Методы работы с историческими понятиями 8 страница

Матрица выглядит следующим образом (табл. 5.5).

Таблица 5.5 Матрица изречений

Окончание табл.5.5

Модальными изречениями оказались исключительно русские поговорки и пословицы. Наиболее популярными вариантами были следующие: «Без труда не вытянешь рыбку из пруда» — 10, 4 %; «Что ни делается — все к лучшему» — 9, 2 %; «Жизнь прожить — не поле перейти»— 8, 1 %; «Тише едешь — дальше будешь» — 7, 4 %; «Век живи, век учись» — 6, 5 %; «Семь раз отмерь, один раз отрежь» — 6, 1 %; «Кто не работает, тот не ест» — 5, 8 %; «Что по­сеешь, то и пожнешь» — 5, 5 % и т. д.

На основе оценки и ранжирования частоты использования по­словиц можно выявить различные стороны группового и массо­вого сознания, причем не только этнические или культурные, но и политические, экономические, правовые ценностные установки. Однако при их анализе необходимо учитывать некоторые момен­ты, и прежде всего те изменения, которые произошли в социокуль­турной среде со времени зарождения пословиц и поговорок. Часто те смыслы, которые закладывались в поговорку или пословицу сто лет назад, сейчас не воспроизводятся. Интерес вызывают и транс­формации пословиц. Так, например, традиционное выражение «век живи — век учись» часто в современной интерпретации звучит как «век учись — дураком помрешь».

Приведенный выше пример отражает широкие возможности контент-анализа для интерпретации устоявшихся высказываний как ценностных установок. А если учесть семиотический срез, то мы можем судить о стереотипах, отраженных в подсознании.

Особой разновидностью контент-анализа выступает струк­турный анализ текстов. Он отличается тем, что в качестве объекта исследования выделяется какой-то конкретный документ, а в качестве единиц анализа и счета отдельные структурные эле­менты текста: тематические вопросы и объем внимания, иллюст­рации, фотографии, тезисы и их доказательства и т. д. В целом струк­турный анализ ориентирован на выявление соотношения тем внутри текста и особенности их подачи. Так, например, в годы Второй ми­ровой войны американцы проводили обширную пропагандистскую кампанию для привлечения негритянского населения в армию. Пер­воначально кампания потерпела неудачу. Это было связано с не­удачной структурой пропагандистских материалов. Началом про­пагандистской кампании должна была стать статья негритянского писателя, в которой он должен был донести две основные идеи: что Америка, несмотря на расовую дискриминацию, является де­мократической страной и защитницей демократии, а немцы — это расисты, которые ненавидят цветных. При анализе этой статьи вы­яснилось, что до 84 % текста составлял материал о том, что полу­чили негры в Америке и только 16% — об угнетении и геноциде, которые несут фашисты. Кроме того, в статье основное внимание уделялось «успехам» американской демократии, а используемые фотографии были посвящены другой теме, т. е. текст и фотографии не дополняли друг друга. В итоге статья не имела нужного резо­нанса. В дальнейшем эти ошибки были исправлены, и пропаган­дистская кампания завершилась успешно.

Структурный анализ требует выделения главных и второстепен­ных структурных элементов, уточнения того, какие второстепен­ные элементы поддерживают главные и насколько они согласова­ны. Тем самым оценивается эффективность текста с точки зрения заявленной в нем цели и воспринимающей аудитории.

Итак, суть контент-анализа состоит в том, что, исходя из иссле­довательской задачи и учета возможностей используемых источни­ков, исследователь выделяет определенную систему категорий ана­лиза (понятий, тем, модальных свойств), характеризующих текст. Затем проводится счет объектов или их элементов. В итоге описа­тельная информация формализуется и преобразуется в количествен­ную форму.

Следует отметить основные отличия контент-анализа (форма­лизованного анализа) от традиционного. Изучение исторических документов в большинстве случаев нацелено на установление под­линности текста, его авторства, достоверности и полноты фактов, изложенных в нем, а также интерпретацию содержания. В традици­онном анализе очень многое зависит от личности исследователя: его интуиции, эрудиции. Поэтому он в значительной мере субъек­тивен. Контент-анализ предполагает использование стандарти­зированных процедур, основанных на измерении. В результате уменьшается субъективизм в толковании содержания текста, хотя он и не исключается полностью. Здесь могут возникнуть погреш­ности, связанные с формализацией текстов, неправильным выбо­ром и истолкованием категорий и единиц анализа.

