Следование текста дошедших до нас редакций 4 страница

В своих работах мы всячески доказываем, что вервью по Русской Правде является большая семья, аналогичная задруге южнославянского права, при­чем до сих пор не убеждены доводами акад. Б. Д. Гре­кова, доказывающего, что под вервью Русской Правды надо понимать соседскую общину. Вервь — это ар­хаический институт, который в основных русских центрах должен был исчезнуть но мере развития фео­дальных отношений.

Подобный же архаический институт — и дикая вира. Основной ее чертой является добровольный ха­рактер: «А кто не вложиться в дикую виру, тому людье не помогають, но сам платить». Следовательно, можно вложиться и не вложиться в дикую виру. Лица, ко­торые не вложились в дикую виру и не подверглись обвинению в убийстве, находились, если они не яв­лялись представителями верхушки общества, в очень тяжелом положении: они должны были уплатить громадную по тем временам сумму денег — 40 гривен. Неуплата этой суммы влекла за собой весьма тяжелые последствия: продажу в холопы или передачу п ка­честве холопа родственникам убитого.

72

73

Но все эти архаические институты — вервь и ди­кая вира— исчезали, как указано, уже в период раз­вития феодализма.

Вместо верви стали оформляться сельские общины, а институты дикой виры заменялись институтами кру­говой поруки. Эта круговая порука определялась не тем, что кто-либо «вложился» в нее на добровольных началах, а фактом принадлежности к этой сельской общине.

По мере развития системы кормления круговая порука стала охватывать не только членов сельских общин, но и жителей тех округов, где сидели корм­ленщики, а равно жителей волостей, станов, городов с уездом и т. д.

С другой стороны, но позднейшему русскому праву факт неотыскания преступника сам по себе не влек за собой карательных последствий для общины. Она те­перь отвечала только за укрывательство преступника ¹. В этих условиях составитель VI редакции решил опустить статью, говорящую об условиях и порядке платежа дикой виры. Но, очевидно, память о ней все же оставалась в момент составления рассматриваемой редакции, и составитель сохранил ее в составе ст.б (8): «Аще кто не вложиться в дикую виру, тому людье не помогають, но сам платить».

Поскольку в данной редакции исключены статьи, регулирующие условия и порядок платежа дикой виры, получает несколько другой смысл статья об убийстве в разбое. В Пространной Правде противо­полагается убийство в сваде или на пиру убийству «на разбои», «без всякой свады». Пока убийство в разбое особого состава преступления не составляет: это толь­ко вид убийства*. В рассматриваемой редакции по­нятие разбоя как особого состава преступления стало уже развиваться. Это доказывается хотя бы наличием заголовка: «О разбойнице».

Некоторой новостью является в данной редакции установление нового состава преступления — удар на-

¹Н. Сергеевский, Наказание в русском праве XVII река, СПБ., 1888, стр. 3(5—37.

смерть жердью. В Пространной Правде говорилось просто об ударе жердью («или жердию ударить»). Этот новый состав преступления появился здесь в резуль­тате неловкой редакционной работы составителя, ко­торому необходимо было противопоставить удар ме­чом или ножом не насмерть — удару мечом или ножом насмерть. Но составитель почему-то для характери­стики смертельного удара упомянул удар жердью.

Другой новостью по сравнению с Пространной Правдой является упоминание об ударе ножом. Но это упоминание об ударе ножом было заимствовано из статьи «О муже кроваве» («Аще же ударит мечем или ножем»).

3. Преступления против телесной неприкосновен­ности. Характерной особенностью данной редакции является то, что все статьи Пространной Правды о преступлениях против телесной неприкосновенности в ней отсутствуют. Нет никакого сомнения в том, что пропуск этих статей вовсе не был случайным: соста­витель строго следует в дальнейшем порядку распо­ложения статей Пространной Правды.

Так, он приводит статью о поклепной вире, о не­платеже виры «По костех и по мертвеце»,. «О вседении на чужь конь», о свободе, о коневом и клетном тате — 7, 13 (18); 8, 14 (19); 9, 26 (33); 10, 28-29(35); 12, 31. (37) и т. д.

Пропущены следующие весьма важные для Рус­ской Правды— памятника главным образом уголов­ного и процессуального права — статьи: 17 (23) об ударе мечом или рукоятью меча; ст. 18 (24) об обна­жении меча; ст. 19 (25) об ударе батогом, чашею, ро­гом, тылеснию; ст. 19 (26) об ударе мечом, вызван­ном всякого рода угрозами пострадавшего; ст. 20 (27) об увечиях—о повреждении руки или ноги, глаза; ст. 21 (28) о повреждении перста. Исключена была и ст. 56 (65) об ударе холопом свободного мужа. Воз­никает вопрос, чем же был вызван пропуск состави­телем этих статей? Неужели в то время, когда эта редакция составлялась, не было уже таких составов преступления? Конечно, эти составы преступления существовали, как только возникла Русская Правда,

7.)

Существовали эти составы преступления и во всех частях Руси.

Максимейко, в основном, правильно, на наш взгляд, ответил на этот вопрос. Он сделал из анализа статей Русской Правды о преступлениях против телесной не­прикосновенности тот вывод, что установленные там наказания (12 гривен иЗ гривны) имели в виду защи­тить от этих преступлений только представителей «воен­но-землевладельческого» класса (т. е. класса феодалов) при игнорировании всех других сословий (т. е. го­родских низов и представителей класса феодально-зависимого сельского населения).

Мы в своей работе, посвященной смердам (1923 г.), высказали мысль, что вообще статьи о преступлениях против телесной неприкосновенности Русской Правды не могли иметь отношения к смердам, поскольку за их «муку без княжа слова» взыскивалось всего три гривны, в то время как по Русской Правде за удары батогом или жердию взыскивалось 12 гривен. Мы указывали, что «мука», пусть она устанавливалась княжеской администрацией — только без санкции са­мого князя (без княжа слова), включала в себе не только удары батогами, а настоящее истязание.

В Московском великом княжении, в конце кон­цов, утвердился принцип, по которому большинство перечисленных посягательств стали входить в но­вые составы преступления — бесчестье и увечье. А бесчестье и увечье в Московском великом княжении подлежали наказанию по принципу, который очень хорошо был сформулирован в ст. 26 Царского Судеб­ника в отношении крестьян, но применялся он и в отношении других групп общества:

«А за увечье указывати крестьянину, посмотря по увечью и по бесчестью; и всем указывати за увечье, посмотря по человеку и но увечью». Этот принцип и был положен в основу установления Царским Су­дебником особого тарифа за бесчестье.

Раньше Судебника 1550г. был этот принцип выражен в Правосудье Митрополичьем: «по житию, по службе бесчестье судят»¹. А бесчестье и увечье в Московском

ⁱ Руська Правда, стр. 176.

великом княжении подлежало наказанию по принципу, который лучше всего был сформулирован в ст. 26 Судебника 1550 г.

Окончательно этот принцип был развит в Собор­ном Уложении 1649 г., в котором дается весьма раз­вернутый тариф за бесчестье и увечье лиц разных ка­тегорий (2, 27—99).

Вполне естественно, что этот принцип находился в полном противоречии с установками Русской Правды, в которой давались безусловно твердые санкции за те составы преступления, которые назывались впо­следствии увечьем и бесчестьем; причем эти безусловно твердые санкции применялись как бы ко всем одина­ково. Словом, благодаря дальнейшему развитию фео­дального права-привилегии, нормы о преступлениях против телесной неприкосновенности получили иной характер, и составитель, который, как было уже ука­зано, хотел приспособить нормы Русской Правды к современному ему праву, вынужден был эти статьи исключить.

Вполне естественно исключение из Сокращенной редакции и статьи об ударе холопом свободного мужа. По этой статье взимается 12 гривен продажи в случае, если хозяин не выдавал пострадавшему хо­лопа-оскорбителя, т. е. устанавливались также без­условно твердые санкции безотносительно от того, кто был пострадавшим, т. е. и здесь наблюдалось противоречие развитым нормам феодального нрава, которое уже применялось в судебной практике во время составления данной редакции.

4. Имущественные преступления. Большой пере­работке со стороны составителя Сокращенной редакции подверглись нормы Русской Правды, относящиеся к имущественным преступлениям. Некоторые нормы были пропущены, а другие подверглись изменениям. Среди пропущенных статей обращает на себя внимание пропуск ст. 36 (42) о краже скота на поле; ст. 37 (43) о краже гумна и жита в яме; ст. 38 (44) о краже коня. К числу статей, которые подверглись переработке и изменениям, надо отнести и ст. 39 (45), где слова «за кобылу 60 кун» заменяются словами «за лошадь», а

4 5214

Перечень животных, за кражу которых устанавлива­лась продажа, сокращен; так, исключено упоминание о поросенке, об овце, о баране, о жеребце. Исключено и упоминание о продаже за коровье молоко.

