть что Москвѣ Государствомъ слыти?

" Были на этомъ мѣ стѣ по Москвѣ рѣ кѣ села красныя, хорошія, боярина Кучки. У того жъ боярина были два сына красны зѣ ло; не было такихъ красныхъ юношъ ни во всей Русской Землѣ. И свѣ далъ про нихъ князь Данила Александровичъ Суздальской и спросилъ у Кучка болярина двухъ сыновъ его къ себѣ во дворъ съ великимъ прещеніемъ. И сказалъ ему: если не дашь сыновъ своихъ мнѣ во дворъ и я на тебя войною приду и тебя мечемъ побью, а села твои красныя огнемъ пожгу. И боляринъ Кучко Степанъ Ивановичъ, убояся страха отъ князя Данила Суздальскаго и отдалъ сыновъ своихъ обоихъ князю Данилу Александровичу Суздальскому. И князю Данилу полюбились оба Кучкова сына. И началъ ихъ князь Данила любити и жаловати, и пожаловалъ единаго въ стольники, а другого въ чашники. И полюбились тѣ два юноши Даниловѣ княгинѣ Улитѣ Юрьевнѣ; и уязви ею врагъ на тѣ хъ юношъ блудною яростію, возлюби бо красоту лица ихъ, и діаволимъ раззженіемъ смѣ сися любезно.

" Умыслили они со княгинею, какъ бы имъ предати князя Данила смерти. И начали звать князя Данила въ поле ѣ здить ради утѣ шенія, смотрѣ ть звѣ рскаго уловленія заецевъ. И бысть ему на полѣ. И егда въѣ хали въ дебри и начали они Кучковичи предавать его злой смерти. И князь Данила ускочивъ отъ нихъ на конѣ своемъ въ чащу лѣ са. И бѣ жалъ отъ нихъ подлѣ Оки рѣ ки, оставя коня своего. Они же злые человѣ ки и убійцы, аки волки лютые, напрасно (нежданно) хотяху восхитить его. И сами были въ ужасѣ многомъ, искавши его и не обрѣ тоша, но только нашли коня его.

" Князь же добѣ жалъ съ трудомъ до перевоза. Не имѣ лъ онъ что отдать перевознику за перевозъ, только былъ у него на рукѣ золотой перстень; и тотъ перстень давалъ перевознику. А перевозникъ говорилъ ему. " Лихи де вы люди оманчивы, какъ де васъ перевезу рѣ ку, и вы, не давъ, такъ и уходите не отдавъ", а познавъ его, что онъ князь Данилъ Александровичъ.

" Князь обѣ щалъ ему тотъ золотой перстень вдать, если перевезетъ его Оку рѣ ку. Перевозникъ, приѣ хавъ близко къ берегу отъ другой стороны Оки рѣ ки и бывъ противъ князя, протянулъ весло къ нему и говоритъ: " Подай перстень на весло, перевознаго (отдай) впередъ и я перевезу Оку рѣ ку. Князь Данило мнилъ, что онъ правдивый человѣ къ, мнилъ, что не солжетъ и положилъ ему перстень на весло. Перевозникъ, взявъ на веслѣ перстень, отвалилъ отъ берега въ перевознѣ (лодкѣ) за Оку рѣ ку и не перевезъ его.

" Князь Данилъ побѣ жалъ подлѣ рѣ ки Оки, бояся за собою погони людей его. И прошелъ тотъ день къ вечеру темныхъ осеннихъ ночей. И не имѣ лъ князь гдѣ прикрытъся; пусто было мѣ сто въ дебри; и случайно нашелъ онъ въ томъ дебри струбецъ малъ стоящъ; подъ нимъ же погребенъ былъ нѣ который мертвый человѣ къ. Князь влезъ въ тотъ струбецъ и закрылся въ немъ и забылъ страхъ мертвыхъ. И почилъ тое ночь темную осеннюю до утрія.

" А сыновья боярина Кучка Степана Ивановича были въ сѣ тованіи и въ печали и въ скорби великой, что упустили князя Данила живаго отъ рукъ своихъ, ранена. И пришли въ раскаяніе и рѣ ша въ себѣ: " Лучше было благо и не мыслити и не творити надъ княземъ такого дѣ ла смертнаго, потому что утече отъ насъ князь Данило раненъ во градъ Владимеръ къ брату своему князю Андрею Александровичу. И придетъ намъ за то зло князь Андрей съ воинствомъ и будетъ намъ отъ нихъ злая казнь и смерть различная и лютая; а княгинѣ Улитѣ повѣ шеной быть на вратахъ и злѣ --растлѣ ной; или въ землю до плечь живой закопаной быть, что мы напрасно умыслили зло на князя неправедно.

" И злая княгиня Улита, наполнилъ дьяволъ ея сердце злой мысли на мужа своего князя Данила Александровича, аки лютую змѣ ю ядовитую. Распалися сатанинскимъ наважденіемъ блудныя тоя похоти, возлюбивъ бо окаянная малодобрыхъ наложниковъ Кучковыхъ дѣ тей любовниковъ своихъ; исповѣ дала имъ всѣ тайны мужа своего, сказала: " Есть у мужа моего песъ выжлецъ. И какъ онъ князь Данила ѣ здилъ противъ враговъ своихъ на грозныя побоища на Татаръ, или Крымскихъ людей, приказываетъ мнѣ, отъѣ зжая, когда де я отъ Татаръ или Крымскихъ людей убитъ буду, или какимъ янымъ случаемъ придетъ смерть мнѣ безвѣ стная, или на бою въ трупахъ человѣ ческихъ сыскать и познать меня не можно, или въ плѣ нъ буду взятъ отъ Татаръ; и которымъ путемъ въ которую землю свезутъ меня живого и въ которую страну, --и ты пошли на взысканіе меня дворянъ своихъ съ тѣ мъ псомъ и вели имъ пустить того пса предъ собою просто, а самимъ ѣ хать за псомъ и гдѣ будетъ живъ свезенъ и песъ тою дорогою дойдетъ до меня; или на полѣ буду мертвъ безвѣ стно или на бою убитъ и во многомъ трупіи человѣ ческомъ, образъ отъ кровавыхъ ранъ пременился, или не познаютъ меня, --и тотъ лесъ отыщеть не ложно, и мертвому мнѣ начнетъ радоваться и тѣ ло мое лизать начнетъ радостно.

