Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Б) если Бог есть любовь






Чтобы вполне ясно было, что личностность не ограни­чивает Божественной абсолютности, поставим мысленный, философский, эксперимент. Представим себе безличный Абсолют. Это некая абсолютная субстанция, которая не зна­ет себя, не контролирует себя, не обладает самосознанием и волей. Блаватская говорит о нем так: " Мы называем Абсолютное Сознание " бессознанием", ибо нам кажется, что это неизбежно должно быть так... Вечное Дыхание, не ве­дающее самое себя" 310.

И представим личный Абсолют: столь же бесконечная и всесовершенная субстанция, которая знает себя, владеет всеми своими проявлениями и действиями, обладает само­сознанием. Какой из этих двух образов бытия кажется бо­лее совершенным и достойным Бога?

Это следование путем онтологического аргумента: если мы мыслим Абсолют, мы должны его мыслить как сово­купность всех совершенств в предельной (точнее — беспре­дельной) степени. Относятся ли самоосознание и самоконт­роль к числу совершенств? Да. Следовательно, и при мышлении об Абсолюте необходимо допустить, что Абсолют знает Сам Себя. Входит ли в число совершенств свобода? Очевид­но, что из двух состояний бытия совершеннее то, которое может действовать свободно, исходя из самого себя, созна­тельно и с разумным целеполаганием. Следовательно, и при мышлении Абсолюта достойнее представить, что каждое его действие происходит по его свободной воле, а не по ка­кой-либо неосознаваемой необходимости.

 

После этого самое время выслушать аргументы другой стороны, утверждающей, будто " переход от личного Бога к безличному — это длительный процесс взросления духа человеческого, идущий уже не­сколько веков, и не только в христианстве" (Сушков Б. Когда мы реа­билитируем Льва Толстого? // Евангелие Толстого. Избранные религи­озно-философские произведения Л. Н. Толстого. — М., 1992, с. 6). Выс­казать такое убеждение, конечно, можно. Но вот найти для него фило­софские аргументы — вряд ли удастся.

 

Понимание Единого как свободной и разумной Лично­сти более достойно, чем утверждение безликой Субстанции. Но продолжим наш эксперимент на тему о том, как дос­тойнее думать о Боге.

Можно быть нерелигиозным и неверующим человеком, но все-таки понимать, что среди множества богословских концепций самая чистая, возвышенная, продуманная та, которая возвещает: " Бог есть любовь". И тот образ Боже­ственной Личности оказывается и более глубоким и более привлекательным, который видит проявления Бога не толь­ко в воле, в силе или в разуме, но и в любви.

И вот представим, что с этим великим богословским те­зисом " Бог есть любовь" мы подходим к тем образам Бога, которые есть в монотеистических религиях.

Подойдем к мусульманскому богослову и спросим: можно ли сказать об Аллахе, что Он есть любовь? Наш собеседник на некоторое время задумается. Это естественно, потому что прямой формулы " Бог есть любовь" в Коране нет, а для человека любой веры не так уж просто произнести бого­словскую формулу, которой нет в том писании, что для него является святым. И все же после некоторого раздумья мулла ответит нам: " Да. Конечно, прежде всего Аллах есть воля. Но, можно сказать и то, что в Нем есть любовь к людям".

И я спрошу моего собеседника: " А какие дела любви присущи Всевышнему согласно Корану? В чем проявилась любовь Аллаха к людям и в чем засвидетельствована? " — " Он сотворил мир. Он послал людям Своих пророков и дал Свой закон".

И тогда я задам мой третий вопрос: " Это было тяжело для Него? " — " Нет, мир ничтожно мал по сравнению с могуществом Творца". Бог издалека возвещает людям Свою волю, с такого неизмеримого расстояния, что огонь челове­ческого страдания и беззакония не опаляет Его Лик. Лю­бовь Бога к миру, как она понимается в исламском образе Творца, беструдна, не-жертвенна.