Контент-анализ не упраздняет традиционный, классический разбор документов, он дополняет его и придаст большую глубину, объективность и достоверность результатам. Обращение к контент-анализу целесообразно, когда:

1) изучается массовый источник, обширный и неструктуриро­ванный текстовой или изобразительный материал;

2) анализируются значимые в историческом контексте события, явления, факты, понятия, проблемы, имена, т. е. все то, что в мето­дике контент-анализа рассматривают как информационные едини­цы и оценивают по частоте их упоминания. Причем в этом случае принципиально важными являются точность и достоверность оце­нок, которые могут быть достигнуты только за счет количествен­ного анализа.

5.2. Специальные методы анализа исторических текстов

Помимо рассмотренных выше формальных методов изучения документов, ставших уже традиционными, для анализа текстов широко используются и другие методы. Они были разработаны в рамках таких дисциплин, как социология, текстология, лингвис­тика, психология, и расширяют возможности изучения текстов ис­торических источников. Их можно обозначить как специальные ме­тоды, так как в каждом конкретном случае с их помощью решается

особая задача, направленная, например, на изучение структуры тек­стов, мотивации их создания и т. д.

В исторической науке получил распространение метод «деконструкции» текстов, нацеленный
на выявление истинной природы изображении как социально обусловленных. В социологии он получил название «информативно-целевого анализа».

В основе этого метода лежит понимание текста как инструмен­та коммуникации, т. е. обмена информацией. Он возникает как ре­зультат мыслительной деятельности автора документа и поэтому в первую очередь отражает его цели, представления, мысли, изби­рательное внимание. Кроме того, каждый текст внутренне мотиви­рован, так как порождается в ходе общения и для общения.

Суть информативно-целевого анализа состоит в реконструкции смысловой структуры текста и соотнесении ее с замыслом автора. Таким образом, прежде всего выясняются мотивы и цели создания текста, а уже затем само содержание документа.

Тот смысл, который закладывается в текст его автором, назы­вается первичной информативностью документа. При прочтении текста другим человеком возникает вторичная информативность документа, которая связана с особенностями восприятия информа­ции. При этом понимание и интерпретация текста может быть адек­ватной и неадекватной. Адекватным считается такое толкование, которое отвечает замыслу автора. Неадекватная интерпретация текста возникает в том случае, когда она не соответствует первона­чальному замыслу автора. Неадекватное восприятие применитель­но к оперативным документам (пропагандистским, рекламным, научным, учебным) может быть результатом низкой эффективнос­ти текста и нарушений в его структурно-семантическом строе.

Ситуация неадекватного восприятия нередко возникает при изу­чении исторических источников, так как понимание текста может быть затруднено изменениями в языке, психологии, общественных отношениях, мировосприятии, которые произошли с момента его создания. Кроме того, историк обращается к изучению текстов со своими научными целями, которые не совпадают с начальными мотивами автора документа, т. е. интерпретация исторических ис­точников носит осознанно неадекватный характер, и для исследо-

вателя важно понять истинные намерения автора и приемы их реа­лизации. Для решения этой задачи и была разработана методика информативно-целевого анализа.

Рассмотрим основные приемы извлечения из текста необходи­мой информации. Работая с документом необходимо:

1. Прежде чем анализировать текст, следует прочитать его пол­
ностью от начала до конца как минимум дважды, вдумавшись в со­
держание и характер (назначение). Затем попробуйте ответить
на вопросы:

а) представлена ли в тексте и чем именно проблемная ситуа­
ция, к разрешению которой стремится автор;

б) имеется ли в тексте анализ или текст содержит лишь описа­
ние, констатацию, оценку этой ситуации;

в) ради чего составлен текст; что вообще хотел сказать автор
этим текстом; что именно хотелось ему сказать в первую очередь.

2. При повторном чтении текста следует сосредоточить внима­ние на поиске непосредственной содержательной цели сообщения, ради которой и составлялся текст, и выписать се из текста — это главный смысл документа. Если цель не выражена в тексте словес­но, то ее нужно сформулировать самостоятельно — это главный элемент текста. Остальное содержание текста принимается за «об­щее содержание».