" И на утро княгиня Улита того пса отдала тѣ мъ своимъ любовникамъ и твердо имъ приказываетъ, гдѣ бы князя съ тѣ мъ псомъ не нашли, тамъ его скорой смерти и предайте безъ милости. Они же злые убійцы, злого ума той злоядницы княгини Улиты наполнившись, пустили того пса скорѣ й. Пріѣ хавши на то мѣ сто, гдѣ вчера князя Данила ранили и съ того мѣ ста пса пустили напередъ себя... Песъ бѣ житъ передъ ними, они за нимъ скоро ѣ дутъ. И бѣ жалъ песъ по берегу Оки рѣ кя и набѣ жалъ оной струбецъ, гдѣ ухоронился князь Данилъ, и увидѣ лъ князя Данила и началъ шеею своею махати, радуяся ему. Тѣ же искатели его, увидѣ въ пса радующагося и хвостомъ машущаго, скоро вскочивши, скрываютъ струбецъ и находятъ тутъ князя Данила Александровича. И скоро князю смерть даютъ лютую, мечами и копьями прободоша ребра ему и голову отсѣ коша, и опять въ тотъ струбецъ покрыли тѣ ло его.

" Благовѣ рный князь Данилъ былъ четвертый мученикъ, принялъ мученическую смерть отъ прелюбодѣ евъ жены своеи. Въ первыхъ мученикахъ Борисъ и Глѣ бъ и Святославъ убиты были отъ брата своего окаяннаго Святополка, рекомаго Поганополка. Такъ и сіи Кучковы дѣ ти пріѣ хали во градъ Суздаль и привезли ризу кровавую князя Данила и отдали ее княгинѣ Улитѣ и живутъ съ нею въ томъ же прелюбодѣ янiи беззаконномъ попрежнему.

" Не скоро ходитъ вѣ сть во Владимеръ градъ ко князю Андрею Александровичу, что сотворилось таковое убійство надъ братомъ его княземъ Даниломъ Александровичемъ. Сыну же его князю Іоанну Даниловичу, внуку Александрову, оставшемуся младу сущу. Токмо, и яръ и лютъ, пріялъ младенца отъ рожденія его, храняше его, вѣ рный рабъ отца его именемъ Давыдъ Тудермивъ.

" По смерти Даниловѣ прошло уже два (мѣ сяца). И сжалился тотъ вѣ рный слуга Давыдъ о сынѣ князя Іоаннѣ Даниловичѣ и взявъ его таино ночью и паде на кони и гнавъ съ нимъ скоро ко граду Владімеру, ко князю Андрею Александровичу, къ стрыю его. И сказалъ все слуга тотъ по ряду, что сотворилось во градѣ злое таковое убіиство надъ братомъ его княземъ Даниломъ Александровичемъ.

" Князь Андрей сжалился по братѣ своемъ, какъ князь Ярославь Владиміровичъ по братіи своей Борисѣ и Глѣ бѣ, ратію отметилъ кровь братій. Такожъ и сей новый Ярославъ, князь Андрей Александровичъ, прослезился горько по братѣ своемъ князь Данилѣ Суздальскомъ и воздѣ въ руки свои на небо и рече со слезами: " Господи Владыко Творецъ всѣ хъ и содѣ тель, отмети кровь.. сію неповинную брата моего князя Данила"...

" И собралъ князь Андрей во градѣ Владимерѣ своего войска 5000 и поиде ко граду Суздалю. И слышатъ во градѣ Суздальцы и болярина Степана Ивановича Кучка дѣ ти, что идетъ съ воинствомъ; и взялъ ихъ страхъ и трепеть, что напрасно пролили кровь неповинную. И не возмогли они стать противъ князя Андрея ратоваться; и бѣ жали къ отцу своему боярину Степану Ивановичу Кучку. А князь Андреи пришелъ въ Суздаль градъ. Суздальцы не воспротивились ему и покорились ему, государю князю Андрею Александровичу: " Мы не были совѣ тниками на смерть князя своего, твоего брата князя Данила, но мы знаемъ, что жена его злую смерть умыслила съ любовниками своими Кучковичами и мы можемъ тебѣ Государю пособствовать на тѣ хъ злыхъ измѣ нниковъ".

" Князь Андрей повелѣ лъ княгиню Улиту поимать и казнить всякими муками и предатъ ее смерти лютой, понеже она, злая таковая княгиня Улита, безстудная дѣ ла содѣ лала и не устрашилася Бога Содѣ теля, и вельможъ, и великихъ людей не устрашилась, и отъ добрыхъ женъ укоризны и посмѣ ху не постыдилась, своего мужа предала злѣ й смерти, и сама окаявная княгиня ту же злую смерть приняла.

" И собрали Суздальцы 3000 войска, князь Андрею въ помощь пошли. Князь Андрей со всемь воинствомъ идетъ на боярина Степана Ивановича Кучка. И не было у Кучка боярина кругомъ красныхъ его селъ ограды каменныя, ни острога древянаго; и не возможе Кучко боляринъ противъ князя Андрея боемъ битися. И вскорѣ князь Андрей всею силою и емлетъ приступомъ села и слободы красныя, и самого Кучка боярина и съ его дѣ тьми въ плѣ нъ; и повелѣ лъ ихъ оковать желѣ зы крѣ пкими, и потомъ казнилъ боярина Кучка и съ дѣ тьми его всякими казнями различными и лютыми. И тутъ Кучко боляринъ и съ дѣ тьми своимилютую смерть принялъ.

" Въ лѣ то 6797 (1289) марта въ 17 день князь Андрей Александровичъ отметилъ кровь брата своего, побѣ дилъ Кучка боярина и злыхъ убійцовъ, что убили князя Данила брата его. И все ихъ имѣ ніе и богатство разграбивъ. А селъ и слободъ красныхъ не пожеть. И воздалъ славу Богу въ радость и препочилъ тутъ. И на утріе возставъ, и посмотрѣ лъ по всѣ мъ краснымъ селамь и слободамъ и вложилъ Богъ въ сердце князю Андрею, и тѣ красныя села ему князю полюбились и разсмотрѣ въ, помышлялъ въ умѣ своемъ на томъ мѣ стѣ градъ построить, видѣ въ бо мѣ сто прилично, еже граду быти. И вздохнувъ изъ глубины сердца своего, воздѣ въ руки на небо моляся Богу со слезами и сказалъ: Боже Вседержитель Творецъ всѣ мъ и создатель! Прослави Господи мѣ сто сіе и подаждь Господи помощь хотѣ нія моего устроить градъ и создать святыя церкви. И оттолѣ князь Андрей сѣ лъ въ красныхъ тѣ хъ селахъ и слободахъ, началъ жительствовать. А во градѣ Суздалѣ и во Владимерѣ посадилъ державствовать сына своего Георгія. А племянника своего, братня сына, князя Іоанна Даниловича къ себѣ взялъ и воспиталъ его до возраста въ добромъ наказаніи.

