Хосе Марти. Абдала. 2 страница

Рауль записал: «Без трех минут час мы вышли к последней плантации сахарного тростника, за ней – наша желанная цель, величественная Сьерра-Маэстра. За пять минут мы по прямой пересекли сахарную плантацию. Это был единственный раз, когда мы так переходили плантацию.… Преодолев заросли сахарного тростника и узкую полоску леса, мы оказались на первом обработанном склоне гор. Это были, так сказать, отроги

Сьерра-Маэстра. Вид открывался чудесный, перспективы тоже: вдали мы увидели много разбросанных тут и там хижин. После короткого отдыха мы направились к ближайшей

из них. Мы шли вдоль полосы леса по краю крутого косогора. Потом стали спускаться

по косогору и подошли к обрыву глубиной метров 70, но спуститься по нему все-таки было можно. Обрыв был скалистый, на камнях остались следы ручьев, возникающих здесь в пору дождей. Я начал спускаться первым».

Это был склон Бланкисаль. Спускались медленно, постоянно оглядываясь

по сторонам. Вдруг Рене Тощий в расщелине между камнями заметил человека. И дал знак Раулю. Когда все подошли, в изможденном человеке они узнали своего товарища. Это был Эрнесто Фернандес. Эта расщелина и стала для группы первым «лагерем»

в предгорьях Сьерра-Маэстра, где они расположились на ночлег. Эрнесто сообщил, что он здесь уже три дня, и все это время за ним ухаживают крестьяне. Рауль понял, что место безопасное. Он был рад встрече – теперь они снова вшестером! О Сесаре Гомесе

не хотелось и думать, всем было просто не до него. Больше всего поразило то, с какой легкостью он расстался с винтовкой.

Наступило 12 декабря. Рауль верен своему дневнику: «Мы спали здесь на склоне распадка, в который спустились вчера по крупным, почти отвесным камням. Спали мы довольно плохо, хотя москитов было мало и не так уж холодно. Ждем крестьянина.

По словам Эрнесто, крестьянин никогда не запаздывал. Солнце вышло из-за горизонта как раз напротив нас. Рассвет очень красивый. Мы полны надежды.

Крестьяне Бальдомеро Седеньо И Крессенсио Амайя пришли в 2 час и принесли вдоволь воды и сытной еды. Лишь теперь бойцы узнали, как погибли их товарищи в устье реки Торо и в других местах. Остаток дня они отдыхали, набираясь сил…

Ночь мы решили провести в банановой роще, которая находилась в 30 метрах ниже по склону, потому что на камнях не выспишься. Ночь была чудесная: ни холода,

ни москитов. Я заснул около полуночи. Побаливал желудок, ведь столько дней мы были без еды. В 11 прошел небольшой дождь».

Рауль из рассказов крестьян понял, что они находятся в окрестностях тех мест, где погиб авангард. По приметам погибших, которых удалось запомнить рассказчикам, он понял, что речь идет о его самых близких соратниках – Ньико Лопесе и Хосе Смите. Невосполнимая потеря! Тем радостнее, что нашелся Эрнесто Фернандес.

Радостно и мне высказать свои впечатления от встречи с этим человеком перед мемориалом «Гранмы» в 25-ю годовщину высадки. Запомнился он своей строгой красотой: подтянутый, с красивой военной выправкой, умным, пытливым взглядом глубоких глаз, в котором ощущается высокая духовность и располагающая интеллигентность. Он военный журналист. Мне удалось поговорить с ним отдельно. Встреча была насыщена воспоминаниями, но как память о той встрече у меня хранится его автограф. И для меня это реликвия. Его личность помогает понять, как высок был уровень духовного развития рядовых членов Повстанческой армии, которые стали не просто действующими лицами этой книги, а ее подлинными героями.