3. Затем «общее содержание» нужно расчленить на основные и второстепенные элементы.

Основные элементы текста:

а) описание, оценка или анализ проблемной ситуации — это
ключевой аспект общего содержания, из которого выводятся ос­
новные тезисы;

б) тезисы-аргументы, являющиеся опорными для цели сообще­
ния и подкрепляющие его замысел. Они могут быть констатирую­
щими, установочными и постулирующими;

в) разъяснение (развертывание) основного тезиса-аргумента.
Второстепенные элементы текста:

а) иллюстрации к основному тезису;

б) иллюстрации к разъяснениям основного тезиса;

в) общий фон к целям сообщения;

г) общий фон к основным тезисам.

4. Полученные элементы текста следует изобразить в виде гра­фической схемы, которая позволяет наглядно представить заложен­ную в тексте иерархию целей и задач, а также эффективность их представления.

Предлагаемый способ дает возможность оценить меру адекват­ности письменных или устных интерпретаций, а также усовершен­ствовать тексты до эталонного состояния. При необходимости та­кая схема может стать основой для сжатия текста. В последние годы большое распространение приобретает семиотическая критика текстов, которая ориентирована на реконструкцию ко­дов (создателя документа и историка) и установление корреляции между ними.

Семиотика — это наука о знаковых системах в природе и об­ществе. Она появилась на стыке лингвистики, кибернетики, био­логии, психологии, этнографии, социологии, истории культуры и культурологии. Причем объектом исследования семиотики мо­жет выступать любая знаковая система — не только языковая, но и жесты, позы, поведение. Все формы жизни в этом случае вос­принимаются как знаки чувств, переживаний, верований. Из этно­графических наблюдений следует, что все внешние формы жизни (поселение, жилище, одежда, обычаи, жесты и т. д.) определенным образом упорядочены, одушевлены и между ними существует связь. Устанавливая общее в различных знаковых системах, семиотика заставляет видеть всеобщую связь между принципами организа­ции языка, материальной культуры, духовной культуры (этики).

Изучение знаковых систем имеет несколько направлений:

а) биосемиотика ориентирована на изучение систем, основанных на естественных знаках, важных для существования биологи­ческих организмов, например, сигналов животных;

б) этносемиотика связана с антропологией и этнографией и за­нимается исследованием системы верований, обычаев, мифологии,
литературы и т. д.;

в) лингвосемиотика занимается изучением естественного язы­
ка как системы с его стилистикой, грамматикой, семантикой и т. д.
и не только. Анализируются также другие знаковые системы, функционирующие параллельно с речью, — жесты, мимика;

г) абстрактная семиотика направлена на выявление наиболее общих свойств и отношений, характеризующих знаковые системы, независимо от их формы организации и представления.

Знаковая система используется как инструмент, посредник в процессе обмена информацией. С этих позиций семиотика пред­ставляет собой метод анализа культурного контекста человеческо­го существования. Знаки, выражающие значение явлений, могут быть условными либо реальными. Условные символы (знаки) охва­тывают суть абстрактных идей. Так, например, огонь — это естест­венный символ жизни, страсти. К условным знакам относятся все языковые формы. В свою очередь они делятся на специальные и нсспециальные. Специальные —это ритуалы, жесты, знаки улич­ного движения и т. д. Неспециальные знаки — это какие-то объек­ты, например, дерево, которым может придаваться особый смысл.

По мнению О. С. Поршневой, благодаря существованию знако­вых систем осуществляется трансляция культурного опыта, соци­альное и культурное взаимодействие в обществе¹⁵. Символы могут быть вербальными, материальными, поведенческими и проч. Вер­бальные символы представляют собой главное средство формиро­вания культурных смыслов.

Обозначая и оценивая явления, человек упорядочивает, осмыс­ливает, истолковывает окружающий мир, получает возможность ориентироваться. Инструментом для этого выступает раздача имен окружающим предметам. Дать имя — значит сделать первый шаг к познанию чего-то.