" Тотъ же благовѣ рный князь Андрей Александровичъ воздвигъ церковь древяну Пречистыя Богородицы Честнаго Ея Благовѣ щенія и невелику сущу... Также повелѣ лъ градъ основати около тѣ хъ красныхъ селъ по Москвѣ рѣ кѣ и имянованіе граду тому положилъ. " А въ то время былъ во Владимерѣ Максимъ Митрополитъ всеа Русіи, его благословеніемъ. Ему же способствовали Суздальцы, и Владимерцы и Ростовцы и всѣ окрестные. И такъ совершиша градъ Божіею помощію. А состроенъ градъ въ лѣ то 6799 (1291) іюля въ 27 день. И оттолѣ нача именоватись граду Москвѣ.

" Пожилъ тотъ благовѣ рный князь Андрей во градѣ Москвѣ и устроилъ Божія церкви многія и преставился въ лѣ то 6813 (1305). Оставляетъ градъ Москву и приказываетъ державствовать племяннику своему князю Іоанну Даниловичу. А сынъ Андреевъ Георгій, нарицаемый Юрій, Суздальской и Владимерской, преставился прежде смерти отца своего Андрея Московскаго за одно лѣ то; но только у него остался наслѣ дникъ по немъ, сынъ его Дмитрій Юрьевичъ, еще младъ, четырехъ лѣ тъ и двухъ мѣ сяцовъ. А тотъ князь Іоаннъ Даниловичъ, дошелъ полнаго возраста. И даровалъ ему Богъ добрый разумъ и премудрость и былъ благодарственъ и вѣ ренъ, благочестивъ и нищелюбивъ, аки златой сосудъ исполненъ добраго и честнаго бисера. И взялъ къ себѣ Дмитрія Юрьевича Суздальскаго, сродича своего и воспиталъ его въ добромъ наказаніи. Подъ сію же Московскую область принялъ державствовать грады и Суздаль и Владимеръ".

Затѣ мъ сокращенно изь Степенной Книги излагаются событія изъ житія Петра митрополпта о написанной имъ иконѣ Богородицы и о посвященіи его въ митрополиты. Его прибытіе въ Москву обозначено годомъ 6816 (1308). " Марта въ 22 день пріиде изъ Владимера града къ Москвѣ преосвященный Петръ митрополитъ, благослови князя и нарече его Великимъ Княземъ Московскимъ и всея Русіи. Его же видѣ блаженный Петръ въ православіи сіяюща, всякими добрыми дѣ лы украшена, милостива до нищихъ, честь подающа Божіимъ церквамъ и служителемъ и нача больше иныхъ мѣ стъ жити въ томъ градѣ, и зѣ ло возлюби его Божій Святитель".

Извѣ стное пророчество святителя о Москвѣ значительно распространено новыми прибавочными словами, " яко по Божію благословенію Всемогущія и Живоначальныя Троицы и Пречистыя Его Богоматери и церквей Божіихъ будетъ и монастырей святыхъ безчисленное множество и наречется сей градъ вторый Іерусалимъ и многимъ державствомъ обладаетъ не токмо всею Россіею, но и во вся страны прославится въ восточныя и южныя страны и сѣ верныя, и пообладаетъ многими ордами до теплаго моря и до студенаго окіяна, и вознесется Богомъ державство десницы его отнынѣ и до скончанія міру" {Лѣ тописный Сборникъ ХVІІ ст., принадлежащій нашей библіотекѣ.}.

Другое Московское сказаніе о началѣ Москвы также носитъ характеръ лѣ тописной записи съ обозначеніемъ годовъ и представляетъ въ своемъ родѣ сочиненіе на заданную мысль знающаго книжника, который старается доказать, что Москва, подобно древнему Риму, основана на крови, съ пролитіемъ крови. Ниже мы увидимъ, что въ своемъ вступленіи къ сказанію онъ воспользовался рѣ чами старца Филофея, доказывавшаго, что Москва въ дѣ йствителности есть Третій Римъ. По этому поводу сочинитель разсказываетъ слѣ дующее.

" О зачалѣ царствующаго града Москвы, како исперва зачатся" (по другому списку: " Зачатіе великаго царства Московскаго").

" Всѣ убо христіанскія Царства въ конецъ доидоша и снидошася во едино царство нашего великаго Государя. По пророческимъ книгамъ это есть Россійское царствіе.

" Два убо Рима пали, а третій стоитъ, а четвертому не были. По истинѣ градъ Москва именуется ТретійРимъ, понеже и надъ симъ было вначалѣ то же знаменіе, какъ надъ первымъ и вторымъ. И если оно и различно, но въ сущности одно и то же, -- это кровопролитіе.

" Первый Римъ созданъ отъ Рома и Ромила... Начали копать, Аліанъ (аulа -- дворецъ, палаты) здати, обрѣ тоша главу только что убитаго человѣ ка, свѣ жая теплая кровь текла изъ нея, и лице являлось, какъ живое. Волхвы--мудрецы, искусные толкователи подобныхъ знаменій, сказали: " Сей градъ главабудетъ многимъ, но не вскорѣ, а по времени, послѣ многихъ убійствъ (закланій) и пролитія кровей многихъ.

" Такъ и второму Риму, т. е. Константинополю основаніе и зачало было не безъ крови же, но по убійствѣ и по пролитіи кровей многихъ.

" Точно такъ и нынѣ шнему, сему третьему Риму, Московскому Государству зачало было не безъ крови же, но по пролитіи, и по закланіи и убійствѣ " {Эти сказанія о какомъ-то созидательномъ значеніи кровопролитія при постройкѣ славныхъ городовъ, повидимому совпадаютъ съ господствовавшимъ въ средніе вѣ ка (на Западѣ) народнымъ повѣ рьемъ, по которочу при сооруженіи какого-либо зданія, въ особенности болѣ е значительнаго, требовалось заклать живое существоина его крови положить основной камень, отчего зданіе никогда не будетъ разрушено. (Соч. Гейнс, изд. Маркса, т. III, стр. 365).}.

