![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Сравнение в химическом отношении различных частей листьев липы и желатина 5 страница
ворон, дятлов и голубых соек. Более того, поскольку всем им не под силу оборонять найденное мясо от воронов, такой тип поведения скорее выработался бы именно у них, обеспечивая максимальное использование весьма ограниченного времени, на которое богатый источник корма может оставаться в их полном распоряжении. Вот почему напрашивается вывод, что вороны обладают редким для птиц осознанием последствий как собственных действий, так и вероятных действий своих партнеров или конкурентов. З.А. Зорина ЭЛЕМЕНТАРНОЕ МЫШЛЕНИЕ ПТИЦ И МЛЕКОПИТАЮЩИХ: ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЙ ПОДХОД* Использование языков-посредников при общении с человеком составляет наиболее сложную из известных в настоящее время форм коммуникативных процессов у животных. Это явление, описанное первоначально у шимпанзе, позднее было обнаружено у других антропоидов, дельфинов, а в более примитивной форме также у низших обезьян и попугая (Gardner В., Gardner R., 1985; Herman, 1986; Pepperberg, 1981; Premack, 1978, 1983; Terrace, 1984, 1985). Это свидетельствует о том, что предпосылки такой, казалось бы, чисто человеческой особенности, как функция второй сигнальной системы, в зачаточной форме имеются у животных, причем не только у млекопитающих. Вопрос о том, в какой степени эта форма коммуникативного поведения соответствует критериям языка, в частности, обладает ли она синтаксисом, вызвал дискуссию и до сих пор продолжает оставаться спорным. Однако какими бы ни оказались окончательные ответы на возникшие вопросы, самостоятельное значение упомянутых исследований состоит в том, что они усилили внимание ученых к проблемам зачатков мышления у животных, послужили основой для появления новых экспериментальных подходов к этой проблеме и обеспечили значительный прогресс в развитии этого направления (Premack, 1983, 1986; Roitblat et al., 1987; Savage-Rumbaugh, 1984; Terrace, 1985). Мысль о том, что у животных могут иметься какие-то формы высшей нервной де- * Зорина З.А. Элементарное мышление птиц и млекопитающих: экспериментальный подход // Язык в океане языков. Серия " Язык и мир". Вып.1. Новосибирск: Сибирский хронограф, 1993. С.147—155.
ятельности, предшествовавшие в эволюции мышлению человека, неоднократно высказывалась на протяжении всей истории существования науки о поведении животных (см. Ерохтин, 1990; Крушинский, 1986). В первой половине XX в. наличие элементов мышления было экспериментально доказано сначала в опытах на приматах (Келер, 1930), а затем на крысах (Maier, Schneirlo, 1935) и птицах (Koehler, 1960). Благодаря этим и другим работам к концу 50-х гг. было установлено, что обезьяны имеют " элементарное конкретное образное мышление (интеллект), способны к элементарной абстракции и обобщению, и эти черты приближают их психику к человеческой" (Ладыгина-Коте, 1965). В общей форме это соответствует основным определениям мышления человека и задачей исследования становится уточнение реального диапазона форм, в которых проявляется мышление животных. На основании работ Л. В. Крушинского, Б. и Р. Гарднеров, Д. Премака, Л. Рамбо и Дж. Пэйта, Г. Терреса и др. (Крушинский, 1986; Gardner В., Gardner R., 1985; Premack, 1978, 1983. 1986; Rumbaugh, Pate, 1984; Terrace, 1984. 1985 и др.) можно констатировать, что по современным данным к проявлениям мышления (или, по терминологии Л. В. Крушинского, рассудочной деятельности) относят целый ряд выявляемых в эксперименте феноменов. От других форм высшей нервной деятельности их отличают следующие признаки: — возможность появления адаптивной реакции уже при первой встрече животного с новой ситуацией (Крушинский, 1986); — трудность трактовки с позиций условно-рефлекторной теории (Крушинский, 1986; Mackintosh, 1988; Terrace, 1984); — соответствие с гипотезой о когнитивных процессах как основе рассматриваемых ниже форм поведения (Дашевский, 1977; Gardner В., Gardner R., 1985; Premack, 1986; Rumbaugh, Pate, 1984; Terrace, 1984). К проявлениям мышления или рассудочной деятельности животных относят достаточно разнообразный круг явлений. Мы предлагаем классифицировать их следующим образом: 1. Решение за счет экстренного улавливания закономерности, лежащей в основе задачи. Критерий — появление правильного ответа при первой же пробе. Следует подчеркнуть, что речь идет о задачах, которые могут быть решены логическим путем на основе мысленного анализа условий и по природе своей не требуют предварительных проб и ошибок. 76 З.А. Зорина 2. Решение за счет экстренной реорганизации ранее усвоенных независимых навыков. 3. Решение на основе выявления общего алгоритма после многократного предъявления серии однотипных задач (формирование установки на обучение и т. п.). 4. Решение на основе обобщения и абстрагирования. Мерой рассудочной деятельности служат в данном случае степень отвлеченности формируемых понятий и способность к символизации. 5. Решение на основе операций логического вывода. 6. Заучивание последовательностей стимулов на основе иерархической реорганизации внутренних представлений. Для полноценной характеристики рассудочной деятельности вида или группы целесообразно применение комплекса тестов, характеризующих разные ее стороны, по возможности сопровождаемое выяснением механизмов, лежащих в основе решения. В качестве примера реализации такого подхода можно привести исследования рассудочной деятельности птиц. Цель настоящей работы — рассмотреть основные экспериментальные подходы к проблеме мышления животных, вклад " языковых" экспериментов в ее изучение и дать сравнительную характеристику его развития у птиц и млекопитающих. Сопоставление высшей нервной деятельности птиц и других позвоночных — актуальная проблема сравнительной физиологии. Как известно, у млекопитающих в процессе эволюции преимущественное развитие получила новая кора, которая у птиц вообще отсутствует, а ее функции выполняют различные отделы гиперстриатума — структуры, которой, в свою очередь, нет у млекопитающих. Эволюция мозга птиц шла по линии дифференциации и усложнения этой структуры (см. обзор: Крушинский, 1986), так что в пределах класса сложился ряд последовательно усложняющихся градаций. Две из них представлены врановыми и голубями. По всем исследованным параметрам микро- и макроструктуры мозг первых относится к наиболее сложно, а вторых — наиболее примитивно организованному типу. Наряду с этим поведение врано-вых в естественных условиях отличается высокой пластичностью, а для поведения голубей характерно преобладание стереотипии. Сопоставление различных параметров рассудочной деятельности птиц этих отрядов между собой, а также с млекопитающими, позволяет ана лизировать эволюционные аспекты проблемы мышления животных, а также морфофизио-логические основы этой формы поведения. Особую актуальность такое сопоставление приобретает в связи с данными И. Пепперберг (Pepperberg, 1981, 1987). Ее работы, ведущиеся с 1978 г. на попугае Алексе, — первая и практически единственная последовательная попытка исследовать способность позвоночных-неприматов к усвоению несвойственных виду знаковых систем. В процессе обучения Алекс усвоил значения более чем 80 английских слов, в том числе числительных и названия категорий " цвет", " форма", " материал", понятие " одинаковый/разный" и т. п. Вопрос о том, насколько " речь" Алекса отвечает критериям языка, далек от разрешения, однако в процессе этой работы удалось получить данные о многих сторонах высшей нервной деятельности попугаев, в том числе о доступной им степени обобщения. Ниже мы попытаемся в самой общей форме, насколько позволяет объем статьи, рассмотреть основные данные, имеющиеся по упомянутым вопросам. РЕШЕНИЕ ЗА СЧЕТ ЭКСТРЕННОГО УЛАВЛИВАНИЯ ЗАКОНОМЕРНОСТИ, ЛЕЖАЩЕЙ В ОСНОВЕ ЗАДАЧИ Изучение этой разновидности рассудочной деятельности, начатое в 20-е гг. В. Келером (Келер, 1930), с середины 50-х гг. проводилось в лаборатории Л. В. Крушинского (Крушинский, 1986). Особенность его исследований состояла в широте сравнительного подхода, биологической адекватности применявшихся методик, попытке системного анализа физиолого-генетических механизмов данной формы поведения. Согласно предложенному Крушинским определению мышления или рассудочной деятельности, это способность животного улавливать эмпирические законы, связывающие предметы и явления внешнего мира, и оперировать этими законами в новой для него ситуации для построения программы адаптивного " поведенческого акта" (Крушинский, 1986). При этом следует подчеркнуть, что речь идет о ситуациях, когда у животного нет готовой программы решения, обеспеченной за счет-предшествующего обучения или заложенной генетически. Существенная особенность этого рабочего определения состоит в том, что акцент сделан на оперировании представлени- Элементарное мышление птиц и млекопитающих... 