На нашей общей встрече Эрнесто перемежал воспоминания своих соратников короткими репликами об особенно запомнившихся эпизодах тех драматичных дней. Это радость от воссоединения соратников, благодарность к незнакомым людям – крестьянам, которые, рискуя своей жизнью, спасли его от неизбежной гибели от рук каскитос либо от голода и болезни. Он до сих пор помнит вкус того куриного бульона, который ему приносили несколько раз в день в его убежище. Для характеристики крестьян, которые его выходили, Эрнесто подбирает слова одно нежнее другого: «Я как бы стал их общим сыном, которого они могли доверить только хорошим людям». У крестьян, он считает, очень зоркие глаза, строгие и мудрые. И пожалуй, немного ревнивые. Они внимательно изучали друзей, появившихся возле Фернандеса. Наконец Бальдомеро Седеньо, с его быстрым и пытливым взглядом, сказал: «Я вижу настоящее братство. И все вы на правильном пути».

Обстановка в районе предгорий по-прежнему оставалась сложной и опасной.

13 декабря группа увидела, как с самолетов разбрасывают листовки. В них говорилось, что всем пленникам будет сохранена жизнь, если они добровольно сдадутся в плен.

- Значит, не всех еще убили или переловили, - сказал Эфихенио Раулю.

Крестьянин-проводник сообщил, что Фидель жив и находится по пути в горы. Это известие обрадовало и воодушевило повстанцев. Рауль не хотел больше задерживаться и попросил найти им проводника.

Страничка дневника за 13 декабря: «Мы хотели этим же вечером добраться до гор, взяв курс на северо-восток. Мы думали пройти между поселками Пилон и Ла-Вихия.… Сегодня мы керосином почистили оружие и смазали его растительным маслом. Мы расположились в долине, заросшей огромными деревьями и окруженной большими холмами. Единственный выход из нее – по руслу высохшего ручья. В центре долины был дивный родник. Здесь мы, очень довольные, провели целый день в надежде на встречу в Сьерре с Фиделем и в ожидании новых событий.

4.50 пополудни. Солнце уже не печет, лесные голуби отправляются спать, а мы готовимся к переходу».

Но проводника не нашлось. Это сломало не только планы, но и романтически-боевой настрой. Единственное, что всегда надежно, всегда рядом, это дневник, лучший собеседник и хранитель мыслей:

«К сожалению, сегодня мы выступить не сможем, так как не нашлось проводника.

Приблизительно в 6.30 вечера, когда уже совсем стемнело, зашелестели кроны деревьев. И сразу же начался сильный ливень. Он длился недолго, но промочил нас до нитки. Пустыми мешками мы прикрыли от дождя оружие. Дождь перестал, но каждый раз, когда мы задевали ветки деревьев, на нас обрушивался ливень капель… Поиски ночлега стали настоящей трагедией – в сырой одежде и на мокрой земле негде было приткнуться. Мы с Сиро расположились под кедром и накрылись (Хенекен - мексиканский сизаль, сорт агавы, из листьев которого получают волокно.) хенекеновым мешком из-под сахара, но это не помогло – всю ночь мы тряслись от холода и сырости, пронизывавшей до мозга костей.

Утром я обнаружил, что проклятые крабы, тысячами выползающие по ночам, сожрали правый рукав моей рубашки».

Проводник так и не нашелся. Разболевшегося, со стертыми ногами Эрнесто было решено оставить на попечение крестьян, которые к тому же сообщили, что поблизости,

в селении Лас-Гуасимас, появились солдаты. Удалось запастись продуктами. Рауль отдал приказ уходить. Группа подошла к реке Торо. Впятером бойцы со всеми предосторожностями преодолели реку вброд и направились к первым отрогам

Сьерра-Маэстра.

Запись от 14 декабря:

«Мы подождали без четверти десять. Потом впятером отправились в путь. Было холодновато, но затем бесчисленные подъемы и спуски с холмов помогли нам согреться, и вскоре мы уже просто обливались потом. Абсолютно не зная местности, мы вынуждены были обходить все дороги и тропинки…

Если бы не полная луна и светлая ночь, мы заблудились бы в этих холмах. Проходя мимо полей, Сиро и я срывали незрелые початки кукурузы и жевали их. Они нам казались необыкновенно вкусными. В 12 часов ночи мы сделали привал на вершине одного из холмов. При свете луны мы съели банку сгущенного молока и запили его водой, которую набрали незадолго до этого в реке. Эту реку, по берегам которой раскинулось много хижин, мы перешли вброд. Названия этого места мы не знаем».

Это был холм Муэрто. Здесь несколькими днями ранее были застигнуты врасплох военным патрулем Луис Аркос, Армандо Местре и Хосе Рамон Мартинес. Раулю и его группе об этом, конечно, не было известно.

Читаем дальше:

«Мы то взбирались на вершины холмов, то спускались с них. В два часа ночи, совершенно разбитые от усталости, мы расположились на ночлег около кукурузного поля. Из сухих листьев мы впервые за эти дни устроили удобные ложа.

Для хранения воды у нас имелись две фляжки и небольшая бутылка. Остальные фляжки были потеряны во время первого боя – засады, заставшей нас врасплох. Думаю, что нам трудно будет найти Фиделя, но мы его найдем».

Суббота, 15 декабря. День группа провела неподалеку от одного из домов в районе Лос-Чоррос. В раздумьях о предстоящей партизанской войне, которую собирался начать Фидель, Рауль пишет: «Мы решили съесть те небольшие запасы еды, которые у нас были. Партизану нужно сохранять подвижность, а мешок даже с небольшим количеством продуктов тащить тяжело, он замедлит наше продвижение. В этом районе много крестьянских жилищ, поэтому можно раздобыть продукты.… Заботясь о своей безопасности, мы стараемся сделать так, чтобы нас никто не увидел, по крайней мере, до нашего выхода».

С наступлением сумерек группа снова тронулась в путь. Вскоре они заметили крестьянскую хижину. Это было боио (домик с земляным полом и крышей из пальмовых листьев) бедняка Хулиана Моралеса. Читаем запись в дневнике:

«Впереди шли мы с Сиро, остальные следовали за нами, сохраняя определенную дистанцию. Мы подошли к крестьянской хижине и назвали себя. Хозяин сказал, что он прятал двоих наших товарищей. Он показал ботинки, которые они ему подарили.…

Как почти все крестьянские жилища, эта хижина была очень бедной. Из-за засухи этого года у хозяев не было ни овощей, ни домашней птицы, одним словом – ничего. В котле лежало немного черной фасоли, которую, наверное, хозяева берегли для завтрашнего дня. Фасоль – это единственное, что у них оставалось, но они предложили ее нам».

Хулиан Моралес понимал, что этой еды его гостям, молодым голодным ребятам было недостаточно и предложил Раулю проводить его к Луису Седеньо. У того была своя продуктовая лавка. По прибытии в эту лавку, тепло поздоровавшись с хозяином, Рауль разговорился с ним и сказал, что денег у него нет и платить ему за продукты нечем.

А продукты ему нужны, так как он и его товарищи уже глодают много дней. Но он даст ему «гарантийное письмо», точнее расписку. Предъявив ее новой власти, которая вскоре будет установлена, тот сможет получить назад свои деньги. Нашелся и свидетель – Моралес. Седеньо отпустил Раулю все продукты, какие он попросил, в основном, овощи. Они втроем вернулись в дом Моралеса и приготовили обильный ужин.