Те же три вопроса мы задаем о ветхозаветном Ягве. И слышим те же ответы. И лишь в конце будет сказано: " Ягве любит людей. И при всей Его надмирности Он говорит, что не может быть вполне безмятежен и покоен без человечес­кой любви... Он не просто дает Закон. Он умоляет людей не забывать Его. Ему трудно с людьми. Он говорит о Себе, что Он — " Бог ревнитель". Он вступил в брак с Израилем и неверность людей болезненна для Него".

 

" В конце концов, у библейского Бога есть только одна забота, един­ственная, как Он Сам: найти человека послушным и преданным Себе, ибо полновластного обладания всем мировым целым недостаточно, что­бы удовлетворить волю Яхве; она может быть удовлетворена только че­рез свободное признание со стороны другой воли — человеческой. Лишь в людях Яхве может " прославиться"... И Бог говорит с нами так, слов­но Ему, содержащему начало и венец всего, что-то нужно от нас" — Аверинцев С. С. Древнееврейская литература // История всемирной ли­тературы. — М., 1983. Т. 1, с. 276.

 

Но любовь Бога к людям, как она известна в Ветхом Завете, не сделала Бога человеком.

Где же в мире религий есть представление о том, что любовь Бога к людям столь сильна, что она ввергает Само­го Творца в мир людей? Есть много мифов о воплощении богов в мире людей. Но это всегда воплощения неких " вто­ричных богов", это повести о том, как один из многих не­божителей решился придти к людям, в то время как Боже­ство, почитаемое в данной религиозной системе как источ­ник всякой жизни, так и не перешло за порог собственного всеблаженства. Где же мы можем найти представление о том, что не один из богов, а Тот, Единственный, вошел в мир людей?

Эта идея есть в кришнаизме (Кришна понимается как Личный и Единый Бог-Творец у вайшнавов). " Верховный Господь" Кришна не просто создал мир и не просто дал от­кровение. Он лично, непосредственно принес его людям. Он стал человеком. И даже не царем — а слугой, возничим.

Но стал ли он человеком вполне и навсегда? — Нет, лишь на время урока он казался человеком. И человечес­кая плоть, равно как и человеческая душа не взяты им в Вечность. Он благословил Арджнуну убивать. Но сам не испытал ни человеческой боли, ни человеческой смерти... Он заповедует людям любить его. Но любит ли он сам лю­дей — остается не вполне ясным.

Итак, высшая богословская формула гласит " Бог есть любовь". Высшая формула любви определяет: " Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих" (Ин. 15, 13). Такой любви к людям не открывает ни один богословский образ во внеевангельском мире.

И мы спрашиваем Бога Евангелия: как Ты любишь лю­дей? И Он отвечает: до Моей смерти... Его любовь не толь­ко создала мир. Его любовь не только подарила людям сво­боду. Его любовь не только дала нам закон. Его любовь не только даровала нам пророков и мудрость. Его любовь не только приняла человеческий лик. Он не казался — Он стал человеком. " Всю тебя, земля родная, в рабском виде Царь Небесный исходил, благословляя". И Его любовь к нам пошла до конца, до предельной точки, до полной отда­чи Себя, до полного отказа от Себя, до жертвы и смерти. " Как будто вышел человек, и вынес, и открыл ковчег, и все до нитки отдал"...

Этот Бог — есть Любовь. Он не просто любит. Он есть Любовь. Он не просто имеет любовь. Он есть Любовь. Он не просто проявляется в любви. Он есть Любовь.

Е. Блаватская однажды искренне призналась: " Вы спра­шиваете, верим ли мы, теософы, в Христа? В Христа без­личного — да. Кришна, Будда — тот же Христос, но не в Иисуса Назаретского... В личного Бога, в Моисеевскую Иегову не верим, то есть не поклоняемся ему" 311.