77 ями об " эмпирических законах", т. е. тех естественных связях, которые существуют в окружающей животное среде обитания. К ним относятся представления о " неисчезаемости" предметов, ставших недоступными непосредственному восприятию, о свойствах движения, о некоторых пространственных и количественных характеристиках предметов. На этой основе было разработано несколько методик экспериментального изучения рассудочной деятельности. Задача на экстраполяцию направления движения пищевого раздражителя, исчезающего из поля зрения — первый из предложенных, наиболее разработанный и известный в литературе тест на рассудочную деятельность (Кру-шинский, 1986). Для ее решения животное должно представлять траектории движения кормушки с кормом и пустой после их исчезновения из поля зрения и на основе их сопоставления решить, с какой стороны надо обойти отделяющую от корма непрозрачную преграду, чтобы получить корм. Опыты, проведенные на большом числе видов позвоночных, показали, что из млекопитающих эту задачу лучше всего решают хищные, а из птиц — врановые, тогда как грызуны и голуби с нею практически не справляются (Крушинский, 1986). Задача на оперирование эмпирической размерностью фигур связана с оценкой пространственных свойств предметов. В этой задаче голодному животному предлагают приманку, которую затем прячут под непрозрачный экран. Под его прикрытием приманку помещают в объемную фигуру, например, куб, рядом помещают плоскую фигуру, в данном случае квадрат, которые, вращаясь вокруг собственной оси, раздвигаются в противоположные стороны (Дашевский, 1977; Крушинский, 1986). Для успешного решения этой задачи необходимо представлять, что приманка, ставшая невидимой, не исчезает, а может быть помещена в другую объемную фигуру и вместе с ней перемещаться в пространстве. При этом необходимо сопоставить характеристики имеющихся в момент выбора фигур и отсутствующей приманки и, пользуясь отсутствующей приманкой как масштабом, сопоставить их между собой и решить, где находится приманка (Дашевский, 1977). Оказалось, что голуби вообще не решают эту задачу — не ищут исчезнувший корм ни в объемной фигуре, ни в плоской. Хищные млекопитающие выбирают фигуры наугад как при
первом, так и при повторных предъявлениях задачи. Обезьяны справляются с задачей практически без ошибок, у большинства исследованных особей дельфинов также преобладают правильные решения (Крушинский, 1986). Особый тип поведения характерен для врановых (Крушинский и др., 1980). При первом предъявлении объемную фигуру выбирает 70% исследованных особей. При повторениях половина решает задачу на уровне обезьян, а остальные, подобно хищным млекопитающим, реагируют случайным образом на протяжении десятков предъявлений. Таким образом, даже в пределах одной таксономической группы могут существовать две различных тактики решения данной задачи. Чтобы выяснить, различаются ли механизмы, лежащие в основе этих двух тактик решения, были проведены специальные исследования на врановых птицах. Поскольку наиболее ярко различия в характере решения выступают при повторении задачи, представлялось целесообразным проанализировать структуру приобретаемого при этом опыта. Метод расчета условных вероятностей позволяет оценить результат каждого предъявления в зависимости от исхода предыдущей пробы (Дашевский, 1977). Оказалось, что у обезьян, дельфинов и решивших задачу врановых (Крушинский и др., 1980) вероятность правильного выбора не зависит от того, каков был исход предыдущего предъявления. Это соответствует критерию независимости событий и позволяет заключить, что при таком типе поведения задача каждый раз решается как новая, независимо от предшествующего опыта, тогда как у хищных млекопитающих и второй половины врановых происходит типичное формирование условно-рефлекторной дифференцировки. Анализ латентного периода также показал, что разница между выявленными подгруппами не только количественная, но и качественная. В частности, латентный период ошибочных выборов у успешно решающих задачу птиц короток, что как бы отражает преждевременное " срабатывание" двигательной