А что нѣ которые отъ окрестныхъ странъ, враждуя и понося (Московское Государство), говорятъ: Кто чаялъ, или кто когда слышалъ, что Москвѣ граду царствомъ слыть, и многими царствами и странами обладать, такъ это говорятъ, не разумѣ я Божіей силы и пророческихъ рѣ ченій, ибо Всемогущъ Господь и отъ несуществующаго въ существующее привести, какъ искони Вселенную.

" Былъ на Великомъ Княженіи въ Кіевѣ сынъ Владиміра Мономаха князь Юрій. Онъ старшаго своего сына Андрея посадилъ въ Суздалѣ. Въ лѣ то 6666 (1158) ѣ халъ князь Юрій изъ Кіева во Владиміръ къ сыну Андрею и наѣ халъ по дорогѣ мѣ сто, гдѣ теперь градъ Москва по обѣ стороны рѣ ки. Стояли тутъ села, а владѣ лъ ими нѣ кій зѣ ло богатый бояринъ, имя ему Кучко Степановъ (Ивановъ, по другому списку). Тотъ Кучко встрѣ тилъ Великаго князя зѣ ло гордо и не дружелюбно. Возгордѣ вся зѣ ло и не почтилъ в. князя подобающею честію, а къ тому и поносивъ ему. Не стерпя той хулы в. князь повелѣ лъ того боярина ухватить и смерти предать. Такъ и было. Видѣ въ же сыновей его, млады суще и лѣ пы зѣ ло идщерь едину, такову-же благообразну и лѣ пу, в. князь отослалъ ихъ во Владиміръ къ сыну своему Андрею. Самъ же князь Юрій взыде на гору и обозрѣ съ нея очима своима, сѣ мо и овамо, по обѣ стороны Москвы рѣ ки и за Неглинною, возлюби села оныя и повелѣ вскорѣ сдѣ лати градъ малъ, древянъ, по лѣ вую сторону рѣ ки на берегу и прозва его званіемъ рѣ ки Москва градъ". Потомъ князь идетъ во Владиміръ къ сыну Андрею, женитъ его на дочери Кучковой, заповѣ дуеть ему градъ Москву людьми населити и распространити и возвращается въ Кіевъ и съ сыномъ Андреемъ. Затѣ мъ разсказывается исторія Андрея Боголюбскаго, какъ онъ изъ Кіева принесъ во Владиміръ икону Богородицы, какъ былъ благочестивъ и какъ потомъ убитъ злодѣ ями Кучковичами въ союзѣ съ его княгинею, которая негодовала на него за то, что пересталъ раздѣ лять съ ней брачное ложе, отдавшись посту и молитвѣ. Въ лѣ то 6684 (1176) пришель изъ Кіева во Владиміръ братъ Андрея князь Михайло Юрьевичъ, избилъ убійцъ и ввергъ ихъ въ озеро (въ коробѣ хъ), а жену его повелѣ лъ повѣ сить на вратахъ и разстрѣ лять изъ многихъ луковъ.

Затѣ мъ идетъ краткій перечень послѣ дующихъ князйі включительно до Ивана Калиты, выбранный изъ лѣ тописцевъ и не содержащій ничего особеннаго.

Въ заключеніе упомянуто, что отъ сыновей Калиты по степенямъ дошло и до сего послѣ дняго великаго и приснопамятнаго и святопрожившаго Государя Царя Ѳ еодора Ивановича, при которомъ, слѣ довательно, и была составлена эта лѣ тописная повѣ сть.

Повидимому, эта повѣ сть сочинена, какъ упомянуто, книжнымъ человѣ комъ съ цѣ лью въ точностп приравнять Москву -- Третій Римъ къ двумъ первымъ Римамъ, именно по поводу пролитія крови при ихъ основаніи. Если Москва явилась Римомъ, то и характеръ ея первоначалія долженъ быть такой же, вполнѣ Римскій, то есть кровавый. Поэтому надо было отыскать, сочинить обстоятельство, которое могло бы доказывать надобное совпаденіе случаевъ кровопролитія въ древнѣ йшемъ Римѣ и въ новой Москвѣ.

Если легенда о казни или убійствѣ боярина Кучка и идетъ изъ народнаго преданія, то сказаніе о третьемъ Римѣ наводитъ большое сомнѣ ніе въ народномъ происхожденіи этой легенды и указываетъ больше всего на прямое сочинительство событія съ бояриномъ Кучкомъ. По наслѣ дству отъ перваго Рима явилась кровь и для основанія Третьяго Рима.

Карамзинъ замѣ тилъ, что эта сказка, вѣ роятно, основана на древнемъ истинномъ преданіи. Дѣ йствительно, несомнѣ нныя свидѣ тельства лѣ тописей указываютъ, что бояре Кучковичи существовали и именно въ большемъ приближеніи у князя Андрея Боголюбскаго. Въ 1155 г. они переманили его переѣ хать изъ Кіева въ Залѣ сскій Владиміръ " безъ отча повелѣ нія, лестію подъяша"; а въ 1174 г. они являются главными руководителями заговора противъ Андрея и его убійцами. Тверская лѣ топись разсказываетъ нѣ сколько иначе это событіе. Она говоритъ, что Андрей былъ убитъ отъ своихъ боярь отъ Кучковичевъ, по наученію своей жены, которая однако жъ была не Кучковна, какъ говоритъ приведенная легенда и позднѣ йшія лѣ тописи, а Болгарка родомъ, и держала на князя злую мысль особенно за то, что онъ много воевалъ Болгарскую землю " и сына своего посылалъ туда (Мстислава, въ 1172 г.) и много зла учини Болгарамъ", -- такъ что она является мстительницею за разореніе своей родины, что весьма вѣ роятно. Княгиня жаловалась на князя втайнѣ Петру, Кучкову зятю, слѣ довательно, она была въ томъ же злодѣ искомъ заговорѣ противъ князя. Ближайшею причиною заговора и злодѣ йства лѣ топись обозначаетъ то, что Андрей велѣ лъ казнить одного изъ Кучковичей, именно брата возлюбленнаго своего слуги, Якима Кучковича {Иначе Кучковитина(Лѣ т. Воскр. 89, и Степ. Книга I, стр. 305), что можеть указывать на его землячество изь Кучкова, рекше изъ Москвы.}. Якимъ и рѣ шаетъ дѣ ло. На пиру у Петра, Кучкова зятя, онъ поднимаехъ всѣ хъ рѣ чью: " Какъ намъ быть съ княземъ? вчера онъ брата моего казнилъ, а нынче, пожалуй, казнитъ и насъ. Промыслимъ о своей жизни". Такимъ образомъ, Якимъ Кучковичъ, упоминаемый въ легендѣ, является мстителемъ за смерть своего брата, имени котораго (Петръ по легендѣ) лѣ топись не называетъ, но указываетъ, что месть совершена въ Петровъ день, на другой день послѣ казни.

