Глава 22. До того как. 3 страница

Вопреки законам медицины, которых мужчина все равно не знал, Луллию становилось лучше. Дыхание спокойное, цвет лица уже не пугал бледностью. А рана на шее затянулась. Чешуйчатый нагнулся ниже, чтобы рассмотреть, как порванная шея вновь становится целой.

В этот момент в комнату ворвалась встревоженная Агриппа. Она увидела обмякшее тело, заляпанную кровью шею, наклонившегося над телом бежавшего пленника, чьи губы и грудь также были в крови. Уши поджались, ноги подкосились, хвост распушился, и женщина рванула прочь. Ее силы были слишком малы, чтобы она могла противостоять чему-либо настолько сильному.

- Парацельс! – закричала она. – Зови Зефельда и Филатета! У нас проблемы!

Безымянный наклонил голову в бок, не понимая к чему шум. Затем посмотрел в зеркало и щелкнул зубами. Красавец, не чего сказать. Переливание стоило прекратить. Мало ли какие побочные эффекты может дать чужая кровь находясь в избытке.

Если вначале все порывались отомстить за съеденного друга, то потом начали тупо пытаться спасти свои жизни. Ни то, ни другое эффекта не дало.

Зефельд использовал на неожиданном враге весь свой арсенал ядов, какие только были в запаснике. Те, что убивали с одного прикосновения, вызвали у все наступающего существа кашель. КАШЕЛЬ! И больше ничего. В морге этот зверь нашел достаточно еды, чтобы пребывать в полноте своих сил. Потуги Агриппы не возымели особого эффекта. Воткнувшиеся в себя скальпели мужчина просто вытаскивал и раны не медля заживали. Транквилизаторы также не возымели никакого эффекта, кроме зевоты. Парацельс, на которого было столько надежды, провалился первым. Его оккультные знания смогли сдержать зверя лишь на пять минут. А Эйреней Филатет глубокомысленно изрек, что быстрая смерть лучший вариант. При этом он все же заложил несколько шашек и обрушал на врага потолок. А узрев, как тот меланхолично вылезает из-под завала, пообещал отомстить убийце в следующей жизни. После этого алхимики думали связать его и оставить зверю, как жертвоприношение, Парацельс заметил, что это могло бы сработать. Но Филатет лишь блаженно улыбался, первым удирая по коридору.

Так алхимики оказались загнанными в угол в собственном доме. И теперь жались к стеночке и друг дружке, отчаянно шипя и скалясь, а жизнь летела перед их глазами, махая белым платочком.

Зверь же, тяжело дыша, стоял напротив и выдирал из себя куски бетона, скальпели и пару кинжалов. На него смотрели демоны, не зная чего ожидать. Но не того, что произошло пару минут спустя, это точно. Живой и даже очень здоровый Раймунд Луллий вошел через тот же коридор, через который пробирались эти «герои», и жевал кусок вяленого мяса. Он поражённо осматривал разрушения, запуганных друзей и тяжело дышащего от усталости беглого пленника.

- Знаешь, - обратился внезапно воскресший алхимик к зверю. – Если ты так ведёшь переговоры, то что для тебя значат слова «военные действия»? – Он встал рядом, получив взгляд полный отчаяния в подарок от друзей и напряженный от покрытого чешуей мужчины. – Ну, так вы поговорили? – беспечно продолжал Луллий.

- В процессе, – прозвучал шипящий голос. А глаза с вогнутыми зрачками впились в Агриппу. - Я не знаю, как начать, а вот с ними, – указывая на Парацельса и Агриппу тонким пальцем, - я даже общаться не хочу. Они меня столько лет пытали так самозабвенно и с такой отдачей, что я даже не знаю, как на проявление такой любви реагировать.

- Реагируй спокойнее, они мои друзья.

- Ах, и это должно для меня что-то значить? – складывая руки на груди, не сводя глаз с шокированных демонов.

- А кто тебя знает.

Луллий прошел к замершим алхимикам и встал с ними рядом, одарив тех своей обычной ясной улыбкой.

- Познакомьтесь, это наш новый друг, – указывая на бывшего пленника.

Взгляд алхимиков был наполнен ужасом и был направлен не на бессмертного зверя, а на Луллия.

У алхимиков не было какой-либо особой формы. Агриппа носила, что придется или бегала голиком, шокируя мужчин повышенной лохматостью хвоста. Но во время экспериментов она наглухо запиралась в костюм, еще и сверху надевала халат и маску. Парацельс постоянно носил темную рясу до пола. Зефельд предпочитал вещи не стискивающие его движений. Эйреней носил, что найдет, да и если что-то не находил - не расстраивался, что расстраивало тех, кто видел его в таком состоянии. Раймунд же предпочитал одеваться в штаны и свободную рубаху. При этом, предпочитая светлые тона. А у нового друга особых пожеланий в одежде не оказалось вовсе. Но и голиком ему никто не позволил ходить. Одного Филатета вполне хватало. А на Агриппу было приятно посмотреть, правда, после этого можно было получить от Парацельса. Так что, на безымянном красовалась новая стиранная ряса черного цвета. В тон сапоги и пояс.

Новичка отказывались признавать все, кроме Раймунда. Не помогало даже осознание факта, что кровь этого существа без всяких вмешательств со стороны Агриппы продлевала Луллию жизнь. Даже напротив, Парацельс и Агриппа были уязвлены этим фактом. Эйреней осмотрел нового друга и не сказал ни слова. Зефельд просто смирился. Но также не одобрил желание молодого алхимика добавить в их ряды новичка. Был еще один факт, изрядно смущавший гениев своего дела. Магия, исходившая от бывшего пленника, была магией обольщения. И направлена она была, судя по поведению младшего алхимика, на Луллия. Стоило бы волноваться, но бывший пленник сам стал шарахаться от ходившего по пятам Раймунда. Пытался вбить в его голову теорию магии обольщения и пути ей противостояния. Без толку. Даже больше всех возмущавшийся Зефельд махнул рукой, топнул копытом и не стал заострять на отношениях этих двоих внимание. Особенно его позабавило, как, до чертиков боящийся высоты, новичок выпрыгнул с пятого этажа на стог сена, лишь бы спастись от преследования Луллия. Но даже в лаборатории Агриппы ему не было спасения. И он сдался.

Наконец, все сошлись на том, что если безымянный сможет создать нечто, что их поразит - они примут его.

Он трудился год. Начинал с основ, осваивал навык. И подарил такую массу удивительных вещей, что алхимикам начало икаться, только взглянув на этого гения. Самое главное, он создал генератор. И от выработанной им энергии заставлял работать чудеса техники. Один ящик с морозом, который позволял хранить пищу без использования магии и погребов, чего стоил. А проводящие голос трубки, при помощи которых можно было без проблем связаться с другим обладателем такой же трубки. Агриппа долго плакала Парацельсу, когда новичок добрался до ее оборудования и улучшил, да на столько, что не шло в сравнение со старым образцом. А Парацельс плакался Агриппе, когда узнал, что его обилие перьев можно выбросить на помойку. Новичок придумал стержень, с шариком на конце, куда заливалось чернила, и он писал, без остановки, пока чернила не кончались. Это было удобнее, чем постоянное макание пера в чернильницу. Даже замок преобразился. Больше не нужно было бегать с канделябрами и факелами. Везде было освещение при помощи стеклянных шаров. Но венцом его творений стали «орудия власти». И для каждого алхимика он сделал свое.

Кинжалы для Парацельса. Один порез - и у тебя личный раб, выполняющий твои прихоти.

Для Зефельда пара мечей: один режет ткань мира, создавая астральный карман, второй выпускает из него. При этом, можно сделать пару шагов, находясь в кармане, и выйти за спиной врага.

Для Луллия лук, аналогичный прошлому, но мощнее и без тормозов, как у бывшего оружия Раймунда.

Для Агриппы полутораручный меч, способный порезать что и кого угодно, словно масло. Женщина сразу опробовала, отрезав кусок реальности. На долгие часы озадачив гениев пришиванием реальности на место.

А для Филатета - алебарда, которая одним прикосновением высушивала и выпивала жизнь из всего, чего касалась острием.

Алхимики сдались и были готовы принять шестого в свои ряды. У каждого алхимика был негласный номер, по ходу их появлении в обители, как и негласное звание. Парацельс – первый, алхимик-оккультист; Агриппа – вторая, алхимик-медик; Филатет – третий, алхимик-теоретик; Зефельд – четвертый, алхимик-мастер ядов; Луллий – пятый, алхимик-маг. А новичок должен был стать шестым.

Вот только остался вопрос с именем. Этот не демон, не человек, не лилиан (да кто же он?) молчал, как рыба во льдах. Положение спас Раймунд. Однажды он просто устал каждое утро толкать спящего в его постели мужчину и обращаться к нему «эй» или «эй ты» или «очешуевший». И он по новой завел порядком надоевший разговор.

За окном светало. Самый юный из алхимиков повернулся лицом к спящему рядом и неожиданно заехал тому в бок ногой. Спящий вяло пошевелился просыпаясь и соизволил-таки повернуться лицом.

- Как мне звать тебя, шестой алхимик–мастер оружия? Знаешь, как надоело каждый раз придумывать новые клички?

Его долго рассматривали. Зевнули, обнажая внушительные зубки, и наконец смирились.

- Мне все равно, хочешь - дай мне имя.

- А твое настоящее…

- Не подойдёт, - резко нахмурился покрытый чешуей мужчина. И вновь отвернулся.

Луллий упал лицом в подушку и еще долго не мог заснуть. А утром ему пришла в голову идея.

- Боюсь спросить тебя, мой друг, но что ты делаешь тут вдруг? – говорил стихами Филатет.

- Ищу, - крикнули ему с высоченной стремянки.

В библиотеке было много книг, но Луллий искал одну из принесенных с земли Зефельдом, которую тот написал сам и долго хвастался ею перед Луллием. Он ее нашел. Именно в ней Раймунд видел аналогичное слово. Витиеватые буквы человеческого языка.

- Так, вот, что это за слово? – воскликнул молодой алхимик, чуть не свалившись со стремянки. Еще утром Раймунд со всех сторон рассмотрел копье, которое так и хранилось у него (безымянный сказал, что оно ОЧЕНЬ важное и попросил беречь, как самое дорогое сокровище), и смог разобрать вязь слов. Если быть точным, то это были не слова, а просто узор. Но ведь так похоже на слово.

- Эй, ты, – ворвался в комнату Раймунд. Его сожитель уже вновь что-то собирал за столом. – Твое имя написано на твоем копье. – От такого заявления безымянный, у которого резко появилось имя, даже рот раскрыл. Болтики полетели на стол. – Смотри, – укладывая копье перед чешуйчатым. А рядом кладя раскрытую книгу, давая возможность сравнить написанное на листе и копье.

- Логхи. Лонги. Лонгин?

- Лонгин. Это имя тебе подходит. Алхимик Лонгин! – широко улыбаясь.

Их стало шестеро. Мастера, которых больше никогда не видел мир. Умы, которых не постичь. Гении своего времени и загадка для будущих поколений. И которые в данный момент ужинали.

- Картошку передай, - с набитым ртом попросил Зефельд.

- Держи, о неблагодарный сын своего народа, - с улыбкой выполняя просьбу, поставил перед просящим тарелку Эйреней.

- Почему неблагодарный? – чуть не подавился козлоподобный демон.

- А где спасибо? – в ответ.

- НЕТ, Агриппа, это наш ужин, а не твой эксперимент! Положи скальпели на место и дай мне уже разделать этот труп… тьфу! Я хотел сказать тело… – пытался остановить подругу Парацельс. Но зажаренный целиком зверь все же был разделан скальпелями.

- Убери немедленно металлолом со стола! – негодовал Луллий, вытаскивая из своей тарелки болт.

- Это не металлолом, а оружие, которое будет взрываться при ударе! – сосредоточенно прикручивая гайку в непонятную конструкцию, ответил Лонгин.

- Пусть взрывается не за столом! – выкидывая болт.

Прошло уже сто лет с того момента, как в ряды алхимиков попал таинственный Лонгин. За то время многое произошло, но ничего толком не изменилось. Алхимики продолжили прятаться в своем замке, изобретать все новые и новые вещи. Писать теории и доказывать их, опровергать старые. Удивляли себя и друг друга знаниями и открытиями. Но это не значило, что алхимики полностью закрылись от мира, и их идеи не достигали масс. На все: еду, металлы, одежду, оборудование, нужны были деньги. И все нужно было покупать. Революционные идеи, созданные вещи, оружие - все это продавалось через третьи и четвертые руки. А покупку совершать частично самостоятельно, контактируя с демонами как можно меньше. Достаточно большой риск. Нет, никто алхимиков в лицо не знал. Но порой, как в тот день, когда Лонгин был найден на просторах нагорья, их могли заподозрить. В тот раз алхимиков выдала автоматическая телега неизвестного образца, и группа бандитов (ну, или кем они были) сделала правильные выводы. А в Аду алхимики были желанной добычей, которую следовало поймать живьем.

Поэтому меры ужесточили. При вылазках одевались строго по моде города куда шли, не брали ничего подозрительного или редко встречающегося в местном районе. Каждый поход сопровождался Зефельдом. Он был единственным, кто помимо ума развивал свое тело, и был достаточно опасным противником даже для элиты. А его методы нечестной борьбы были только на руку. Так что, он был бессменной охраной для каждого уходящего из обители. Благодаря Лонгину, даже не имеющие особые навыки владения оружием, алхимики все же могли себя защитить. Это было доказано на практике. Однако, настал день, когда все изменилось.

Череда событий, приведшая к печальному исходу, началась, как и многое в этом мире, неожиданно. В тот день, после ужина, Лонгин вновь спустился в отведённую для него лабораторию и пробовал новые, недавно прочитанные знания на практике. В этот раз он изготавливал нечто похожее на ружье. Идею ему дала самая обычная рогатка, которую подорвал Эйреней Филатет при помощи разорвавшегося мешка муки. Если честно, тогда подорвалась не только рогатка, которой баловался Филатет, но и вся кухня со всеми там находящимися. Опустим наказание баловника, скажем только, что сидеть он не мог три дня по причине застрявшего скальпеля пониже спины.

Раймунд уже закончил на сегодня свои дела или их не начинал, спустился к Лонгину в лабораторию. И не медля подсел к мастерившему гению вплотную. Чешуйчатый скосил глаза на отвлекающий фактор, но дело рук своих не отложил. Внимание Раймунда привлекли маленькие плотные металлические шарики. Он взял один, чем заставил Лонгина все же отложить свое изобретение, и начал подкидывать и ловить крохотный, но очень опасный шарик.

- Раймунд, прекрати. Если взорвется - хана твоим умелым рукам! – не вытерпел алхимик-оружейник.

- Протезы, - как ни в чем не бывало улыбнулся блондин, вновь подкидывая шарик.

- Не поставим из вредности, - ловя шарик в воздухе и укладывая его к остальным аналогичным.

- Пришью чужие.

- Протезы?

- Руки. Например, твои. Ты же мне их пожертвуешь? – улыбнулся аллигатором наглый мальчишка и прижался к правой руке своего друга.

- Обойдёшься, - в ужасе стараясь отодвинуться. – Свои береги.

- Ну что тебе стоит, все равно новые вырастут, – прижимаясь сильнее.

- Ну, нет! Друг мой, я больше руки-ноги отрезать себе не позволю! Только попробуйте, изверги, я вас покалечу! На культяпках остаток жизни передвигаться будете!!! – резко оттолкнул от себя Луллия Лонгин и вскочил со стула.

- Я хочу просто быть рядом, Лонгин, – поднялся парень и, тяжело вздохнув, сделал шаг, вновь подходя к другу. - Ты же знаешь, ты мой дорогой друг.

- Роганос! – ни как не мог успокоиться Лонгин. Умирает, а все о других печется. Это выводило из себя. - У тебя на морде похоть расписалась! Друг он мне, ха! Да я таких друзей наштампую миллион!

Мужчина стоял чуть нагнувшись, скаля свои нешуточные орудия для разделки плоти и костей, но ни сколько не мог испугать этого юнца. Бледный, слегка покачивающийся Луллий улыбался, произнося следующее:

- Ты никогда не сможешь выполнить такое обещание, Лонгин.

Шестой алхимик в ужасе смотрел, как Раймунд начал заваливаться вперед. В глазах застыла обреченность, а на губах улыбка.

Этот день унес у оружейника много нервов. Раймунд Луллий вновь упал без сознания. Как было довольно часто за последние сто лет, но в этот раз его едва успели откачать. Даже кровь Лонгина не помогала как обычно. Организм демона уже не поддавался подобному лечению. Это означало, что отсчет жизни самого молодого алхимика пошел на годы. Возможно даже на месяцы. Никто не строил иллюзий, и все знали, что жизнь Луллия будет короткой, но осознание, что она вот-вот уйдет, давило на умы, заставляя кусать губы в кровь.

- Я оттолкнул его, он мог удариться, - признавался Лонгин. Но на него не обращали внимания, отмахиваясь.

- Он на тренировках с Зефельдом бьется куда сильней и каждый день, – успокоил Парацельс. – К тому же, ты сам однажды сказал, что не стоит его жалеть. Да и Луллий относился к своему положению спокойно. Так что, не усложняй себе жизнь ложными обвинениями.

- Но, - начал было мастер оружий.

- Без «но», - остановил его оккультист, настраивая аппаратуру. – Лучше помоги мне с этой штукой. Ты у нас по части металлолома, я больше по книгам.

- Агриппа тоже неплоха в этом металле, кстати, где она и когда вернется?

Парацельс внезапно весь дернулся и напрягся, несколько рассеянно ответил:

- И без нее все понятно, Лонгин, – резко отворачиваюсь. – Луллию осталось жить немного.

Шестой алхимик зашипел. Но сдержал гневный рык, занялся аппаратурой, быстро ту настроив.

- А что с Агриппой случилось, ее уже месяцев эдак восемь не видно? – попытался перевести тему разговора с печальной на новую. Агриппа пропала довольно внезапно. Собрала вещи, помахала ручкой и исчезла. Даже от сопровождения Зефельда отказалась. Учитывая, что до этого она не то, что не вылезала из лаборатории, но и просила за такую услугу нечто взамен - было необычно.

- Ничего серьезного с ней не случилось. Но и скоро ее ждать не стоит, – уклонился от ответа Парацельс, возвращаясь к прежней теме. – Посиди с ним. Ему будет приятно увидеть тебя, когда он проснется, – с этими словами оккультист поспешил удалиться.

Лонгин втянул воздух, пытаясь понять вкус эмоций только что вышедшего алхимика. Однако все, что он почувствовал - была боль. Это отрезвило и позволило пересесть на постель Раймунда.

Ценить каждую секунду, любить жизнь, радоваться мелочам и улыбаться без повода. Таким был Луллий. И от такого Луллия Лонгин не собирался отказываться и терять его тоже не собирался. Но это был лишь вопрос времени. И время беспощадно забирало свое.

- Да я уже задолбался лежать! – взвыл Раймунд, когда Лонгин прижал его к кровати, не давая подняться.

- Лежи, дольше проживешь!

- Да на кой мне такая жизнь-то? – недоумевал алхимик-маг, пытаясь скинуть с себя чрезмерно заботливого друга. – Раз мне предстоит помереть в скором времени, то я не собираюсь это время провести в постели!

- Бэ~эзобразие! Двери закрывать надо! - застыл в дверях, нагрянувший с визитом, Зефельд. На него перевели взгляд: один недовольный, второй ищущий поддержки.

- Зефельд, скажи ему, что меня беречь бесполезно! Я ЖИТЬ хочу, а не изображать смертельно больного! – дергался на кровати смертельно больной.

- Он прав, Лонгин, пусти этого самоубийцу и пусть бегает. А как упадет, мы его и закопаем.

Лонгин оскалился на козлоподобного демона, а Раймунд, напротив, улыбнулся во всю ширь.

- Спасибо, друг.

- А раз бегать собрался, то бери ЭТОГО, - кивок на Лонгина, все еще держащего Луллия. – И ваша очередь ехать в город.

Телега старого образца, груженная всякими мелочами, легко выехала за пределы астрального кармана, оставляя на его пороге трех провожатых. Зефельд вел ушами и поджимал губы. Парацельс лишь поправил очки. Филатет покрепче прижал к себе алебарду.

- Ты так и не сказал им об Агриппе? – голос Зефельда казался хриплым.

- Нет. – Парацельс вздрогнул. – Не нужно им знать раньше времени.

- А ваш ребенок? Его успели спасти?

- Да, если полагаться на ее последнее письмо. Наш сын жив и находится в надежных руках. Ему дали имя Кровли.

Эйреней Филатет, молчавший до этих пор, внезапно произнес короткую поминальную речь, первую, после трагичной новости.

- Не выразить словами нашу боль,

О женщине опорой нам служившей.

Ушла от нас навеки, навсегда,

И лебединым пухом ей земля

Нашей скорби не унять порыв,

О красоте к порогу смерти шедшей

Прочь от нас завечно, невозвратно

Улетела в голубые небеса.

Парацельс согнулся пополам, сильно сжав зубы. Но время скорби еще не подошло. Силы нужно было беречь, предстоял долгий путь.

- Зефельд, ты должен был поехать с Луллием. Почему … - Парацельс старался говорить спокойно.

- Нет, пусть уходит вместе с Лонгином, - поправляя мечи за спиной, ответил демон с козлиным лицом. – Я буду следовать вашему плану. А для нашего мальчика плотоядный зверь неизвестного вида - лучший телохранитель.

- Душехранитель, вернее, - поправил оккультист.

Алхимик-медик, или как ее называли в народе - кровавый алхимик, ушла из астральной обители алхимиков, решив родить ребенка в дали и посвятить ему часть времени, пока тот не окрепнет.

Все шло хорошо, пока не пришло тревожное письмо, которое Парацельс получил пару месяцев назад. В нем Агриппа сбивчиво рассказала о назревающей беде. Также сообщила, что надежно спрятала ребенка, дала ему имя Кровли, а сама пребывает в бегах. Якобы за ней ведут охоту, но она не знает кто.

Больше писем не было. А затем, позавчера, с ними связался некто, сообщивший, что Агриппа мертва. Сам факт, что кто-то смог найти обитель алхимиков поверг в шок. Но то, что нашел на пороге своего замка Парацельс, на несколько часов вывело того из строя. И очнулся демон только после не слабой дозы наркотиков и транквилизаторов.

Он сидел в углу и прижимал к себе коробку, в которую не позволил больше никому заглянуть. Только сообщил, что Агриппы больше нет.

Их убежище раскрыли. Одного из них убили. Но не только это шокировало. Этот убийца заявил, что придет и убьет их всех, если ему не выдадут Раймунда Луллия.

Луллий в последние годы вел довольно «домашний» образ жизни. Можно даже сказать, каждый его шаг был на виду. Где он успел найти себе таких врагов? И почему ради того, чтобы добыть его молодые рога, была убита Агриппа? Да, именно Раймунда Луллия обвинили в случившемся, так как некий неизвестный требовал только его и обещал сохранения тайны обители.

Однако, зачем этому кому-то нужен смертельно больной Луллий? Отдать его и алхимики могли бы дальше жить. В любой другой ситуации им бы пожертвовали, и пятый алхимик принял бы их решение. Однако, этот кто-то уже убил Агриппу. И неизвестно, жив ли остался ребенок, ради которого та и покинула обитель. Поэтому ни один из алхимиков не принял плана чужой стороны. Они не собирались просто так отдать Раймунда. Но и спасти его не пожелали. Не было смысла спасать того, кто может умереть в любой момент. Да и не пожелал бы пятый, чтобы ради него шли на подобное.

Было принято решение покинуть обитель и разойтись, попытавшись скрыться. Филатет Эйреней неожиданно сказал: «Тот, кто по следам пойдет, есть сила выше глав. Он королей за нос увел, по тропам неизвестным. И нас он всех поймает, перебьет. Если мы не вынесем ему овцу на блюде с честью». Парацельс перевел на более понятный не стихотворный язык.

- Нас всех убьют.

В начале алхимики хотели идти вместе, но быстро откинули этот вариант. Если на Луллия объявлена охота, и они пойдут с ним, то погибнут. Распределили так: Зефельд с Раймундом, Парацельс в одиночку, Филатет с Лонгином. Но Зефельд быстро вернул собратьев в Ад. Луллия и Лонгина не стоило разделять. Их отношения могли стать причиной не шуточных конфликтов. Особенно опасных, учитывая гастрономические пристрастия шестого алхимика-оружейника. И сдержать его бы ни кто не смог. Было решено: Луллий идет с Лонгином. Парацельс решил уйти по стопам Агриппы, попытаться найти своего сына и не пожелал ни кого брать. Филатет же с улыбкой предложил Зефельду бежать на Землю, чему тот несказанно обрадовался.

Была еще одна причина, по которой алхимики решили ничего не говорить Лонгину и Раймунду, и почему оставили их одних. Срок жизни пятого алхимика должен был закончиться очень скоро. Три недели максимум. Причина его болезни ошеломила.

Пока Луллием занималась Агриппа, его болезнь исследовалась на физическом уровне. Когда-то давно Парацельс уже касался души мальчика и испытал некий дискомфорт, но скинул на кровь ангелов. Но теперь, когда Парацельс развернул диаграмму его души, то не смог произнести и слова.

Зефельд и Эйреней также не знали как описать увиденное.

- Погоди, - проблеял козлоподобный демон. – Ты утверждаешь, наш Луллий был ангелом в той жизни?

- И да, и нет, - не зная как начать, юлил на одном месте оккультист.

- Стихами говорить моя задача, - нахмурился Эйреней. – Но на стихи сегодня, меня не тянет, друг. Говори как есть, мы все поймем.

- Его душа – ангел. Но не в прошлой жизни, – пытался разъяснить Парацельс. – У его души не было прошлой жизни. Я даже не знал, что так можно!

- Нельзя, - огрызнулся Зефельд, топая копытом. – Мы тут все гении, но по части души идиоты. Так что для даунов лекцию, изволь.

Парацельс достал кусок глины и вазу из шкафа.

- Смотрите, - попросил внимания он, беря в руки глину. – Когда мы умираем, душа попадает в тело и приобретает его черты, - лепя из глины фигурку. – Она идеально сидит на своем законном месте. Однако, - он взял вазу. – Если душа не очищена или вошла в тело по чужой воле – насильственно, то она не может принять форму нового тела и пытается его изменить. – Парацельс разжал руки. Ваза упала на пол и разбилась. – В случае с Луллием его тело демона заимело черты ангела, поэтому мы и думали, что он аггел. – Алхимики смотрели в смятении на осколки. – Однако, ангел и демон это разные виды, имеющие колоссально много отличий. Ангелы почти не могут нигде приспособиться, кроме как в своем Раю. Так и здесь. Душа не смогла приспособиться к телу и разбило его. – Парацельс отошел к своему столу. – Луллий не нужен убийце Агриппы. А вот его душа… Нужно позволить мальчику умереть. – Собравшиеся в кабинете оторопели. Первый ощетинился Зефельд.

- Ты что предлагаешь!? Убить его, пока он спит!?

- Да, быстро и безболезненно. Смерть во сне.

Идея казалась безумной лишь в начале. Решили проголосовать. Вопреки логике. Парацельс был единственным проголосовавшим за. Остальные оказались против, даже понимая, что так бы было лучше. Они бы спасли не Луллия, но его душу.

- Наш друг умрет через часы. Так пусть крылатый черный его под руку уведет в намеченное время. – вставил свою речь Филатет Эйреней.

Так было принято решение, позволяющее Луллию Раймунду умереть своей смертью.

Настало время расставаний. Парацельс наклонил в уважении голову и ушел на запад. На прощание отдав свою последнюю разработку совместную с Луллием – энергетический кристалл. Мобильный телепорт для мгновенного переноса на Землю. Это было на случай, если до энергетических врат демоны не дойдут. Зефельд и Эйреней отправились на восток.

Вспомнился их последний день, который они провели все вместе. Тот, когда Агриппа ушла. Тогда Зефельд подумал, что с этого момента все изменится, но не придал пророческому чувству значения. Все изменилось. Грянул гром, и молния разделила друзей, коллег, семью. Каждый из них подозревал, что не переживет событий, которые грянут в ближайшее время. Но ни один из них не жалел, что выбрал стезю алхимика. Они умерли давно. Умерли для мира, не принявших их идей и обвинявших во всех грехах. Агриппу закидывали камнями, Парацельса вынули из петли, Луллия продали родители в рабство, Филатет сбежал из психушки, Зефельд был отвергнут сородичами, так как слишком долго жил на земле и не смог применить свои знания в Аду. Отвергнутые нашли друг друга, сплотились и создали собственный мир, где могли творить и развиваться. Но их мир пал. Место, которое было их домом, опустело, теряя остатки тепла. И замок замер в ожидании. Возможно, когда-нибудь выжившие вернутся в обитель алхимиков.

Лонгин и Раймунд не знали, что место, которое они считали домом, опустело. И те, с кем они делили радости и невзгоды, больше никогда не предстанут перед ними в этих жизнях. Они даже не знали, что неделя, проведенная ими в пути, будет последней, наполненной умиротворенным счастьем. Просто прожили ее как обычно: встречая рассветы и засыпая на закатах. А у самого города они познакомились с горькой правдой.

Молчаливые демоны окружили автоматическую телегу. Все вооружены и настроены недружелюбно.

- Алхимик Раймунд Луллий, пятый алхимик, владеющий магией подчинения, сдайтесь добровольно, и ваш друг не пострадает, – объявил требования стоящий по центру демон. Он же первый и получил стрелу промеж глаз. Началась битва. Вернее, побоище. Нападавшие были не робкого десятка, но совершенно не умели сражаться – пытались задавить количеством. Кого не доставали стрелы, тот оказывался на пике копья или просто откинутым мощным ударом сапога. А они все прибывали и прибывали. В глазах туман, на лицах готовность к смерти. Ни доспехов, ни ладного оружия.

Первый неладное заметил Луллий и резко перестал отстреливать врагов, сосредоточившись на внутренних силах. Магия отозвалась неохотно и причинила боль. Раймунд заметил, что со времени своего последнего приступа его тело начало противиться магическому дару. Сила отвернулась от демоненка. Но постаравшись и приложив максимум возможного, удалось поймать нить внутри себя и подчинить дар силой.

Все оставшиеся в живых демоны упали под тяжестью неведомого.

- Стой, не убивай их! – приказной тон остановил уже занесшего копье Лонгина. – Кто ты?

Покрытый чешуей не сразу понял кому задает вопрос Луллий и от кого ждет ответа. И дрогнул когда ответили все лежащие на земле. Ответили одновременно.