Примирение враждующих братьев 4 страница

ясь на службу, оставляли свое личное мнение дома. Их «оппозици­онность», как правило, не мешала им пунктуально выполнять приказы, бессмысленность и гибельность которых была им оче­видна. Только немногие решались в знак несогласия уйти в от­ставку. Большинство из тех, кто в конце войны оказался не на действительной службе, были изгнаны Гитлером из армии за военные неудачи.

В-третьих, в тех немногих случаях, когда оппозиция Гитлеру выходила за рамки разговоров, действия оппозиционеров носили робкий, половинчатый характер. Сначала существовали иллюзии в отношении возможности воздействовать на Гитлера, изолировав его, как предлагал Бек, от влияния СС. Потом предполагалось сделать ставку на Геринга. На более позднем этапе имелось в виду заручиться поддержкой Гиммлера. В любом случае все перемены должны были осуществляться в рамках системы.

В-четвертых, ставка на сохранение существующих порядков предельно сужала возможность заключения союза с другими по­литическими силами. Связи генеральской оппозиции ограничива­лись лишь некоторыми группами правящих кругов: промышлен­ников, представителей чиновничьего аппарата" ⁰. Только на по­следнем этапе были установлены контакты с антифашистским подпольем. Но эти контакты были очень слабы.

В-пятых, нерушимая приверженность большинства генерали­тета и офицерства нацистскому режиму обусловила изоляцию военных оппозиционеров от привычного им «своего круга». Это порождало крайнюю неорганизованность действий, обычно столь несвойственную немцам ".

Эти особенности красной нитью проходят через всю историю генеральского сопротивления.

Когда Людвиг Бек оказался перед необходимостью покинуть пост начальника генерального штаба (лето 1938 г.), он приложил к своему меморандуму, в котором критиковал военно-полити­ческие планы правительства, собственноручно написанную стра­ницу со следующим текстом: «Чтобы разъяснить будущим истори­кам нашу позицию и сохранить в чистоте репутацию Верховного командования, я, как начальник генерального штаба, официально заявляю, что я отказывался одобрять любые национал-социалист­ские авантюры. Окончательная победа Германии невозможна»

Когда знакомишься с этим текстом, создается странное впечат­ление. Бека явно интересовала не столько судьба его страны и народа, сколько мнение о нем лично историков и потомков. Чтобы сберечь в чистоте свое имя, он принял необходимые меры. Но о том, что было бы гораздо важнее сказать это вслух и помешать опасному развитию событий, он не хотел и думать.

¹¹⁰ См.: Ritter G. Der 20. Juli 1944. Die Wehrmacht und der politische Wiederstand
gegen Hitler. Schicksalsfragen der Gegenwart. Bd. I. S. 349—381.

¹¹¹ См. подробнее: Мельников Д. Заговор 20 июля 1944 г. в Германии. М., 1965.

¹¹² Westphal S. Неег in Fesseln. Bonn, 1953. S. 75 ff.

А как действовали в это время другие генералы, понявшие в какую пропасть толкает страну Гитлер? Летом 1938 г. новый начальник генерального штаба Гальдер договорился с генералом фон Вицлебеном о том, чтобы, опираясь на воинские части, произ­вести перестановки в нацистской верхушке. Выступление наме­чалось на конец сентября 1938 г. Предполагалось арестовать Гит­лера после его возвращения с Нюрнбергского партийного съезда. Согласие на участие в операции дали командир расположенной в Потсдаме 23-й пехотной дивизии генерал-майор Брокдорф-Але-фельд и командир 50-го пехотного полка Пауль фон Хазе. В курсе дела были заместитель полицей-президента Берлина Фриц фон дер Шуленбург, генерал танковых войск Хёпнер. О предстоящих событиях был извещен генерал Адам, командовавший тогда немец­кими войсками на Западе. В первой половине сентября на квар­тире у полковника Остера, сотрудника руководителя германской военной разведки адмирала Канариса, состоялось подготовитель­ное совещание, которым руководил генерал фон Вицлебен.

