Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Хосе Марти. Абдала. 1 страница






 

Буржуазная пресса Кубы упивалась сообщениями о разгроме повстанцев

с «Гранмы». О гибели Фиделя писали как о сенсации на первых полосах ведущих правительственных газет. Только подпольная печать НСП начала кампанию в защиту экспедиционеров, осуждая разнузданный террор и призывая рабочих к забастовкам протеста. К средине месяца успели оправиться от удара и конспиративные группы, которым была поручена организация массовых действий по поддержке десанта. Постепенно удалось наладить работу по спасению оставшихся в живых. А в том, что они остались, мало кто сомневался.

После организованного отхода с поля битвы авангарда во главе с Хосе Смитом, который стоически – впрочем, как и положено авангарду – принял на себя основной удар первых дней, к формированию взводов приступили и другие два командира. Центром командовал Хуан Альмейда, арьергардом – Рауль Кастро. Личный состав их подразделений пополнялся из числа тех, кто уцелел и оказался рядом. Сохранение боевой структуры колонны стало на тот момент главной тактической задачей. Почти в двух шагах от них, но не ведая об этом, немногочисленная группа Фиделя выполняла функции генерального штаба. Взводы продвигались к цели, находясь, быть может, в нескольких сотнях метрах друг от друга, хотя контакт между ними был прерван. Единственное, что их объединяло, - это курс на восток. Так, по крайней мере, им всем казалось. «Курс на восход» - звучит как девиз! Именно восток, восход солнца, для всех оставался единственным действительно неизменным ориентиром. Солнце указывало им дорогу

к горам Сьерра-Маэстра.

Отдав приказ к организованному отступлению, Фидель и находившийся рядом

с ним Универсо Санчес продолжали вести огонь. Внезапно появившийся поблизости Хуан Мануэль Маркес закричал:

- Фидель, все уже ушли! Надо отходить, не то тебя возьмут живым!

Втроем они перебегали с одного участка плантации сахарного тростника на другой. Но во время перебежек Хуан Мануэль Маркес вдруг исчез. Фидель попросил Универсо разыскать его – увы, безрезультатно.

После потери Хуана Мануэля Маркеса Фидель и Универсо Санчес остались вдвоем. Было решено дождаться наступления ночи, ничем не выдавая своего присутствия. Винтовка на взводе. Патроны – сто у Фиделя и сорок у Универсо – наготове. Обе винтовки – с оптическим прицелом. Когда начало смеркаться, оба заметили приближавшегося к ним человека. Издалека он походил на солдата – и неудивительно, ведь все экспедиционеры носили военную форму. Последовал совет Фиделя:

- Стреляй, когда он подойдет совсем близко.

В записях Универсо читаем: «Приблизительно в шесть вечера мы с Фиделем вышли к небольшой высоте. Я заметил, что за нами кто-то идет. Может быть, это батистовский солдат? Я взял его на мушку и уже готовился нажать на курок, как вдруг в приближающемся человеке я узнал нашего товарища, Фаустино Переса».

- Доктор! Доктор! – услышал Фаустино тихий зов Универсо и направился в их сторону.

С этого момента состав группы Фиделя не менялся, и она полностью возложила на себя функции генштаба. На рассвете следующего дня им удалось укрыться в зарослях сахарного тростника, но на молодых плантациях тростник редкий. Фидель делал попытки разыскать рассеявшихся бойцов, чтобы перегруппировать силы, но вскоре пришлось отказаться от этого намерения. В море сахарного тростника или соседнем лесочке трудно было отыскать соратников, не обнаружив себя. Одна надежда: соратники выполнят его приказ до Сьерра-Маэстра. А самим нужно срочно покинуть это опасное место.

Втроем, цепочкой (впереди Универсо, за ним Фидель, замыкал группу Фаустино) они перебежками миновали несколько молодых плантаций сахарного тростника. Ориентиром служили заросшие яркими цветами межевые столбы старой ограды.