Хорошо, лично она не верит ни в Бога Ветхого Завета, ни в Бога Евангелия. Это ее личное дело. Христианин мо­жет ей посочувствовать, но не будет ее осуждать за отсут­ствие веры. Но христианин не может не назвать глубоко безнравственной другую особенность теософии: ее настыр­ное желание выдать свою радикально небиблейскую систе­му за собственно христианское и евангельское мировоззре­ние. В этом смысле глухота Рерих, ее беззастенчивое стрем­ление изнасиловать любое свидетельство, несогласующее­ся с ее концепцией, поразительны. Вроде совершенно очевиден персонализм, проявляющийся в молитве Христа ко Отцу.

 

Это очевидно даже не-христианину Буберу. Размышляя о персо-налистичности молитвы Иисуса Отцу, Бубер пишет: " То, что ссылка на " суть одно" необоснованна, станет очевидным каждому, кто прочтет непредвзято, часть за частью, Евангелие от Иоанна. Это подлинно Еван­гелие чистого отношения. Все новейшие попытки истолковать по-дру­гому эту изначальную реальность диалога — истолковать как взаимо­связь Я с самим собой или как событие, вмещающееся в самодостаточ­ной внутренней жизни человека, тщетны: все они относятся к безна­дежной истории уничтожения реальности" (Бубер М. Я и Ты, с. 347).

 

Но нет, теософка и здесь готова видеть пантеизм. " Не понимаю, почему кажется Вам невозможным, чтобы Христос называл " отцом Своим" Непознаваемую Причину? " 312.

Что ж, читателям Елены Ивановны придется напомнить по крайней мере два основания, по которым ее интерпрета­ция этого евангельского места является фальшивой.

Во-первых, для Христа Отец — это отнюдь не " Непозна­ваемая Причина". Именно Он — знает Отца. " Все предано Мне Отцем Моим, и никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет от­крыть" (Мф. 11, 27).

Во-вторых, интерпретация Евангелия у Е. Рерих звучит особенно нетривиально, если вспомнить, что Сам Христос говорил: " Моя пища есть творить волю Пославшего Меня" (Ин. 4, 34). Ведь там, где есть воля — там нет несвободной безликости. Это понимает даже сама Е. Рерих и потому на­стаивает: " Я избегала бы церковных выражений, когда имеется в виду Великий Принцип. Понятия воли и завета уже связаны с личностью и потому не вяжутся с представле­нием всеобъемлющего Начала" 313. Это сколько же надо цензурировать Библию, чтобы в целях " всеобщего примирения" убрать из нее все, говорящее о Личности, Завете и Воле!

Самая суть евангельских событий выражается словами: " Бог так возлюбил мир, что Сына Своего единородного от­дал"... С точки зрения философской это — манифест анти­пантеизма.

Теософы уверяют, что Христос (древний " Посвященный") был, как и они — пантеистом. Но как же возможна тогда любовь Бога к миру? Тут уж — или Бог на Голгофе любит Сам Себя (но почему же — так, до смерти?!); или мир не есть Бог, и ради этой, внешней реальности, Сын Божий идет на смерть. Евангелие утверждает, что расстояние между Богом и миром есть, и оно столь велико, что лишь Боговоп­лощение и Крест могут его заполнить.

Если мир и Бог — одно и то же, то откуда же новозавет­ное именование Христа " посредником"? " Но посредник при одном не бывает, а Бог один" (Гал. 3, 20). Если Бог один и есть посредники [в Ветхом Завете это ангелы (Гал. 2, 19), а в Новом — Христос (1 Тим. 2, 5)], значит мир не есть Бог, и мир настолько отличен от Бога, что необходим посред­ник между Единым Богом и миром. Именно потому, что мир не есть Бог, Бог любит его и дарует Посредника. Тако­го Посредника, который не заслонял бы собою Творца, но соединял бы с Ним.

Но в мире теософии, в мире безличностном, в мире то­тальной всерастворенности нет места для столь личностно­го чувства, как любовь.