Показательно, однако, что подавляющее большинство руководя­щих представителей генералитета в заговоре замешано не было. Попытка его руководителей установить контакт с фон Рундштед-том окончилась неудачей. Да и сам заговор в конечном итоге оказался пустышкой. Когда стало известно, что на конец сентября назначена встреча Гитлера с английским и французским премьер-министрами, оппозиционеры вместо того, чтобы ускорить действия, отложили их в ожидании результатов конференции. Поскольку конференция окончилась капитуляцией Англии и Франции, от­давших на съедение Чехословакию, это настолько примирило заго­ворщиков с Гитлером, что они полностью отказались от своих планов '^|3.

Окончательный захват Чехословакии и быстрый разгром Поль­ши вызвали новый прилив прогитлеровских настроений среди ге­нералитета. В конце октября—начале ноября 1939 г. обер-квартир-мейстер 1-го генерального штаба фон Штюльпнагель совершил инспекционную поездку в перебрасываемые из Польши на Запад армии. Его задачей было выяснить настроения командного со­става после «польского похода». В частности, он пытался прозон­дировать отношение генералов к политическому и военному руко­водству Гитлера. Генералы были в восторге от фюрера. Об их при­влечении к каким бы то ни было акциям против нацистского руководства не могло быть и речи. Согласие на проведение таких акций дали лишь генералы фон Лееб и фон Вицлебен " ⁴.

9 ноября по инициативе генерала фон Лееба в ставке генерала фон Рундштедта в Кобленце состоялось совещание трех коман­дующих группами армий, действовавших на Западном фронте. Фон Лееб предложил своим коллегам совместно отправиться к Гит­леру и потребовать от него, чтобы он воздержался от активных

¹¹³ Buchheit G. Op. cit. S. 190—192; Abshagen К. Н. Canaris. Stuttgart, 1949. S. 173

¹¹⁴ Buchheit G. Op. cit. S. 218.

действий на Западе и использовал затишье для дипломатических переговоров " ⁵. В случае отказа все высокопоставленные генералы должны были подать в отставку. Но генералы фон Бок и фон Рунд-штедт категорически отклонили это предложение, утверждая, что такие действия могли бы быть расценены как мятеж.

Еще более показательной для настроений, царивших тогда среди германского генералитета, была атмосфера, господствовав­шая на совещании высших военачальников 23 ноября 1939 г. На совещании с большой речью о предстоящем «походе на Запад» выступил Гитлер. Вдохновленный своим полководческим дебю­том и недовольный оговорками некоторых, на его взгляд, чрезмерно осторожных генералов, он обрушился на «дух Цоссена» " ⁷ и грозил покончить с ним в армии. Тон речи был столь резким, что генералы должны были по меньшей мере оскорбиться. Однако подавляющее большинство присутствовавших встретило речь с восторгом. Де­монстрируя преданность генералитета, Гудариан немедленно пред­ложил фюреру прогнать вызывающих у него недоверие генералов, подобно тому, как это делалось и раньше. Фон Браухич, который принял упреки в свой адрес, предложил Гитлеру свою отставку, однако тут же по предложению фюрера взял ее обратно " ⁸.

Все это было еще до начала активных военных действий на Западном фронте. Когда же весной 1940 г. германская армия и там одержала победы, а немецкими войсками были оккупированы Норвегия и Дания, захвачены Голландия и Бельгия, поставлена на колени преданная своими правителями Франция и выброшен с континента английский экспедиционный корпус, даже самые активные оппозиционеры вернулись в нацистский лагерь. И пер­вым среди них был генерал Гальдер, растерявший свой былой пыл. Об этом свидетельствует, в частности, запись, которую сделал в своем дневнике 3—4 апреля 1940 г. будущий участник заговора 20 июля 1944 г. уже упоминавшийся выше фон Хассель: «Вскоре после моего прибытия в Берлин пришел он (Герделер " ⁹) и под­твердил, что у Г. (Гальдера, — А. Г) ушла душа в пятки». И в дру­гом месте: «Эти генералы, которые хотят свергнуть правительство, требуют его приказов, чтобы начать действовать».

Горькая ирония, с которой фон Хассель пишет об оппозицион­ных генералах, вполне понятна. Но она не должна смазывать дейст­вительной сути дела. Было бы неверно сводить все к нереши­тельности или прямой трусости военных. Гораздо важнее то, что к этому моменту генералы, о которых шла речь в дневнике, просто больше не хотели свергать правительство.

¹¹⁵ Предложение фон Лееба отражало точку зрения той части правящих кругов
Германии, которая была недовольна тем, что Гитлер обратился против Запада,
вместо того чтобы действовать дальше на Востоке, против Советского Союза.

¹¹⁶ Erfurth W. Der deutsche Generalstab, 1918-1945. Gottingen, 1957. S. 236.

¹¹⁷ В Цоссене размещалась ставка командования сухопутных сил и генеральный
штаб.

¹¹⁸ Buchheit G. Op. cit. S. 215—217.

¹¹⁹ Один из вдохновителей заговора 20 июля 1944 г. — А. Г.

¹²⁰ Hassell U. von. Op. cit. S. 143 und 119.

Дальнейшее развитие военных действий лишь укрепило те бесчисленные нити, которые связывали Гитлера и его генералов. Они получили от него все, о чем мечтали все годы после разгрома кайзеровского войска: почет, славу, власть, деньги. Многим из них были вручены фельдмаршальские жезлы. Некогда заштатные гене­ралы стали наместниками не только провинций, но и целых стран. Им было за что благодарить Гитлера. И у них было достаточно оснований всячески держаться за него.

Эти связи не порвали и первые поражения. Наоборот, они только сблизили Гитлера и его генералов, несмотря на то, что неко­торые из них впали в немилость. Но тут уже играло роль сознание совместной ответственности за содеянное. Гитлер ловко сумел по­будить генералов разделить с ним не только победы, но и преступ­ления. Охваченные ажиотажем завоеваний, они охотно пошли на это. Когда же наступило отрезвление, путь назад был для многих из них отрезан.

Разумеется, основным инструментом, при помощи которого фашистское правительство осуществляло политику геноцида на ок­купированных территориях, была организация СС с ее подразделе­ниями — гестапо, службой безопасности, особыми командами и полевыми эсэсовскими частями. Однако большая часть военных преступлений пришлась и на долю вермахта.

С самого начала генералитетом было санкционировано нару­шение Гаагских конвенций о ведении военных действий. Военным командованием активно проводились в жизнь преступные акции, вытекавшие из приказа Кейтеля «Об особой подсудности в районе плана Барбаросса», «Приказа о комиссарах» и приказа «Мрак и туман», которые практически отменяли всякую законность в отно­шении военнопленных и населения оккупированных областей ^|2'. За небольшим исключением, командующие соединениями и частями вермахта ревностно выполняли приказ Гитлера «о комис­сарах», требовавший расстрела на месте попавших в плен офице­ров-политработников, коммунистов и комсомольцев ^|22. Немедлен­ному расстрелу подлежали также военнопленные еврейской наци­ональности. Оставшиеся в живых военнопленные содержались в таких условиях, что еще до передачи их армией органам СС значительная часть их гибла от голода и болезней '²³.

Военное командование полностью поддерживало оккупацион­ную политику гитлеровского правительства. В этом смысле весьма показателен приказ, изданный 22 июля 1940 г. командующим 18-й армией, переброшенной из Франции в Польшу, генералом фон Кюхлером: «Я прошу также принять меры к тому, чтобы все солдаты армии, особенно офицеры, воздерживались от критики форм национальной борьбы, происходящей в генерал-губернатор­стве, в том числе обращения с польским меньшинством, евреями

¹ ' См.: Судебный процесс по делу Верховного главнокомандования гитлеровского вермахта: Пер. с нем. М., 1964. С. 116 и след.

¹²² Там же. С. 109 и след.

¹²³ Там же. С. 181 и след.

и церковью. Национальная борьба, бушующая на восточной гра­нице на протяжении столетий, требует для ее окончательного решения в духе нашей нации самых крайних мероприятий» ¹²⁴.

Под «предельно острыми мероприятиями» генерал подразуме­вал поголовное уничтожение еврейского населения и организован­ную планомерную резню среди польской интеллигенции и поль­ского рабочего класса.

