Как продать непродаваемое, или Книга любви Намстара

Ухён вернулся обратно через полчаса с мешком за спиной, из которого вытащил, во-первых, два плаща и кусок черной ткани-протектора с дырками, в которую заворачивали промасленные детали двигателей, во-вторых, какую-то книгу, которую никому не показал, в-третьих, старый-старый дисковый магнитофон.
А дальше началась, собственно, порнография.
- Раздевайся, - потребовал Ухён у Хои.
- Да не буду, с хренов ли я раздеваться должен? – отозвался пилот-в-ближайшей-перспективе-старпом.
- Ну и черт с тобой, - согласился Ухён, - так даже лучше, сексуальнее.
А потом позаимствованным у Гю ножом принялся резать на Хое одежду.
- Больной придурок, ты что сделал? – злой Ховон смотрел на ржущего Дону, который, надо полагать, выглядел как отражение его самого: рукава рубашки Ухён оторвал совсем, явив миру накаченные бицепсы пилота, ворот униформы надорвал, но не совсем, так что воротничок соблазнительно болтался на соплях вокруг сильной красивой шеи, а саму рубашку изрезал вдоль и поперек, позаботившись, чтобы розовый сосочек выглядывал в дырку при каждом движении Дону. – Блядь, я как потасканная шлюха выгляжу…
- Так и было задумано, так и было задумано, - твердил Ухён, упаковывая Хою в плащ и украшая сверху куском черного протектора, который при желании можно было вполне принять за вуаль. Старпом примотал «вуаль» к головам будущих рабов узкой полоской блестящей ленты, так что они стали похожи на двух невероятно рослых наложниц из гарема страшного Джиако, о котором ходят слухи далеко за пределами его родной планеты Би-би-си.
Ухён налюбовался на творения рук своих, и только потом заговорил:
- А еще у меня обязательное условие: когда заиграет музыка, вы двое танцуете, как боги, ясно?
Ответа не последовало, и Ухён спросил чуть строже:
- Ясно или люля ниже пояснички прописать?
Дону зачем-то заржал еще громче.
И, уже отхохотавшись, заметил Хое:
- У Намстара синдром вахтера, он и впрямь решил, что мы его рабы, а он наш хозяин. Подыграешь идиоту – введешь его в заблуждение.
Ховон скрипнул зубами и, поклонившись, пискляво ответил:
- Ясно-ясно, господин уже-почти-не-старпом.

Ухён ястребиным взглядом сканировал толпу, проходящую мимо них, и только недовольно огрызался, когда Гю насмешливо интересовался, чего же он ждет, когда обещал продать своих «наложниц» за полчаса.
- Ничего ты не понимаешь, - хмыкал Ухён. – Надо найти покупателей, достойных нашего товара… О, а вот, как раз, и они…
Гю вгляделся в коридор, который образовывали два торговых ряда, и то, что он там увидел, заставило его сердито зашептать:
- Ты с ума, что ли, сошел? Это же сам вицэ-мэр СМ-Тауна Юноу с племянником Максимилианом! Вся шайниевская пресса с утра на ушах, такие шишки на эту уебищную планету прилетели…
- Да хоть Папа Римский с племянником, мне пофиг, - отмахнулся Ухён.
- Да ты понимаешь, что нас посадят, если кто-нибудь из них наши рожи узнает?
Ухён секунд тринадцать внимательно смотрел на Гю, а потом ответил:
- Да ты когда глазки свои сощуриваешь, тебя даже мать родная не узнает, правда же?
Обиженный Гю заткнулся, решив, что, начнись кипеш, он слиняет отсюда первым – и плевать на командирскую гордость.
Ухён дождался, когда двое высоких мужчин в кожаной пилотской униформе поравняются с потеющими под своими плащами «наложницами» - и сиганул им под ноги. Ухёновская голова тут же обросла бластерами охраны высокопоставленных особ из самого СМ-Тауна, но, видимо, Намстара так часто обещали убить самыми разнообразными способами, что мелочь вроде пушки у виска его не пугала.
- Господа дипломаты не желают ли приобрести рабынь? – подобострастно изогнувшись, чтобы заглянуть в лицо младшенького, спросил Ухён, отодвигая от своего лица ствол бластера.
- Мы… мы не дипломаты, - пробормотал хорошенький Максимилиан, растерявшись перед лицом такой неслыханной наглости.
- И нам не нужны рабы, - отрезал второй, с лица более внушительный и с признаками проклевывающейся щетинки на подбородке.
Ухён не дал подвинуть себя с дороги, когда Юноу шагнул вперед, а только протиснулся вперед, к Максу, зашептав:
- Ну так это не обычные рабы. Они очень, очень умелые, если ты понимаешь, о чем я, - Ухён заговорщически подмигнул младшему.
Румянец, поплывший по нежным щечкам Макса, говорил о том, что он понимает, но признаваться не хочет.
Дядя все еще казался неумолим, насмешливо спросив:
- И чем же они необычные?
- Во-первых, они очень красивые по земным меркам, - Ухён загнул палец и оглянулся через плечо на «наложниц», одна из которых тихонько усмехнулась под своим покрывалом. Ухён вздохнул про себя, пообещав, что никогда в жизни больше не скажет, что Хоя красивый, даже если ему придется умереть.
Юноу с сомнением проследил взгляд Ухёна и заметил:
- Отсюда даже лиц не видно, как я могу судить, красивые ли они?
- В том и дело, господа министры, - Ухён медленно повышал собеседников в званиях и оттеснял от толпы охранников, взяв под локотки, - что я их никому не показываю, только покупателям, которые всерьез намерены их купить, потому что они прелестные невинные розы, которые я долго и с любовью выращивал в своем саду для особенного случая…
Прелестная и невинная роза Дону под своим покрывалом не удержалась и тихонько захрюкала-затряслась.
- Чего это с ней? – Юноу удивленно ткнул пальцем в похрюкивающую красавицу.
Ухён злобно оглядел ржущего под плащом пилота и мстительно заявил старшему:
- А это у них пубертанный период сейчас в самом расцвете. Ждут не дождутся, когда их розы сорвут и того самого… вкусят сладость девственных бутонов.
«Сука Ухён, чтоб ты сдох в адских муках», - послышалось из-под покрывала Хои.
Удивительно, что вицэ-мэр не узнал земного ругательства и спросил, ткнув в Ховона пальцем:
- А эта что сказала? – но Ухён не преминул извлечь из ситуации пользу.
- А это она на одном из мертвых земных стихи читает, Шекспира, кажется… - Ухён поднапрягся и к счастью припомнил Пельмень-аджумму, процитировав то, что цитировала сонджоновская бабулька: «Проснись, любовь! Твое ли острие тупей, чем жало голода и жажды?»… Ну и далее по тексту.
Далее по тексту Ухён, разумеется, ничего не знал, знать не мог и не хотел уже: бабулькин внучок лежал в пыли у ног капитанчика Гю, задыхаясь от смеха, тряс розовыми волосами, и его слезы оставляли на песке такие маленькие очаровательные пробоины.
- Но почему мальчик плачет? – изумленно спросил Максимилиан, указывая на розоволосого сверстника.
- Только глухие сердцем не плачут, когда искусство взывает к ним, - с достойным ситуации пафосом заявил старпом и постарался пустить прочувствованную слезу.
За его спиной взвыл Гю и тоже рухнул в пыль, придавив Сонджона – наверно, плакать…
Ухён решил, что пора перестать дурачиться.
- Ну так вот, как я говорил, они очень красивые…
Юноу попытался тихонько приподнять покрывало Хои, но Ухён дал ему по рукам:
- Э, нэ-нэ-нэ, господин адмирал, смотреть можно только покупателям… - Юноу усовестился того, что его, такую высокопоставленную особу, подловили на нечестивом стремлении заглянуть в не принадлежащие ему пока райские кущи и смиренно вытянулся перед Ухёном слушать дальше. – Во-вторых, как вы могли увидеть, они очень образованные и высокодуховные особы, - продолжил Ухён. – В-третьих, они божественно танцуют, но…
- Что «но»? – спросил Макс, заглядевшийся на красавицу Дону.
- Я вам их не покажу, - твердо заявил Ухён, сложив руки на груди. – Вообще, идите куда шли. Я передумал вам их продавать, мои розочки достойны лучших хозяев.
- Да куда лучше нас-то? – возмутился Юноу. – Меня вся галактика знает, я второе лицо в СМ-Тауне!
- А я третье, - вставил Макс.
Гю рыдал: это ж каким аферистом был Ухён, что заставил этих полудурков упрашивать себя продать им двух котов в мешках?
- Значит, вы заинтересованные покупатели? – серьезно спросил Ухён.
Двое высокопоставленных особ увлеченно закивали головами.
- Ладно, будет вам танец, - смилостивился старпом и нажал кнопочку на приготовленном магнитофончике.
Ховон слегка офигел, когда допотопный динамик начал выплевывать не менее допотопный электродэнс, бодрым женским голосом добивая концы фраз:
- Камасутра, хоу-хоу… - но Ухён пронзал его взглядом дикого зверя, готового освежевать прямо тут тупым ножом, если он не начнет танцевать, и Хоя неуверенно начал подергиваться в ритме безумной Камасутры, шепча одними губами: «Ухён, ты труп».
Старпом, вообще говоря, мог бы в ответ на людскую ненависть платить им той же монетой.
Но не мог.
Потому что умел манипулировать всеми и каждым.
И слабые места Хои и Дону он, разумеется, тоже знал.
До того, как судьба сделала их Хои контрабандиста, он был танцором в СМ-Тауне, и хотя давно уже не танцевал за деньги, до сих пор ненавидел, когда его талант не признают: Ухён начал пританцовывать с жалостливым лицом, показывая ему опущенный вниз большой палец – да еще и призывал остальных, включая охрану своих высокопоставленных покупателей, делать так же и ставить честную оценку исполнению.
Естественно, Ховон вызверился – и начал отжигать.
С Дону было проще – тот, кажется, раньше вообще был учителем танцев, но, что важнее, приходился Ховону нежно любимым другом и не только поддерживал любую его авантюру, но еще и заражался его настроением.
В результате нехитрых манипуляций Ухён имел два потрясно двигающихся сексуальных тела в рваной одежде (плащи и «вуали» в пылу дэнс-баттла были отброшены в пыль) и два остолбеневших тела, отягощенных кошельками, которые старпом готов был облегчить, пускающих слюни на шлюхастых танцоров.
Сонджон, сидящий в пыли, оперативно перерисовывал ухёновским огрызком карандаша цифру «3» на цифру «4» на ценниках «рабов», которые до этого висели у них на шее.
- Ну как? – спросил Ухён, когда представление закончилось.
- Впечатляет… очень… - пробормотал Юноу.
Ухён довольно усмехнулся тому, что после такого представления, доказавшего танцевальные таланты «рабынь», автоматически в правду превращались и другие умения, которые он им уже приписал… или еще припишет.
- Так это еще не все, господа премьер-министры, - заговорил старпом, наигрывая бровями. – Я же говорил, что они могут исполнить любые прихоти хозяев.
Ухён медленно извлек из-за пояса свою книженцию и поманил покупателей пальчиком, отозвав их в сторонку, так что слышалось то шуршание страниц, то ухёновский шепот:
- О да, они обучены искусству любви в совершенстве… Конечно, господин Макс, человеческое тело способно так изогнуться, при должной тренировке… Вот еще, на страничке шестьдесят моя любимая картинка, извольте взглянуть… Полноте, господин Юноу, этой книге три тысячи лет, как она может врать?
- Чё за книгу он им там показывает? – прошипел Ховон Дону из-под своего обратно надетого покрывала.
- Ка-ка-ма… - Дону, присев, щурил глаза и пытался прочитать название на корке.
- Ладно, я понял, - мрачно оборвал Хоя.
Сонгю в пыли просто агонизировал.