Очень большим изменениям подверглась группа статей об имущественных преступлениях во второй части Пространной Правды: ст.ст. 60 (69); 61 (70); 62(71); 63 (72); 64 (73); 66 (75); 67(76); 72 (80); 73 (80); 74(81). Вместо этих статей составитель Сокращенной Правды дал четыре статьи, имеющие следующие подзаголовки: о бобре и разламании борти (24), о посечении борти (25—26), о перевесе (27—29), о гумне (ст. 30 и 31).

Наконец, составитель Сокращенной Правды пере­работал ст. 110(121) о краже, совершаемой холопом. Несомненно, пропуски и переработки составителем данной редакции Пространной Правды вызваны стремлением сократить материал, который ему казался непонятным. Но все же и при этом сокращении он руко­водствовался тем, что многие нормы Русской Правды противоречили слагавшейся в его время судебной практике, основные принципы которой в значитель­ной степени определялись в результате дальнейшего развития феодальных отношений и дальнейшего роста классовых противоречий.

Чем же можно объяснить пропуск и переработку статей Пространной Правды об имущественных пре­ступлениях составителем рассматриваемой редакции? Н. А. Максимейко указывает, что пропуск соста­вителем Сокращенной Правды статьи о краже скота на поле мог быть вызван тем обстоятельством, что по московскому праву стал устанавливаться совершенно другой принцип ответственности, чем в Киевской Руси. В то время как по Пространной Правде похитивший скот в хлеве карался гораздо строже, чем похитивший скот в иоле, по московскому праву было наоборот. Н. А. Максимейко ищет аналогию более строгого отно­шения к краже скота в поле в византийском праве, где, но Василикам, этот принцип получил свое исчерпываю­щее выражение: «Qui ex grege vel silva domiturn animal abigit, graviter punitor; qui ex stahulo abstulit domi-

tun pecus, lenius punitor». Но этот принцип, само со­бой разумеется, стал устанавливаться самостоятельно а Русском государстве.

Составитель Сокращенной Правды, зная об установ­лении этого нового принципа в судебной практике, не решился, однако, изменить соответствующим образом статьи о краже в хлеве и в поле, а просто опустил послед­нюю. Но вполне возможно, что в тот период, когда была составлена Сокращенная Правда, еще не получил рас­пространения в Московском княжестве, как это думает Н. А. Максимейко, принцип об установлении более тяжкого наказания за кражу скота в иоле, и кража скота и в поле и в хлеве наказывалась одинаково. И в этом случае составитель должен был уничтожить статьи о разном наказании за кражу скота в поле и в хлеве и заменить их одной, где говорилось вообще о краже, безотносительно от того, где она совершалась.

В Сокращенной Правде так и говорилось: «Аще крадет скот, за лошадь 60 кун, за вол гривна, за корову 40 кун» и т. д. Переработка других статей о повреждении чужого имущества и кражи объясняет­ся тем, что в Северо-Восточной Руси и, в частности, в Московском княжестве не было тех хозяйственных объектов, какие существовали в Киевской Руси, а если еще и существовали, то потеряли свое хозяй­ственное значение, и едва ли имелся смысл сохранять нормы об охране этих объектов. Так, в Сокращенной 11равде говорится только о краже бобра («А кто укра­дет бобр...»), тогда как в Пространной Правде имелось в виду целое хозяйственно-охотничье предприятие (боб­ровые гоны). Там норма о наказании за кражу бобра имела продолжение: «Аже будет росечена земля или знамение, им же ловлено, или сеть, то по верви искати татя, ли платити продажю»—61 (71) Тр.

Составитель Сокращенной Правды, которому была непонятна техника бобрового лова, решил выкинуть псе это, сохранив лишь указание о сети. Но в то время как в Пространной Правде нахождение сети было уликой для вора, укравшего бобров, составитель сделал сеть объектом кражи и записал: «А кто украдет бобр или сеть...».

78

г

79

Составителю осталась, повидимому, неизвестной и техника («бортевого» пчеловодства. Так, он опустил статью «О разнаменовании борти», ограничившись сохранением в усеченном виде нормы о ее «разло-мании». Значит, составитель Сокращенной Правды уже не мог отчетливо представить себе такой состав преступления, как разнаменование борти. Для него осталось неуясненным различие двух составов пре­ступления похищения меда при условии «аже будет пчелы не лажены», осталось непонятным слово «олек», почему он и опустил эти нормы.

Н. А. Максимейко, как нам кажется, прав, когда 'Объясняет причины переработки составителем Сокра-дценной Правды нормы Пространной Правды о послед­ствиях кражи холопами ст. ст. 109 (120), ПО (121). Именно, он указывает, что эти статьи могли составителю локазаться противоречащими друг другу ион объединил лхв одну: «А чий холоп побежит, а возмет что у сосед, то платити господину чий холоп». Нам известно, что и некоторым исследователям казалось наличие проти­воречия в этих статьях, например Сергеевичу¹.

5. Договора. Большие изменения сделал составитель Сокращенной редакции и в области норм, относящихся к системе договоров: а) закупничества; б) займа.

Коснемся прежде всего закупничества. Мы в своих работах проводим взгляд, что закупничество — это отношение sui generis. Источником закупничества могли быть наем (почему в некоторых списках Рус­ской Правды закупы отождествляются с наймитами), заем и др. Закупничество существовало в Киевской Руси, а затем оно сохранилось в Литовском государ­стве, как это в свое время было доказано Ясинским. Но вполне возможно, что закупничество в Литве уже значительным образом отличалось от закупниче­ства Киевской Руси. После распада Киевского госу­дарства закупничество исчезло в Новгородской земле и в Северо-Восточной Руси, где оно до известной сте­пени заменилось кабальными отношениями. Словом,

¹ В. И. Сергеевич, Древности русского права, т. I, стр. 112—113.

можно полагать, что в Северо-Восточной Руси закуп­ничество перестало давно быть известным. Естест­венно, что составитель Сокращенной Правды исклю­чил полностью статьи Пространной: 50(56), 51(57), 52 (58), 53 (59—62), 55 (64).

Что касается займа, то составитель Сокращенной Правды внес следующие изменения.

Были пропущены статьи 42 (48) и 45 (52). По этим статьям не требовались послухи для признания займа действительным (заем, совершаемый между купцами и заем, совершаемый на сумму не свыше 3 кун). Про­пуск этих статей объясняется тем, что форма заклю­чения займа в XIV—XVI вв. подверглась сильному изменению, именно, она и в В. Новгороде и в Северо-Восточной Руси стала получать письменный характер (в В. Новгороде — доски, а в Северо-Восточной Руси так называемые кабальные записи). Естественно, составитель Сокращенной Правды, приспосабливая нор­мы Русской Правды к существующей практике, не мог оставить в тексте ст. ст. 42 (48), 45 (52). Ведь тогда к главнейшей части заключаемых договоров займа, т. е. к договорам, заключаемым купцами, к договорам, заключаемым на небольшие суммы, не предъявлялось никаких формальных требований. Опустив эти две статьи, составитель ограничился сохранением общей нормы ст. 44(50): «Аще кто дает куны в ръзы или жито в п р и с о и ъ, то п о с л у с и ему ста вити, как ся рядил, так ему и имати».

Но устанавливая эту общую норму составитель пропустил слова: «или наставъ въмедъ», и этот пропуск характерен для Северо-Восточной Руси, где пчело­водство не играло той роли, какую оно имело в Киев­ской земле, — месте происхождения Русской Правды. Пропущены были статьи, регулирующие величину процентов по займам — 45 (51). 46 (52). 47 (53).

Пропуск этой статьи мог быть обусловлен, с одной стороны, тем, что в Северо-Восточной Руси XIV— XV вв. стали создаваться иные нормы о дозволенном размере процентов по займам, а с другой стороны, составитель Сокращенной Правды стремился пере­работать текст Пространной так, чтобы у его совре-

менников не оставалось никаких неясностей в пони­мании отдельных норм. Но всем известно, что статьи Русской Правды об ограничении процентов вызывали большие споры при их толковании со стороны иссле­дователей. Тем более они могли показаться неясными составителю и он опустил эти статьи.

6. В области наследственного права составителем
Сокращенной Правды было допущено два более или
менее крупных изменения по сравнению с Простран­
ной Правдой, а именно: была пропущена статья о
наследовании смердов /81 (90)/ и статьи, в которых
говорится о наличии собственности у матери и праве рас­
порядиться ею по своему усмотрению — ст. ст. 93(103),
95(106). Пропуск ст. 81 (90) вполне понятен, если мы
учтем, что в Северо-Восточной Руси давно (по край­
ней мере, с конца XII в.) исчезла группа сельского
населения, называемая смердами, а следовательно,
и самый термин. Составитель не желал сохранять
норму, смысл которой был непонятен как ему, так и
его современникам.

Что касается пропуска статей, говорящих о праве со стороны матерей делать завещательные распоряже­ния в отношении своего имущества, то можно не сомне­ваться, что женщины в XIV—XV вв. в Северо-Восточ­ной Руси по мере развития феодализма должны были утрачивать имущественные права, о которых гово­рилось в Пространной Правде XII вв.

7. Довольно серьезные изменения были сделаны
составителем Сокращенной Правды в отношении су­
дебного права.

Среди этих изменений обращает на себя внимание пропуск ст. 16(22) об ордалиях, т.е. испытании желе-ном и водой, а также о роте (присяге), ст. ст. 68 (77); 77 (85); 78 (86—87); 57 (66); 7 (9); 8 (10); 86 (96); 87 (97); 96 (107); 98 (109).

Довольно серьезные изменения были сделаны составителем Сокращенной Правды в области норм, относящихся к судебному праву.

Здесь прежде всего следует указать на пропуск большого числа статей о судебных доказательствах — 16 (22); 57 (66); 68 (77); 77 (85); 78 (86—87) и всех ста-

тей о всякого рода сборах и пошлинах 7 (9); 8 (10); 86(96); 87(97); 96(107); 97(108).

Кроме того, имеется ряд изменений в самом тек­сте статей, причем эти изменения большею частью относятся к нормам о доказательствах. Так, соста­вителем были опущены те части статей Пространной Правды, которые описывают процедуру и подробно­сти свода: 28(35); 30(36); 31 (37); 32(38); 33(39).

Обратимся прежде всего к материалу, относяще­муся к судебным доказательствам. Здесь пропущены те статьи, которые имеют отношение к развитой систе­ме ордалий. Ордалии — испытание железом, водой и пр. — получают распространение в период наи­большего развития состязательного процесса, который в свою очередь падает на период феодальной раздроб­ленности. С развитием товарных, денежных отноше­ний и ростом классовых противоречий возникает следственный процесс — сыск или розыск. Ордалии начинают уступать другим видам судебных доказа­тельств: показаниям свидетелей, письменным дока­зательствам, а в сыске — повальному обыску и пытке.

Если мы возьмем основные памятники, относя­щиеся к суду в В. Новгороде или в Северо-Восточной Руси XIV—XV вв., в частности к Московскому вели­кому княжению, то там мы не найдем упоминания об испытании железом или огнем. Из всех ордалий как в В. Новгороде, так и в Северо-Восточной Руси, продолжал сохранять свое значение лишь судебный поединок. Известно, какое внимание ему уделялось в Псков­ской Судной грамоте и в Судебнике 1497 г.

Вполне естественно, что составитель Сокращенной Правды, стремясь переработать нормы Русской Правды на основе современной ему практики, опустил все статьи, в которых говорилось о вышедших из употреб­ления испытаниях водой и железом /ст. ст. 16(22); 77 (85); 78 (86—87)/.

Выпущена была статья 68 (77) о «гонении следа», поскольку в Северо-Восточной Руси гонение следа стало все более и более сближаться с институтом повального обыска. Ответственность жителей села, которые не отвели от себя следа, не ограничивалась

S2

S3

платежом продажи и урока; они. по правилам сыска, стали подвергаться пытке. Так. по крайней мере, говорит о позднейшей эволюции института «гонении следа» Соборное уложение 1649 г. (XX 1, 60).

Многие нормы Пространной Правды о доказатель­ствах были составителю и тем более рядовому чита­телю Кормчей, в которой обычно они находились, совершенно неясными. Вполне естественно, что соста­витель, который вообще имел в виду в качестве основ­ной своей задачи сокращение Пространной Правды, опустил некоторые статьи, относящиеся к доказа­тельствам, и переработал в духе современного права те статьи, по которым в нраве Северо-Восточной Руси, а затем в московском нраве права холопов, как послухов, а затем свидетелей, расширялись. Известно, что Соборное Уложение допустило к свидетельству на суде боярских людей, т. е. холопов (X, 173).

Этим, несомненно, объясняется то, что состави­тель Сокращенной Правды опустил ст. 57(66) и сокра­тил ст. 77 (85), где говорилось об особых условиях признания действительными показаний холопов, на которых ссылался истец.

Были опущены статьи о процедуре и подробностях свода, хотя свод как институт сохранился в Сокращен­ной Правде. Н. А. Максимейко правильно, на наш взгляд, указал, что свод в Северо-Восточной Руси эволюционировал к очной ставке, которая получила свое окончательное оформление и регламентацию в Соборном Уложении (XXI, 75).

Составитель Сокращенной Правды опустил все статьи, относящиеся к судебным пошлинам и к другим сборам (уроки городнику и уроки мостникам). Этот пропуск совершенно понятен, поскольку в XIV—XV вв. и Северо-Восточной Руси вводится другая система су­дебных пошлин и других сборов, которая достаточно четко выявилась в Двинской и Белозерской Уставных грамотах и в особенности в Судебнике 1497 г.

Итак, вдумываясь в те изменения, которые были внесены составителем Сокращенной Правды, нетрудно установить, что в его время многие статьи Пространной Правды уже утратили свое действие.