Окружающая действительность может отражаться в языке по­нятий, образов и символов. Понятия — это инструменты науки, образы — художественной культуры, символы — это язык мифа, подсознательного, коллективного разума. Все они тесно переплете­ны в нашем сознании и накладывают отпечаток на наше восприя­тие и мышление. По мнению исследователей, язык — это зеркало, которое отражает специфику восприятия человека, его условия жиз­ни, историю, культуру, и стекло, через которое он видит окружающий мир. Язык — это часть культуры и одно из средств ее реализации.

15 См.: Поршнева О. С. Междисциплинарные методы в историко-антрополо-гнческнх исследованиях: учеб. пособие. Екатеринбург. 2009. С. 66.

Учитывая неоднородность культуры применительно к любой стране и периоду, можно говорить также о неоднородности языка. Принято различать официальную и неофициальную культуру. Внутри не­официальной культуры выделяются социально обособленные груп­повые культуры (культура дворян, купечества, крестьян и т. д.) — все это находит отражение в языке и создаваемых обществом куль­турных кодах.

Изучение этих культурных кодов, отраженных в текстах или памятниках прошлого, стало одним из направлений исторических исследований, главная задача которого — выявить смысл и значе­ние культурных символов той или иной эпохи путем анализа поро­дившего его социокультурного контекста. Это направление очень перспективное, но реализуется с большими трудностями, так как для его успеха необходимо: 1) освоить основы семиотики и 2) вы­делить те источники-тексты, которые наиболее представительны с точки зрения реконструкции культурных кодов.

Примером такого исследования выступают труды Ю. М. Лот-мана. По мнению О. С. Поршневой, в них удачно сочетается источ­никоведческий и семиотический анализ¹⁶. Ученый рассматривает текст исторического источника как описание, для расшифровки которого нужно знать тот набор кодов, которые использовал автор текста. Кроме того, необходимо корректно соотнести их с собствен­ными кодами.

В своем произведении «Декабрист в повседневной жизни»¹⁷ Ю. М. Лотман раскрыл, как в поведении декабристов отразились образы художественной литературы того времени. Произведения эпохи романтизма способствовали формированию и распростране­нию определенных культурных образцов и моделей поведения, и только используя эти культурные коды, можно проникнуть в мо­тивацию и понять характер поступков декабристов.

Семиотический анализ принципиально важен при изучении проблем, связанных с историей повседневности, исторической пси­хологией, культурой и ментальностью. Примером такого исследова-

¹⁶ См.: Поршнева О. С. Междисциплинарные методы в историко-антрополо-
гических исследованиях. С. 54—55.

¹⁷ Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дво­
рянства (XVIII — начало XIX в.). СПб., 1994.

ния может служить работа Н. Н. Козловой, построенная на изучении писем в редакцию «Известий», написанных в годы перестройки¹⁸.

Массив документов, проанализированный с использованием приемов контент-анализа и семиотических подходов к интерпрета­ции текстов, позволил высветить не только те вопросы, которые занимали внимание представителей самых разных социальных групп, их отношение к происходящему, но и отразить черты по­вседневности, свойственные советскому периоду. Как отмечает ис­следовательница, «дефицит», «льготы», «очередь» — ключевые слова многих писем. Замерзающая в ведре вода — образ жизнен­ных драм.

Анализируя тематику писем, Н. Н. Козлова с удивлением отме­чает, что политика и экономика занимали в них далеко не первое место. Почти треть писем посвящена вопросам морали. Обраще­ние к моральным ценностям нашло отражение не только в темати­ке, но и в широком использовании слов, выражающих нравствен­ные смыслы: «дух», «душа», «мораль», «справедливость», «вера», «друг», «обман», «честность», «жестокость».

Среди обсуждаемых вопросов наиболее популярными были следующие: «Равенство и справедливость» (92, 2 %), «Взаимоотно­шения с людьми» (17, 7 % писем), «Одиночество, утрата смысла жизни» (2, 5 %). Анализируя этот семиотический срез, исследова­тельница делает вывод, что уклон в моральную тематику в период «перестройки» не случаен. Он объясняется, во-первых, глубиной кризиса, поразившего не только экономическую, политическую системы, но и базовые общественные ценности; во-вторых, отно­сительной автономией области повседневности.