Если по лѣ тописи существовали двое Кучковичей, указанныхъ легендою, то могло случиться и событіе, въ ней описанное: невѣ ренъ только годъ. Въ 1158 году Юрія уже не было въ живыхъ; онъ умеръ въ 1157 г. {Впрочемъ, по Ипатской лѣ тописи Юрiй померъ въ 1158 г., мая 15, въ среду, чтопо днямъ и числамъ оказывается невѣ рнымъ и относится именно къ 1157 году.}. Но зато въ Тверской же лѣ тописи находимъ весьма любопытное свидѣ тельство. Въ 1156 г. " Князь великій Юрій Володимеричь заложи градъ Москву на устниже (на устьи, ниже) Неглинны, выше рѣ ки Аузы" { П. С. Р. Л. XV, 225.}.

Ошибка въ годѣ незначительна, но весьма значительно обстоятельство, что Кучковичи (по легендѣ, млады сущи, въ годъ построенія Москвы, т.-е. въ 1156 г.) еще въ 1155 г. переманиваютъ Андрея во Владиміръ, дѣ йствуя противъ воли его отца.

Московскія преданія и былины, ходившія въ народѣ въ теченіи вѣ ковъ и дававшія матеріалъ для сочинительскихъ сказаній, должны были хорошо помнитъ имена первыхъ героевъ Москвы, ея основателей и устроителей, князей Юрья, особенно Андрея (Боголюбскаго), Данилу, Ивана и бояръ Кучковичей.

Былины и преданія не могли помнить только года, не могли послѣ довательно разставить событія, перепутали ихъ, какъ перепутали имена, и вспоминали одно главное, что при основаніи Москвы произошелъ романъ, совершено убійство, пролита кровь. Но очень видимо, что главнымъ источникомъ для этихъ сказаній и былинъ послужили обстоятельства убійства Андрея Боголюбскаго, гдѣ главными героями являются именно Кучковичи.

Зерно разсматриваемаго сказанія заключается въ томъ, что основаніе или построеніе города Москвы связано съ убійствомъ ея прежняго владѣ льца, --изъ-за женщины, изъ-за любовныхъ сзязей, какъ стали сказывать о томъ болѣ е поздніе сочинители. У Татищева (Исторія, кн, II, 300) находимъ основанное на этой же легендѣ романическое повѣ ствованіе.

" Юрій, говоритъ историкъ, хотя имѣ лъ княгиню любви достойную и ее любилъ, но при томъ многихъ женъ поданныхъ своихъ часто навѣ щалъ и съ ними болѣ е, нежели съ княгинею, веселился, ночи сквозь на скомонѣ хъ (музыка) проигрывая и пія, препроводилъ... Между всѣ ми полюбовницами жена Тысяцкаго Суздальскаго Кучка наиболѣ е имъ владѣ ла и онъ все по ея хотѣ нію дѣ лалъ".

Когда Юрій пошелъ къ Торжку (въ 1147 г.), Кучка не послѣ довалъ за нимъ, а возвратился въ свое село, посадилъ свою жену въ заточеніе и самъ хотѣ лъ бѣ жать къ врагу Юрья, Изяславу. Услыхавши объ этомъ, Юрій въ ярости воротился изъ похода на Москву-рѣ ку въ Кучково жилище и тотчасъ убилъ Кучку, дочь его выдалъ за сына своего Андрея и, облюбовавши мѣ сто, заложилъ здѣ сь городъ. По случаю Андреева брака онъ и позвалъ къ себѣ на веселье Святослава Ольговича. Разсказывая эту повѣ сть, Татищевъ ссылается на свой раскольническій манускриптъ или лѣ топись, полученную имъ отъ раскольника. Повѣ сть потомъ была внесена и въ Записки касательно Россійской Исторіи Императрицы Екатерины II (часть II, 112) и повторена у Стриттера въ его Исторіи Росс. Государства, ч. I, стр. 253, какъ повторялась и у многихъ другихъ писателей.

Можно было бы повѣ рить этому сказанію, если бы не приводили къ сомнѣ нію другія совсѣ мъ подобныя же повѣ сти, разсказанныя историкомъ про другихъ князей. Такъ, на стр. 242 того же тома своей Исторіи Татищевъ такими же чертами, какъ горячаго сластолюбца, рисуетъ и вел. князя Мстислава Великаго, который точно также отъ жены не скупо чужихъ женъ посѣ щалъ...

Приводимъ это повѣ ствованіе по разсказу Карамзина (II, пр. 256), много смягчившаго подлинный циническій разсказъ.

" Одинъ евнухъ--такъ повѣ ствуетъ нашъ Историкъ, хотя и другими словами, говоритъ Карамзинъ, -- сказалъ Мстиславу: " Ты, князь, воюешь, занимаешься дѣ лами или веселишься съ друзьями, а не знаешь, что дѣ лается у твоей княгини: съ нею видится наединѣ Прохоръ Василъевичъ". Мстиславъ отвѣ чалъ съ улыбкою, какъ философъ: " я любилъ свою первую жену, Христину; однако жъ, будучи молодъ, любилъ и другихъ красавицъ; она видѣ ла и молчала. Теперь моя очередь видѣ ть и молчать на старости, совѣ тую и тебѣ не говорить о томъ". Однако жъ Тіунъ Прохоръ былъ сосланъ въ Полоцкъ и скоро умеръ. Наши Лѣ тописцы не выдумывали такихъ непристойныхъ басенъ. Сія сказка взята изъ Длугоша (Hist. Pol., стр. 463); но тамъ дѣ ло идетъ о королѣ Польскомъ".

Такимъ образомъ, сочиненіе Татищева о похожденіяхъ великаго князя Юрья Долгорукаго при основаніи Москвы города есть чистѣ йшій вымыселъ, представляющій попытку украсить Исторію о зачалѣ Москвы новымъ, наиболѣ е любопытнымъ сказаніемъ.

Надо замѣ тить, что всѣ печатныя сказанія, поступившія въ оборотъ исторической литературы, когда требовалось говорить о началѣ царствующаго города, пользовались, по преимуществу, только тѣ мъ сказаніемъ, о которомъ идетъ рѣ чь.

