Почему бег продлевает жизнь: размышления о долголетии в изложении Намстара

- Ты не мог бы перестать возить руками по тому месту, по которому ты возишь руками? – спросил Дону, пуская слюни на бетонный пол, потому что их последняя попытка продемонстрировать сверхъестественные способности тела увенчалась успехом: теперь руки обоих были впереди Дону, но в данный момент, к сожалению, были прижаты его самыми интимными местами к полу, а подняться он не мог, потому что Хоя лежал на его спине (более того, надо сказать, что Ховон его почти расплющил – отсюда и слюни) и кряхтел от боли в вывернутых запястьях.
- Я бы с удовольствием перестал трогать твою промежность, если бы ты позволил мне подняться, - изысканно в тон просьбе ответил Хоя, перемежая слова болезненными стонами.
Надо было как-то поскорее разруливать ситуацию.
- Налево, - кряхтя, скомандовал Дону, титаническим усилием мышц пытаясь перевернуть свое тело на левый бок.
Сволочь Хоя, как назло, дернулся в другую сторону.
- Твое лево это мое право, - вместо извинения за очередное неприличное прикосновение пояснил Ховон.
- А, ну да, - без обид согласился Дону, потому что ховоновские руки лишили его организм остатков самообладания, и если он позволит себе сорваться один раз, вдогонку в ебеня полетит и многолетняя дружба. – Еще раз, я налево, ты направо.
Что тут скажешь: браво, синхронизировались, наконец.
- И что теперь? – спросил Ховон, когда оба оказались на коленях, пытаясь выглядеть хоть что-нибудь через плечо, потому что у него складывалось впечатление, что его руками завладел Дону.
Нет, Дону к нему не прикасался – просто стоять с вывернутыми назад руками, буквально обнимая кого-то за пояс через спину, было довольно неловко.
- А дальше то, про что ты не дослушал, когда мы начали этим заниматься, - вздохнул Дону.
То, что Дону двигаться не спешил и до сих пор свою отмычку не достал, начало наводить Хою на некоторые подозрения.
Ховон пошел красными пятнами, когда начал думать о местах, в которых такая неординарная личность, как Дону, может спрятать то, что не должно быть найдено при обыске или утеряно в случайной потасовке.
- Где твоя отмычка? – хрипло спросил Хоя.
- В трусах, - мрачно ответил Дону.
- А ПОЧЕМУ, БЛЯДЬ, ОНА В ТРУСАХ? – страшным голосом задал живо интересующий его вопрос Ховон.
- А ПОТОМУ ЧТО ВЫПАЛО, БЛЯДЬ, - точно таким же голосом пришел ответ из-за спины.
- Нормально, - нервно прошептал Хоя. – Мне надо успокоиться.
Ховон затрясся за спиной, и даже руками под его животом замахал, будто обмахивался, и Дону стало стыдно, так что он решил заверить Ховона в том, что он на самом деле нормальный.
- Она не была в трусах с самого начала, правда, - торопливо заговорил Дону. – Она была под резинкой трусов, но не в самих трусах, понимаешь?.. А потом, когда пришлось танцевать из-за Ухёна, она выпала…
- Ладно-ладно, - Дону показалось, что Хоя сморщился. – Какая теперь разница. Доставай давай.
- Хорошо, - хрипло, будто песок жевал, согласился Дону.
Послышался звук расстегиваемой ширинки.
Дону запыхтел, как паровоз.
Дону случайно задел руку Хои своей – и ладонь оказалась такой потной, что о, боже-е-е...
Дону выронил последнее жалостливое:
- Прости, - прежде чем полез под одежду, и это стало последней каплей для Ховона.
- Слушай, Дону, - откашлявшись, позвал он. – Ты же ни о чем таком не думаешь?
- Нет-нет, конечно, нет, - торопливо забормотал голос за спиной. А потом сник до совершенно униженного: - Прости, но тебе придется тоже… внутрь…
- У-а-а, - взвыл Ховон, когда Дону утащил его руки вместе со своими под резинку трусов. – Хрена ли на тебе штаны такие узкие, нигде не жмет?
- Да на тебе такие же, - огрызнулся внезапно разозлившийся Дону. – Тебе же нормально.
Хоя подумал, что отмычечка, видимо, затерялась где-то совершенно В ГЛУБИНАХ этих замечательных трусов, которые он никогда даже в глаза не видел, но в которых его руки в качестве гостей были так тепло приняты, что он пощупал уже все, что могло его там в принципе заинтересовать…
Если бы могло заинтересовать, конечно…
Это абзац.
Это просто парадище идиотизмища.
Хое вдруг стало удивительно весело – да и чего бы нет-то? Глупее ситуации не придумать: его руки оказались там, где он никогда не планировал, что они окажутся, из-за чего он чувствовал себя идиотом, Дону чувствовал себя идиотом…
А, надо сказать, что в жизни Хоя ненавидел две вещи: выглядеть идиотом и старпома-уебищного-Ухёна, и в данный момент Намстар как раз спустился на вторую строчку списка вещей, которые раздражали Ховона.
- Веселуха, чего, - истерически прохрипел Хоя – и принялся нервно покачивать ладошечками там, ВНУТРИ, чем, видимо, и довел Дону до его предела.
- Послушай, Ховон, - тихо и угрожающе выговорил Дону, - я тебя обманул. Я, вообще-то, именно о том самом и думаю, и, поверь, не считаю это ненормальным, учитывая, что в моих трусах чужие руки. Так что я был бы благодарен, если бы ты успокоился, если сам не хочешь последствий, конечно.
Язык Ховона (что с ним, вообще говоря, случалось нечасто) присох к глотке.
- Прости, - пробормотал он, хотя на самом деле хотел сказать «Да ты что, серьезно?».
Но молчание – золото.
Дону, наконец, извлек из недр своего белья эловскую отмычку и, судя по сосредоточенному сопению, пытался ее применить.
А Хоя размышлял над тем, что молчание, конечно, золото, а любопытные языки хорошо бы отрезать, но соблазн разузнать кое-что, что не давало покоя, был сильнее.
- Слушай, тебе что, понравилось? – спросил он у Дону.
- Вырядиться в бабу и быть проданным извращенцам за грехи нашего старпома? – попытался отшутиться Дону, видимо, вполне уже восстановивший свое душевное равновесие.
Или пытавшийся его, это равновесие, симулировать.
- Да ты же знаешь, что я не про это, - мотнул головой неумолимый Хоя.
- А про что же ты? – в чужом голосе послышался смешок, и Ховон решил, что теперь не может быть ничего хуже, чем смутиться самому.
- Про мои руки в твоих трусах, - решительно пояснил Хоя.
- А-а-а, - понимающе протянул Дону. И еще более насмешливо спросил: – Тебе соврать или правду?
- Правду, - попросил Ховон. И тут же спохватился: – Только чтобы она не травмировала мою нежную психику.
Дону, видимо, задумался, так что не слышно стало даже скрежета отмычки в замке.
- Скажем так, - наконец, подал голос Дону. – Я бы повторил как-нибудь, но в менее нервной обстановке.
Хоя не удержал смущенный смешок.
Черт побери, Дону невероятный тролль.
- Это считать предложением, или как? – Ховон не понимал, зачем он это несет, но ему, нельзя отрицать, в данный конкретный момент времени было жутко весело.
- Ты договоришься, - полушутя предупредил Дону.
Если бы кто-нибудь слышал сейчас разговор пилотов, приговор этого кого-то был бы неумолим: классический флирт.
Но в камере никого, кроме пилотов, разумеется, не было, а игривый разговорчик прекратился вместе с лязгом наручников, которые поддались эловской отмычке и расстегнулись, позволив им, наконец, освободиться друг от друга.
- Ну что, по старой схеме? – спросил Хоя, потирая запястья.
- Да новой пока не придумали, - пожал плечами Дону, вставая обратно спиной к хоевской спине, чтобы казалось, что они все еще связаны.
- Эй, кто-нибудь, - Хоя пнул ботинком дверь камеры, так что железяка забилась-застучала в косяки, залязгала замком и вместе с голосом орущего Ховона наполнила коридор диким шумом, - моему товарищу плохо! Эй, кто-нибудь!
О нет, не стоит думать, что эта парочка впервые удирала из тюрьмы.