Главная тема писем тех лет — тяжесть жизни. Корреспонденты рассказывают о ней по-разному. Одни наивно повествуют о пре­вратностях жизни: «Нам посоветовали переехать на Кавказ, там больше фруктов, необходимых для питания детей. Но фрукты на базаре очень дорогие, а зарплата наша небольшая». Их волнует повышение цен и обесценивание сбережений. Другие авторы стре­мятся как-то проанализировать, осмыслить происшедшее.

¹⁸ Козлова Н. Н. Горизонты повседневности советской эпохи (голоса из хора). М, 1996.

Язык писем, по мнению Н. Н. Козловой, свидетельствует об осо­бой системе кодирования, которую можно обозначить как «полу­сказочный нарратив», характеризуемый отходом от литературного языка и широким использованием словарных шаблонов и клише¹⁹.

Интересный опыт семиотического анализа кодов советской эпохи был проведен С. А. Гомаюновым с целью воссоздания куль­турной модели общества²⁰. Рассматривая культуру как вторичную знаковую модель, где отражены все черты первичной модели — общества, он на основе характеристики языка и мифов попытался воссоздать культурный код тоталитарного общества. Исследование носит достаточно отвлеченный характер, и используемые ученым аргументы строятся не на комплексном изучении текстов, а скорее на общих представлениях о языке и мифологии советского обще­ства. Поэтому основное внимание С. А. Гомаюнов концентрирует на характеристике общих процессов развития культуры и языка в советский период и их тесном взаимодействии.

В частности, он подробно останавливается на том, что форми­рование тоталитарной культуры предполагает разрушение старого культурного кода. Для этого необходимо было отсечь ту культур­ную традицию, которая сложилась в обществе до революции. Унич­тожение старой культуры и старого кода было связано, во-первых, с уничтожением значительного числа текстов прошлой культуры (исходя из «полезности» и «неполезности»); во-вторых, с уничто­жением толкователей этих текстов, т. е. тех социальных слоев, ко­торые являются носителями культурной традиции (интеллигенция, духовенство, крестьянство, которые стали основным объектом красного террора); в-третьих, с изменением ментальности и мифо­логического сознания путем утверждения новой шкалы ценностей и нравственно-этических ориентиров.

Подчеркивая роль языка в формировании новой ментальности и мифологии, С. А. Гомаюнов указывает на роль реформ и «порчи» языка как необходимого условия и инструмента изменения под­сознания. Русский язык в своем развитии пережил несколько волн

¹⁴ Козлова Н. Н. Горизонты повседневности советской эпохи. С. 35—37.

²⁰ См.: Гомаюнов С. А. Анатомия антисистемы: к вопросу о природе тотали­тарных обществ. Ижевск, 1991; Он же. Композиционный метод в историческом познании. М., 1994.

иноязычных заимствовании, существенно изменивших его семан­тический строй, —это христианизация Руси, монголо-татарское на­шествие, Петровские реформы. Но если заимствования, изменяя семантику языка, одновременно способствуют его обогащению, то «порча» искажает знакомые смыслы и способствует деградации языка.

По мнению С. А. Гомаюнова, «порча» языка всегда начинается с его реформы. Введение новой азбуки во времена Петра I привело к забвению и угасанию допетровской культурной традиции. Среди первых реформ советской власти также была реформа русского язы­ка 1918 г., когда были изъяты из алфавита несколько букв и упро­щены некоторые грамматические правила. Это незначительное, казалось бы, вторжение имело глубокие внешние и внутренние последствия: резко снизился уровень грамотности первого поре­форменного поколения; изменилась семантическая нагрузка слов, многие смыслы были вообще утеряны; произошло отчуждение тек­стов прошлой культуры от читателя.

Таким образом, произошло упрощение словаря русского языка. Оставшиеся в речевом обороте слова приняли на себя дополни­тельную нагрузку, раньше им несвойственную. Например, словом «любовь» стали обозначать и отношение к «вождю народов», и сек­суальные отношения. Широкое распространение получило пре­небрежение правилами словообразования — началась эпоха аб­бревиатур, неестественных слияний: шкраб (школьный работник), твёрдозаданник, комчванство, совдетмузыка и др. Ярким примером порчи языка стало широкое использование ненормативной лекси­ки — сквернословия.

