Избавиться от вторых мыслей

Ключ к тому, чтобы уловить первую мысль — это отпустить, освободиться. В понятие «освободиться» входит освобождение от воспоминаний, от прошлых успехов и неудач, от старых ран, от своих взглядов на мир. Сделать это нелегко. Привычка заставляет нас держаться за то, что, как нам кажется, мы знаем. Нужна практика и смелость, чтобы открыто шагнуть в этот миг, в эту новую ситуацию, не полагаясь на воспоминания и весь остальной багаж, особенно если мы чувствуем возмущение или обиду. Вспоминая прошлое, мы реагируем на него, живем в нем — мы не живем в настоящем, сейчас.

Мы идем на всевозможные ухищрения, лишь бы навсегда удержать важные для нас мгновения. Мы делаем фотографии, ведем дневники, снова и снова возвращаемся к этим минутам, чтобы запечатлеть их в памяти. Порой кажется, что воспоминания для нас важнее самого мгновения — именно потому, что они кажутся более постоянными. Мы можем вспоминать, снова и снова вызывать в памяти нужные мгновения, хотя, как правило, со временем их свежесть блекнет. То, что дела-ло эти минуты такими особенными, ушло, и мы не можем вернуть его назад.

Энтони рассказывает забавную и в то же время поучительную историю о нежелании освободиться и отпустить:

Накануне была суббота, выходной, и я лег спать довольно поздно. Я забыл переставить будильник, и проклятая штуковина затрезвонила, будто это было рабочее утро. Я очнулся от глубокого сна и, не открывая глаз, потянулся, чтобы выключить будильник. Это было одно из полубессознательных состояний. Я уверен, у вас тоже бывали такие ощущения: внезапно просыпаешься и не знаешь, где ты, какой день недели, что сегодня предстоит сделать — вообще ничего.

Но на этот раз присутствовал один интересный момент: несколько дней назад мы с женой здорово поцапались. Один из моих способов реагировать на обиду — не разговаривать, тем самым пассивно выражая свое неодобрение. И вот, проснувшись так внезапно, я обнаружил, что наряду с прочим пытаюсь вспомнить, разговариваю я сегодня с женой или нет. Что за чувство! Это внезапное освобождение ударило меня прямо в лоб.

Воин должен освободиться даже от своих убеждений и прозрений, какими бы глубокими они ни были. Иначе эти предвзятые мнения превратятся в ловушки и окажется, что мы живем в мире представлений, запутавшись в паутине логики и рассудочности, которую сами же соткали. Мы создали представление о хорошей жизни — теперь нужно ее прожить, только, возможно, она не так уж хороша. Мы думали, что нам удалось избежать неприятностей, только скорее всего это не так.

Одни могут до самой смерти жить сравнительно беззаботно, другие постоянно сталкиваются с тяжкими испытаниями и ужасами. И в то же время с испытаниями сталкиваемся мы все — стоит только открыть глаза и увидеть их. Чем больше мы хотим освободиться, тем больше возникает испытаний, которые ставят нас в тупик. Каждый миг нашей жизни — это миг освобождения, миг, когда мы позволяем какой-то части себя умереть, чтобы в следующий миг родиться заново. Все мы встречаемся с испытанием в миг физической смерти, и в это время все наши философские взгляды бесполезны, все они ничего не значат в этот уникальный миг сиюминутности.

Одна моя знакомая много лет отдала практике буддийского учения. Она получила все посвящения, дававшие право выполнять самые высокие буддийские практики. Потом у нее обнаружилась опухоль мозга. По мере приближения смерти она все больше цеплялась за жизнь, не желая расстаться с ней спокойно. Ее тревога сосредоточилась на мысли: какую практику ей нужно делать и как «умереть достойно, как подобает буддистке». Казалось, буддийская философия стала для нее не советчиком, а тяжким бременем, и она умерла, так и не освободившись от этой тяготы. В буддийской традиции такую привязанность, когда религиозные убеждения становятся еще одним объектом, за который мы цепляемся, называют «золотой цепью». Золотой цепью может стать любое духовное или психологическое учение, любая разновидность психотерапии, могут стать ею и учения Шамбалы.

Как говорит Сэн-цань в своем стихотворении «О доверии к сердцу», Цепляясь без меры то за одно, то за другое,

Сердце доверяется окольным путям, которые уводят его от цели. Пусть все следует своим чередом, знай, что Сущность Не уйдет и не останется.

Пусть твоя природа смешается с Путем и странствует по нему без забот.

Лист падает и, кружа и кувыркаясь, плавно опускается на землю, ловя отблески солнца. Он все падает и падает, медленно вращаясь, пока, наконец, не успокоится на клочке влажного мха, в перекрестье света и теней. Наблюдая за этим листом печальным, нежным сердцем, мы можем ощутить глубокую связь с ним. Сам по себе он не красив и не уродлив, он не принадлежит нам. Это просто падающий лист. Мы видим, как он падает, и можем его оценить, но не можем завладеть ни им, ни своим впечатлением от него. И это справедливо для всего, что происходит с нами. Дети вырастают, превращаясь из увальней-ползунков в юношей и девушек, которые так остро любят и ненавидят, но мы никогда не можем ими завладеть, как бы мы их ни любили, как бы ни хотели видеть в них «своих» детей. Если мы не пытаемся завладеть своими детьми, то можем радоваться, наблюдая, как они вырастают, как становятся самими собой.

Мы должны освободиться, отпустить. У нас действительно нет другого выхода — и не потому, что так гласит какой-то закон нравственности, не потому, что так утверждают учения Шамбалы или любые другие учения или системы психотерапии, а просто потому, что прошлое уже миновало, и если мы будем цепляться за то, что миновало, то не сможем полностью быть с тем, что присутствует сию минуту. Цепляясь за красоту или радость, или ужасы прошлого, мы не сможем ощутить красоту, радость и ужас настоящего мгновения.

Во время сидячей практики, избавляясь от своих мыслей и навязчивых эмоциональных привычек, мы мало-помалу начинаем освобождаться. Мы немножко освобождаемся от того, немножко от другого, и каждый раз на миг чувствуем об109

легчение и покой. Но освобождение должно идти гораздо глубже. Мы должны полностью освободиться попыток стать хозяевами собственной жизни.

В современной экономической ситуации, как и в любой экономической ситуации, мы не являемся хозяевами собственной стабильности: мы можем потерять работу, все свои сбережения. Мы не знаем, на сколько хватит нашего здоровья, какими бы здоровыми мы себя ни ощущали в настоящий момент. Нам нравится думать, что мы принимаем важные решения, управляем своей жизнью, и в каком-то смысле это действительно так. Но если взглянуть шире, наше управление ничего не решает, а принимаемые нами решения скорее всего не определяют того, как пойдет наша жизнь дальше. Когда мы освободимся от всех этих надежд и тревог, то останемся нагими. Мы реагируем на любое положение, в котором оказываемся, из глубины своего нежного, уязвимого сердца, а не тугого узла определенности.

В стихотворении «Четверг» Карлос Уильямс так выразил это чувство освобождения:

Мне приснился сон — как и другим, —

И он ни к чему не привел, поэтому

Теперь я предаюсь беспечности,

Поставив ступни на землю

И глядя в небо —

Чувствую на себе одежду,

Тяжесть тела в башмаках,

Ободок шляпы, воздух, входящий в ноздри

и выходящий обратно, — и решаю больше не видеть снов.

Мы не знаем глубины и ширины своего мира и не можем знать все ответы или даже все вопросы. Открывая ум, чтобы он вышел за пределы всех мифов и теорий — детищ нашей культуры, — мы понимаем, что вселенная непостижима: у нас нет ни малейшего представления, что по-настоящему верно. Мы можем только доверять своему изначальному разуму и святости мира. Это способно принести огромную радость и облегчение — нам больше не нужно притворяться, будто мы знаем ответы на все вопросы. Мы ощущаем границу своего привычного мира и не боимся того, что находится за ней, — неведомого. Ощущение неведомого может быть таким острым, что у нас волосы встают дыбом — например, когда ночью, находясь в доме одни, мы слышим непонятный звук. Тем не менее в нем заключена правда жизни: она совершенно неведома, хотя может нести радость.

Неведомый, но истинный мир достоин доверия, потому что он всегда здесь и всегда отвечает нам, если мы с ним искренни. Если мы не истолковываем его ответ с точки зрения успеха или неудачи, он всегда указывает нам путь вперед. Вместо того, чтобы трудиться не покладая рук только ради того, чтобы все в жизни шло правильно, можно глубоко довериться миру и освободиться. Когда вы научитесь освобождаться более полно, то сможете предоставить разуму изначального добра определять ход вашей жизни — ведь так или иначе это все равно делает он. Такое освобождение приносит огромное облегчение и радость. Марло Морган в своем видеофильме, повествующем о странствии вместе с австралийскими аборигенами, рассказывает, как они каждое утро просыпались на рассвете и радостно и весело, как дети, пели и плясали. Даже если на многие мили вокруг не было признаков воды и пищи, — по крайней мере, на взгляд Морган, — они все равно пели: «Какой сегодня чудесный день, чем бы нам заняться,» — будто никогда не видели восхода солнца и не имеют предоставления о земных заботах.

Обладая способностью освобождаться, они питали сердечную любовь к любому растению, к любому крошечному насекомому, которые обитали в той пустыне, и имели тесную связь с дралами местности. Они никогда не оставались без пищи и воды, а найдя столько, чтобы хватило на день, проводили остаток дня в забавах и ритуалах во славу прекрасной земли, которую так любили.