Но не так-то просто выдерживать заданный курс в тростниковых зарослях, когда над твоей головой на бреющем полете кружат самолеты. Ближе к полудню прошли уже значительное расстояние, но тут оказалось, что они попали в поле зрения летающих «охотников». Заметив их местоположение, самолет уходил, чтобы вернуться с уже нацеленным пулеметом. Надо было немедленно менять дислокацию. Удалось пробежать всего несколько метров до более густых зарослей и там спрятаться. Убежище сменили вовремя. Окликнули друг друга (делали они это после каждой перебежки) – все на месте.

Из дневника Универсо: «Откуда ни возьмись появился самолет Б-26. На бреющем полете он шел прямо на нас! Фидель скомандовал: «Уходим!» Не успели мы отбежать метров на двадцать – тридцать, как самолет открыл пулеметный огонь, и дерево, под которым я только что стоял, рухнуло, словно подрубленное. Мы решили перебраться на соседнюю плантацию и там затаиться».

Оказавшись на новом месте, Фидель решил передохнуть. Он изо всех сил боролся со сном, но безуспешно. Тогда он сел, зажал приклад между коленями, снял ружье

с предохранителя и слегка прижал пальцем спусковой крючок. Ствол он упер себе

в подбородок. Делалось все это для того, чтобы в случае внезапного нападения враг

не смог захватить его живым. Так он проспал несколько часов.

С наступлением ночи группа взяла курс на восток. Наутро Универсо, все время шедший впереди, успел заметить, что солдаты прочесывают местность, но авиация стала менее активной, чем накануне. Выход один – залечь, не выдавая своего присутствия,

в надежде на то, что солдаты откажутся от дальнейшего прочесывания местности.

Удрученный неудачей, охваченный горечью из-за того, что колонна рассеяна, а главное, неизвестна дальнейшая судьба его соратников, Фидель утешался только тем, что его приказ о передислокации в Сьерра-Маэстра будет выполнен. Это единственное, на что можно надеяться в сложившейся ситуации. А пока надо перехитрить противника, выиграть время. Пусть ценой одеревеневшего от неподвижности тело и сведенных судорогой конечностей. До Сьерра-Маэстра можно добраться, лишь преодолев десятки километров по плантациям, лесам, пастбищам, пустырям, где нельзя ступить ни шага,

не подвергая себя опасности. А пока следовало выиграть время. Пусть враг считает, что он одержал победу. К этому моменту двадцать один боец был убит и семнадцать – схвачены. Остальных, голодных и отчаявшихся, добьют (как считает враг) позже, если

не он сам, так условия, в которые они попали.

Наступило 8 декабря. Читатель помнит: это самый трагичный день в судьбе отряда, но Фидель узнает об этом лишь много дней спустя. А пока – максимум осторожности и бдительности. И особенно воли, чтобы выжить, продолжить борьбу во имя тех, кто был

с ним в Монкаде, высадился с «Гранмы» и, не исключено, погиб в этом аду.

Весь день 9 декабря Фидель и его товарищи провели в зарослях сахарного тростника. Благо, он оказался здесь гуще, но солнце жгло беспощадно. Авиетка, как стервятник, кружила чуть ли не над головой, высматривая добычу. Ноги сводила судорога. Ничего хорошего не сулило и наступление ночи: сырость, холод и ветер пронизывали тело насквозь. Но можно было хотя бы размяться и утолить жажду, слизывая росу с листьев тростника, острые края которых ранили губы и язык. Прошло пять дней. Голод стал нестерпим. Сколько можно обманывать желудок, заглушая спазмы несколькими каплями сока сахарного тростника?