реакции, тогда как у остальных латентный период в этом случае почти в два раза выше, чем у первых, и не отличается от латентного периода правильных выборов у птиц своей подгруппы. В связи с тем, что различия в поведении между врановыми выступают при повторных предъявлениях задачи, неизбежно возникал вопрос о возможной роли обучения в этом процессе. Поэтому мы попытались изучить про- цесс выработки такой дифференцировки, в которой использовались бы те же самые зрительные раздражители, т. е. объемная и плоская фигуры и все возможные внешние атрибуты задачи, но однозначность решения отсутствовала бы. Для этого была модифицирована экспериментальная установка (Дашев-ский, 1977). Демонстрационные платформы были заменены кормушками того же диаметра. В любую из них можно было помещать подкрепление и накрывать его крышкой, на которой жестко крепилась объемная или плоская фигура. Благодаря такой модификации задача теряла свою однозначность — приманка могла с равной вероятностью находиться как в одной, так и в другой кормушке, тогда как в задаче на оперирование эмпирической размерностью фигур она могла быть только в объемной фигуре. У одной группы птиц подкрепляли выбор объемной фигуры, у другой — плоской. Оказалось, что у обеих этих групп динамика обучения существенно отличается от средних результатов решения задачи на оперирование эмпирической размерностью фигур, схожа с таковой у плохо решающих птиц и не имеет ничего общего с динамикой реакций у птиц, хорошо справившихся с задачей (Крушинский и др., 1981). Наряду с выводом об условнорефлектор-ном механизме поведения у птиц, не решавших задачу на оперирование эмпирической размерностью фигур в первых пробах, эти опыты позволяют проверить гипотезу о возможной роли перцептивного предпочтения объемных фигур. Сопоставление кривых выработки условного рефлекса на объемные и плоские фигуры показывает, что такое предпочтение могло бы обеспечить не более чем 10%-е превышение случайного уровня (Крушинский и др., 1981). Таким образом, результаты проведенных экспериментов свидетельствуют о том, что врановые птицы способны к решению данного типа задач, причем в основе их решения лежит, по-видимому, экстренное оперирование представлениями о пространственных характеристиках предметов, а не тот или иной вид ассоциативного обучения или автоматический выбор по принципу перцептивного предпочтения или по соответствию с образцом. Тест Ревеша-Крушинского, как и задача на экстраполяцию, связан с экстренным выявлением закономерности перемещения приманки, однако в этом тесте приманка перемещается дискретно, а закономерность задается
З.А. Зорина экспериментатором произвольно. С этой целью приманку помещали по очереди в каждую из 12 одинаковых кормушек, расположенных в один ряд и накрытых крышками. В первый и во второй раз птица могла обнаружить приманку только методом проб и ошибок, но, начиная с третьего, у нее имелась информация, необходимая и достаточная для угадывания местоположения приманки в каждом следующем предъявлении (Крушинский, Зорина, 1982). Для решения этой задачи необходимо уловить связь между нахождением приманки в предшествующей пробе (п—1), ее положением в данной пробе (п), чтобы затем сделать заключение о том, -где приманка будет находиться в пробе (п+1) и последующих. Оказалось, что голуби не решают эту задачу подобно всем ранее упомянутым птицам. В отличие от них часть врановых птиц с задачей справляется, хотя наряду с безошибочными выборами у них регистрируются " неполные", когда птица находит приманку, предварительно открыв одну или две соседние кормушки (Крушинский, Зорина, 1982). У обезьян (и низших, и человекообразных) обнаружен совершенно тот же характер поведения (Зорина и др., 1988). Учитывая относительную произвольность примененных критериев, мы попытались дополнить их объективными статистическими методами оценки поведения в этом эксперименте. Совместно с Р. М. Салимовым (Зорина, Салимов, 1989) методом моделирования на ЭВМ древа случайных событий были рассчитаны минимальные значения общего числа попыток отыскания корма, которые были бы возможны при чисто случайном открывании кормушек без какой-либо системы. С помощью этого критерия было установлено, что у 35% врановых и обезьян величина данного показателя меньше, чем возможная при случайном блуждании. Кроме того, значительная часть остальных особей также имеет отчетливую, хотя и недостоверную тенденцию к минимизации этого показателя. Эти данные позволяют нам сделать вывод о том, что врановые птицы действительно улавливают закономерность перемещения приманки в этой экспериментальной ситуации, причем их поведение практически не отличается от такового у обезьян, в том числе и человекообразных (Зорина и др., 1988). Элементарное мышление птиц и млекопитающих... 