Античный критик христианства Цельс, не расслышав в Евангелии " Бог есть любовь" и не узнав об этом из Плато­на, вполне рассудочно обрушивается на религию Завета: " Род христиан и иудеев подобен лягушкам, усевшимся вок­руг лужи, или дождевым червям в углу болота, когда они устраивают собрания и спорят между собой о том, кто из них грешнее. Они говорят, что Бог нам все открывает и предвозвещает, что, оставив весь мир и небесное движение и оставив без внимания эту землю, Он занимается только нами, только к нам посылает Своих вестников и не пере­стает их посылать и домогаться, чтобы мы всегда были с Ним. (Христиане подобны) червям, которые стали бы гово­рить, что есть, мол, Бог, от Него мы произошли, им рожде­ны, подобные во всем Богу, нам все подчинено — земля, вода, воздух и звезды, все существует ради нас, все постав­лено на службу нам. И вот черви говорят, что теперь, вви­ду того, что некоторые среди нас согрешили, придет Бог или Он пошлет Своего Сына, чтобы поразить нечестивых и чтобы мы прочно получили вечную жизнь с Ним" (Ориген. Против Цельса. IV, 23).

Цельс прав. Если нет Любви в Боге, если Бог не спосо­бен к личностному и любящему Бытию, то человек — не более чем плесень на окраинном болоте Вселенной.

И здесь неизбежен выбор. Или принять Евангелие, ко­торое возвещает о том, что Тот, через Которого все " начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть", пришел на Землю и стал человеком (Ин. 1, 3). Или человек и его планета — не более чем свалка кармического мусора. Космос живет сам по себе, и даже не знает, что где-то наего окраине страдает и на что-то надеется человек. Этот мир не становится полнее, если в него приходит человек, и он не беднеет, если человек из него уходит. Дважды два всегда равняется четырем. Две галактики плюс две галак­тики — всегда получалось четыре. Знают об этом земляне или нет — таблице умножения до этого нет никакого дела. Красота мира не создана для человека, не заботится о чело­веке и потому по сути своей бес-человечна.

Желающим почувствовать разницу в мудрости Востока и христианства напомню слова А. Ф. Лосева: " Заботится ли солнце о земле? Ни из чего не видно: оно ее " притягивает прямо пропорционально массе и обратно пропорционально квадратам расстояний" 314. Со своей стороны и Елена Бла­ватская заметила, что " Божественная Мысль имеет настоль­ко же мало личного интереса к ним (Высшим Планетар­ным Духам-Строителям) или же к их творениям, как и Солнце по отношению к подсолнуху и его семенам" 315. Солн­це не интересуется ни Землей, ни подсолнухами. Но Бог так возлюбил мир...

Эта тайна Божественной любви более всего непонятна в христианстве теософам. Когда один из корреспондентов Ре­рих робко заметил, что Бог есть любовь, а любить может лишь субъект, а не безликий закон — наставница отреаги­ровала окриком " Молчать! ": " Восток запретил всякое об­суждение Неизреченного, сосредоточив всю силу познава­ния лишь на величественных проявлениях Тайны" 316. В дру­гом месте она, правда, пояснила, что " божественная лю­бовь" есть не что иное как силы космической гравитации: " Божественная любовь есть начало притяжения или тот же Фохат, в его качестве божественной любви, электрической мощи сродства и симпатии" 317.

Но христианин за симфонией мира ощущает именно живую любовь, любящую Личность. Не просто Закон, не просто Разум, не просто " гравитацию", но — Личную и любящую Волю. И поэтому он переживает единство Бога и мира даже еще более живо, чем пантеист. Он не просто, подобно пантеисту, переживает причастие мира Горнему Началу, но он еще знает, как Имя этого Начала, знает, Кому можно вымолвить слово благодарности за этот вечер и за бу­дущий рассвет. Вот право, потерянное пантеистами — они не могут воскликнуть: " Слава Тебе, показавшему нам свет! "

В христианском откровении люди узнали о Начале все­го нечто такое, чего не знала холодная языческая метафи­зика. Преп. Симеон Новый Богослов однажды сказал о Хри­сте: " наш негордый Бог" 318. Вот образ действия этого Бога с людьми:

