Награды, премии 9 страница

И отворяемая в судороге дверь

Уводит в сумерки по тропке

К чему-то ждущему поодаль, за углом,

Уже вскипающему рьяно,

Чтоб нас испытывать на прочность, на излом,

Сбываясь поздно или рано.

* * *

Над Святою горою – мгла,

Зябко в доме, – тепло ушло

За расколотый край стекла,

Хоть утешить вполне могло.

Прямо в Ирий уходит свет

Вслед за птицами – там потом

Вместе вспомнят – а может, нет –

Взгляд усталый в саду пустом.

Не бросай меня, свет! – постой,

Оставайся, как есть, – прости

За наивность, но лист простой

Тяжело мне сжимать в горсти.

Что же сможем сквозь мрак нести,

Замыкая столетья круг,

Чтобы всё, что должно цвести,

Не погибло бы разом вдруг?

* * *

Со свечой, точно встарь, – при свече,

У свечи, – в киммерийском тумане,

При тумане, в забвенье, в дурмане,

Сквозь туман – с лепестком на плече,

Сгустком крови сухим, лепестком

Поздней розы – в проём за кордоном,

В лабиринт за провалом бездонным,

В Зазеркалье с таким пустяком,

Как твоё отражение там,

Где пространство уже не помеха,

Где речей твоих долгое эхо

Сквозь просвет шелестит по листам.

* * *

С дождём нам дышится свободнее – но там,

Над миром, тронутым неясною рукою,

Ненастной судорогой – прямо по листам,

По звеньям облачным, по мыслям о покое –

Проходит осторонь такое, от чего

Вдруг замираешь доброхотом,

Раздавшим что-нибудь незнамо для кого

За новым лета поворотом.

Не то чтоб страх ко мне нагрянул и сковал

Своими путами сквозными,

Не то чтоб век свой как во сне я вековал

В обнимку с самыми родными,

Но что-то исподволь томит меня, пойми,

Самим присутствием тревожит, –

И я, отшельником забытый меж людьми,

Один предчувствую, быть может,

Что нам хвалёное мгновение сулит,

Что день грядущий нам готовит,

Покуда прошлое ресниц не опалит

Всему, что втуне суесловит,

Что впрямь как сослепу талдычит о пустом,

Простор неведомый гуськом пересекая, —

И выйдет всё-таки по-моему потом –

И вновь я выстою – и глаз не опускаю.

* * *

Разубрана – мне глаз не оторвать –

Неброскими цветами на закате

Вся улица, – в реке на перекате

Вода рокочет, – как её назвать,

Прохладою готовую обнять, –

Спасительною, чистою, родною? –

Всегда отъединённая от зноя,

Томит она, – да как теперь узнать,

Куда идти? – по тропке ли, в провал

За скалами, темнеющими прямо,

Где ветер впереди облюбовал

Воздушную вместительную яму

Для лежбища глухого своего,

А может быть, для игрища ночного? –

По кромке ли, туда, где ничего

Не чувствуя поблизости дурного,

Стрекочут на весу иль на лету

Какие-то невидимые твари,

Звенящую заполнить высоту

Готовые в неслыханном угаре,

Из глуби возникающие вдруг

И там же исчезающие снова,

Как будто бы природе недосуг

Сказать о них устало хоть полслова? –

Сюда ли мне? – конечно же, сюда! –

Я к берегу шагну из окруженья

Деревьев, не бывавших никогда

В заложниках земного притяженья, –

И брошусь в эту свежесть, в эту весть

О радости, о том, животворящем

И трепетном, которого не счесть

Ни в прошлом нам нельзя, ни в настоящем.

* * *

Наедине с самим собою,

С самим собой наедине, –

И там, где жили мы гурьбою,

И здесь, в неброской глубине

Всеобнимающего лада,

Всепонимающих высот, –

И, может, вести и не надо

О том, что кто-нибудь спасёт.

Всепостигающая сила

В усталой кроется крови,

Чтоб неизвестность не сгубила

Приметы счастья и любви,

Чтоб неизбежность не страшила

Чего-то смутного вдали,

Чтоб вновь свой подвиг совершила

Душа на краешке земли.