В ночь с 10 на 11 декабря группа взяла курс на Сьерра-Маэстра. Шли цепочкой: впереди Универсо, за ним Фидель, замыкал группу Фаустино. Дойдя до межи Универсо остановился, изучил ситуацию и подал сигнал. За ночь удалось пройти, а отчасти проползти по-пластунски несколько километров, ориентируясь по звездам, а чаще просто по наитию. Курс – на северо-восток. Наступивший день снова встретили в зарослях сахарного тростника. Дойдя до края плантации, они заметили два дома. Мимо них надо было проскользнуть: был риск нарваться на солдат. Позже выяснилось, что солдаты там действительно находились. Спасла приобретенная за последние дни осторожность: их

не учуяли даже собаки. Кажется, самый опасный участок пройден. Взошла луна. В лунном свете стали видны горы, проступающие черным пятном на горизонте. Вот они-то станут теперь главным ориентиром для повстанцев.

Они остановились на холме Ла-Конвеньенсия, у подножия которого протекала горная речка Торо, заманившая в капкан их товарищей. Группа решила спуститься к дому, но пока не выдавать своего присутствия. Дом находился примерно в ста метрах,

в окружении королевских пальм.

Наступило утро 12 декабря. Днем несколько раз прошел сильный дождь. Лес, что покрывает холм, служил им укрытием. С вершины холма, если смотреть в прицел, дом был виден как на ладони. Прицельная разведка шла весь день, до четырех часов вечера. Не похоже, чтобы там было что-то подозрительное – обычные крестьянские будни. Решили отправить Фаустино на разведку, а заодно попросить еды на двадцать – двадцать пять человек (чтобы сбить противника с толку). Таков приказ Фиделя. Хозяева дома Даниэль Идальго и его жена Кота Коэльо, узнав, кто их гости – имена назвали вымышленные – поделились с ними тем, что у них было: поросенок, немного овощей.… Для повстанцев это был целый пир, на который они не могли и надеяться. Удалось заглушить жгучий многодневный голод, а главное, впервые за неделю утолить жажду чистой прохладной водой.

Здесь Фидель узнал о страшном преступлении – расстреле соратников на берегу реки Торо. Узнал и имя преступника – Хулио Лаурент. Стали известны ему и имена расстрелянных, хотя эти данные, на его взгляд, нуждались в проверке и уточнении. Сознание отказывалось понимать, что нет в живых командира авангарда Хосе Смита, нет его беззаветного друга Ньико.

Вечером Фидель и его соратники в сопровождении проводника покинули дом.

А дальше – путь от холма к холму, каждый раз с новым проводником – так было задумано с самого начала. Правда, еще не было уверенности, что начала действовать конспиративная сеть проводников. Уверенность появилась только 13 декабря, когда проводник довел их до холма Ерба и передал братьям Рубену и Вальтерио Техеда. Фиделю сообщили, что до них здесь уже побывали два повстанца. Правда, имен своих они не назвали. Таково было требование штаба: повстанцам запрещалось представляться настоящими именами. Но мы уже знаем, что это были член генштаба Роландо Мойа и Джино Донне, которые быстро покинули дом братьев Техеда, чтобы идти дальше в горы. Группа пробыла здесь всего три часа, но Фидель и его спутники успели отдохнуть, пообедать, выпить молока. Отсюда их проводили в дом Энрике Ведесии в Эль-Платано. Слегка перекусив и в этом доме, но не задерживаясь, они отправились в путь. Первый привал сделали в устье ручейка Лимонсито, неподалеку от которого, в усадьбе Марсиаля Аревичеса, они разбили лагерь. Первым на его охрану заступил Универсо Санчес.

Не прошло и нескольких часов, как он, стоя на посту, обратил внимание на приближающегося крестьянина с ведром в руке. Было такое впечатление, что тот, постоянно оглядываясь по сторонам, то ли высматривает кого-то, то ли что-то ищет. Универсо вышел ему навстречу, остановил, проверил содержимое ведра. Оказалось, это Адриан Гарсиа, отец Гильермо. В ведре – еще не успевшая остыть жареная индейка и белый рис. Отдельно были завернуты хлеб, молоко и кофе. Настоящее изобилие!

Хотя Фидель по прибытии и представился как Алехандро, в округе пошел шепот, что это сам Фидель Кастро. Молва о том, что он жив и находится среди них, разлетелась так быстро, что в тот же вечер к нему в лагерь явились десятка два парней с просьбой принять их в отряд. Фидель провел с ними беседу и пообещал выполнить их просьбу сразу, как только отряд будет перегруппирован.

Интуиция подсказывала Фиделю, что это место можно считать безопасным. Он решил задержаться здесь в ожидании обещанного проводника, который должен был

вот-вот явиться. Этим проводником и был Гильермо Гарсиа. Явился он в час ночи. Было уже 14 декабря. Впервые с тех пор, как ему стало известно о высадке – а Гильермо нес личную ответственность за жизнь Фиделя, - свалилась с его души тяжесть, которую он ощущал после той трагедии, что произошла с экспедиционерами. Тревога до сих пор

не покидала группу по встрече экспедиционеров, хотя она уже вышла на след участников боя в Алегриа-дель-Пио и наконец обнаружила самого Фиделя, который только после разговора с Гильермо узнал все подробности драмы, постигшей не только его отряд, но и конспиративную группу по встрече. Всю эту долгую ночь они беседовали с глазу на глаз

в маленьком лагере у ручья, который Фидель разбил по прибытии. Собирание рассеянных по лесам повстанцев, дальнейшее продвижение в горы, сбор оружия, оставленного повстанцами в разных домах, организация постоянных каналов связи с подпольем, - вот тот круг вопросов, который интересовал обоих собеседников.

Фидель убедился, что та самая группа ребят, которую он недавно принимал в своем импровизированном лагере, возникла не спонтанно. О ее создании позаботились все те же подпольщики – Франк, Селия, Гильермо, Крессенсио. Конспиративная группа проделала куда более значительную работу, чем просто организация встречи «Гранмы» и сопровождение повстанцев в горы. Попутно готовилось пополнение отряда. После ночной беседы с Гильермо у вождя революции отпали все сомнения в готовности общества

к началу партизанской войны с Батистой.

В свою очередь и Гильермо, постепенно освобождаясь от гнетущего состояния, заново переживал все события последних дней. Вновь и вновь он мысленно возвращался

к тем трагическим минутам, когда срывалось выполнение плана, в котором, казалось, было предусмотрено все до мелочей, включая подготовку к захвату двух казарм –

в Пилоне и Никеро, куда экспедиционеров могли доставить стоявшие наготове машине. По всему маршруту были расставлены верные люди, которые по первому сигналу могли вывести из строя телефонную связь между этими городками, чтобы парализовать действия правительственных сил. Тщательно просчитанные действия конспиративной группы в рамках общего плана оказались неосуществимы. Высадка произошла даже

не на одной из точек побережья, тридцатисемикилометровый отрезок которого полностью контролировали встречающие, и не на болоте, а совсем в другой стороне, на отмели,

в совершенно безлюдном районе.

Даже после победы революции, по прошествии многих лет при воспоминании

о событиях, связанных с экспедицией «Гранмы», в словах Гильермо чувствуется глубокое волнение, горечь человека, продолжающего переживать драматизм той ситуации.

«О высадке мы узнали только третьего числа. Она произошла в шестом часу утра; утром третьего декабря мы о ней узнали, к тому времени в Никеро уже замечалось большое движение войск. Мы находились километрах в пятидесяти от места высадки.

В этот день никто ничего не знал, все было спокойно, лишь рано утром третьего числа нам сообщили. Четвертого числа начались поиски по всему району – точнее, они начались еще на рассвете третьего декабря.

Третьего числа в середине дня мы ввели патрулирование в районе высадки; одновременно известили крестьян о том, что, если появятся вооруженные люди, надо оказать им помощь. Правительственные войска все сильнее сжимали кольцо окружения, и пробраться к высадившейся группе было невозможно: повсюду стояли грузовики

с солдатами».

И вот только 14 декабря глубокой ночью Гильермо, можно сказать, приступил

к своим обязанностям. Это крепкий, мужественный человек с крестьянской смекалкой, умный, собранный, не переносящий пустой болтовни, прекрасно знающий не только свой край, но и местный народ. Гильермо начал работать под непосредственным руководством Фиделя. В тот же день (в пятницу) Гильермо, а с ним и сын Крессенсио Переса Игнасио и его племянник Баурель Перес проводили Фиделя и его соратников до ранчо Ла-Эмилия, принадлежавшего Пабло Пересу. После короткого отдыха в зарослях сахарного тростника они готовились перейти шоссе, ведущее на Пилон и Никеро.

 

15 декабря, суббота. Отмена чрезвычайного положения и снятие блокады

на подступах к горам. Стянутые войска уходят. Но из этого вовсе не следует, что опасность для повстанцев миновала. Сеть неприятельских постов разрежена, но и став менее плотной, она несет в себе опасность. Группе предстоит преодолеть очень опасный отрезок пути – узкий проход к шоссейной дороге, ведущей в горы. С одной стороны он зажат отвесно обрывающимися горами, с другой – крутым скалистым берегом Карибского моря. Участок мог по-прежнему оставаться (и оставался!) под наблюдением вражеских сил. К тому же он слишком оживлен, чтобы миновать его незамеченными. Вся надежда – на опытность проводников. Необходимы осторожность и повышенная бдительность. Баурель Перес считал, что безопаснее всего этот участок преодолеть по трубе, проложенной под шоссе неподалеку от его дома. Фидель согласился с его доводами и

в 8 часов вечера отдал приказ отправляться. Они шли вшестером без отдыха. За ночь прошли более тридцати километров по горам, чрез речушки, леса, поля и пастбища. Через

Лас-Кахас добрались до вершины высокого холма Нигуа. Решили сделать привал. Фидель молча сел на землю и заснул – оказалась напряженность последних дней и горечь

от потери соратников.

Воскресенье, 16 декабря. Полнолуние. Это очень важно для тех, чья активная жизнь после боя Алегриа-дель-Пио начинается только с приходом ночи. На рассвете Фидель и его соратники изучают местность с вершины холма Нигуа. Она живописна: под ногами раскинулась кофейная плантация, невдалеке змеится ручеек, в глаза бросается еще один холм с такими же посадками кофе. Чуть дальше – холм, засаженный сахарным тростником. Эта типичная усадьба прекариста принадлежит Рамону Пересу, брату Крессенсио. Видна река Викана и дорога вдоль реки на Пуриаль. Путники пересекают кофейную плантацию и, немного попетляв вокруг холма, оказываются за домом Рамона и выходят к пастбищу.

Уже 7 часов утра. Навстречу повстанцам выходит сам хозяин усадьбы – загорелый, жилистый, с неизменным сомбреро на голове. Он рад встрече с Фиделем. Он знает, что перед ним – вождь начавшейся в стране революции, герой Монкады. После недолгой беседы Фидель получение разрешение разбить лагерь в усадьбе, известной в округе как Эль-Сальвадор. Или просто Синко Пальмас («пять пальм»).

Фидель выбирает участок среди молоденьких королевских пальм на плантации сахарного тростника. Весь день и всю ночь он впервые со спокойной душой посвящает отдыху. Он им сейчас так необходим! Гильермо Гарсиа и Игнасио Перес уходят на поиски других повстанцев. Фиделю уже сказали, что неподалеку находится группа Альмейды. Пока нет никаких вестей о Рауле. Из боязни быть неверно истолкованным он не задает никаких вопросов о судьбе брата, хотя ох как хочется знать, что с Кончей! Так он

с детства звал своего шустрого, бесстрашного, скорого на всякие выдумки младшего брата.

17 декабря Крессенсио встречается с «тремя Каликсто» и получает записку от брата Монго – на каждом участке работали связные, в основном дети или близкие родственники проводников – с просьбой спуститься в Синко Пальмас. Он еще ничего не знает о местонахождении Фиделя.

18 декабря для Фиделя, Универсо и Фаустино начинается на удивление спокойно. Рано утром в лагерь является Северо, третий из братьев Пересов, с приготовленным завтраком – без излишеств, но достаточно сытным. Группа готовится к ожиданию новых вестей о соратниках: есть верные признаки того, что в горы поднимаются и другие экспедиционеры.

 

В сумятице боя в Алегриа-дель-Пио Раулю Кастро удалось незамеченным юркнуть в заросли сахарного тростника. Вслед за ним устремились и бойцы арьергарда Эфихенио Амейхейрас, Сиро Редондо, Армандо Родригес, Рене Родригес и Сесар Гомес. Все – при оружии и готовые к схватке с врагом. Приказ Фиделя об организованном отступлении до них так и не дошел. Но все понимали, что их действия – лишь временное отступление, но никак не отказ от борьбы. Восстановить истинную картину происходившего мы можем по дневнику Рауля. Вот запись от 5 декабря, сделанная вскоре после вражеского налета:

«В считанные секунды мне вместе с несколькими товарищами удалось добежать до ближайших зарослей сахарного тростника – выбраться из этого превращенного в тир леска, где нам отводилась роль мишеней. Перебегая от одной плантации к другой, я увидел Мигеля Сааведру. Вместе с несколькими товарищами он бежал по меже за нами. Но очень скоро мы потеряли их из виду. Судя по всему, они задержались, а потом побежали в обратном направлении. Еще слышались отдельные выстрелы и пулеметные очереди. Три армейских самолета кружили над нами. Мы быстро пересекли две плантации, прячась в зарослях каждый раз, когда над нами низко пролетали самолеты.

И наконец, обессилев и испытывая сильную жажду, мы достигли леса. Мы шли сквозь чащобу в заданном направлении, но когда стемнело и мы потеряли ориентир, решили устроить передышку.

Ночью некоторое время слышалось гудение самолетов. Потом мы слышали шум проехавших грузовиков. Решили спать, но заснуть было невозможно из-за холода и тяжелых мыслей, да и место, где мы собирались переночевать, было каменистое и изобиловало москитами».

Сами того не зная, Рауль и его спутники провели ночь рядом с Фиделем. Бойцы

не сомкнули глаз, лежа в полном молчании. Всем было не до разговоров, да и опасно.

6 декабря в дневнике появляется новая запись:

«В 5.45 мы поднялись и взяли курс на восход солнца. На рассвете прилетели три или четыре самолета и кружат до сего момента (12 часов дня). Как раз сейчас самолеты начинают сбрасывать бомбы совсем недалеко от нас! На часах – без пяти двенадцать. Короткая бомбежка заканчивается, я продолжаю писать. И пока не оборвалась моя жизнь, а это может произойти либо сегодня, либо завтра, я буду продолжать записывать в свой дневник все, что происходит.

В этот момент мы все шестеро лежим под большими деревьями, уткнувшись лицом в землю, на расстоянии нескольких метров друг от друга.

Ровно двенадцать. Продолжается бешеная самолетная карусель: одни пикируют, другие летают взад-вперед на бреющем полете. Стрелять перестали.

Три пулеметные очереди, еще девять или десять. Теперь они обстреливают лес.

В общем, все это нервирует. Опасно и печально. Передохну. Выкурю сигарету.

Тем временем карусель продолжается. Думаю, что природа защитит нас и поможет выбраться из этого кольца. Мы ничего не знаем о судьбе остальных бойцов. Хоть бы они спаслись и смогли продолжить борьбу до победного конца (сейчас 12.05).