" Я вспоминаю о дружестве юности твоей, о любви тво­ей, когда ты была невестою, когда последовала за Мною в пустыню... Какую неправду нашли во Мне отцы ваши, что удалились от Меня и пошли за суетою, и не сказали: " где Господь, который вывел нас из земли Египетской? ". Я ввел вас в землю плодоносную, а вы вошли и осквернили землю Мою. Пастыри отпали от Меня, и пророки пророчествова­ли во имя Ваала и ходили во след тех, которые не помога­ют. Переменил ли какой народ богов своих, хотя они и не боги? Мой народ променял славу свою на то, что не помога­ет. Два зла сделал народ Мой: Меня, источник воды жи­вой, оставили, и высекли себе водоемы разбитые, которые не могут держать воды. Издавна Я сокрушил ярмо твое, разорвал узы твои, и ты говорил: " не буду служить идо­лам", а между тем на всяком высоком холме и под всяким ветвистым деревом ты блудодействовал. Я насадил тебя как благородную лозу, — как же ты превратилась у Меня в дикую отрасль чужой лозы? Ты сказал: " люблю чужих и буду ходить во след их". Со многими любовниками блудодействовала, — и однако же возвратись ко Мне. Возврати­тесь, дети-отступники. Возвратитесь, мятежные дети: Я исцелю вашу непокорность" (Иер. 2, 2 — 3, 23). Это обра­щение Бога к тому народу, который Он создал Себе для того, чтобы хотя бы его защитить от поклонения " богине неба" (Иер. 44, 17).

Пророку Иезекиилю Бог говорит еще более резко, упо­добляя Израиль подкидышу. " При рождении твоем пупа твоего не отрезали, и водою ты не была омыта, и пеленами не повита. Ничей глаз не сжалился над тобою, но ты выб­рошена была на поле, по презрению к жизни твоей, в день рождения твоего. И проходил Я мимо тебя, и увидел тебя, брошенную на попрание в кровях твоих, и сказал тебе: " живи! " Ты выросла и стала большая. И проходил Я мимо тебя, и увидел тебя, и вот, это было время твое, время люб­ви; и простер Я воскрилия риз Моих на тебя, и покрыл наготу твою, и ты стала Моею. Омыл Я тебя водою и смыл с тебя кровь твою и помазал тебя елеем. И нарядил тебя в наряды. Украшалась ты золотом и серебром и была чрез­вычайно красива. Но ты понадеялась на красоту твою, и, пользуясь славой твоею, стала блудить и расточала блудо-действо твое на всякого мимоходящего, отдаваясь ему. По­зорила красоту твою и раскидывала ноги твои для всякого мимоходящего. Как истомлено должно быть сердце твое, когда ты все это делала, как необузданная блудница! Всем блудницам дают подарки, а ты сама давала подарки всем любовникам твоим и подкупала их. Посему выслушай, блуд­ница, слово Господне! Я соберу всех любовников твоих и предам тебя в руки их и они разорят блудилища твои и разрубят тебя мечами своими. Я поступлю с тобою, как поступила ты, презрев клятву нарушением союза. Но Я вспомню союз Мой с тобою, и восстановлю с тобою вечный союз. И ты вспомнишь о путях твоих, и будет стыдно тебе. Я прощу тебе все, что ты делала. Я не хочу смерти умира­ющего, но обратитесь, и живите! " (Иез. 16, 4 — 18, 32).

Есть ли здесь теософская брезгливость? Есть ли здесь что-то недостойное Того, о Ком сказано " Бог есть любовь" (1 Ин. 4, 8)?

Евангелие возвестило, что Любовь выше Закона. Теосо­фы устроили революцию (букв. воз-вращение): Божество никого не любит. Мир управляется законом и законника­ми. Так что скорее теософский пантеизм создает слишком низкий образ Истинного Бытия, нежели христианство с его " антропоморфизмом".

 


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.01 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал