О смерти и бессмертии

— Владыка, а у меня на столе лежат три очень горестных письма, при­шедшие от людей, недавно потерявших своих близких. Эти письма ждут внимания к себе, и я думаю, что ответом на них мог бы стать разго­вор о христианском отношении к смерти.

— Давайте попробуем, и начать, я думаю, надо с того, что есть Воскресение Христа. Вспомните, Светлому празднику Воскресе­ния Христова предшествует трагизм Страст­ной недели. Христос распят, Христос «испу­стил дух», и посмотрите, как об этом сказано в Евангелии: «и сделалась тьма по всей зем­ле... и померкло солнце, и завеса в храме раз-дралась по средине» (Лк. 23. 44-45). Учени­ки Его рассеяны, вера их поколеблена, они в отчаянии. Никто, ни враги Его, ни ученики, несмотря на пророчества, несмотря на пред­сказание Самого Христа, не верит в Его Вос­кресение, не ждет Пришествия.

На следующий день, в воскресенье, рано утром Егоученики приходят к пещере и ви­дят, как Ангел отваливает камень. Они захо­дят внутрь и находят там только пелены. Но они еще не понимают, что произошло. Они люди, они находятся во власти своих чувств — горя, смятения, происходящее все еще выше их понимания. Смотрите, как в Евангелии от Иоанна рассказывается о встрече Марии Магдалины с Воскресшим Христом.

Вместе с учениками она рано утром при­ходит к гробнице, видит ее пустой, ученики уходят, а Мария остается у гроба одна. Она стоит и плачет. Ей являются два Ангела в бе­лых одеяниях, сидящих один у главы, а дру­гой у ног, где лежало Тело Христа, они спра­шивают ее, что она плачет, «...унесли Госпо­да моего, и не знаю, где положили Его,» — отвечает Мария. И дальше: «Сказав сие, об­ратилась назад и увидела Иисуса стоящего; но не узнала, что это Иисус» (Ин. 20. 13—14). И вот уже Сам Иисус спрашивает ее: «что ты плачешь?» И Мария, все еще не узнавая Его, «думая, что это садовник, говорит Ему: гос­подин! если ты вынес Его, скажи мне, где ты положил Его, и я возьму Его» (Ин. 20. 15). И тогда Христос обращается к ней по имени: «Мария!» И она мгновенно узнает Его: «Учи­тель!» Наверное, ей хочется убедиться, Он ли это — ей хочется дотронуться до Него, но Иисус останавливает ее. Он «говорит ей: не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему; а иди к братьям Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему» (Ин. 20. 17).

— А почему Иисус не позволил ей коснуться Себя? Ведь когда Фома, усомнившись в рассказе учеников, сказал: «если не увижу на ру­ках Его ран от гвоздей, и не вложу перста мое­го в раны... не поверю» (Ин. 20. 25), Христос предложил ему это сделать?

— Здесь мы не можем ничего точно ска­зать — есть тайна в Воскресении Христа из мертвых, тут мы вступаем в область догадок. Во-первых, Воскресшего Христа не все сра­зу узнавали. Так, Он в первый же день Сам явился Своим ученикам Луке и Клеопе, ко­торые шли в Еммаус. И по дороге Он расска­зывает им о Воскресении, о том, что сбылись пророчества, но они не узнают Его, и узна­вание происходит только тогда, когда Он преломил хлеб и подал им. Сказано: «Тогда открылись у них глаза, и они узнали Его» (Лк. 24. 31). То есть они прозрели, скорее всего, это было духовное прозрение, и сразу после этого Иисус стал невидим для них. Во-вторых, мы действительно можем сказать, что Воскресший Христос стал иным. Смот­рите, в самый день Своего Воскресения Он со словами «Мир вам!» является ученикам в запертую комнату. Ученики пугаются, они думают, «что видят духа» (Лк. 24. 37). Но Он говорит им: «что смущаетесь, и для чего та­кие мысли входят в сердца ваши? Посмотри­те на руки Мои и на ноги Мои; это Я Сам; осяжите Меня и рассмотрите; ибо дух пло­ти и костей не имеет, как видите у Меня» (Лк. 24. 38-39). Больше того, Он просит у них еду и ест ее. Воскресение Христа из мертвых — это то, что выше нашего рацио­нального, обыденного опыта.

— Это то, во что мы веруем?

—Да, но чтобы уверовать в это, надо, что­бы у нас открылось духовное зрение. И по­слушайте, что говорит Иисус Фоме, когда тот понял, Кто перед ним: «ты поверил, по­тому что увидел Меня; блаженны невидевшие и уверовавшие» (Ин. 20. 29).

Воскресение Христа из мертвых — это главное в нашей вере. По слову апостола Павла: «...если Христос не воскрес, то... тщетна и вера ваша» (1 Кор. 15.14). Поэтому праздник Пасхи Христовой — центральный, главный праздник церковного года, его еще называют праздником праздников, Светлым Христовым Воскресением.

Во время богослужения в Великую Суббо­ту есть удивительный по глубине и символике момент, которым, собственно, и начина­ется праздник. Это момент, когда в алтаре черные траурные одежды престола и священ­ников сменяются на светлые. Это знак, это символ торжества жизни вечной, ее победы над смертью. И в Пасхальную ночь звучат слова свт. Иоанна Златоустого: «Где твое, смерть, жало? Где твоя, ад, победа? Воскрес Христос, и ты низвергнут... Воскрес Христос, и мертвый не один во гробе, Ибо Христос, восстав из мертвых, началом усопших стал».

— Но зачем было Христу умирать? Ведь Он и так по Своей Божественной природе был властен над смертью — в Евангелии рассказы­вается, как Он по мольбе близких воскрешает умерших.

—Да, Христос властен над смертью, и все же Он принимает смерть, Он умирает Сам. Из высочайшей любви к нам Он разделяет нашу человеческую, земную судьбу — от рождения до смерти. Мы уже говорили, что Бог смерти не сотворил, по замыслу Божье­му человек был бессмертен. Но грех отде­лил человека от Бога, грех породил смерть как небытие, как тьму, где нет Бога. И тут очень важно понять, что есть две катего­рии — есть бытие и есть небытие. Так вот, бытие — это то, что живет и развивается по Законам Божьим и под Его благодатным духовным Промыслом. А небытие — это фор­ма даже не жизни, а существования того или иного человека, его души. Существова­ние без Бога, когда человек сам выбирает, что он живет в этом мире без Бога, без Его покровительства.

И чтобы преодолеть эту пропасть, отде­лившую человека от Бога, Бог посылает нам Своего единственного Сына. Хрис­тос — Сам Бог Живой, и Он возлюбил нас настолько, что принял нашу плоть, Он принял наш грех, Он принял смерть. Да­вайте вспомним, как это происходит: Гефсиманскии сад, Он предвидит все, что с ним случится, душа Его «скорбит смертельно», и Он просит Бога «...пронести чашу сию мимо...» (Лк. 22. 42).

— Это очень близкая и понятная каждому из нас просьба: пронести чашу сию мимо.

—Да, но Он сразу же говорит: «впрочем не Моя воля, но Твоя да будет» (Лк. 22. 42). Христос принимает все, что должно про­изойти, как волю Божью. И это удивитель­ный образец нам.

— Да, Христос воскрес, Он победил смерть. Но каждый день мы сталкиваемся с другим: смерть косит молодых и старых, больных и здоровых, грешных и праведных — все равны перед ней.

—Это очень понятное человеческое чувство безысходности перед смертью, страх перед ее тайной и кажущимся всесилием. Это чувство породило очень много верований и культов. Начиная с древнеегипетского культа мертвых, с его иерархией, с его богами Царства мертвых, которые были властны и над живыми. Кстати, этот культ мертвых прививался и в советское время, когда самое сердце страны — Красная площадь была украшена не чем иным, как саркофагом-мавзолеем, и людям навязывали поклонение тому, кто там лежит. Даже сама фраза «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить» — это какое-то заклинание.

— А в христианстве мы говорим: «У Бога все живы».

— Да, и для православного человека, для христианина после прихода в наш мир Спа­сителя смерть приобретает другое качество. Для него смерть уже не есть небытие. И не случайно у нас есть такое слово «Успение», оно однокоренное со словом «сон», мы гово­рим «Успение Пресвятой Богородицы», «ду­ши усопших раб Твоих», мы, молясь за ушед­ших близких, просим: «Господи, помяни усопшего раба Твоего».

И вот это понимание того, что смерть не есть небытие, приводит к тому, что человек вступает в другие отношения с Богом, с од­ной стороны, и с другой — это освобождает человека от гнетущей безысходности, от страха перед смертью. Потому что на самом деле это страх человеческой души не перед смертью, а перед небытием.

Удивительно, но для многих людей, до­стигших духовного совершенства, смерть перестает быть тайной — они знают и дату, и обстоятельства. Почти все святые предска­зывали свой час смерти. И они не боялись ее. Посмотрите на лица усопших праведни­ков, людей, которые жили в святости, — это светлые лица, это радостные лица. Почему? Потому что смерть воспринимается ими как радость новой встречи с Богом, и они готовы к ней. Но они готовятся не в нашем, земном рок — не случайно в Евангелии. Сорок дней Христос постился и молился в пустыне пе­ред Своим выходом на проповедь. В течение сорока дней Воскресший Христос являлся Своим ученикам. Сороковой день завершает прохождение душой так называемых воз­душных мытарств. Поэтому так важно поми­нать усопших, молиться за них, подавать милостыню, делать доброе в первые сорок дней кончины человека.

— Кстати, не все из нас, подавая в храме записку «о упокоении», понимают ее Евхарис­тический смысл.

—Да, он есть. Когда в алтаре священник совершает проскомидию, то есть предуго­товляет дары для Таинства Причастия, Евха­ристии, он вынимает из просфоры частицу: за каждого поминаемого по имени — свою. Потом он погружает эти частицы в чашу с Кровью Христовой, сопровождая это слова­ми: «Отмый, Господи, грехи поминавшихся зде Кровию Твоею Честною молитвами свя­тых Твоих».

Смерть — это всегда трагедия, все в чело­веческом естестве противится ей — ведь это то, чего не было в замысле Божьем. Но ска­зано Христом: «...верующий в Меня, если и умрет, оживет» (Ин. 11. 25). И это та гряду­щая реальность, которую Он, бесконечно любящий нас, даровал нам. Пусть многое нам, в силу нашей человеческой слабости, ограниченности, не открыто, пусть многое для нас — тайна. Но каждый из нас может понять и почувствовать Любовь. И в жизни каждого из нас наступает момент, когда мы задумываемся о тайне смерти, о тайне Бо­жества, о тайне Любви. И когда это происходит, мы должны спросить себя: «А чем мы можем ответить на такую, до смерти бесконечную любовь Бога к нам?» И ответ один: только лю­бовью. И верой. Знаете, есть глубокий смысл в том, что, когда во время отпевания усопшего вносят в храм, на его близких — траур. А священник, который встречает усопшего, одет в белые одежды.