Зеленое от ужаса лицо Гю творило со старпомом невообразимое: Ухён впервые в жизни хотел бы отдать все, что у него есть, ради кого-то другого.
Лишь бы Гю полегчало.
Или его хотя бы не стошнило здесь.
- Не бойся, Гю, - когда между сближающимися стенами осталось меньше полуметра, Ухён дошел до того, что обнял капитана.
- Я не боюсь, - прохрипел Гю. – Я меня клаустрофобия.
Сложно сказать, врал капитан старпому или нет, потому что все его лицо пошло красными пятнами и он, очевидно, задыхался так, что начал дергать воротничок своей формы.
Видимо, Ухён решил, что все-таки врал.
Стена вжимала его в Гю все сильнее, старпом глядел в чужие глаза и с упрямством властелина мира шептал:
- Мы не умрем здесь, поверь мне. Если бы дуракам не везло, повсюду в галактике жили бы только умники, но кругом одни идиоты, правда же?
- Ублюдок, - простонал Сонгю.
- Я везучий ублюдок, - улыбнулся Ухён. А потом и вовсе растянул губы до ушей и заявил: - Но если мы все-таки умрем здесь, я хочу, чтобы ты знал…
- Что я должен знать? – голос Гю упал до задушенного сипения, в глазах плыли круги, и на ногах он держался только потому, что места между Ухёном, им самим и стенами уже не осталось.
- У тебя действительно маленькие глаза… - виновато выговорил старпом.
- Блядь, - истерически выдохнул Сонгю.
- Но чертовски красивые, - закончил Ухён, выдыхая в поцелуй тот воздух, которого так не хватало Гю.
Ухён, насыщая Сонгю кислородом изо рта в рот, успел еще и облапать капитана от шеи и до задницы, и только в самый последний момент протерся между Гю и стеной так, чтобы встать с ним рядом, только носом в другую сторону, потому что повернуться было уже нельзя.
Как бы то ни было, Гю благодарен за то, что Ухён не выпустил его руку.
Сонгю смотрел на своего старпома, Ухён улыбался ему, но как-то без своего обычного веселья, и Гю мысленно отсчитывал секунды (или сантиметры), которые им осталось жить: вот уже и его грудь сдавило, сейчас начнут ломаться кости…
Гю закрыл глаза.
А пресс вдруг остановился.
И тут капитана осенило.
- Идиот, - сказал он Ухёну, - они не сжимают его до нуля.
- Я же говорил, что я везучий ублюдок, - подмигнул Ухён, покрепче сжав чужую руку.
Сейчас где-нибудь откроется шлюз, и их вынесет в отстойник.

- Давно я не бил никого в морду, - с удовольствием заметил Дону, потирая кулак и глядя вниз на бессознательное тело офицера.
- Давай переодевайся быстрее, - поторопил Хоя, пытаясь нашарить в карманах солдата «Кассиопеи» ключи от наручников. – Будет лучше, если хоть один из нас будет в форме.
- Почему я? – как-то слишком серьезно спросил Дону.
- Да так просто, - лицо Ховона даже перекосило от смущения, но Дону нашел в нем что-то свое, рассмеявшись, пока расстегивал рубашку.
- Это значит, ты согласен?
- Нет, - промямлил Хоя. – То есть да, - а потом, наконец, додумался возмутиться: - О чем ты вообще говоришь, я ничего не понимаю.
Дону вдогонку еще тихо посмеялся рванувшему на попятный Ховону, но решил отложить разборки… до того момента, когда они окажутся «в менее нервной обстановке», например.
Хоя для вида прикрепил на запястье браслет наручника – и вместе с Дону они помчались по лестницам вверх.

- Так куда я тебя веду? – попытался уточнить Дону, когда они оказались перед постом центрального входа, через который часа два назад пытались пробраться капитан со старпомом, только внутрь.
- Да хоть расстреливать, - усмехнулся Хоя. – Они нас все равно не выпустят.
- Это еще почему? – всерьез удивился Дону.
- А ты не лысый, - снова заржал Ховон, и Дону так и не понял, шутит он или нет, потому что все солдаты, которых они видели, действительно были выбриты под ноль, как новобранцы.
- Стой! Куда? – как и предупреждал Хоя, стоило им появиться перед постом, как тут же в спину уперся ствол бластера.
- Приказано доставить в местную тюрьму, - Дону кивнул на улыбающегося, как идиот, Хою и неловко взял под козырек.
- Почему ночью? – спросил постовой.
- Да я откуда знаю, - огрызнулся Дону. – Приказ!
- Чей приказ? После комендантского часа никого не впускают и не выпускают, - не отставал офицер. – Только с особым паролем.
Хоя тихонько присвистнул и кивнул вперед: перед лайнером из только что опустившегося роскошного шестиместного геликоптера выходили их недавние знакомые – вице-мэр Юноу и его племянник Максимилиан, только одеты оба теперь были во фраки, как будто возвращались со светского приема.
- Так какой пароль? – настаивал постовой.
- «Я сегодня влюбился», - ответил Дону. – Подойдет?
- Вы издеваетесь?
- Тогда, может, «Иди в задницу»? – расцвел в улыбке Дону.
- Что-о?
Хоя повернулся к Дону, проиграл бровями что-то удивительно игривое, пожал плечами и быстрее, чем солдат додумался поднять тревогу, врезал ему под дых.
Дону вырубил второго.
Побег перетек в самую захватывающую стадию, с погонями и перестрелками.
Со скоростью крейсера сбежавший по трапу вниз Хоя ухватил бедного вице-мэра, еще не подозревающего, с какими ушлепками связала его судьба, за шиворот, прижал к себе, прикрывшись, как щитом, его телом, и приставил к высокопоставленному виску одолженный у любезного пребывающего в отключке постового бластер, пока Дону проделывал то же самое с младшеньким Максимилианом.
На «Кассиопее» медленно, но уверенно начали прорастать семена хаоса.
Макс в стальном захвате локтя Дону, пережавшего ему горло, едва дышал – то ли от страха, то ли от близости своей божественной нимфы.
- Вице-мэр ради собственного блага не откажет нам в любезности отдать приказ не стрелять? – нежно поинтересовался Хоя у испуганного Юноу.
- Не стрелять! – хрипло выкрикнул вице-мэр.
- Не стрелять! – повторил приказ начальник охраны.
- Супер, - с поразительной наглостью одобрил Хоя, а потом вежливо уведомил: – А теперь мы позаимствуем у вас одно транспортное средство.
А Дону напоследок решил еще и поприкалываться, шепнув Максу:
- Не переживай, малыш, ты подрастешь – и мы обязательно встретимся снова.
Двухместный геликоптер, пользуясь всеобщим секундным замешательством, поднялся в воздух, унося на своей спине пьяных от эйфории беглецов, пока «Кассиопея» сходила с ума, потому что вице-мэр метался по трапу и орал:
- Поймать! Живыми! Сам убью! – все-таки, это улетали его восемьсот тысяч галактических зеленых.
А его племянник метался по тому же трапу, и так же, если не с еще большим чувством, орал:
- Поймать! Живыми! – только конец фразы заменял на шепот: - Люблю… - все-таки, это улетала его первая юношеская любовь.

Мёнсу, закончив с ремонтом гремучего двигателя, ценой нечеловеческих почти усилий добыл на уебищной (нет, он был абсолютно согласен с капитаном в том, что Шайни – уебищная) планете пакетик свежей клубнички, к которому прилагался махонький баллончик взбитых сливок, и теперь как раз возвращался с тарелкой мытых ягод к дожидающимся его на трапе Сонёлю и Сонджону, которые болтали ножками и любовались первыми звездами.
Нет, он, конечно, планировал съесть свою клубничку только с Ёлем (штурман уже ему мозг вынес жалобами о том, как ему хочется этой земной летней вкусняшки), но жадиной Мёнсу не был и поэтому, в принципе, против компании розововолосого младшего не возражал.
Мёнсу элегантно уселся рядом с Сонёлем, неспешно выдавил из баллончика на тарелочку немного сливок и любезно предложил угоститься сначала соседям.
Сонёль обмакнул клубничку в сливки и уже поднес было к губам, как его глаза округлились от удивления, и он ткнул пальцем в направлении горизонта:
- Это что еще такое?
Мёнсу, сощурив глаза, присмотрелся, вздохнул (клубничка, видимо, откладывалась опять на неопределенный срок) и заметил:
- Судя по эскорту, точно наши.
Создавалось впечатление, что в погоню за несчастным геликоптером в воздух поднялась вся шайниевская полиция: мигалки воздушного транспорта усыпали сумеречное небо так густо, что казалось, что это весенние танцы отплясывает рой мотыльков.
- Эх, сейчас бы взлетать начать, - вздохнул Мёнсу. А потом поймал на себе два заинтересованных взгляда. – Нет, а что вы на меня смотрите? Я механик, а не пилот, я не знаю, как этой штукой управлять.
Сонджон перевел свой интенсивный взгляд на Сонёля, и тот пожал плечами:
- А я штурман. Нет, я знаю, конечно, в общих чертах, что и как, но мне Гю даже приближаться к пульту запретил.
Сонджон засиял от счастья, как маленькое солнышко, и хлопнул в ладоши:
- Так я же знаю, как им управлять. Может быть, а?
- Ну чего стоишь-то тут тогда? – спросил Мёнсу. - Вперед, малыш.
Механик поднялся, подобрал тарелочку с клубничкой и сам себе объявил:
- Задраиваемся, - нажав на кнопку, которая поднимала главный трап.

- Какого хрена они не взлетают? – шипел Дону Хое в спину. – Спят, что ли?
- Я убью Ухёна, клянусь тебе, - ответил Ховон, решивший, что это все снова из-за старпома.
Ну а из-за кого еще-то?
«Инфинит» вдруг загорелся бортовыми огнями, потом взметнул тучу пыли ожившими двигателями и с грацией тяжелейшей, но мощной машины всплыл в воздух, зависнув в полутора метрах над землей.
- Ну наконец-то, идиоты, - прокомментировал Дону.

Сонёль не мог заставить себя закрыть рот, потому что он, конечно, в своей жизни все видел, но такого еще не видел: Хоя даже не заглушил геликоптер.
Эти двое просто сиганули с него на землю, а с земли словно отскочили – и прямиком в дожидающийся их открытым люк, как мячики.
Задохнувшийся Хоя вытянулся прямо на закрывшейся крышке люка и, почувствовав, как корабль поднимается вверх и набирает скорость, проорал в сторону рубки:
- Да-а-а-а, Ухён, сукин ты сын, теперь гони, как будто у нас на хвосте сам Драгон из Биг Бэнга!
Дону поржал, оценив шуточку, и тоже устало вытянулся на полу рядом с Хоей.
Снизу, как он видел, на него смотрели два напряженных перевернутых лица.
- А чё вы такие странные? – спросил Дону.
- А Ухёна здесь нет, - ответил перевернутый Мёнсу. – Они с Гю сейчас, предположительно, заняты вашим спасением на «Кассиопее».
- Ну что ж за блядь-то? – синхронно простонали братья-пилоты.

Капитана вместе со старпомом, покружив по канализации огромного лайнера, вытряхнуло точнехонько в мусорный контейнер, стоявший на ленте погрузчика.
Конечно, ростиком Гю совсем не вышел (предательские гены, чтоб их – даже уебищный старпом был выше на полголовы), но сейчас бы даже баскетбольный рост Сонёля не помог: контейнер был высотой с два таких, как он, и медленно наполнялся дерьмищем, которое продолжало высыпаться из шлюза.
- И что теперь делать? – потерянно спросил он у Ухёна.
- Когда ничего больше не остается, все еще остается брутал форс, - пожал плечами Ухён. – Толкай.
Гю выбил себе плечо, разумеется, пока они со старпомом пытались столкнуть контейнер с ленты – но, когда он все-таки свалился вниз, капитан познал всю ничтожность мелких неприятностей такого рода.
Свобода пьянила.
Впереди неверным светом шайнийских сумерек светился открытый люк.
Ухён рванул его за руку, и когда они оба выбежали в ночь, Сонгю готов был разораться от счастья, потому что день выдался слишком уж насыщенным: он успел продать свою команду в рабство, отправился их спасать, три раза думал, что умрет, и три раза каким-то чудом (чудом по имени Нам-уебищный-Ухён?) был спасен…
А еще с утра он думал, что ненавидит Ухёна.
Вот только, старпом, видимо, не нашел времени на лирические отступления: он выглядывал из-за серебристого бока лайнера и совершенно круглыми от удивления глазами обозревал хаос, в объятиях которого оказалась «Кассиопея» - казалось, вся команда и охрана помешалась и, как муравьи в муравейнике, бегала туда-сюда-обратно, размахивая светильниками и вопя что-то нечленораздельное.
- Чё это с ними? – спросил Ухён у Гю.
Гю пожал плечами, а потом его глаза стали такими же круглыми и игрушечными, как у старпома, и он указал пальцем в ночное небо, в котором бесились и вились тысяча и один огонечек геликоптеров, а среди них:
- Это же «Инфинит», - пробормотал Гю. – Это, черт побери, мой «Инфинит». Какого хрена лысого они тут делают?
Старпом, определенно, когда ему надо было, соображал быстро.
- Да нас же они ищут, дурень, нас.
Ухён с пару секунд размышлял о том, как бы повернее дать знать любимым товарищам, где подобрать их капитана и старшего помощника, и не нашел ничего лучше, чем толкнуть Гю к высмотренной им в полумраке лестнице, ведущей по борту лайнера наверх:
- Давай, поднимайся.

- Они же нас собьют! – пищал Сонджон.
И даже Сонёль с Мёнсу вторили:
- Как пить дать собьют.
- Не ссы, малышня, - усмехнулся Хоя из капитанского кресла, опуская «Инфинит» так, чтобы на земле хоть что-то было видно.
- Вот именно, что не ссы, - вторил Дону, заливая «Кассиопею», и без того мигающую всеми огнями, как новогодняя елка, светом прожектора. – Ладно Сонджон, он-то в такой каше впервые, но вы, два идиота, разве еще не поняли, что корабль такого класса, как наш, да еще и КОНТРАБАНДИСТСКИЙ корабль, сбить с земли этими пугалками невозможно?
- И вообще, - подхватил Хоя, - как говорит наш уебищный старпом, если бы дуракам не везло, по земле ходили бы одни умники… Где искать этого идиота, кстати?
- На крыше! – заорал глазастый Сонёль. – Смотри, на корпусе, на самой макушке, две фигурки.
- Ага, ручками машут, - ухмыльнулся Хоя, - на родину, наверно, хотят…
- Диссиденты, - поржал Дону.

- Такого еще не было, - Ухён едва ли не хихикал от восторга, когда понял, что на «Инфините» их заметили и теперь обязательно подберут. – Эвакуация прямо с корпуса вражеского корабля. Это войдет в учебники истории.
- Ага, - кивнул Гю. – А «Инфинит» войдет в списки кораблей, которые полиция разыскивает по всей галактике.
Родная и любимая капитаном машина быстро снижалась, и в открытом люке он уже мог разглядеть любимые уебищные лица.
- Руку давай, - проорал Сонёль капитану, хватая его за ладонь.
Когда штурман с механиком втащили Гю внутрь, он секунды с три смотрел на оставшегося внизу старпома.
Вот он, его шанс избавиться от этого гада навсегда.
Видимо, Ухён как-то сообразил, какие соблазны закопошились в голове Гю, и не нашел ничего лучше, чем крикнуть:
- Там, когда мы сидели в помойке и нас чуть не раздавило, я говорил тебе правду!
Мёнсу и Сонёлем перевели удивленный взгляд со старпома на капитана, и на лицах обоих можно было прочитать жгучее любопытство.
Гю поджал губы, а потом…
- Руку!

Гю не тратил лишних секунд на то, чтобы полюбоваться на заливающегося слезами благодарности старпома – сразу рванул в дорогую сердцу кабину пилотов, принимая командование любимой машиной.
- Взлетаем, быстрее! – проорал сидевшему за штурвалом Хое.
- Нет, блин, мы как раз садиться собрались, - огрызнулся Ховон.
Гю подумал, что его не было часа четыре, не больше – и куда, спрашивается, делась дисциплина?
- Сонёль! – рявкнул Гю. - Координаты! Быстро!
- Сейчас! – раздался голос штурмана из коридора, и почти одновременно с ним Мёнсу крикнул:
- Ёль, НАГНИСЬ!!!
Но, как всегда, Сонёль бегал быстрее, чем его собственная не поспевавшая за ним удача: послышался звук ломающегося пластика, болезненный стон, тихое «Ой, блядь, Ёлли, ты опять» от Мёнсу…
Бедный механик, влюбленный в самого большого неудачника в галактике, стоял перед Сонёлем на коленях и тряс его за плечо, умоляя:
- Ёлли, очнись, ты нам нужен! – потому что маршруты, которые задавал их штурман, были настолько странными, что их не могли просчитать ни полицейские компьютеры, ни полицейские аналитики.
Наверно, это все потому, что Ёль дурачок…
Когда Сонёль не слышал, Гю часто говорил, что их до сих пор еще не поймали потому, что их штурман идиот, и маршруты, которые он прокладывает, не могут просчитать ни полицейские компьютеры, ни полицейские аналитики…
На лбу Сонёля прямо на глазах вырастала шишка.
- Ёлли, назови координаты, пожалуйста, - жалостливо просил Мёнсу, поглаживая ушибленного по волосам.
- Три клубнички со сливками, - пробормотал Сонёль.
Мёнсу впал в ужас.
Неужели Сонёль ударился настолько сильно, что начал бредить и даже вспомнил про свою клубнику?!
- Сколько пальцев я тебе показываю, Ёлли? – Мёнсу, как судья на боксерском ринге, потрясал перед лицом травмированного Сонёля тремя пальцами, но тот, порождая в механике волну паники, продолжал нести чушь:
- Девять… шесть… восемь… нет, семь…
Выглядело так, будто Сонёль отдавал богу душу.
- Ёлли!!! Только не умирай!!! – у Мёнсу началась форменная истерика.
А потом пофигистический голос Ухёна за спиной произнес:
- Мёнсу, отвали уже от него, это он координаты называет.
- Чё? – глаза механика стали как два блюдца, а реснички намахивали, как хороший кондиционер.
- Ты будешь смеяться, но созвездие «Три клубнички со сливками» действительно существует, - пояснил старпом, разворачивая к механику экран монитора, на котором серебристые точечки звезд складывались в рисунок так любимых Сонёлем ягод.
«Инфинит» поднялся на орбиту и нырнул в гипер быстрее, чем его успели окружить орбитальные патрульные корабли.