Рене Тощий [Родригес] из своего убежища просит у меня окурок. У нас осталась только одна сырая картофелина – вот и вся еда на шестерых человек. Воды нет ни капли.

12.30. Снова пять минут подряд слышатся пулеметные очереди. Теперь они звучат ближе к нам. Похоже, что с самолетов стреляют по какой-то цели.

12.40. Думаю, что этой ночью нам в любом случае надо уходить отсюда. Здесь нам угрожают четыре вещи: самолеты, солдаты, голод и жажда, не считая усталости и недосыпания. Гул самолетов приближается. Самолеты кружат дотемна».

Группа осталась на месте. Обстановка была тревожная. Не прекращавшийся

ни на час шум свидетельствовал, скорее всего, о передвижениях батистовских солдат

в поисках повстанцев. Бомбежки усилились. Надежда была только на то, что противник, может быть, снимет блокаду района, и появится возможность сменить позицию. А пока приходилось бороться с голодом и жаждой. Приняли все меры предосторожности. Как это ни печально, но пришлось отказаться от «набегов» на тростниковые плантации за стеблями для утоления становившегося нестерпимым голода.

7 декабря. Оживление во вражеском стане вызвано охотой за авангардом. На следующий день он во главе с командиром Смитом будет умерщвлен почти в полном составе. И наступит общее затишье, так насторожившее Рауля. В его дневнике появляется запись:

«Эти строки я пишу в 8 утра. День начался в жуткой тишине: вокруг ни единого духа, ни дуновения ветерка, который буйствовал накануне. Не слышно самолетов, которые в другие дни в это время уже кружили над нами. Мы так привыкли к их гулу и пулеметным очередям, что нынешняя тишина нас пугает.

Ночью я проснулся от того, что какой-то краб забрался ко мне в волосы. Еще немного, и я стал бы похожим на священника…

Сегодня, примерно в 6 часов вечера, мы вместе вышли. Добрались до кампании сахарного тростника. Трое прикрывали, а остальные нарезали стеблей. Это нам еда

на сегодня.

Вечером появляется дополнение к утренней записи: «Мы уже съели наши скудные порции тростника. Тростник оказался плохого качества, но возвращаться за новым опасно. Сегодня утром я ощутил легкое головокружение, но оно прошло. Мы не ели уже много дней».

8 и 9 декабря ситуация почти не менялась. Тишину нарушали то звуки выстрелов, то гул летающих над головами самолетов. Группа продолжала скрываться в лесу, периодически выбираясь на сахарную плантацию за стеблями тростника, который

по-прежнему оставался их единственной пищей.

8 декабря: «Как всегда, мы поднялись рано и отправились за сахарным тростником. Двое прикрывали тыл. Возвращаясь, мы не нашли нашего лагеря.… В этой чаще единственная разница между днем и ночью состоит в том, что днем светло, а ночью темно. Что до насекомых, особенно москитов то их полным-полно в любое время суток. Солнце почти не проникает сюда сквозь густую листву деревьев».

«Не нашли нашего лагеря» означает только то, что они незаметно для себя перешли в другое место. Это вскоре подтвердилось. Сиро, приложив палец к губам, дал всем знак прислушаться. Отчетливо был слышен лай собак. Но вскоре он прекратился. Предполагать, что рядом находится чей-то дом, было преждевременно. Но вот рано утром Тощий Рене обратил внимание на внезапно раздавшийся петушиный крик. И вслед за ним – снова лай собак. И одиночные выстрелы. Сомнений не оставалось: где-то рядом действительно находился дом. Смущали выстрелы: они указывали на то, что в доме могут быть солдаты. Обстановка требовала еще большей осторожности. Звуки проехавших мимо грузовиков и короткая перестрелка не оставили сомнений: противник рядом. Позже выяснилось, что это был маленький поселок с манящим названием Ла-Эсперанса («надежда»). Похоже, это была та самая засада, в которую угодила группа Луиса Аркоса Бергнеса.

