Система миллетов

История Оренбургского магометанского духовного собрания – это история компромисса между государством и мусульманским сообществом. Причем из-за недостатка архивных материалов зачастую трудно установить инициаторов проектов.

Напомним, что в отличие от России в Оттоманской империи немусульманские миллеты пользовались правом самостоятельного избрания главы национальной церкви[1]. Российской особенностью являлся и институт указов на должности духовных лиц. Новым моментом была и централизация под руководством главы церкви, тогда как ранее ахуны выполняли функцию глав духовенства либо в крупных городах (у татар), либо территориальных единиц – даруг (в Башкирии).

Само существование Оренбургского духовного собрания, его деятельность, направленная на централизацию и контроль над кадровым составом духовенства долго вызывали сопротивление у части общества. Это протест получил свое отражение в движении абызов, а затем и среди ваисовцев. Однако уже в 1800-е гг. Хабибулла аль-Уруви выступает за создание новых муфтиятов, а в 1824 г. после смерти муфтия М. Хусаина имамы и купцы Казани ходатайствуют за выборы муфтия ОМДС^[2]. Фактически идея использования Оренбургского духовного собрание концептуально была поддержана только Шигабетдином Марджани в 1860-е гг. в его попытке превратить муфтия из правительственного администратора в духовного лидера мусульманской общины.

Система миллетов являлась основной формой существования немусульманских конфессиональных общин в рамках мусульманских государств. Она была сформирована еще в X веке и регулировалась нормами шариатского права. По ней мусульманский владыка обладал всей полнотой власти над территорией страны, ее военной организацией и налоговой системой. Одновременно халиф являлся главой мусульманской общины – уммы. Немусульманские общины, верящие в единого Бога, образовывали миллеты и имели право самостоятельно выбирать своего главу. У христиан он продолжал называться патриархом, избирался общиной и утверждался халифом. В его функции входили вопросы внутрицерковной жизни, образования детей-мирян, церковного права. Патриарх считался единственным законным представителем миллета перед всеми органами власти. Миллет обладал недвижимым имуществом, включающим в себя здания мест богослужения (церкви, синагоги) и поклонения («святые места»), образовательные и благотворительные учреждения. За немусульманским общинами признавался такой вид недвижимой собственности, как вакфы (вакуфы), то есть собственность, доходы с которой направлялись на религиозные и благотворительные цели. Швейцарский исламовед Адам Мец писал: «Сохранившиеся законы патриархов грозят лишь церковными карами...» Халиф выступал гарантом стабильности системы миллетов^[3].

Исламские государи не передали полностью право принуждения немусульманам и оставили за собой право окончательного арбитража, за исключением вопросов, касающихся непосредственно религиозных канонов. При этом не наблюдалось никаких препятствий для добровольного перехода в Ислам. Таким образом, если за соблюдением мусульманского правоверия наблюдали правители, сочетавшие в себе церковную и светскую власть и соответствующие права на наказание, то среди немусульман лидеры общин обладали только правами церковного наказания.

По мнению великого исламоведа Г. Э. фон Грюнебаума, «...ограничения, с которыми вынуждены были смириться немусульмане, варьировались в деталях, но всегда подчеркивали их социальную неполноценность; вместо этого им формально гарантировалась зимма – обязательство защищать их жизнь и собственность, свободное отправление религии и автономию их религиозной общины; она же определяла права и обязанности индивидуума... Права в исламе были личными, а не территориальными, что свойственно новейшему времени. К тому моменту уже стало самоочевидным, что людям, придерживающимся различных вероисповеданий и выполняющим различные ритуалы, должен быть предоставлен различный юридический статус, даже если они являются подданными одного и того же государства...»^[4] Сходное положение мы наблюдаем в системе прав и религиозного устройства мусульман России, сформированного при Екатерине II. Таким образом, в отличие от исламской нации – уммы, объединявшей всех мусульман, каждый миллет представлял собой союз единоверцев. Немусульмане отстранялись от политической жизни страны, тем самым образуя подчиненную нацию (nondominant nation).

Сходное положение мы наблюдаем в системе прав и религиозного устройства мусульман России, сформированного при Екатерине II. А. Каппелер подчеркивает, что соотношение «…между «государственным» («титульным») народом и остальными этносами отличало Российскую империю не только от западноевропейских полиэтнических структур, но и от Речи Посполитой и от Габс-бургской империи. Ближе всего… была евро-азиатская Османская империя», существовали параллели между Российской и Османской империями и в традиции «прагматичного отношения с другими культурами и религиями»^[5].

В отличие от мусульман России немусульмане Турции обладали рядом льгот, важнейшей из которых было освобождение от воинской повинности. Если учесть, что мусульмане Поволжья проходили воинскую службу на общих основаниях, а вакуфная собственность не признавалась российским законодательством для внутренних губерний, то мусульмане российской части Средней Азии были формально ближе к статусу миллета в вопросах воинской службы и вакфов. Однако они не обладали единым церковным органом наподобие Оренбургского духовного собрания. Таким образом, между оттоманской системой миллетов и российской системой религиозного устройства мусульман наблюдается ряд значительных различий. Следует также отметить, что существует различие между миллетом – средневековым конфессиональным образованием и такими политическими образованиями Нового времени, как миллет мусульман России и затем татарская нация – миллет. До создания советских татарских органов под татарской нацией – миллетом понималась только мусульманская часть татар и в название почти всех татарских организаций включалось слово «мусульманский».

По утверждению Ф. Жоржона, деление на миллеты в Оттоманской империи носило и классовый характер. Мусульманский миллет представлял собой класс «аскери» (военнослужащих), а немусульманские миллеты – класс «райя» (опекаемых), то есть не служащих в армии^[6]. В целом данная структура характерна для сословий средневековья. Это приводило к усилению роли немусульманской буржуазии за счет мусульман, которые постоянно отвлекались для воинской службы. Татары, постоянно служившие в российской армии, тем самым отличались от статуса немусульманских миллетов Оттоманской империи.

С 1839 г., с момента издания хартии Гюльхане, оттоманское правительство начало эпоху реформ, известную как эпоху Танзимата, завершившуюся после поражения Турции в ходе русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Султан Махмуд II ориентировался на замену средневековой религиозной администрации рациональной бюрократией европейского типа. Официальной идеологией стала идеология оттоманизма – идея единства всех подданных империи, то есть по французскому образцу был выдвинут лозунг создания единой политической нации-государства при учете религиозных особенностей немусульманских народов. Таким образом, была выработана турецкая модель модернизации как реформы прежде всего государственных учреждений. Эпоха Танзимата обозначала попытку завершения традиционной эпохи мусульманской государственности.

Турецкая Конституция 1876 года провозглашала сохранение системы экстерриториальной автономии (миллетов) и отрицала автономию территориальную. Общегосударственным языком объявлялся турецкий, но разрешалось создание национальных школ и печати. Одновременно утверждалось равноправие всех граждан независимо от их религии. Впрочем, конституция была вскоре отменена.

В итоге в Турции система миллетов оказалась не способной адаптироваться к реалиям Нового времени и послужила основой для сепаратистских движений, позднее уничтоживших Оттоманскую империю. Вместе с тем разделение общин по конфессиональному признаку являлось единственной возможностью обеспечения правовой базы для сосуществования представителей различных религий в одном государстве. Такая система успешно действовала, пока государство оставалось достаточно стабильным и динамичным. На протяжении всего XIX века и начала XX века немусульманские миллеты Оттоманской империи один за другим начинают вести борьбу за территориальную автономию и независимость. Национальные церкви выступают основными инструментами этой борьбы. Таким образом, и немусульманские народы империи заимствуют французскую идею нации-государства, впервые провозглашенную Французской революцией 1789 г.