79 РЕШЕНИЕ ЗА СЧЕТ ЭКСТРЕННОЙ РЕОРГАНИЗАЦИИ РАНЕЕ УСВОЕННЫХ НЕЗАВИСИМЫХ НАВЫКОВ Одной из форм мышления или рассудочной деятельности животных принято считать способность к экстренной интеграции и реорганизации прошлого опыта и обучения для совершения в новой ситуации адаптивного поведенческого акта, не сводимого ни к одному из частных его элементов. Имеется в виду поведение, которое не является простым переносом ранее усвоенных навыков в новую ситуацию, так как из памяти извлекаются не готовые программы ранее сформированных реакций, а информация для создания новых программ. Этот подход к изучению рассудочной деятельности, достаточно распространенный в настоящее время (например: Epstein, 1987), был предложен Н. Майером и Т. Шней-рлой в 1935 Т. (Maier, Schneiria, 1935) и послужил основой для первых экспериментальных исследований рассудочной деятельности животных-неприматов. Для изучения этой формы рассудочной деятельности мы предложили тест (Зорина и др., 1991), связанный с оценкой количественных параметров среды. При этом мы исходили из данных ряда работ о том, что животные в процессе обучения усваивают информацию о количестве подкрепления, даже если это не предусмотрено экспериментальной процедурой, а при свободном выборе предпочитают стимулы, большие как по величине, так и по числу составляющих множество элементов. В предложенном нами тесте (Зорина и др., 1991) требуется экстренная оценка величины подкрепления в новой для птицы ситуации. Предварительная тренировка состоит в выработке у ворон и голубей серии независимых изолированных пищедобывательных условных рефлексов, где кормушке каждого цвета соответствует определенное число единиц дискретного подкрепления. Далее кормушки предъявляли парами в различных, редко повторяющихся комбинациях, — ситуация, новая для птицы — и проверяли, какую кормушку они будут выбирать. Для решения этой задачи необходимо мысленно сопоставить ранее полученную информацию о числе единиц подкрепления, связанного с каждой из разноцветных кормушек, и на основе этого сопоставления осуществить новую реакцию — выбор по принципу " больше, чем". Оказалось, что птицы обоих видов в среднем достоверно чаще выбирают стимул, ранее связанный с большим количеством
подкрепления. Точность выбора существенно зависит как от абсолютной, так и от относительной разницы между сопоставляемыми величинами. Особый интерес представляют данные о способности голубей к решению этой задачи. Все предыдущие исследования свидетельствуют о том, что голуби не способны ни к одной из известных форм рассудочной деятельности, существенно отставая тем самым от вра-новых и попугаев. Однако результаты этой работы в сочетании с данными Эпштейна (Epstein, 1987) о решении задачи на " достава-ние банана" позволяют предположить, что голубям доступен по крайней мере один вид рассудочной деятельности — экстренная реорганизация ранее усвоенных независимых навыков. РЕШЕНИЕ ЗА СЧЕТ ВЫЯВЛЕНИЯ ОБЩЕГО АЛГОРИТМА ПРИ П РЕДШ ЕСТВУЮЩЕМ ПРЕДЪЯВЛЕНИИ СЕРИИ ОДНОТИПНЫХ ЗАДАЧ Основой этого направления в изучении высшей нервной деятельности животных послужили опыты Г. Харлоу (Harlow, 1958) по формированию установки на обучение (или способности " научиться учиться") у животных разных видов. Впоследствии методика многократно усложнялась и модифицировалась, но принцип ее не менялся и состоит в следующем. Животное обучают выбирать один из пары предметов. По достижении определенного критерия ему предлагают следующую пару, по своим признакам никак не связанную с первой. Затем вводят третью пару и т. д. После решения 100—150 таких задач (их число зависит от видовой принадлежности) животное уже при втором предъявлении новой пары действует не наугад, а выбирает тот же предмет, что и в первой пробе, если он сопровождался подкреплением, или другой, если в первой пробе подкрепление не было получено. Сходство с рассмотренными выше типами элементарных логических задач состоит в том, что в обоих случаях основу нового решения составляет оперирование лежащей в основе задачи закономерностью, однако в первом случае она определяется экстренно, в пределах одного предъявления, а в данном случае формируется направленно в результате специальной экспериментальной процедуры. 80 З.А. Зорина Этот тест выявил существенные различия не только между отдельными отрядами млекопитающих (грызуны — хищные — приматы), но оказался применимым и для сравнения в пределах отрядов. Так, выяснилось, что способность к формированию установки на обучение достаточно различна у разных приматов и в определенной степени коррелирует с уровнем развития их мозга, а также экологией видов (Harlow, 1958; Warren, 1977). Из птиц способными к решению этого теста оказались скворцовые и врановые, причем последние — на уровне мартышковых обезьян не только по количественным показателям, но и по стратегии формирования установки (Kamil, 1982). У голубей и кур установка выражена очень слабо и формируется чрезвычайно медленно (Warren, 1977). Следует отметить, что распределение видов по способности к решению этого типа задач оказалось сходным с приведенным выше. РЕШЕНИЕ НА ОСНОВЕ ОБОБЩЕНИЯ И АБСТРАГИРОВАНИЯ Анализ выработки условных рефлексов на относительные признаки сигналов, генерализации и переноса навыков в новые ситуации показал, что животным в той или иной степени свойственна способность к обобщению, т. е. созданию функциональных блоков систематизированной информации о предметах, явлениях, отношениях, действиях, тождествах и т. д., хранящихся в " аппаратах памяти" (Фирсов, 1987). В процессе обобщения могут формироваться понятия, которые фиксируют отличительные признаки каждого отдельного предмета, общие для данного класса. Они характеризуются разной степенью абстрагирования от конкретных свойств предмета. До недавнего времени было принято считать, что животным свойственна не истинная, а лишь относительная степень абстракции, когда общий признак не абстрагируется полностью, как у человека благодаря речи, а лишь выделяется в наглядных представлениях конкретного образа (Ладыгина-Коте, 1965). Эта точка зрения действительно отражает общую картину, типичную для большинства позвоночных, однако, как уже упоминалось, благодаря данным о способности к символизации, обнаруженной при обучении животных языкам-посредникам (Savage-Rumbaugh, 1984), она получила новое освещение. Для исследования способности животных к обобщению используют два основных ме тода — выбор по образцу и формирование дифференцировочных условных рефлексов. О степени отвлеченности сформированного понятия судят с помощью теста на " перенос", когда вместо тренировочного набора стимулов применяют новые, в той или иной степени отличные от них. Чем шире диапазон стимулов, на которые животное правильно реагирует без дополнительного доучивания, тем более отвлеченным можно считать сформированное понятие, тем выше доступная ему степень абстрагирования. Показано, что животные могут формировать понятия о сходстве/отличии, парности/, непарности стимулов, симметрии, новизне, пространственных характеристиках, числе элементов в множестве и т. д. (подробнее см. обзор: Зорина, 1990). Самостоятельный интерес представляют данные о том, что животные могут формировать понятия не только об изолированно взятых свойствах предметов, но и так называемые " естественные понятия", например, избирательно реагировать на любые изображения человека, воды, деревьев и т. д. в широком диапазоне вариантов. Поскольку в данном случае требуется меньшая степень абстрагирования, принято расценивать это как способность к категоризации (Hermstein, 1984). Специальные сравнительные исследования в этом направлении пока еще отсутствуют, но можно отметить, что голубям для их формирования требуется длительное обучение, тогда как у приматов " естественные понятия", похоже, образуются самостоятельно в процессе накопления индивидуального опыта и потому относительно легко выявляются в процессе тестирования, в том числе и в опытах с обученными языкам-посредникам антропоидами (Gardner В., Gardner R., 1985). Установлено, что степень переноса адекватной реакции на новые стимулы зависит как от условий обучения, так и от вида животного. Чем больше параметров менялось в процессе обучения, тем лучше была реакция на новые стимулы той же категории (см., например, обзоры: Зорина, 1990; Mackintosh, 1988). Очень существенные различия обнаружены также в поведении животных разных видов. Установлено, что, например, у голубей способность к переносу чрезвычайно низка и выявляется только в специальных экспериментальных условиях — при обучении с использованием набора стимулов. Тем не менее даже в этих условиях у голубей не удается сформировать понятие, которое они могли бы при- Элементарное мышление птиц u млекопитающих... 81 менить при предъявлении стимулов другой категории. Так, например, усвоив понятие о сходстве-различии в отношении стимулов разного цвета, они не смогли применить его к стимулам другой категории — по-разному заштрихованным образцам. В отличие от них вра-новые птицы успешно справлялись с таким переносом, не требуя дополнительного обучения (Wilson et al, 1985). Столь же существенными различиями характеризуются и представители разных отрядов млекопитающих. Не останавливаясь на этом подробно, отметим, что до середины 60-х гг. высшим достижением человекообразных обезьян считалась способность к решению задачи Всйгля на выбор по отличию, когда животное должно было выбирать предмет, отличающийся по форме — при демонстрации на белом фоне, и отличающийся по цвету — при демонстрации на черном (Warren, 1977). Эксперименты с обучением антропоидов языкам-посредникам принципиально изменили представление об их способностях к обобщению. Было установлено, что, несмотря на отсутствие специальной процедуры, усваиваемые обезьянами жесты становятся знаками гораздо более широкого набора незнакомых предметов той же категории, чем использованные при обучении. По мнению Гарднеров (Gardner В., Gardner R., 1985), эти данные свидетельствуют о том, что в реальной жизни шимпанзе оперируют разнообразными понятиями, которые остаются недоступными для выявления обычными лабораторными методами. В связи с широтой используемых антропоидами понятий закономерно возникал вопрос о том, можно ли рассматривать их как символы. Упомянутые опыты не отвечали на этот вопрос, поскольку обучение и тестирование проводилось всегда в присутствии соответствующих физических предметов. Одним из первых шагов в выяснении этого вопроса были опыты Футса (Foots et al, 1976), который обучил шимпанзе английским названиям нескольких предметов. Затем обезьяны в отсутствие обозначаемых предметов усвоили знаки амслена, соответствующие этим словам, а в тесте правильно применили их при предъявлении новых предметов соответствующих категорий. Автор сделал заключение о том, что усваиваемые шимпанзе языковые символы действительно основаны на формировании внутренних представлений о соответствующих им предметах, которые наряду с прочими преобразованиями допускают и
кроссмодальный перенос (от звуковых к зрительным раздражителям). Одно из сомнений в соответствии " речи" шимпанзе критериям языка состояло в том, что в отличие от начинающих говорить детей они практически никогда не использовали знаки просто для того, чтобы называть предметы или передавать информацию, а лишь для удовлетворения своих просьб, ведущих в конечном итоге к тому или иному подкреплению. В опытах Сэвидж-Рамбо (Savage-Rumbaugh, 1984) было показано, что это отличие обусловлено не отсутствием у обезьян соответствующих способностей, а спецификой проводившегося обучения — ассоциативно-имитационным применением символов. Чтобы проверить эту гипотезу, была предложена методика, благодаря которой шимпанзе научились использовать знаки для индикации предметов в самых разнообразных ситуациях, в том числе и без команды экспериментатора, например, общаясь друг с другом. Принципиальное значение имеет тот факт, что они применяли знаки в отношении отсутствующих предметов. Так, в ситуации двойного слепого эксперимента шимпанзе видели пять предметов для выбора. Затем в соседней комнате, уже не видя предметов, они осуществляли выбор, нажимая на соответствующую клавишу компьютера, возвращались в первую комнату и брали " названный" ими предмет (правильно более чем в 90% случаев). По мнению авторов, это означает, что шимпанзе достигли уровня оперирования символами, который полностью основан на формировании внутренних представлений и эквивалентен возникновению истинной способности к " наименованию" (naming) (см. Savage-Rumbaugh, 1984).
|