%

Мёнсу сидел на диване, увлеченно покачивал ножкой, глядя в экран телека, жевал вчерашнюю клубничку и свободной рукой поглаживал шишку на лбу многострадального Сонёля.
А потом внезапно заорал, ткнув пальцем в плазму:
- Ваши рожи по телеку показывают! Прямо по центральному галактическому!
- Что? Где? – перевозбужденный известиями о перепавшей на его долю пусть и сомнительной, но славе Ухён влетел в кают-компанию, врезавшись в спину капитана, который и без того был недоволен тем, что:
- Не могли мою фотографию посимпатичнее найти? Совсем глаз не видно.
Ховон с Дону тоже пришли посмотреть и высунулись из-за спин.
- Мошенничество, - начал читать Дону ползущие внизу титры – Ухён заулыбался, признавая свои заслуги и справедливость обвинения.
- Незаконное проникновение на корабль, - продолжил зачитывать Хоя, - нападение на высокопоставленных особ, угон, перестрелка, порча имущества департамента Шайни, причинение вреда здоровью мирных горожан и лиц при исполнении…
- Знатно вчера погуляли, - сделал вывод Дону, не сумев, однако, скрыть прискорбную радость в голосе. – Шайни не забудет эту ночь.
- Чего вы радуетесь, дебилы? – спросил Сонгю. – Они из нас каких-то, - капитан наморщил нос и, как краб, сжимал кулаками воздух, выбирая слово, - позорных дебоширов сделали! Там, - он ткнул пальцем в экран, - ни слова о том, что мы контрабандисты вообще-то.
- Ты сказку про девчонку, которая прыгнула в нору за белым кроликом, читал? – внезапно подал голос Ухён.
Гю посмотрел на него, как на идиота, решив, что старпом опять впал в фазу идиотического бреда, но всезнающий Дону, к сожалению, собрал крупицы смысла в его словах и перевел на человеческий язык:
- Это он про «Алису в стране чудес», наверно.
Ухён радостно закивал.
- Ну читал, и что? – мрачно спросил Гю.
- А то, - Ухён достал из холодильника баночку йогурта и уселся за стол. - Чувак, который ее написал, тоже не сказками зарабатывал.
- Чего? – не понял Гю и перевел потерянный взгляд на Дону, словно просил смилостивиться над его мозгом и объяснить, хоть на пальцах, есть ли в Ухёне смысл или он сейчас просто издевается и старпома уже можно ударить.
- Ну, - почесал затылок Дону, - насколько я знаю, Льюис Кэррол был математиком, но помнят его именно из-за этой сказки.
Взгляд Гю, который он перевел на облизывающего с фольги йогурт Ухёна, нес в себе полторы тонны скепсиса и пожелание подавиться.
- Да чего ты опять начинаешь-то? – йогурт Ухёну под этим интенсивным взглядом, видимо, все-таки попал не в то горло, и он закашлялся. – Я поддержать тебя хотел, приободрить, как лучший друг и все такое…
- Такими друзьями, как ты, надо необитаемые планеты заселять, - заметил Хоя, сложив руки на груди.
- Желательно такие, на которых умирают побыстрее, - добавил Дону, скопировав жест Ховона – видимо, Ухёна все-таки после вчерашнего ожидала лекция о ценности его персоны в масштабах человечества и зловредности в пределах отдельно взятого космического корабля.
- Сонёль нам даже может подсказать какую-нибудь такую, правда? – спросил Гю из-за ухёновской спины, и старпом почувствовал себя окруженным шипящими змеями со всех сторон, когда даже Ёль с готовностью кивнул, оторвавшись от клубнички.
Главное в дрессировке хищников что?
Правильно, не дать им увидеть твой страх!
Поэтому Ухён невозмутимо засунул свою ложку в свой йогурт и усмехнулся:
- Да ладно вам, ребят, вы все равно от меня не избавитесь.
- Это почему же еще? – спросил Гю.
- А потому, - Ухён облизал ложку и обвел сборище хитрым взглядом. – Потому, что я единственный человек, способный показать вам, что значит жить по-настоящему, без всяких там дурацких правил.
Пафоса Ухёну было, конечно, не занимать, но на самом деле клонил он немного не в ту сторону, в которую казалось.
- Я раздвигаю границы ваших возможностей, - догонялся Ухён, - помогаю вам познать самих себя… и, что еще важнее, друг друга…
Гю за его спиной уже астматически захрипел, и Ухён добил:
- Вчера, например, всем из нас, - старпом медленно перевел взгляд с братьев-пилотов на парочку клубничных на диване, а потом оглянулся даже на капитана, - представился шанс убедиться, как дороги нам те, кто помогает выбираться из передряг, рискуя собой…
- Развел сопли какие-то, - неловко закашлял Сонгю, прерывая высокопарную речь, пока в ней не всплыли некоторые подробности, например, пребывания в помойке, которые ему ночью не давали спать.
- Как скажешь, - покорно согласился Ухён, возвращаясь к йогурту.
Ну а что? О том, что все хотели его убить минуту назад, народ забыл и теперь, кажется, занимался разборками со своей совестью (или, если хотите, симпатиями). Так или иначе, но Ухён был уверен, что немного погрешили вчера все, и его даже удивляло, почему Хоя с Дону стесняются друг друга больше, чем Мёнсу с Сонёлем – то ли первые хватили лишку, то ли у вторых ничего не было… Впрочем, учитывая, что клубничным мешал Сонджон, обвинения с пилотов можно и снять.
Радости от того, что Гю после вчерашнего с утра шарахается от него, как черт от ладана, это не умаляет.
Ухён с еще большим удовольствием принялся за йогурт, решив, что уладил все свои неприятности, да еще и заставил смущашку Гю нервничать.
К сожалению, недолго продлилось старпомовское торжество – Хоя вдруг оживился, заблестел глазами, будто что-то вспомнил, обвел глазами собравшихся и заявил:
- Ах, как я мог забыть! У меня же для всех собравшихся, кроме одного, есть прекрасные новости! – Ховон сделал театральную паузу, дожидаясь, когда вся команда обратит на него взволнованные взгляды: - С сегодняшнего дня старпом на «Инфините» - я, а не это вот, - Хоя ткнул пальцем в скисшего над своим молочным продуктом Ухёна, - недоразумение.
Ухён подумал, что так недолго и гастрит заработать или еще что-нибудь желудочное: всего одна паршивая упаковочка йогурта, а он уже задолбался от своей задницы проблемы отгребать.
- Это с каких это, позволь поинтересоваться, хренов такое заявление? – поинтересовался Ухён как можно невозмутимее, потому что его невозмутимость невозмутимой невозмутимости Хои, он знал, была как кость в горле.
- С таких, что ты сам это вчера написал в своем тупом «договоре»! – огрызнулся Хоя, потому что переиграть придурочного старпома актерством еще ни разу не получилось.
- Каком еще договоре? – спросил старпом (пока не будем лишать Намстара звания, ок?), по-идиотски обсасывая свою ложку и обдувая Хою взмахами своих невинных ресниц.
Ховон начал покрываться красными пятнами.
- Гю, где чертова бумажка? – спросил Хоя у капитана.
Сонгю перед требовательной позой Ховона, вставшего рядом с ним, закусил губу: хренов клочок бумаги должен был лежать во внутреннем кармане его пиджака, в котором он ползал по помойке и который, вполне естественно, из-за этого вчера выбросил в стирку. Но, судя по тому, как мило Ухён улыбался бифидобактериям в своем йогурте, надо было полагать, что, даже если эксплуатируемый у них в последнее время как прачка Сонджон еще не выстирал его форму, «расписки» он все равно не найдет.
- В кителе, - ответил Гю, потому что чем позже Ховон вызверится, тем лучше будет для него и для самого Намстара. – Схожу поищу.
- Иди-иди, - кивнул Ухён, - поищи.