* * *

Вслед за словом, за звуком, за взглядом,

С этим светом, встающим с утра,

С этим садом, – а что с этим садом? –

С ним давно побрататься пора, –

Прямо в бездну, за тонкую стенку,

Прямо в невидаль, в топкую мглу,

Где, сдувая молочную пенку,

Настроенье сидит на полу,

В ненасытную эту воронку,

Где ненастье глядит в зеркала,

Вместе с эхом – за веком вдогонку,

Прямо в осень – была не была!

* * *

Несносный день туманно-жёлт,

Захлёстнут влагою гремячей, –

И солнце вроде и не жжёт,

Но обдаёт волной горячей.

Пустынный дом подслеповат

В своей низине под горою –

И ты ни в чём не виноват,

Хотя кручинишься порою.

Скрипичный наигрыш скользит

Сквозь настроение заплакать,

Покуда жало не вонзит

Куда-то в дрогнувшую мякоть.

И звук, внезапно покрупнев,

В мозгу никак не угасает, –

Вот так оса, осатанев,

Перед глазами повисает.

А то, что выскажешь потом

Кому-то, ждущему чего-то,

На месте выстроишь пустом,

Продлив зияющую ноту.

И так не терпится в тоске

Оттуда вырваться скорее,

Где след стирают на песке

Дожди задолго до Борея.

* * *

Дать речи вылиться – и выситься за ней

Гигантом в мареве долинном,

В пристрастьях путаясь, как в месиве корней,

По расплывающимся глинам,

По чернозёму, по солончаку,

По травам, вышедшим с повинной,

Покуда бед с избытком на веку,

Брести сквозь посвист соловьиный,

Чтоб эта летопись погибнуть не могла,

Как западающие ноты –

И нарастающая звукопись вошла

В твои высокие частоты,

В твои заветные, святейшие места,

В твои тишайшие страданья, –

Дать строю зрение – и чуять неспроста,

Что в этом – жизни оправданье.

* * *

Листве никак не улететь

За рассудительными птицами –

Ей остаётся шелестеть,

Взмахнув зелёными ресницами.

Своим несходством не кичась,

Над нею облачная вольница

Витает, радостью лучась,

И торжеством пространства полнится.

Такого нет ни у кого,

О том и ветер скажет реющий –

Но золотое волшебство

Листве даровано редеющей.

Ну кто же станет отрицать,

Что у неё – права особые?

Чтоб словом лишним не бряцать,

Я это выразить не пробую.

Она придёт к тебе сама

Недальновидною подругою,

Уже сводящею с ума,

Со всей знакомою округою.

Она возникнет наяву

И сновидением останется –

И свет, которым я живу,

За ней в грядущее потянется.

* * *

Мои современницы,

Как есть – бесприданницы,

Соратницы, пленницы

И даже изгнанницы!

Вы птицы залётные,

Вы гостьи случайные,

Надменно-свободные

Изменницы тайные.

Беспечно-весёлые

Блудницы, охальницы,

Вы в годы тяжёлые

О душах печальницы,

Кормилицы, странницы,

Сестрицы, прелестницы,

То горькие пьяницы,

То светлые вестницы.

Ну что вы, ленивицы,

В бесчасье советницы, –

Уж вам ли противиться

Любви, собеседницы?

Ну где вы, лукавицы,

В быту привередницы?

Бог в помощь, красавицы! –

Вы света наследницы.

* * *

Вновь я свет узнаю с небес –

Ни с того ни с сего нисходит

На холмы – и несёт, выходит,

Продолженье сплошных чудес.

Вновь я вас узнаю окрест,

Золотые глаза людские, –

Не напрасно деньки такие

Всех живущих срывают с мест.

Не подвластны они, пойми,

Никому – и не жду хвалы я,

Ну а вспомню года былые –

Так дивлюсь, что не лёг костьми.

Знать, не просто они царят,

Посреди сентября сияя, –

Но, незримую суть ваяя

Из обломков, гормя горят.

Некий образ из мглы встаёт,

Как сквозь сон, различим прекрасно,

Некий голос – я слышу ясно –

О любви мне опять поёт.

Что за грусть в нём и что за страсть! –

Словно в трансе, я это чую –

На скрещенье времён врачуя,

Он в пространстве не даст пропасть.

* * *

Вечерами – яблоки да чай,

Тихий жар, оставленный в печи, –

Головой тяжёлой не качай,

О былом, пожалуй, помолчи.

Что за пламя стыло над рекой –

Где-то там, в далёкие года,

Где к тому, что было под рукой,

Не вернёмся больше никогда?

Что за голос пел из облаков

Где-то там, в смятении моём,

Чтобы стаей вился мотыльков

Каждый миг, постигнутый вдвоём?

Запоздалой странницею ты

В тишине склонялась надо мной –

И теснился сгусток темноты

В стороне нехоженой лесной.

Дни пройдут – на счастье, на беду,

Прошуршат, сводящие с ума, –

Нет, не время было на виду

В этих снах, а музыка сама.

За волною новая волна

Захлестнёт где камни, где песок –

Не томит ли давняя вина? –

Серебрит затылок да висок.

Что-то к горлу вроде подошло –

Где он, вздох по далям золотым? –

Прорвалось – и встало на крыло,

Всё сбылось – так вспомним и простим.

Тихий свет увидим впереди,

Даже то, сощурясь, разглядим,

Что спасёт, – постой, не уходи! –

Не горюй, усталый нелюдим.

* * *

Она без возраста, душа,

Но так идёт ей, право слово,

Всё то, чем юность хороша, –

И молодеть она готова.

Да только зрелость – грустный рай,

В котором всякое бывает, –

И чувства, хлынув через край,

Свой тайный смысл приоткрывают.

Гостят у вечности года,

Минут позванивают звенья, –

И не постигнуть никогда

Того, чем живы откровенья.

Но что же всё-таки зовёт

Из бормотанья и камланья,

Покуда вдруг не прослывёт

Не удержавшимся за гранью?

И что за отзвук различим

В темнотах этих и просветах,

С тобою впрямь неразлучим,

Залогом песен не отпетых?

То весть, дошедшая с трудом

Из галактического плена,

Что реки будит подо льдом

И кровью вспаивает вены.

* * *

В кажущемся беспорядке,

В завязи мглы степной,

В том, что играет в прятки

С кем-то, а там – со мной,

В тянущемся ниоткуда,

Чтоб запропасть нигде,

Сходстве, – в сиротстве чуда,

В детстве, в живой воде,

В том, что потом, не сразу,

Вдруг в оборот возьмёт,

Что к потайному лазу

Выведет: сам поймёт! –

В свойстве таком: возникнуть –

И улететь успеть

Вмиг, и нельзя – привыкнуть,

Можно – опять стерпеть,

В том, что везде и всюду –

В недрах, вверху, внизу, –

В том, что сомнений груду

Сдует листвой в грозу,

В таинстве этом смелом,

В круге луны большой –

Всё, что на свете белом

В давнем родстве с душой.

* * *

Призрак прошлого к дому бредёт,

Никуда не торопится,

Подойдёт – никого не найдёт,

Но такое накопится

В тайниках незаметных души,

Что куда ему, дошлому,

Торопиться! – и ты не спеши,

Доверяющий прошлому.

Отзвук прошлого в стёклах застрял

За оконною рамою –

Словно кто-нибудь за руки взял

Что-то близкое самое,

Словно где-нибудь вспыхнуло вдруг

Что-то самое дальнее,

Но открыться ему недосуг, –

Вот и смотришь печальнее.

Лишь озябнешь да смотришь вокруг –

Что за место пустынное?

Что за свет, уходящий на юг,

Приходящий с повинною,

Согревающий вроде бы здесь

Что-то слишком знакомое,

Был утрачен – да всё же не весь,

Точно счастье искомое?

Значит, радость вернётся к тебе,

Впечатления чествуя,

С тем, что выпало, брат, по судьбе,

Неизменно соседствуя,

С тем, что выпадет некогда, с тем,

Что когда-нибудь сбудется, –

И не то чтобы, скажем, Эдем,

Но подобное чудится.

* * *

Шум дождя мне ближе иногда

Слов людских – мы слушать их устали, –

Падай с неба, светлая вода,

Прямо в душу, полную печали!

Грохнись в ноги музыке земной,

Бей тревогу в поисках истока, –

Тем, что жизнь проходит стороной,

Мы и так обмануты жестоко.

Падай с неба, память о былом,

Припадай к траве преображённой,

Чтоб не бить грядущему челом

Посреди страны полусожжённой.

Лейся в чашу, терпкое вино,

Золотое марево утраты, –

Мне и так достаточно давно

Слёз и крови, пролитых когда-то.

Где-то там, за гранью тишины,

Есть земля, согретая до срока

Тем, что ждать мы впредь обречены –

Ясным светом с юга и с востока.

Не томи избытком доброты,

Не пугай внимания нехваткой, –

В том, что явь не пара для мечты,

Важен привкус – горький, а не сладкий.

Потому и ратуй о родном,

Пробивай к неведомому лазы,

Чтоб в листве, шумящей за окном,

Исчезали века метастазы.

Может, весть извне перелилась

Прямо в сердце, сжатое трудами?

Дождь пришёл – и песня родилась,

Чтобы стать легендою с годами.

* * *

Любовь, зовущая туда,

Где с неизбежностью прощанья

Не примиряется звезда,

Над миром встав, как обещанье

Покоя с волею, когда

Уже возможно возвращенье

Всего, что было навсегда,

А с ним и позднее прощенье.

Плещась листвою на виду,

Лучась водою, причащённой

К тому, что сбудется в саду,

Что пульс почует учащённый

Того, что с горечью в ладу,

Начнётся крови очищенье

И речи, выжившей в аду,

А там и новое крещенье.

Все вещи всё-таки в труде –

Не предсказать всего, что станет

Не сном, так явью, но нигде

От Божьей длани не отпрянет, –

На смену смуте и беде

Взойдёт над родиною-степью

Сквозь россыпь зёрен в борозде

Грядущее великолепье.

* * *

Звёзды мерцают над садом и кровом –

Нечего ждать от юдоли

Кроме сиянья – не славы ль над словом? –

Надо бы сдержанней, что ли.

Как бы подняться и разом укрыться

Там, в этой бездне алмазной?

С кем бы обняться и где бы забыться

Здесь, в темноте безотказной?

Где безопасней и где беспокойней –

Здесь ли, где гаснет преданье?

Там ли, где явь, пусть земной и достойней,

Словно сплошное гаданье?

Некуда плыть мне и некого помнить

Там, в Океане Сварожьем, –

Надо бы сердце надеждой исполнить

Здесь, над степным бездорожьем.

Надо бы душу сберечь напоследок –

Век не ведёт к покаянью, –

Батько мой Орий, старинный мой предок,

Встань за незримою гранью!

Вряд ли когда-нибудь вновь повторится

Путь, что вдали остаётся, –

Всё, что не вправе врагам покориться,

Кровным родством отзовётся.

* * *

Где в хмельном отрешении пристальны

Дальнозоркие сны,

Что служить возвышению призваны

Близорукой весны,

В обнищанье дождя бесприютного,

В искушенье пустом

Обещаньями времени смутного,

В темноте за мостом,

В предвкушении мига заветного,

В коем – радость и весть,

И петушьего крика победного –

Только странность и есть.

С фистулою пичужьею, с присвистом,

С хрипотцой у иных,

С остроклювым взъерошенным диспутом

Из гнездовий сплошных,

С перекличкою чуткою, цепкою,

Где никто не молчит,

С круговою порукою крепкою,

Что растёт и звучит,

С отворённою кем-нибудь рамою,

С невозвратностью лет

Начинается главное самое –

Пробуждается свет.

Утешенья мне нынче дождаться бы

От кого-нибудь вдруг,

С кем-то сызнова мне повидаться бы,

Оглядеться вокруг,

Приподняться бы, что ли, да ринуться

В невозвратность и высь,

Встрепенуться и с места бы вскинуться

Сквозь авось да кабысь,

Настоять на своём, насобачиться

Обходиться без слёз,

Но душа моя что-то артачится –

Не к земле ль я прирос?

Поросло моё прошлое, братие,

Забытьём да быльём,

И на битву не выведу рати я

Со зверьём да жульём,

Но укроюсь и всё-таки выстою

В глухомани степной,

Словно предки с их верою чистою,

Вместе с речью родной,

Сберегу я родство своё кровное

С тем, что здесь и везде,

С правотою любви безусловною –

При свече и звезде.

* * *

Жёлтым салютом листья взлетают,

Ну и закат – йод!

Музыка стихнет – и возрастает,

Прошлое в лёт бьёт,

Вместе с тоскою где-то витает,

В небе гнездо вьёт,

За сердце, хмурясь, разом хватает,

Яд или мёд пьёт.

Что же, скажи мне, душу питает

Всем, что к судьбе льнёт,

Мысли читает, слёзы глотает,

В бедах своё гнёт?

Что за сиянье в дымке не тает,

Бездну сулит льгот?

Музыка вспыхнет – и прорастает

Ввысь – и любви ждёт.

* * *

В золотом звенящем луче

Мотылёк порхает ночной –

И рука на смуглом плече

До сих пор, выходит, со мной.

И взлетает птица, шурша

Впопыхах осенней листвой, –

И молчит живая душа

О таком, что шло по кривой.

Только так – и лучше, что – так,

Вот и встанет вдруг на пути

Чья-то тень – откуда и как? –

И кивнёт, чтоб взять да уйти.

Как мне быть с тоской колдовской,

Что глядит и сводит с ума?

С холодком в крови нелюдской

Подойдёт – и сгинет сама.

Вот и знай, поди, под луной –

Для чего сплетутся в ночи

Стебелёк полыни степной

С фитильком зажжённой свечи?

Не сомкнуть мне глаз, не уснуть, –

Не вернуть былые года –

Подойдут, чтоб молча взглянуть,

И уйдут – уже навсегда.

* * *

С угольком в золе, с костерком,

С ветерком, знобящим в степи,

С шепотком ночным, с огоньком

За окном, – вставай-ка, не спи! –

С посошком в руке, с узелком

На незримой нити сквозной –

То с попутными, то пешком –

Стороною своей родной,

Перекатом бредя речным,

По курганам и рвам пройдя,

Чтоб нагаром застыть свечным

Отголоскам глухим дождя,

Чтобы швом различить проём

Чуть заметный меж двух эпох,

Чтобы знать на пути своём,

Что родник ещё не иссох,

Чтоб рубцом заросло сплошным

Всё, что жала вонзало в грудь,

Что вело по годам земным, –

И не страшно тебе ничуть.

* * *

Гляди-ка в оба, да не сглазь –

Из озарений, из наитий

Она возникла, эта связь, –

Не задевай узлов да нитей.

Из бездны гибельной уйдя,

Она скрепит края столетий –

И только в трепете дождя

Её почует кто-то третий.

Не то сквозь сон она прошла,

Набухнув жилкою височной,

Не то скользнула, как игла,

В укрытье памяти бессрочной.

Песочной струйкою шурша,

Проникла в логово забвенья –

И вот, отвагою дыша,

Судеб распутывает звенья.

Водой проточною струясь,

Она размыла средостенья

И вышла, больше не таясь,

На свет, и с нею – обретенья.

За тканью времени живой

Растенья вздрогнут и воспрянут –

И вскинут вдруг над головой

Свой мир, и ждать не перестанут.

И то и дело, как ни строй

Воздушных замков очертанья,

В единый миг пчелиный рой

Сгустит былые испытанья.

И ты узнал их, видит Бог,

И вновь лицо твоё открыто, –

Они грядущего залог

И настоящего защита.

* * *

Как в годы нашествий, шуршат

Листвою сухою

Деревья – и всё ж не спешат

К хандре, к непокою,

К зиме, что прийти навсегда

Хотела бы снова,

И даже незнамо куда,

Порукою – слово.

Так что же останется здесь?

Журчание струек

Сквозь жар, обезвоженный весь,

Да ворох чешуек

В пыли, у подножья холма,

Да взгляды хозяек,

Да ветер, сводящий с ума,

Да возгласы чаек?

И что же грядёт впереди –

Безлюдье, глухое

К тому, что теснится в груди,

Что есть под рукою,

Что смотрит из каждого дня,

Томясь на безрыбье,

Входя в сердцевину огня

Гремучею сыпью?

И всё же не надо вздыхать

О том, что пропало, –

Ему не впервой полыхать,

Звучать как попало,

Вставать, наклонясь тяжело,

Быть сердцу по нраву, –

Оно никуда не ушло,

Как звёздная слава.

* * *

И утро, и день – без тебя,

И вечер, и ночь – о тебе,

Тоскуя, ликуя, любя,

С собой в неизменной борьбе,

С тобою – в порыве благом,

В прорыве к высоким мирам,

И разве нельзя – о другом,

Не вдосталь – трагедий и драм?

О нет, не трагедий, не драм

Обоим довольно – в былом,

Там – путь неизбежный к дарам,

К пирам у судьбы под крылом,

К словам, что возникли, скорбя,

В наивной моей ворожбе,

И утром, и днём – без тебя,

И вечер, и ночь – о тебе.

Довольно, мой Ангел, страдать,

Ведь самое время – любить,

Не надо грустить и рыдать,

Себя истязать да губить, –

Забудем о том, что ушло,

Так быстро, куда-то назад,

Чтоб стало нам снова светло

В грядущем, отринувшем ад.