Обратимся к этому прелюбопытному историческому документу. В этом поступке – весь характер Кончи. Поражают не только лаконичность письма и бесстрашие его автора, но и искренний революционный оптимизм романтика, быть может, затронувший какие-то струны в душе недоверчивого крестьянина, не склонного легко расставаться со своим добром, а тем более щедро делиться с первым встречным. То ли Рауль был красноречив и убедителен, то ли сам крестьянин – слишком доверчив. Но, скорее всего, жажда революционных перемен была обоюдной. Именно она и стала залогом взаимного доверия. Что же касается последствий этой встречи для самого Рауля, то он сделал вывод: раз ты партизан, тебе не обязательно таскать за собой мешки с продуктами. У бойца-партизана должны быть союзники среди горцев-крестьян, и это самое надежное. Тем более в таких местах как Ориенте, пропитанных традициями мамби. Размышляя об этом, он вспомнил вечер с Ньико Лопесом, когда они перед самым отъездом из Мексики, составляя «политическое завещание», пришли к убеждению, что нужна продуманная аграрная реформа, и тогда в лице крестьянина революционеры получат надежного союзника.

Опасение, что Ньико мог погибнуть, тревожило Рауля, но он старался подавить эти мысли. «Союзника в лице Седеньо, - подумал он, - мы все-таки получили». И вырвав листок из своей тетрадки, стал писать расписку: «Сеньор Луис Седеньо в субботу

15 декабря 1956 года предоставил нескольким участникам Движения 26 июля продукты и оказал помощь в приготовлении еды. Удостоверяю письменно его услугу в трудные для нас дни, чтобы это было учтено в будущем, так как мы не смогли заплатить ничего. Если мы погибнем, этот документ можно будет предъявить в любой официальный орган Революционного правительства. Капитан Рауль Кастро Рус».

На неграмотного Луиса Седеньо этот листок произвел большое впечатление. Это было едва ли не важнее денег, которые он, быть может, когда-нибудь получит. А если

не получит – не беда: он накормил голодных и получил документальное свидетельство своей доброты.

Расписка сама по себе является уникальным документом. Но она была

не единственной на пути продвижения капитана Рауля Кастро и его отряда в горы.

После плотного ужина в 9 вечера группа покинула гостеприимный дом. В дневнике – новая запись: «Мы шли по тропинкам, и даже трудно представить, как много мы прошли за два с половиной часа. До Пилона оставалось всего шесть километров. Выйдя на одну из просек плантации сахарного тростника, мы увидели огни города. Тогда мы повернули

в горы. Мы шли иногда по тропам, иногда прямо через лес, пока снова не наткнулись на дорогу. Все это время ночи были очень светлые из-за полнолуния».

После ночного марш-броска, на рассвете 16 декабря Рауль решил взглянуть

в ближайшую хижину. Это было жилище Рамона Коэльо. После первого удачного общения с Луисом Седеньо все переговоры с крестьянами Рауль взял на себя. Группа тем временем, взобравшись на соседнюю вершину Ла-Мантека, энергично разбивала лагерь. Веселее стало после вареной юкки, которой накормил их хозяин. Место было хорошо защищено – можно спокойно отдохнуть. Однако не прошло и часа, как внезапно послышались выстрелы. Армандо Родригес отправился на разведку и наткнулся на ребенка, который внимательно следил за каждым движением пришельцев.

Случившееся отражено в записях Рауля: «Мы решили сразу же покинуть лагерь. Задача была трудная, так как мы находились практически в окружении хижин, и нас могли увидеть. Нам пришлось спускаться по страшным утесам, мы передавали по цепочке винтовки и маленькую сумку, в которой оставались только банка с каплей растительного масла, чеснок, соль и немного кофе. Кроме короткого мачете, у нас были еще пустые консервные банки».

А произошло следующее: накануне какой-то крестьянин принял их за сельскую жандармерию. Этой ошибкой Рауль решил воспользоваться и продолжить путь и

в дневное время. Шли весь день без остановок, избегая встреч – теперь уже с крестьянами. Лишнюю винтовку – Сесара Гомеса, отказавшегося идти в горы, - спрятали. Рауль набросал план местности Ла-Монтека и отметил участок со спрятанной винтовкой –

в уверенности, что ее легко удастся найти.

К вечеру группа вышла к шоссе, ведущему на Пилон. И остановилась, как оказалось, в двух километрах от того самого водостока, по которому накануне ночью форсировали шоссе Фидель и его соратники.

Заглянем в дневник Рауля.