Кроме содержательной стороны меняется и эмоциональный под­текст слов. Военный лексикон стал приметой советского времени, когда любые мероприятия и действия рассматривались через слова «битва», «борьба», «завоевание», «победа», «союзник», «враг» и т. д.

Помимо влияния языка изменение ментальности связано с со­зданием новой мифологической картины мира. Миф является ос­новным инструментом, благодаря которому человек вписывается в окружающий мир и принимает его в себя. Миф является основой для систематизации и упорядочения тех представлений, которые складываются у человека в ходе познания окружающей действи­тельности. В формировании мифологического сознания, а вернее

подсознания, большую роль играют политика, идеология, наука, культура, образование. В XX в. основными инструментами мани­пуляции сознанием становятся средства массовых коммуникаций и массовая культура, которые принимают на себя функции основ­ного творца и канала распространения мифов.

Используя приемы семиотического анализа, С. А. Гомаюнов убедительно раскрывает мифологичность сознания советского че­ловека, способы санкционирования существующего социального порядка, влияние мифов советского времени на поведение челове­ка и практикуемые ритуалы.

Таким образом, семиотический анализ может быть использован в качестве инструмента изучения определенных документов с целью выявления конкретно-исторических аспектов сознания, восприятия, отношения авторов текстов. Возможен и другой вариант примене­ния семиотического анализа, когда в качестве объекта исследова­ния выступают знаковые системы более высокого уровня органи­зации — язык и мифы общества.

Разновидностью семиотического анализа выступает дискурсивный анализ. Теория дискурса складывается в философии и лингвистике в 1970—1980-е гг. В современной литературе этот термин понима­ется не только как текст, но и как стоящая за ним знаковая система. А основная задача дискурсивного анализа состоит в выявлении в тексте его составных частей — дискурсов и характеристики их взаимодействия.

К дискурсу относятся: 1) связный текст; 2) устно-разговорные формы текста; 3) диалог; 4) группа высказываний, связанных меж­ду собой по смыслу; 5) речевое произведение как данность. Этот перечень может быть дополнен еще одним элементом — условия­ми, в которых текст актуализируется.

По определению Т. А. ван Дейка, «дискурс — сложное ком­муникативное явление, включающее кроме текста еще и экстра­лингвистические факторы (знания о мире, мнения, установки, цели адресанта)»²¹. В. 3. Демьяненков предлагает другое определение

понятия: «Дискурс — произвольный фрагмент текста, состоящий более чем из одного предложения или независимой части предло­жения. Часто, но не всегда концентрируется вокруг некоторого опор­ного концепта; создает общий контекст, описывающий действую­щие лица, обстоятельства, времена, поступки и т. д....Исходная структура дискурса имеет вид последовательных элементарных про­позиций, связанных между собой логическими отношениями. Эле­менты дискурса: излагаемые события, их участники, информация, сопровождающая события, фон, поясняющий события; информа­ция, соотносящая дискурс с событиями»²². Таким образом, второе определение дает более расширенное толкование понятия «дис­курс». По общему мнению, в дискурсе выражаются менталитет и культура народа.

С учетом содержания принято выделять следующие виды дис­курсов:

• педагогический дискурс — тексты, где определяются обще­ственные нормы поведения детей и юношества;

• политический дискурс — это совокупность всех речевых ак­тов, используемых в политических дискуссиях; тексты, в которых актуализируется общественное сознание;

• научный дискурс — характеризуется наличием логических структур изложения, связанных с основными формами выражения научного знания;

• критический дискурс — ориентирован на субъективную кри­тику деятельности человека и его интеллектуальных продуктов;

• этический дискурс — тексты, в которых освещаются вопро­сы добра и зла;

• юридический дискурс — отражающий положения о правовых нормах человека.

Для изучения дискурса используется метод дискурс-анализа, суть которого заключается в выявлении вербальных компонентов и объективных факторов (условий) их создания.

Поскольку дискурсы представляют собой результат коммуни­каций, то дискурс-анализ позволяет охарактеризовать роли ком­муникаторов, намерения адресанта, межличностные отношения

²¹ Цит. по: Миронова Н. Н. Дискурс-анализ оценочной семантики. М., 1997. С. 10.

²² См.: Миронова К Н. Дискурс-анализ оценочной семантики. С. 11.