Пусть в нашем раю навсегда

Зажгутся созвездий огни,

Чтоб нас не бросать никогда,

Пусть все наши ночи и дни

Останутся в наших сердцах

И в душах, чтоб вспомнить потом

Преданье о двух гордецах

В сиянье любви золотом.

* * *

Ангельское ли пенье

В небе ночном я слышу,

Лунною ли ступенью

Свет, уходя за крышу,

Вдруг просквозит, бледнея

От глубины бездонной,

В боль, чтоб остаться с нею,

Сжиться с тоской бессонной,

С чаяньями моими

Необъяснимо слиться,

Длиться в любви, как имя

Верности, с речью сбыться,

От высоты бескрайней

До неизбежной дали

В путь уходить, чтоб с тайной

Справились вы едва ли, –

В зимней моей пустыне,

Странно меня тревожа,

Все мои мысли ныне –

С тою, что всех дороже,

С тою, в чьей власти, знаю,

Снова моё спасенье, –

Музыка ли земная,

Ангельское ли пенье.

ХОРАЛ

I

Думаю – о былом. Нечего жить ушедшим?

Помилуйте! – настоящее слишком связано с ним,

Чтоб уходить навеки. Всё оно – в человеке.

Вместе с грядущим. Каждый тройственным чудом храним.

Чудом времён, однажды кем-то соединённых?

Свыше? Конечно. То-то вместе им жить да жить.

В этом единстве – тайна граней их, опалённых

Жгучим огнём вселенским. Надо ли в нём блажить?

Нет умиранья свету. Песня ещё не спета.

Звук, возникая где-то, речь за собой ведёт.

Ночь на дворе иль вечер – снова пылают свечи.

Утро – ещё далече, но всё равно – придёт.

С днём драгоценным слиты все, кто с пространством квиты,

Чтобы искать защиты в том, что само собой

Станет поступком, шагом, взглядом, немалым благом,

Тягой к моим бумагам, песнею и судьбой.

II

Чудо не в том, чтоб взять его, словно птенца, в ладони.

Чудо – в том, чтобы ждать его. Верить упрямо в него.

Предстать пред ним – право, непросто. Постичь его – невозможно.

Недосягаемо чудо. Поскольку в нём – волшебство.

Пусть в измереньях новых звучат потайные струны.

Пусть Бах в парике сползающем слушает вновь миры,

В которых, сквозь все каноны, иные грядут кануны,

Планеты поют и луны. Звуки к нему – добры.

Клавир земного затворника. Вселенская партитура.

Хорал киммерийский. Фуга отшельническая. В глуши

Звучит извечная музыка. Горы упрямо хмуры –

Но вот и они светлеют. Отрада – есть для души.

Тише! Впрочем, настолько сроднился Бах с тишиною,

Что лишь в ней утешенье находит от невзгод мирских. Это сон?

Это явь для него. Напевы, как деревья, стоят за стеною,

Навевая что-то родное, вне законов и вне времён.

III

О чём я? Ах, да! – О времени. Об имени этого времени.

Земного? А может, небесного? А может быть, зазеркального?

О людях этого времени. О буднях имени в темени.

О празднествах, навевающих тревогу слова печального.

Печален мир. Потому что он изначально – радостен.

Радостен мир. Потому что – позже – он слишком печален.

С этой печалью и с этой радостью – мы уходим

В плавание. Но где-нибудь – мы неизбежно причалим.

О чём я? Ах, да! – Об имени. О времени этого имени.

О знамени, на котором вышито слово «свет».

О семени, прорастающем в степи. О море. О пламени,

В душе моей оживающем. А мыслям пределов – нет.

Радостен мир. Открытия в нём сменяют события.

Рушатся и воскресают неземные устои его.

Покуда в кругу созвездий мы хороводы водим,

Приходит к нам неизменно любви земной торжество.

IV

Постой! Побудь ещё рядом. Хотя бы чуть-чуть. Немного.

Никто тебя не заменит. Кому поведать о том,

Что сердце болит недаром, что вновь тяжела дорога

Меж слов, давно уже сказанных и спрятанных на потом?

С кем скоротать мне вечер? Кого увидеть в окошке –

Идущего наконец-то – из памяти ли? – ко мне?

Желтеют густые кроны. Листва лежит на дорожке,