Рауль записал: «11.15. Самолет пролетел довольно близко. Я хотел бы написать обо всем, что мне сейчас приходит в голову, обрисовать поподробнее наше положение, но боюсь, что кончатся мои скудные запасы бумаги, и я не смогу продолжать вести этот дневник».

Летают два самолета, но не над какой-то определенной зоной. Похоже, они ищут кого-то. Это укрепляет нашу веру в то, что основной массе нашего отряда имени Антонио Масео удалось спастись… Мы принимаем твердое решение во что бы то ни стало выждать, пока не прояснится обстановка в регионе, перетерпеть голод и жажду и продержаться на сахарном тростнике».

9 декабря. «Мы встали в 6 часов, еще темно. Снова запаслись сахарным тростником. Сейчас 9 часов 20 минут. Самолеты летают редко. Час тому назад неподалеку раздался выстрел. Вечером было слышно, как несколько раз пролетели два самолета. Они, видимо, контролируют большой участок. Армандо Родригес отправился на разведку и возвратился с шестью стеблями сахарного тростника. Это было очень кстати, так как у нас уже кончились все запасы.

Сегодня день рождения Сиро [Редондо]. Выпили за него сок сахарного тростника. Спать легли рано, еще до наступления полной темноты».

Прошло пять дней выжидания в незнакомой местности под защитой только сил природы. Но нельзя же ждать бесконечно! Приняли решение идти, ориентируясь на «восход солнца». Рауль записал: Поднялись, как всегда, в шесть. Запаслись сахарным тростником. Вокруг царило такое спокойствие, что мы решили покончить с нашим выжиданием в лесу. И хотя мы уже терпели голод и жажду и собирались терпеть столько, сколько потребуется, в час 35 минут мы снова пустились в путь, держа курс на восток. Шли лесом, избегая дорог, в надежде набрести на какое-нибудь жилье.

Поели сырой юкки и кукурузы и, как всегда, спасительного сахарного тростника. Когда стемнело, мы забрались поглубже в лес и легли спать».

За этот день удалось пройти четыре километра. Шли они параллельно с группой Фиделя.

11 декабря. Шестеро бойцов, ведомые своим командиром, рано утром отправились в путь, стараясь не выходить из леса. Часа через два сквозь ветки деревьев Рауль заметил море и стоявший у берега катер. Примерно в полдень они пришли к дому в лесу. Риск, конечно, велик. Но и встретиться с жителями необходимо. «Мы пошли вместе с Сиро, - пишет Рауль, - и приблизились к дому. Вернулись, потом вскоре отправились к нему снова и на сей раз подошли ближе. Мы увидели крестьянина, который складывал дрова. Услышали звук радио. Я также увидел солдата, он был одет в защитную форму, но без головного убора. Мне показалось, что у него оружие было на поясе. Мы услышали разговор: «Сначала вы шестеро поешьте. Принесите котелки. Послушайте, капрал…» Сомнений не осталось: там солдаты. Но идти дальше мы решили после долгих споров, так как некоторые уверяли, что это не солдаты».

В группе ЧП. Отказался продолжать путь Сесар Гомес. Он отчаялся. Его нервы

не выдержали напряжения. Он решил сдаться властям. Попытки переубедить его

не увенчались успехом – Сесар настаивал на своем. Тогда Рауль попросил его только

об одном: во имя всего, что было, во имя будущего не сдаваться властям раньше, чем через день, чтобы дать группе уйти. А на допросе сказать, что был все время один. Рауль отобрал у него винтовку. Сиро и Тощий были поражены тем, с какой легкостью член генштаба Сесар Гомес Эрнандес расстался со своим оружием. Группа ушла. Сесар сдержал свое слово. Оставшись в лесу один, он еще целые сутки не выдавал своего присутствия. Не без угрызений совести, но сдался властям и сказал, что все это время блуждал в одиночестве и никак не мог найти дороги.


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.017 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал