Ликующий снежный лев

Образ воина, который исполнившись доверия и расставшись с прошлым, совершил прыжок из кокона, олицетворяет снежный лев. В Тибете снежный лев — это символ существа, проявляющего свое упоение миром, прыгающего и скачущего с вершины на вершину. Он игрив, любопытен и бдителен. Он все видит и всегда весел, потому что не знает ни сомнений, ни препятствий. Он символизирует упорядоченную энергию, потому что всегда радостно прыгает с вершины на вершину, — так воин радостно переходит от одной первой мысли к другой. Снежный лев изначально доверяет своей способности, потому что его ум и тело всегда пребывают в гармонии. Он обладает безмятежностью тигра, но без тени робости. Он символизирует действие — внимательность в действии. Воин, обладающий отвагой и готовностью стать самим собой, как снежный лев, радуется жизни и миру, радуется испытаниям, идет навстречу боязни трудных ситуаций. Он ликует, встречая трудности лицом к лицу и глядя, что случится.

Вас могут одолевать старые сомнения, принимающие образ вторых, третьих и бесчисленных мыслей, они могут пытаться утащить вас в более привычный, затхлый мир. Игривость снежного льва поистине более заманчива, она призывает вас смотреть на мир более любознательно — выйти в него, а не тратить энергию на то, чтобы от него обороняться. Когда вы выходите в мир, он внезапно показывает вам свою истинную сущность — свое изначальное добро. Когда вы смотрите на человека с признательностью и восхищением, он внезапно проявляет те качества, которые вы в нем видите. Так бывает и с миром.

И мы можем стать похожими на белого снежного льва, который носится в горах — со скалы на скалу, с вершины на вершину, — и в теле его — упругая мощь. Мы можем ощущать задор и радость, потому что знаем: мы больше никогда не впадем в полное уныние и не погрузимся в сон, как заходящее солнце. Мы знаем, как освободиться от вторых мыслей. Мы свободны от забот, но не беззаботны. Наша главная практика — внимательность — продолжается непрерывно, и ум наш начинает открываться. Мы можем видеть более широкие горизонты. Мы; можем быть деятельными и заботиться о людях. Мы можем сделать прыжок и оказаться в искрящемся разреженном пространстве священного мира. И тогда происходит настоящее волшебство: вы цените мир, и мир ценит вас.

Освободиться — значит ослабить напряжение и научиться ценить обычный и в то же время волшебный мир, в котором мы живем. Но если такое освобождение лишено прочной основы — взращивания в себе нежности и бесстрашия и практики внимательности и осознанности — оно может стать небрежным и агрессивным. Дордже Драдул поясняет:

Освобождение — это не только снятие напряжения. Это снятие напряжения, основанное на гармонии с окружающей средой, с миром... Например, гонщик-профессионал, благодаря своей тренированности может проходить дистанцию со скоростью двести миль в час. Он знает предельные возможности двигателя, рулевого управления и покрышек, он знает вес машины, состояние дороги и погодные условия. Поэтому он может вести гонку быстро, и это не станет самоубийством. Напротив, это станет танцем... Для воина каждый миг — это испытание его подлинности, и каждое такое испытание восхитительно. Полностью освободившись, можно расслабиться и с радостью принять вызов... В основе освобождения — не

бегство от тягот повседневной жизни. Совсем наоборот. Это углубление в жизнь — ведь вы понимаете, что ваша жизнь в том виде, в каком она есть, содержит в себе все средства для того, чтобы вселять в вас бесконечную бодрость, исцеляя от тоски и сомнений.

Освободиться даже от понятия об освобождении — вот в чем суть. И ключ здесь — доверие к своему миру. Если вы станете пытаться освободиться, то только попадетесь, как в китайской игре: вам прищемляет пальцы, и чем больше вы стараетесь их освободить, тем крепче их держит. Стоит вам только сдаться — и пальцы выскользнут сами. Нельзя освободиться, стараясь освободиться, и нельзя освободиться, не стараясь, — вот замкнутый круг освобождения. Единственный способ — испытать судьбу и прыгнуть с обрыва. Ваш парашют — вера в изначальное добро. Если вы в него не верите, то, прежде всего, не прыгнете. Нельзя освободиться, если не веришь, что, летя вниз, будешь подхвачен. Вот почему нужно быть отважным. Нужно быть воином.

Если вы воин, то можете быть отважным, как космонавт, — связанный с космическим кораблем только тонким тросом, он парит в темной пустоте, не имея внизу «настоящей» земли, которая могла бы его принять. Он может избежать страха, если занимается своим делом, целиком и полностью сосредоточившись на одной мысли. Его отвага — следствие первой мысли, освобождения от вторых мыслей и внимательности к деталям. Он обретает землю в первой мысли. Если он утратит такую осознанность, мышление прекратится.