«Наблюдая за движением по другую сторону шоссе, мы в течение часа дожидались, пока стемнеет. В этот момент пошел мелкий дождь. А чуть раньше появилась давно

не виданная мною красивая радуга.

Наконец в шесть тридцать мы пересекли шоссе, хотя к этому времени вышла полная и яркая луна. Мы спустились по маленькому оврагу, перешли ручей и углубились в заросли сахарного тростника.… Затем нм повстречалось новое поле с густым и мокрым тростником. Переход через него оказался настоящей пыткой.

Мы вышли к кукурузному полю. Здесь подкрепились двумя-тремя початками кукурузы. Поднявшись по склону оврага, вновь оказались около шоссе. На разведку пошел Армандо, и он-то и ввел нас в заблуждение. Ему показалось, что до этого мы форсировали какую-то другую дорогу, а вот теперь подошли к настоящему шоссе.

С недоверием и в растерянности мы перешли чрез шоссе. Взобравшись по каменистому склону, мы оказались в небольшом лесочке. Около одиннадцати часов ночи мы улеглись спать под деревьями. И хотя на нас была сырая одежда, от усталости мы сразу же уснули».

Заблуждение Армандо объясняется достаточно просто. На этом участке шоссе изгибается буквой S, и по этой причине группа дважды пересекала одну и ту же дорогу.

Бойцам за ночь удалось выспаться так, как они уже давно не спали. Проснувшись где-то ближе к десяти, первое, что они почувствовали, - это пустые желудки. Решено было провести день возле шоссе, ведя наблюдение. Ровно в полдень Рене торжественно преподнес всем «салат». Он ухитрился приготовить его из нежных кукурузных зерен – извлек из подобранных накануне початков кукурузы – и молодых стручков фасоли и перца.

Просидев в укромном месте до шести вечера, они в третий раз перешли шоссе (теперь оказавшись на правой его стороне) и заметили невдалеке одинокий домик. Без особых колебаний они направились к нему. Хозяин, Сантьяго Герра, радушно принял гостей, и сообщил название местности: Ла-Агуадита-де-Пилон. Он оказался словоохотливым. В его лице Рауль нашел собеседника, заинтересованного в аграрной реформе и имеющего свой взгляд на это дело. Крестьянин накормил бойцов овощным супом, в котором плавали куски мяса. Пора было уходить, но у Рауля уже имелся опыт завязывания союзнических уз с крестьянами. Как же не воспользоваться приобретенным навыком? И он оставил хозяину расписку, где засвидетельствовал оказанную помощь.

«Голодные и уставшие, в понедельник 17 декабря мы пришли в дом крестьянина Сантьяго Герры, который нас накормил, хорошо принял и оказал нам помощь

в продолжении похода. Свидетельствуем об оказании помощи пятерым членам Движения 26 июля. В случае нашей смерти он может предъявить этот документ. Капитан Луар Троска, 1956».

Трудно объяснить, что заставило Рауля изменить имя. Под данной распиской, в отличие от первой, стоит его псевдоним, который, правда, легко разгадать, переставив буквы.

Еще в ходе беседы об аграрной реформе Рауль заметил, что его оппонент обладает чисто крестьянской мудростью и в смекалке способен переплюнуть его самого. Но виду не подал. Тема разговора была важнее наблюдений за крестьянином. Но вот перед самым уходом Сантьяго Герра отозвал Рауля в сторонку и негромко, но очень настойчиво посоветовал: «Мои родственники живут в Пуриаль-де-Викане. Они будут рады видеть вас. Советую направиться прямо туда, нигде не задерживаясь». И указал точные приметы той местности. «С пути не собьетесь, если все запомнили, как надо», - добавил он. Уверенность Сантьяго передалась и бойцам. Расписку Рауля он взял как драгоценный «трофей», и спрятал в одному ему ведомый тайничок.