Писатели сокращали повѣ ствованіе, прибавляли нѣ которыя подробности въ объясненіе темныхъ или недосказанныхъ мѣ стъ и, заимствуя другъ у друга вкратцѣ содержаніе повѣ стп, по мѣ стамъ искажали его подлинныя указанія.

Обстоятельнѣ е всѣ хъ другихъ воспользовался этимъ старымь сказаніемъ, какъ и другими, изложенными выше, знаменитый Сумароковъ. Въ своей Трудолюбивой Пчелѣ (Генварь 1759 г.) онъ напечаталъ небольшую статью " О первоначаліи и созиданіи Мо> сквы", гдѣ, съ нѢ которыми своими домышленiями изложивъ содержаніе упомянутаго сказанія, передаетъ и Крутицкія Сказанія о пустынникѣ Букалѣ, Подонѣ, Сарѣ, епископѣ Варлаамѣ и пр. Затѣ мъ вкратцѣ слѣ дуетъ Исторія созиданія города включительно до царя Ѳ едора Ив.

Въ другой статьѣ " Краткая Московская Лѣ топись" онъ слово въ слово помѣ стилъ свой пересказъ помянутаго сказанія съ тѣ мъ же добавленіемъ именъ Кучковыхъ сыновей -- Петръ, Іоакимъ и дочери Улита. А въ новомъ пересказѣ добавилъ имена Кучковыхъ селъ: " Селенія Кучки были Воробьевона Воробьевой горѣ; Симоново, гдѣ Симоновъ монастырь; Высоцкое, Петровскій монастырь; Кудрино и Кулижки, тако и по нынѣ именуемыя; Сухощавоотъ пересыханія рѣ чки, нынѣ Сущово; КузнецкаяСлободка, гдѣ Кузнецкій Мостъ. И тамо были еще селенія, гдѣ Вшивая горка, Андроніевъ монастырь, тамо гдѣ Красный прудъ и гдѣ былъ Чистый прудъ. А жилище Кучково у Чистаго пруда было".

Прибавимъ также, что Москва рѣ ка прежде называлась Смородиною, по всему вѣ роятію, заимствуя это свѣ дѣ ніе изъ народной пѣ сни о злосчастномъ добромъ молодцѣ, какъ это увидимъ въ нижеслѣ дующемъ изложеніи. " Имя Москвы, разсуждаетъ авторъ, производятъ нѣ которые отъ Мосоха; однако, того ни какимъ доводомъ утвердить невозможно и кажется то вѣ роятнѣ е, что Москва имѣ етъ имя отъ худыхъ мостковъ, которые на семъ мѣ стѣ по болотамъ положены были... Въ семъ, отъ чего сей городъ воспріялъ свое имя, преимущество есть равное, отъ Мосохали или отъ мостковъ; но то удивительно, что худые мостки цѣ лому великому Государству дали имя". О худыхъ мосткахъ авторъ въ другомъ мѣ стѣ разсуждаетъ, что Москва-рѣ ка, протекая чрезъ Московскія воды, имѣ ла мостки, гдѣ ломалися оси, колеса и дроги, ради чего при мосткѣ чрезъ Неглинную поселилися и кузнецы, отчего и понынѣ мостъ черезъ ту рѣ ку называется Кузнецкимъ мостомъ. Отъ сихъ мостковъ главная рѣ ка получила наименованіе, а отъ рѣ ки и городъ {Полное собраніе сочиненій А. П. Сумарокова, часть VI, М. 1781 г., стр. 163, 240, 303.}.

Такъ подлинныя Рукописныя Сказанія пополнялись новыми уже печатными домышленіями.

Сумароковъ писалъ о первоначаліи Москвы, по всему вѣ роятію, въ отвѣ тъ ходившимъ въ его время вопросамъ и запросамъ со стороны любопытствующаго общества. Его писанія и составили основу для объясненій первоначальной Исторіи Москвы.

Сама Императрица (Екатерина II), повидимому, очень желала знать наиболѣ е достовѣ рную и обстоятельную исторію о первоначаліи города и потому именнымъ указомъ повелѣ ла Надворному Совѣ тнику Михаилу Ильинскому написать Историческое описаніе о началѣ города Москвы, какъ и по какимъ причинамъ она основалась, кѣ м и когда Престолъ туда перенесенъ? И отчего сей городъ получилъ тогда свое возвышеніе. Пребываніе въ немъ митрополита, (вообще) дѣ ла по церкви, въ Москву стекаясь, не были ли главнѣ йшею причиною какъ умноженія силы сего города, такъ и соединенія княжествъ? "

Въ отвѣ тъ на эти вопросы сочинитель представилъ " Опытъ историческаго описанія о началѣ города Москвы", небольшую книжку въ 100 стр. въ 1/8 д. л. М. 1795 г., въ которой, основавшись на исторіяхъ Татищева и Щербатова и на нѣ которыхъ лѣ тописцахъ, изобразилъ собственно политическую Исторію города, довольно разсудительно очерченную. За свой трудъ онъ получилъ Всемилостивѣ йшую награду--тысячу рублей, которые были препровождены княземъ Потемкинымъ къ митрополиту Платону для передачи автору.

Между тѣ мъ, писанія Сумарокова повторялись во всѣ хъ сочиненіяхъ, касавшихся этого предмета, конечно, съ различными варіантами и новыыи домыслами.

Тогдашній не менѣ е знаменитый критикъ историческихъ сочиненій генералъ-маіоръ Болтинъ, разбирая Исторію кн. Щербатова, сказавшаго, что кн. Святославъ Ольговичъ былъ призванъ кн. Юрьемъ въ Москву, писалъ слѣ дующее:

" Святославъ Ольговичъ пріѣ зжалъ къ Георгію въ село Кучково, а не въ Москву, и не для свиданія, но яко званый гость на свадьбу къ его сыну. На семъ мѣ стѣ, гдѣ нынѣ Москва, было тогда село Кучково, прозванное такъ по имени его владѣ льца, Тысяцкаго кн. Юрія, Кучки. Въ самое сіе время кн. Юрій пріѣ халъ въ село Кучково, онаго Кучку за нѣ которое его преступленіе казнилъ, жену жъ его (уже не дочь) выдалъ за сына своего Андрея, приглася на свадьбу и сказаннаго Святослава Ольговича, бывшаго на то время въ области Смоленской. Между тѣ мъ кн. Юрій, полюбя мѣ стоположеніе села Кучкова, опредѣ лилъ быть тутъ городу и при себѣ положилъ ему основаніе, однако жъ сей новозаложенный градъ остался при старомъ имени и долго потомъ назывался Кучковымъ".