Люди ищут остроты в опасности: в автогонках, в скалолазании, в прыжках с большой высоты. Они пытаются испытать острые ощущения и надеются на лучшее. Действительно, острота жизни лучше ощущается, когда на карту поставлена сама жизнь. Но чтобы быть воином Шамбалы, такие драматические крайности не нужны. Можно ставить жизнь на карту и в обычном мире, каждую минуту, не прибегая к театральным эффектам, — просто нужно освободиться от самодельных толкований жизни. Когда ваша энергия свободна для танца и игры, она может создавать настоящие шедевры. Лучших актеров отличает нежность и мягкость— не стараясь нагнетать искусственный подъем, они просто пропускают энергию сквозь себя.

Освобождение ни в коем случае не подразумевает подавления болезненной эмоции или попыток от нее избавиться — некоего подобия ложного принципа «отстраненности», когда вы становитесь равнодушны и бесчувственны. Напротив, вы освобождаетесь от преград, которые мешают вам чувствовать. Не стараясь отстраниться от чувства, вы с нежностью и бесстрашием погружаетесь в самую его глубину. Вы освобождаетесь от корки привычных реакций, под которой таятся более сокровенные сердечные чувства — нежная печаль и искренняя любовь. Когда моей дочери было пятнадцать, она, как и многие подростки, пережила период озлобленности и отторжения от семьи. В течение нескольких месяцев напряженность все усиливалась. Всякий раз, когда я спрашивал дочь, что происходит, она отвечала: «Папа, пожалуйста, верь мне. Мне нужно так делать».

Единственным способом не потерять с ней контакта оставалась практика освобождения. Чтобы видеть дочь такой, какая она есть, мне приходилось раз за разом освобождаться от мыслей, что она моя девочка, что я должен следить за каждым ее движением. Я научился по-настоящему доверять ей. Я стал радоваться, что она нашла в себе смелость стать самостоятельной и выйти в большой мир, и поверил, что благодаря этим переживаниям она станет сильнее. Но иногда я ужасно злился. Под этой злостью я ощущал грусть от того, что наши отношения бесповоротно меняются, и одновременно радость от того, что моя дочь взрослеет. Пусть у нее сейчас трудное время — она переживает его с истинным изяществом. И тем не менее гнев и печаль возникали снова и снова, вместе со смутными образами, рисующими дочь в некой неведомой, ужасной беде. Снова и снова мне приходилось заниматься практикой, освобождаясь от этих образов и реагируя на то, что происходит на. самом деле. Чтобы освободиться от напряженности, от эгоизма, от праведного гнева, от ощущения, что мы — жертвы, от ложного оптимизма, от любых вторых мыслей, отнюдь не пытаясь от всего этого отстраниться, нужно почувствовать все это, потрогать, подержать в руках. Только тогда можно будет освободиться.

Для освобождения нужна энергия — здесь нельзя быть слащавым и сентиментальным. Нужны бесстрашие воина и одновременно его нежность. Чтобы заниматься практикой освобождения, необходимо уловить миг, когда мы вцепляемся — вцепляемся в свое прошлое, в свою тоску, в свои страсти, во что угодно— вцепляемся в свой кокон. В тот самый миг, когда вы поймете, что цепляетесь, сначала побудьте с этим ощущением, потом, продолжая цепляться, признайте, что вы цепляетесь. Вцепитесь, а потом отпустите. Сдайтесь, оставьте, оставьте это все. Вцепитесь, усильте это умонастроение, отпустите и расслабьтесь.

Вся тактика воина, которую мы рассматривали в предыдущих главах, посвящена освобождению: вы освобождаетесь от кокона и открываетесь энергии и пространству. Перед тем, как идти дальше, полезно вкратце обозреть тот путь, который мы уже наметили. Сначала мы честно и пристально вглядываемся в кокон, ощущаем его твердость и хрупкость, чувствуем, как он отрезает нас от живой энергии более просторного мира. Природа кокона — это прежде всего стремление сжать, отрезать, заставить нас почувствовать себя маленькими и застывшими, и все это — из боязни энергии и пространства. Кокон — это и есть твердый сгусток пространства и энергии, вмерзший в наши мышцы, вмерзший в наши чувства, вмерзший в наши мысли. Единственный способ вырваться из этого ледяного пространства — увидеть его, почувствовать пронзительную энергию страха, из которого оно состоит, воспользовавшись этой энергией, броситься навстречу страху и, оседлав эту энергию как бесстрашие, помчаться на ней.

На каждом этапе странствия мы освобождаемся от очередного слоя кокона и все больше открываемся. По мере развития осознанности мы начинаем чувствовать окружающее нас пространство и необузданную энергию своих чувств. Избавляясь от привычки давать своей эмоциональной энергии названия и пытаться ею управлять, мы обнажаем глубинные чувства радости и печали, живущие в наших сердцах. Позволяя себе почувствовать свое сердце и обнаружить изначальное добро, мы получаем возможность проникнуть в первую мысль и сиюминутность и благодаря этому освободиться. Мы можем расслабиться в более широком ощущении пространства и почувствовать, как все наше существо пронизывает вихрь более мощной энергии, и нам уже больше не нужно ее подавлять, сдерживать или расплескивать. Мы можем вместить эту энергию в обширное пространство своего ума-сердца. Мы готовы сделать еще один шаг — пробудиться, чтобы встретить энергию всего окружающего мира и привлечь ее к себе, дабы иметь возможность помогать другим.