- Ну так как, господа президенты? – спросил Ухён, закончив показывать картинки в странной книге.
- Эм… - пробормотал покрасневший до кончиков ушей Макс, кинув быстрый взгляд на Дону, - может, купим…
- В подарок! – выпалил более сообразительный старший, рукой закрыв племянничку рот.
- Точно, - жуя слова под чужой ладонью, согласился догадливый младший. – А кому?
- Суману!
- Точно, дяде Суману подарим!
Семейство наигранным, но очень хорошо поставленным смешком рассмеялось, и Ухён не удержался:
- В подарок, разумеется, кто бы сомневался… - а потом спохватился и вручил красному, как перец, юноше свою книгу: - Не забудьте, по акции идет вместе с подарком.
С тем же изяществом Ухён проконтролировал процесс перечисления восьмисот тысяч галактических зеленых на счет Гю и только потом подвел своих «принцесс» к новым хозяевам.
- Сука Ухён, - прошипело покрывало Хои, - если ты нас бросишь с этими извращенцами, клянусь, я освобожусь и, и…
- И сделаю с тобой все то, что ты им только что показывал, - закончило за друга покрывало Дону.
- О чем они говорят? – спросил Юноу.
- Шекспир, Шекспир, - развел руками Ухён.

Примечания:

В моей голове было смешнее, но как уж вышло