«Мы шли дорогой между плантациями сахарного тростника. Зная, что они скоро кончатся, мы сделали привал и полтора часа без остановки жевали сахарный тростник. Много раз, выдавая себя за крестьян, мы стучались в попадавшиеся на пути хижины и спрашивали дорогу на Пуриаль. Во многих домах нам не отвечали, видимо, в испуге принимая за злоумышленников.

Нам столько раз попадались на нашем пути дороги, что мы в конце концов заблудились, однако оказалось, что и в этом нам повезло».

Пришлось шагать и днем и ночью. Наступило 18 декабря, 4.30 утра. Позади – двадцать километров пути. Впереди показалась молочная ферма. Это примерно на три-четыре километра ниже Пуриаля и менее чем в полутора километрах от того лагеря, который разбил в усадьбе Монго Переса Фидель.

Едва они подошли к ферме, как к ним направился работник, держа в одной руке ведро с молоком, в другой – кружку. Это был Хуан Родригес. Он сообщил, что только что подоил коров и хотел бы угостить пришедших гостей. Получилось настоящее пиршество. Видно было, что человек с опытом: догадался, что эти мучачос пожаловали к ним неспроста, и указав на стоящий метрах в двухстах дом, посоветовал пойти к хозяину.

- А что за человек твой хозяин? – поинтересовался Рауль.

- Эрмес Кардеро – хороший хозяин, - ответил Хуан Родригес.

К дому Рауль пошел один. Вежливо постучав, дождался, когда выйдет хозяин. Вскоре появился и он. Рауль обратился к нему с просьбой дать продуктов на дорогу.

Но главное, о чем ему хотелось узнать, это о том, что Эрмесу известно о высадившихся

с «Гранмы» повстанцах.

В ответ на расспросы хозяина Рауль сказал, что он геррильеро (партизан), капитан Луар Троска. Ему предложили войти в дом. Разговор продолжался, но явное взаимное недоверие не отступало. Эрмес спросил, чем Луар Троска докажет, что он не из сельской жандармерии.

Рауль вытащил из кармана водительские права, полученные им в Мексике, и заявил:

- На самом деле я Рауль Кастро, брат Фиделя.

Решив оставить бойцов в своем доме, Эрмес отлучился, сказав: «У меня есть сведения, что поблизости находятся другие революционеры. Надо все выяснить». Возвратившись, увел бойцов на свою кофейную плантацию, спрятал в укромном месте, принес завтрак и, предупредив о необходимости соблюдать осторожность и никуда

не отлучаться, ушел, унося с собой водительские права Рауля. И прямиком направился

в усадьбу Монго Переса.

Рауль между тем выполнил все, о чем просил хозяин, с точностью до наоборот.

В целях он незаметно для постороннего глаза перенес лагерь на другую кофейную плантацию, расположенную чуть дальше и более удобную для наблюдения за местностью.

В полдень вместо Эрмеса к Раулю неожиданно явился Примитиво, направленный Фиделем на разведку. Но Раулю о цели прихода Примитиво и его намерения пока ничего не было известно. Ему еще предстояло выдержать экзамен.

Бой продолжался. Разгоряченному схваткой командиру центра Хуану Альмейде сообщили, что поступил приказ Фиделя отступать. Он заметил горящий тростник и с возмущением крикнул: «Они хотят нас запечь! Не выйдет!» Он быстро обвел взглядом бойцов своего взвода – Че Гевару, Рамиро Вальдеса, Рейнальдо Бенитеса и Рафаэля Чао – и приказал немедленно двигаться к леску, расположенному чуть южнее. Лес был совсем близко, и добраться до него можно было за несколько минут. Так и сделали. Углубившись в чащу, группа по «собачьим клыкам» стала продвигаться на восток, к Сьерра-Маэстра. Так, во всяком случае, считали они сами – в спешке отступления трудно искать точные ориентиры. За остаток дня, как им казалось, успели уйти достаточно далеко от этого проклятого места. Обессиленные, они валились с ног, но продолжали идти. Голод и особенно жажда отняли последние силы. Спотыкаясь, ребята падали прямо на острые камни, те самые «собачьи клыки», которые преграждали им путь. Наступила ночь. Группа решила отдохнуть. Первый привал – и сразу неприятное открытие: они менее чем

в километре от того места, где состоялось их боевое крещение! Шагая из последних сил, они и не догадывались, что описывают большую петлю. Оказалось, весь пройденный ими путь – хождение по кругу. «Драма, но не конец света», - тихо произнес командир.