Въ другомъ мѣ стѣ Болтинъ пишетъ, что кн. Юрій, построивъ городокъ, " однако жъ отъ дѣ тей Кучковыхъ его не отнялъ, и они владѣ ли имъ до самаго того времени, какъ за убійство кн. Андрея, у котораго супругою была ихъ сестра, они были казнены. И во все то время городокъ сей назывался прежнимъ своимъ именованіемъ Кучково. Послѣ казни дѣ тей Кучковыхъ переименованъ по имени рѣ ки Москвою и болѣ е, можетъ быть, для того, чтобъ названіе цареубійцъ Кучковъ изъ памяти истребить, подобно, какъ Яикъ прозванъ Ураломъ" (Критическія примѣ чанія на первый томъ, стр. 190, на второй томъ, стр. 183).

Подобныя, уже отъ учености, сказанія продолжались и въновѣ йшее время. Бѣ ляевъ (Ив. Дм.) по поводу разсматриваемыхъ здѣ сь старыхъ сказаній представилъ цѣ лую обстоятельную не малаго объема повѣ сть " О борьбѣ земскихъ бояръ съ княжескою властію".

Онъ говоритъ, что " Кучко былъ богатый бояринъ и могущественный землевладѣ лецъ въ здѣ шнемъ краѣ, по словамъ преданія, не только не думавшій признавать княжеской власти, но и прямо въ глаза поносившій князя Юрія Влад. Долгорукаго. Таковое отношеніе Кучка къ Юрію прямо говорить, что Кучко былъ не дружинникъ князя, а старинный земскій бояринъ, по всему вѣ роятію, древній колонистъ Новгородскій, принадлежащій къ роду первыхъ насельниковъ здѣ шняго края, пришедшихъ сюда изъ Новгорода еще до приглашенія Рюрика съ братьями" {Свое мнѣ ніе о Новгородскомъ происхожденіи боярина Кучки и отомъ, что Москва первоначально была построена въ Новгородской землѣ, авторъ основываетъ на томъ обстоятельствѣ, что въ Переписной Новгородской Книгѣ 1500 г. упомянута деревня Кучковои ея поселяне Сидорка да Ондрейка Тимошкины дѣ ти Кучкова, въ лицѣ которыхъ онъ видитъ, родъизстаринныхъ новгородскихъ вотчинниковъ Лучковичей" (Временникъ О. И. и Др., Кн. II, стр. 216 и Смѣ сь, стр. 29). Это примѣ чаніе усвоено и Снегиревымъ (Москва. Подробное Историческое и Археологическое описаніе города. М. 1865 г., стр. 1 и 103), который подкрѣ плялъ его и своими соображеніями и указаніями все-таки недостаточно основательными. Съ такою же вѣ роятностію можно выводить Кучково и Кучковичей не только изъ Новгорода, но даже и отъ Поморскихъ Славянъ, у которыхъ существовали имена мѣ стъ Сuchow, Сuckevitz, Кuckevitz. А также необходимо припомнить и одно изъ именъ Игоревыхъ пословъ къ грекамъ Куци, такъ какъ Кучково именуется и Куцковымъ.}. Далѣ е разсказываетъ авторъ, что пришелъ въ этотъ край кн. Юрій и началъ заводить новые, собственно княжескіе порядки, " началъ строить города и приглашать поселенцевъ изъ Приднѣ провья и другихъ краевъ Русской Земли и тѣ мъ стѣ снять полное приволье здѣ шнихъ старожильцевъ, особенно богатыхъ земскихъ бояръ, изстаринныхъ Новгородскихъ колонистовъ. На эти стѣ сненія и новости, вводимыя поселившимся здѣ сь княземъ, земскіе бояре, не привыкшіе ни къ чему подобному, конечно, отвѣ чали или глухимъ неповиновеніемъ, или явнымъ сопротивленіемъ и даже оскорбленіемъ князя...

" Народное преданіе, конечно, не безъ причины указало на села и слободы боярина Кучка, какъ на главное гнѣ здо боярскаго сопротивленія княжеской власти, и олицетворило это сопротивленіе и боярскую надменность въ миѳ ѣ боярина Кучки.

" Но здѣ шніе бояре, слишкомъ самонадѣ янные и гордые, не были въ силахъ дать надлежащее сопротивленіе князю и даже не имѣ ли достаточныхъ укрѣ пленій, за которыми бы могли успѣ шно обороняться; и потому, какъ и слѣ довало ожидать, при первой же встрѣ чѣ они потерпѣ ли пораженіе, и Степанъ Ивановичъ Кучко за свою дерзость поплатился головой; а князь Юрій Влад., управившись съ нежданнымъ противникомъ, въ самыхъ имѣ ніяхъ Кучка построилъ княжій городъ, чюбы такимъ образомъ утвердить за собой и своимъ потомствомъ ту самую мѣ стность, гдѣ встрѣ тилъ сильнѣ йшеесопротивленіе своей власти". Вотъ въ чемъ заключалась вся борьба земскихъ бояръ съ княжескою властью! (Русскій Вѣ стникъ 1868 г. Мартъ).

И это баснословіе также поступило въ оборотъ сказаній о первоначаліи Москвы. Въ книгѣ " Москва. Историческій очеркъ" (М., 1883 г.) оно помѣ стилось въ сокращеніи на первыхъ страницахъ.

Къ числу новѣ йшихъ сказаній должно отнести и увѣ реніе историка Д. И. Иловайскаго, что Москва-городъ основалась именно тамъ, гдѣ на Москвѣ -рѣ кѣ существовалъ нѣ когда каменистыйпорогъ. " Около средины своего теченія (ближе къ устью?), говоритъ авторъ, извилистая рѣ ка Москва въ одномъ изъ своихъ изгибовъ преграждается небольшимъ каменистьмъ порогомъ. Вода съ шумомъ бѣ житъ по этому порогу и только въ полую воду покрываетъ его на значительную глубину. Этотъ-то небольшой порогъ (нынѣ подлѣ храма Спасителя, подъ бывшимъ Каменнымъ мостомъ) и послужилъ первоначальною причиною къ возникновенію знаменитаго города. Выше порога рѣ ка по своему мелководью только сплавная, а ниже его она судоходна". Описывая далѣ е судоходство по рѣ камъ въ Москву, авторъ указываетъ, что " Окою суда спускались до устья Москвы, поднимались вверхъ по этой рѣ кѣ и доходили до помянутаго порога.Здѣ сь путники опять покидали суда и сухопутьемъ отправлялись въ стольные города Ростовъ, Суздаль и Владиміръ..." {Исторія Россiи, II, стр. 2 и 3; Моск. Вѣ д. 1890 г., No 22.}.

