Кого еще из СМОГа ты можешь выделить? Кто реально состоялся как писатель?

— Арсений Николаевич Чанышев, крупный философ, поэт, прозаик. Юрий Кублановский. Саша Соколов. Аркадий Пахомов. Михаил Соколов, историк искусства, книги которого — замечательная проза. Мои друзья, со времени криворожской юности, — поэты Олег Хмара, Юрий Каминский, прозаик Вячеслав Горб, которые с первых месяцев были в СМОГе. Игорь Ворошилов, великий художник, поэт и мыслитель. Поэт, прозаик и художник Леонард Данильцев. Александр Величанский. Петр Шушпанов. Александр Морозов. Николай Боков. Дмитрий Савицкий. Владимир Сергиенко. Вячеслав Самошкин. СМОГ никогда ведь не распадался. Он продолжал существовать. У Губанова были свои друзья, у меня — свои. Судьбы у всех смогистов — разные. Вот я назвал семнадцать человек. Восьмерых из них — нет на свете. Остальные — живы. И ныне СМОГ — жив.

Ты живешь преимущественно в Коктебеле. Что тебе дал опыт затворничества?

— Я всегда старался уезжать из Москвы, при малейшей возможности. В прежние годы — приезжал обычно в Кривой Рог, в родительский дом, там и работал. С 1991 года — живу, в основном, в Коктебеле. В Москве бываю редко. Затворничество — это не схима. Это необходимейшее условие для сосредоточенного творчества. Разумеется, меня периодически навещают друзья и родственники. Но часто месяцами нахожусь в доме один. Состояния бывают — разные. Сказывается, конечно, все, пережитое в былую эпоху. Стараюсь держаться. Спасаюсь от всякой всячины — работой. Я очень много всего сделал за двадцать лет коктебельской жизни. Написал три больших тома стихов, несколько томов прозы. Пишу новые книги прозы и новые стихи. Сделал множество работ — живописи и графики. Частично привел в порядок свои неизданные тексты прежних лет. Остальное — предстоит еще разобрать. В былые времена, особенно в период скитаний, у меня были огромные утраты текстов. Но все же немало этого добра уцелело. Сохранили некоторые верные друзья и мои родители. А еще в Коктебеле у меня словно открылась вторая память. И я, благодаря такому чудесному дару судьбы, изрядное количество своих текстов, написанных давно, вспомнил и сызнова записал. Неизданного — стихов и прозы — у меня доселе примерно столько же, сколько и опубликованного. Знаю: когда-нибудь и это издадут. Надо жить и работать.

Что ты думаешь о сегодняшнем литературном процессе?

— Может быть, этот процесс и существует. Может быть — это лишь имитация некоего процесса. Литературу, искусство всегда делали и делают одиночки.

Кого из интересных молодых поэтов (до 30 лет) ты бы мог назвать?

— Никого из этих молодых я не знаю.