Но дело не ограничивалось сочувственным отношением. Чтобы разгрузить не справляющиеся с массовыми экзекуциями эсэсов­ские отряды, воинские части выделяли им в помощь доброволь­цев. Соединения вермахта составляли основную ударную силу при проведении так называемого умиротворения, т. е. расправы с граж­данским населением в районах, где отмечалось партизанское движение. Военные власти в переданных в их распоряжение прифронтовых районах полностью реквизировали продовольствие, обрекая население на голод. При помощи военного командования население оккупированных областей угонялось на принудительные работы в Германию. Силами вермахта осуществлялась «тактика выжженной земли» на оставляемых территориях ^|25.

В этих условиях приближающееся поражение означало для многих из генералов приближение возмездия. Поэтому, когда в связи с обострением политической ситуации в стране в 1944 г. перед ними вновь вплотную встал вопрос «за» или «против», большинство снова выбрало Гитлера.

Заговор 20 июля 1944 г., явившийся наиболее крупным высту­плением против Гитлера за все годы существования нацистского режима ^|26, иногда называют генеральским заговором. Это верно в том смысле, что основной костяк заговорщиков состоял из гене­ралов и офицеров. Но это неверно в более широком смысле, ибо он не был выступлением генералитета против Гитлера. В попытке убрать фюрера приняла участие лишь небольшая часть генера­лов и офицеров вермахта. Если бы антигитлеровские действия действительно нашли бы широкую поддержку военной касты, они бы кончились иначе.

После покушения на Гитлера в правительственных кругах ца­рила полнейшая растерянность. На протяжении многих часов государственная власть фактически не функционировала. Отряды СС, не понимавшие, что происходит, и не получавшие указаний сверху, практически бездействовали. Немного больше решитель­ности — и казавшийся столь мощным государственный аппарат, подточенный потерей веры в победу и привыкший действовать только по указанию сверху, начал бы разваливаться.

Об этом убедительно свидетельствовало, например, развитие событий в Париже. Небольшая, но решительная группа заговор-

¹²⁴ Buccheit G. Op. cit. Anm II. S. 305.

¹²⁵ Судебный процесс по делу Верховного главнокомандования гитлеровского
вермахта. С. 185 и след.

¹²⁶ См. о нем подробнее: Мельников Д. Указ. соч.

щиков, состоявших при штабе военного губернатора Франции, в течение нескольких часов полностью овладела положением. Подчиняясь приказу своих офицеров, воинские части атаковали эсэсовские казармы и разоружили всех эсэсовцев. «Внушавшие такой ужас позиции власти рейхсфюрера СС, — пишет в связи с этим западногерманский историк Г. Буххайт, — рухнули как кар­точный домик».

В тот момент в Германии была лишь одна сила, способная спасти Гитлера. Этой силой был сам вермахт. Именно вермахт, его генералы и офицеры в конечном итоге и подавили выступле­ние 20 июля. Майор Ремер, произведенный затем Гитлером в гене­рал-майоры, вместе со своим батальоном предотвратил антигит­леровские выступления в берлинском гарнизоне. Генерал-полков­ник Фромм и офицеры его штаба учинили расправу над Беком, Ольбрихтом, Штауфенбергом и другими руководителями заговора. Главнокомандующие фронтами и группами армий, в том числе и те, кто был в курсе намечавшегося выступления, наперебой спе­шили поздравить фюрера с чудесным избавлением.

И дело тут было вовсе не в привычке беспрекословно выпол­нять приказы, как пытаются представить сейчас защитники гер­манского генералитета. Нельзя объяснить это и только страхом, который испытывали генералы при мысли, что тщательное рассле­дование обстоятельств заговора, осуществляемое органами СС, давно конкурировавшими с генералитетом, может скомпрометиро­вать их самих. В еще большей степени их пугала ответственность за деяния, которые совершали они вместе с Гитлером.

Поэтому-то большинство генералов и офицеров выступило в роли не только противников, но и палачей участников заговора.

Гитлеру было важно не только физически уничтожить заговор­щиков, но и морально унизить их. Им был отдан приказ подверг­нуть попавших в его руки живыми пленников зверским пыткам и предать их самой мучительной казни. Но согласно традиционным канонам офицеры могли быть только расстреляны. Чтобы обойти это формальное препятствие, по приказу фюрера был создан спе­циальный «трибунал чести». Этот трибунал должен был изгонять из армии обвиненных генералов, чтобы их можно было потом су­дить как обыкновенных граждан. В состав трибунала вошли гене­рал-фельдмаршал фон Рундштедт (председатель), генерал-фельд­маршал Кейтель, генерал-полковник Гудериан, генералы Шрот, Шпехт и Крибель. В качестве «наблюдателей» к работе трибу­нала были привлечены генералы Вургдорф и Майзель ¹²⁸. Никто из них не отказался от предложенной «чести». Все они со спокой­ной совестью штамповали подготовленные решения о лишении чинов и званий и изгнании из армии, хотя хорошо знали, что за этим последует.

Впрочем, предавая своих коллег во имя союза с фашистами, они лишь следовали традиции, сложившейся в германской армии

¹²⁷ Buchheit G. Op. cit. S. 405

¹²⁸ Ibid. S. 426.

со времен Веймарской республики. Разве не так поступил фон Шлейхер с Тренером, фон Бломберг с фон Шлейхером, Браухич и другие с фон Бломбергом и фон Фричем?

Неудача заговора 20 июля дала толчок новой волне нацистского террора против различных слоев населения. Поскольку к заговору были причастны правящие классы, террор на этот раз обру­шился и против них. Концентрационные лагеря пополнились мно­гими бывшими деятелями Веймарской республики, спокойно про­живавшими все минувшие годы на пенсии. Отряды эсэсовцев, снабженные особыми полномочиями, бросали в тюрьмы бывших министров и обер-бургомистров, партийных функционеров и дип­ломатов. Среди арестованных было немало и военных. Как всегда при массовом терроре, круг лиц, против которого он был направ­лен, постоянно расширялся. Тут же сводились личные и политиче­ские счеты. Эсэсовские чины убирали неугодных им генералов, вне зависимости от того, какое отношение они имели к заговору. Поплатился жизнью, например, генерал-полковник Фромм, отка­завшийся присоединиться к заговору и зверски расправившийся с его руководителями. Аналогичная судьба постигла некоторых дру­гих генералов.

Первоначально к смертной казни было приговорено 20 генера­лов. Затем за участие в заговоре и за оппозицию Гитлеру были вынесены смертные приговоры еще 36 генералам. 49 генералов, опасаясь расправы, покончили жизнь самоубийством. Среди каз­ненных был один фельдмаршал, среди покончивших самоубийст­вом — 4. Само по себе это, конечно, немало. Следует, однако, иметь в виду, что далеко не все из них действительно были, пусть даже умеренными, противниками Гитлера, а еще меньше — активными участниками заговора. И при всем этом доля офицерского состава, подвергшаяся в эти дни репрессиям, была весьма небольшой. К концу войны гитлеровская армия насчитывала около 2 тыс. генералов. Из них было репрессировано немногим более ста. Несколько сот казненных или осужденных к тюремному заклю­чению офицеров составляли мизерную часть 400-тысячного офи­церского корпуса Германии.

Установлено, что многие из генералов, конспирировавших про­тив Гитлера, были близки к нему по взглядам, представлявшим собой «умеренную» форму очищенного от «излишеств» фашизма. Но даже они оказались неприемлемы для германской милитарист­ской касты. Большинство германских генералов и офицеров следо­вало за Гитлером до того самого памятного дня, когда фельдмар­шал Кейтель от имени германского командования был вынужден подписать акт о безоговорочной капитуляции.

«Это история не чести, а бесчестия», — с полным основанием оценивал итоги союза германской военщины с фашизмом англий­ский исследователь Крэнкшоу ¹²⁹. К этому мало что можно при­бавить.

■ _; Е. Die Gestapo. [West] Berlin. 1959. S. '< Ш.

II

ФАШИЗМ