![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
В) христианский антропоморфизм
Христианское богословие, равно как и церковная мистика, достаточно углубленны, чтобы пережить и возвестить непостижимость Бога. Наш " антропоморфизм" вторичен. Это не недопонятый рецидив язычества. Это то узнавание близости Бога человеку, которое приходит уже после искуса отрицающим (апофатическим) богословием. Есть антропоморфизм, который не дорос до апофатического мышления. А есть антропоморфизм, который обретается по ту сторону апофатики. Языческий антропоморфизм рождается от того, что человек поспешно приближает к себе Непостижимое. Христианский " антропоморфизм" появился от того, что Сущий Сам заговорил на человеческом языке. Непостижимый пожелал быть постигнутым. Он дал нам право и даже повелел говорить о Нем, благовествовать, возвещать нашу обретенную, благодатную близость с Ним. Именно из ясного переживания бесконечного расстояния между человеком и Богом рождается вся радость Библии — " с нами Бог". Тот, Кого ни постигнуть, ни изречь невозможно, — с нами. Слово стало плотью. И освятило человеческие слова, человеческую речь, обращенную к Нему и возвещающую о Нем. Бог дал нам право говорить о Себе на человеческом языке. Общим местом православной философии истории является ответ на вопрос " почему Слово так медлило со Своим воплощением? ". Новый Завет потому пришел столь поздно, что людям прежде надо было утвердиться в ясном и осознанном монотеизме. Лишь поняв, что Бог есть именно Дух, они смогли вполне осознать чудесность Его воплощения. Лишь поняв, что Бог один и един, люди смогли прикоснуться к тайне Троичности, сверхъединичности Бога. В мире вполне языческом, в мире, еще не вспомнившем о Едином и Личном Боге, вера в Сына Божия была бы слишком примитивной и ложной (" Ты Христос, Сын Бога Живого? — заходи. В нашей деревне уже было шесть богов и десять божиих сыновей. Ты будешь одиннадцатым! ").
Именно так и восприняла Христа языческая Индия, интерпретировав Его как...цатую аватару Безымянной и Многоликой Божественности.
Для язычников воплощение Бога в человека — рядовое чудо. Для христиан — чудо немыслимое, невероятное, уникальное. И именно потому, что христианская мысль ясно понимает беспредельность отличия Абсолютного бытия от человека. Бог стал человеком. Незримый сделал Себя видимым. То, что можно увидеть, — то можно изобразить. Так родилась православная икона. Если бы в Церкви дело обстояло так, что вот есть великий мистик Дионисий Ареопагит, который утверждает непознаваемость Божества, а есть отец Иван из Нижних Васюков, который написал иконку и вывесил ее в своем храме — то можно было бы сказать, что в церковном христианстве есть противоречивое сочетание мистической философии и языческой антропоморфной практики. Но дело в том, что именно Ареопагит строит философию образа. Дело в том, что именно церковные философы говорят о Боге как о Личности... И именно у св. Василия Великого мы встречаем подлинный манифест христианского антропоморфизма: " Какое понятие приобрел ты о различии сущности и личности (ипостаси) в нас, перенеси его и в божественные догматы — и не погрешишь" 319. Да, христиане изображают Бога в образе человека. Это не то недомыслие язычников, которое высмеивал Ксенофан.
" Ксенофан, внушая нам ту истину, что Бог един и безтелесен, мудро заканчивает свою речь такими словами: Всевышний Бог, повелевающий и людям и богам, Един; но тела не имеет Он подобного человеческому, ни духа, сходного с духом смертных... Одарите руками вола и льва и предоставьте им нарисовать красками или, как это делают люди, делать скульптурное изображение Божества: вол изобразит Его под видом вола, а лошадь в виде лошади. Что к этому еще сказать в дополнение? Из живых существ каждое придает Божеству форму бытия, ему самому свойственное" (Климент Александрийский. Строматы, V.14). После этого можно оценить исследовательскую честность известного советского религиеборца Бориса Мееровского, и поныне высоко держащего знамя " научного атеизма": " У истоков атеизма стояли древние греки и римляне. Ксенофан утверждал, что боги созданы людьми по их собственному образу и подобию" (Мееровский Б. Право свободно думать о религии. // Независимая газета. 11.11.1995).
Бог стал человеком во Христе. Не переставая быть тем, чем Он был, Он стал тем, чем не был. Бог в Своей любви и свободе шагнул к нам. После того, как было усвоено, что " Бога ни видел никто никогда", следует возвещение: " Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил" (Ин. 1, 18). Итак, ни персонализм при понимании Бога, ни изображение Бога Сына в образе человека не нарушают и не принижают величие Истока всяческого бытия.
Православное богословие и каноническое право (см. определения VII Вселенского собора) ясно запрещают изображение Бога Отца в образе человека — именно потому, что Отец не воплощался.
|