И высказал предположение, что поблизости могут находиться их товарищи. И не ошибся. В ту ночь действительно в двух-трех метрах друг от друга, в лесу затаилось более пятидесяти повстанцев. Здесь же переночевала и группа Рауля.

«Передвигаться по «собачьим клыкам» - сущее мучение. Острые грани камней ранят ноги и быстро приводят в негодность любую обувь. Падение при ходьбе по такой поверхности может иметь катастрофические последствия. Трудно человеку выжить на такой неприветливой земле. Осадков здесь выпадает мало, остаются лишь следы от ручейков, которые по скрытым в камнях руслам быстро уходят под землю. К отсутствию воды добавляется скудость съедобной для человека фауны. Лишь крабами, полновластными хозяевами скал, да некоторыми видами пресмыкающихся может утолить голод тот, кто отважится бродить по этим местам, где присутствие человека почти не ощущается».

Так описывают эту местность мои кубинские коллеги Педро Альварес Табио и Отто Фернандес. Я восхитилась точностью описания. Оно дополнило мои первые впечатления с этим районом Кубы в 1967 году и рассказы Хосе Луиса, замечательно умного, на редкость поэтичного и живого юноши (он – на моей фотографии). Я тогда еще подумала: страшнее этого, наверное, только скала, к которой приковали Прометея.

6 декабря. Проснувшаяся рано утром группа Альмейды обречена на новые испытания в этой мрачной и совершенно незнакомой местности. Родная земля, ради которой переносятся все муки – и такая негостеприимная! «Но не конец света!» - повторяет Альмейда. Воды почти не осталось. На всех – единственная банка сгущенного молока, отданная на хранение Рейнальдо Бенитесу. Но что это? Банка пуста! Она была уже открыта, и Рейнальдо впопыхах засунул ее в карман брюк дырявой стороной вниз… «Будем лизать брюки Рейнальдо», - горестно пошутил Рамиро.

Надо отправляться в путь. Рафаэль Чао, опытный боец, ветеран гражданской войны в Испании, предложил двигаться только ночью – иначе можно нарваться на засаду.

К счастью, неподалеку заметили пещеру и решили в ней отсидеться, а в случае нападения противника – сражаться до последнего патрона. Оружие – у всех при себе. Это было рядом с Ла-Эсперансой и как раз в тот день, когда самолеты летали особенно активно

в погоне за Фиделем. Подробности - в дневнике Че Гевары: «С наступлением ночи мы двинулись дальше на восток, к горам Сьерра-Маэстра, ориентируясь по Полярной звезде. Однако вскоре я понял, что звезда, по которой мы ориентировались, вовсе не Полярная. Тогда мы решили остановиться и определить местонахождение более точно. Иначе мы могли заблудиться. К счастью, с того места, где мы находились, было хорошо видно море. Чтобы выйти к берегу, нужно было обогнуть высокий, метров в пятьдесят, утес».

7 декабря.

Всю ночь Альмейда и его группа пробираются по камням между цепкими кустарниками и лианами. Труднее всего раненому Че. Его ранили в шею, к счастью,

не очень тяжело, но все же он успел потерять немало крови, пока его не перевязал Фаустино. Мучает жажда. Он достает свой ингалятор и с его помощью ухитряется извлечь из расщелин между камнями несколько капель тухлой воды. Но ее так мало, что не то что глотнуть, даже смочить губы не удается. И ничего съестного за целый день.

8 декабря.

К полудню группа подошла к морю, которое они увидели еще 6 декабря. Отвесный скалистый берег таит опасность. Но замеченная внизу лагуна с пресной – как считают бойцы – водой манит к себе, и они долго ищут путь для спуска. Спускаться

с пятидесятиметрового обрыва страшно, но жажда сильнее. Под палящими лучами солнца, цепляясь кровоточащими, изодранными об острые выступы скал ладонями, протискивая окровавленные колени в случайные вмятины в каменных стенах, сжав зубы, пятерка гранмовцев спускается к самой воде. Но что за мистика?! Лагуны, к которой они так стремились, не оказывается на месте! И хорошо! За эти дни судьба впервые уберегла их от опрометчивого шага. Хорошо, что лагуну потеряли – на самом деле она на месте, но вода в ней соленая. И попив ее, они испытали бы еще более сильную жажду. Надо укрыться, чтобы дождаться ночи и определить дальнейший маршрут.

Слово Че Геваре: «Когда зашло солнце и стемнело, мы спустились к морю и даже искупались. После купания всем стало немного легче. Наступила ночь, выглянула луна. Альмейда и я пошли вперед и неожиданно заметили притулившиеся у самого берега маленькие рыбацкие хижины. Подошли ближе и в одной из них спящих людей.

Уж не батистовские ли это солдаты? На всякий случай мы приготовились к бою, но внимательно приглядевшись, с радостью узнали в спящих наших товарищей, участников высадки с «Гранмы» - Камило Сьенфуэгоса, Франсиско Гонсалеса, которого все знают просто как Чиколу, участника штурма казармы Монкада, и Пабло Уртадо. Теперь нас стало восемь человек, и мы все вместе движемся на восток, к горам Сьерра-Маэстра».

Наступило уже 9 декабря. По пути к рыбацким хижинам, где произошла встреча

с друзьями, Альмейда и Гевара несколько раз перекусили ягодами растущей на берегу смоковницы. И это единственное, чем они наполнили свои желудки. Но до еды ли, когда нашлись товарищи?

Начались объятия, расспросы. Оказалось, эти трое прошли через те же беды, что и остальные. Выяснилось, что они шли параллельно с группой Альмейды и только сегодня набрели на эту хижину. Не в силах сделать хотя бы шаг, они свалились с ног и заснули. Расспрашивали друг друга об остальных, о Фиделе, но никто не смог добавить ничего нового. Камило выложил перед друзьями свой последний трофей с сахарной плантации – стебель тростника.

10 декабря.

Всю ночь группа из восьми повстанцев редкой цепочкой продвигается по каменистому берегу. За ночь им удалось пройти всего два километра. Но решимость добраться до Сьерра-Маэстры не ослабевает, не пугает даже то, что сил становится все меньше. Подкрепились несколькими крабами, не подозревая, что это вызовет сильную жажду. Воды же во флягах – считанные капли. Разделили ее по-братски. Глубокая ночь. Главная забота – остаться незамеченными: здесь ни спрятаться, ни отступить некуда, все на виду. С усилием передвигая ноги – держится один Чао, - группа выходит к устью реки Торо, но не рискует подойти ближе. По одному спрятавшись между скал, решают дождаться утра, а там, разобравшись, где они, определить дальнейший маршрут.

В дневнике Че Гевары события описаны так: «На рассвете мы углубились в лес в надежде отыскать воду. Нашли очень мало. Те, кто поел крабов, мучились от жажды. Ночью снова пошли вперед, и дошли до бухты, которая, как мы потом узнали, называлась

Бока-дель-Торо. Мы услышали пение петухов и стали ждать рассвета».

11 декабря.

На рассвете группа убедилась, что находится на правом берегу реки Торо, у самого устья. Им неведомо, что именно на этом месте погибли их товарищи, Ньико и Смит. Чтобы выйти на дорогу, ведущую прямо к горам, надо выйти на левый берег. В утренней дымке отчетливо проступают очертания гор. Один их вид вселяет надежду и добавляет сил.