Этотъ порогъ въ дѣ йствительности существуетъ и донынѣ. Онъ состоитъ изъ нѣ сколькихъ рядовъ деревянныхъ свай, набитыхъ въ разное время по случаю устройства Каменнаго моста. Русло Москвы-рѣ ки на самомъ дѣ лѣ течетъ надъ сплошнымъ пластомъ горнаго известняка, который въ иныхъ мѣ стахъ обнаруживается на днѣ рѣ ки, но пороговъ нигдѣ не устроиваетъ. Если возможно было набить въ дно рѣ ки деревянныя, хотя бы и короткія по длинѣ, сваи, то это прямо указываетъ, что до пласта горнаго известняка остается еще значительный слой песковъ и глинъ, лежащихъ надъ этимъ пластомъ.

По поводу всѣ хъ изложенныхъ выше рукописныхъ преданій и печатныхъ домышленій можно сказать словами автора книги: Москва или Историческій Путеводитель (М., 1827 г., ч. I, стр. 1), что " Достовѣ рныя лѣ тописи не сообщаютъ намъ никакихъ точныхъ извѣ стій ни объ основателѣ Москвы, ни о времени ея начала, почему важное сіе событіе и остается подъ завѣ сою темныхъ догадокъ, основанныхъ на разныхъ сохранившихся до нашихъ времень " невѣ рныхъ повѣ стяхъ", не говоримъ о новѣ йшихъ повѣ ствованіяхъ, въ родѣ повѣ сти о земскихъ боярахь, или о томъ, что у Каменнаго моста существовалъ каменистый, а на самомъ дѣ лѣ только деревянный порогъ.

Самое событіе, передаваемое рукописною легендою, что князь Юрій казнилъ боярина Кучку, подвергается большому сомнѣ нію, такъ какъ оно явилось для доказательства, что и Третій Римъ, Москва, тоже основанъ на пролитой крови. По всѣ му вѣ роятію, это такой же вымыселъ, какъ и борьба земскихъ бояръ съ княжескою властью.

Такимъ образомъ, остается болѣ е цѣ ннымъ народное преданіе о князѣ Даніилѣ, которое въ сущности есть спутанный пересказъ истинннаго событія--убійства Кучковичами князя Андрея Боголюбскаго.

О Москвѣ -- Третьемъ Римѣ стали толковать, что эту легенду придумали сами Москвичи, вдохновляемые своею нѣ вежественною гордынею. Это такъ же вѣ рно, какъ и сказаніе о происхожденіи имени Москвы отъ Мосоха, которымъ упрекали Москвичей тоже въ качествѣ ихъ непомѣ рной гордыни и круглаго деревенскаго невѣ жества.

Легенда, а вѣ рнѣ е сказать, народная мысль въ Москвѣ, какъ о Третьемъ Римѣ, возникла и стала распространяться во всемъ Православномъ мірѣ еще со времени Флорентинскаго Собора (1439 г.), когда второй Римъ, знаменитый Царьградъ, въ лицѣ своего императора и главныхъ своихъ представителей, промѣ нялъ свое православное первенство на чечевичную похлебку врагу Восточной церкви, Римупервому, а теперь папскому Риму, и когда этотъ папскій Римъ узналъ, что Православная крѣ пкая сила еще существуетъ, именно въ далекой и дотолѣ почти совсѣ мъ незнаемой Москвѣ, непоколебимо отринувшей недостойную Флорентинскую сдѣ лку, на которую второй Римъ -- Царьградъ такъ безславно согласился.

Всѣ православные народности Востока, Греки и Славяне, въ это же время узнали, что единственнымъ защитникомъ и поборникомъ Православія явилась далекая Москва, прославленная на соборѣ уже могущественнымъ государствомъ, о чемъ для своей же пользы долженъ былъ разсказывать и самый измѣ нникъ Православію, Исидоръ, хотя сама по себѣ Москва еще только зарождалась настоящимъ Государствомъ. Затѣ мъ погибель Второго Рима отъ завоеванія Турками уже окончательно утвердила въ понятіяхъ Православныхъ народностей, что далекая Москва остается единственнымъ могучимъ Государствомъ, способнымъ охранять Восточную вѣ ру отъ всякихъ находящихъ напастей.

По крайней мѣ рѣ, всѣ упованія вѣ рующихъ въ одной Москвѣ находили точку опоры, въ одной Москвѣ чувствовали непобѣ димую Православную силу, къ покровительству которой и потекли всѣ обездоленные и разоренные отъ Турецкаго владычества или притѣ сненные отъ Папы. Съ той поры Москва явилась щедрою благотворительницею для угнетенныхъ народностей, особенно для Грековъ, не перестававшихъ появляться въ Москвѣ за милостынею.

Очень естественно, что люди, потерявшіе свой Римъ, обращали свои упованія на Москву, какъ на новый ТретійРимъ и могли высказывать эту простую мысль Московскимъ книжнымъ людямъ.

Къ тому же и ходъ событій очень благопріятствовалъ распространенію и укрѣ пленію такой мысли. Послѣ брака Ивана III на Греческой Царевнѣ Софьѣ Москва на самомъ дѣ лѣ явилась наслѣ дницею второго Рима, т.-е. исчезнувшаго Византiйскаго Царства. Бракъ былъ устроенъ Папою въ видахъ привлеченія Русской Церкви къ подчиненію Папской Церкви, но онъ послужилъ только къ новому возвеличенію Москвы въ глазахъ всего Православнаго міра.

Прибывшіе съ царевной греки развѣ не могли помышлять о Москвѣ, какъ о настоящемъ Третьемъ Римѣ, въ виду разраставшейся политической силы Московскаго Государства, крѣ пкаго охранителя Православной Церкви.

Какъ бы ни было, но въ Москвѣ съ того времени стали ходить толки и разсужденія о значеніи двухъ Римовъ, древняго и новаго -- т.-е. Цареградскаго; новымъ назвалъ его самъ царь Константинъ, строитель Византіи. Ходили толки и о наслѣ дствѣ, кто будетъ наслѣ дникомъ и возстановителемъ этого новаго Цареградскаго Рима, завоеваннаго теперь Турками. И такъ какъ Московскій Государь являлся теперь единымъ на всемъ Христіанскомъ Востокѣ независимымъ Пр