Гю сидел на коленях в своей каюте, держа вонючий после помойки китель, в котором даже подклад прощупал, в руках, и – и ничего.
Система требовала минутки на перезагрузку и сбор фактов.
Нет, совершенным идиотом Сонгю не был – он недолго соображал, где осталась чертова ухёновская расписка.
В отсеке утилизации на «Кассиопее», где еще-то.
А осталась она там тогда, когда Ухён «насыщал его легкие кислородом».
Система медленно перезагружалась, и Гю думал, что никогда еще не испытывал такого раздражения: надо же, он целых двенадцать часов пребывал в заблуждении, что вчера, перед лицом неминуемой смерти, Нам-уебищный-Ухён был с ним единственный раз в жизни абсолютно честен.
Без этого своего аферистского душка, из-за которого его невозможно воспринимать серьезно, говорил про красивые глаза и даже, ублюдок, целовал.
Но горбатого же могила исправит.

- Собака! – разъяренный Гю, система которого перезапустилась окончательно, установив по ходу незапланированный аддон «Крушить-убивать», появился в дверях кают-компании, волоча за собой помойный китель. – Недочеловек!
Китель полетел в Намстара, но, сука-старпом ловко увернулся, да еще и йогурт свой уебищный спас.
- Нет у меня этой дебильной бумажки, - объяснил Гю Ховону, и тот, как ни удивительно, даже спрашивать не стал, где и каким способом капитан ее утерял, вперив взгляд дьявола в старпома.
Потому что если ты жопе – виноват в этом всегда Ухён.
- Ребят, ребят, ну чё вы, - почуяв кризис, по сравнению с которым все давешние перебранки казались невинной прогулкой на катере на Марс, Ухён начал пятиться. – Да она бы вам все равно не помогла, любой юрист подтвердит. Там что было написано, ну?
- А что там было написано? – спросил Мёнсу, который обо всей этой истории услышал только минуту назад от самого Ховона, когда Гю ходил пиджак искать.
- Там было написано: «Я, старший помощник капитана корабля ‘Инфинит’ Нам ‘Намстар’ Ухён, обязуюсь передать свою должность пилоту Ли ‘Хое’ Ховону, когда мы поможем ему сбежать от хозяев, в руки которых мы его, с его собственного согласия, продаем», - без запинки и совершенно точно процитировал собственноручно сочиненный текст Ухён.
Хоя сделал страшные глаза и обратился к Мёнсу как к независимому судье:
- Вот видишь! Теперь я старпом!
- Э, нэ-нэ-нэ, - захихикал Ухён. – Там было написано «когда мы поможем ему сбежать от хозяев», а вы с Дону что сделали?
- И что же мы сделали? – нарисовался Дону за спиной своего дружка.
- А вы от них сами убежали! – заявил Ухён. – Условие не соблюдено, договор недействителен.
- Так, минутку, - Дону чуть потеснил Хою, который уже порывался дотянуться до скользкого старпома и сделать его мертвым скользким старпомом, - дай-ка я подумаю вслух…
- Ну так подумай, кто тебе мешает-то, - разрешил Ухён, хотя видно было, заметно струхнул – если Дону присоединится к избиению, шансов у него вообще никаких.
- Сначала ты проигрываешь все наши деньги, - Дону загнул палец, - потом продаешь меня, ХОТЯ Я ВООБЩЕ НИ ПРИ ЧЕМ, каким-то извращугам, - второй палец Дону оказался загнутым, - при этом пытаешься извлечь из этого выгоду, потом НАМ с Хоей приходится ТЕБЯ спасать, а в итоге оказывается, что мы еще и ЗРЯ СБЕЖАЛИ САМИ?
Ухён смотрел на пять загнутых пальцев, которые как-то неудачно сформировались в кулак, и нервно проглатывал комок в горле:
- Пойду, наверно, Сонджона проверю, как он там… - начиная потихоньку пятиться, потому что ему снова начало казаться, что по всем фронтам невинного его окружают гремучие змеи.
- Кастрирую, - прошипел Ховон.
- Тупым ножом, - таким же шипением вторил Дону.
Слева Гю молча снимал с ноги тапок-зайчик.
- Буду резать медленно, - обещал Хоя.
- И со вкусом, - добавлял Дону.
Мёнсу на диване откусил половинку последней оставшейся у них клубнички, вторую запихал в рот Сонёля, и с восторгом зрителя, смотрящего увлекательный экшн, произнес сакраментальную фразу:
- Беги, Намстар, беги.

Все, даже в 2222, имеет свойство заканчиваться – вот и эта история, как бы грустно ни было (особенно бегущему с воплями от трех инквизиторов по коридору «Инфинита» Намстару), закончилась, хотя…
Хотя есть еще много других историй:
как Сонджон, в целости и сохранности доставленный на Бистиарий, демаршировал своей воспитанной и интеллигентной натурой и отказался покидать «Инфинит», заявив, что учиться ему не надо, он и так уже узнал все об искусстве пилотажа от Дону и Хои, и теперь намерен стать контрабандистом тоже и, естественно, остаться в команде;
как Сонгю пытался подло избавиться от розововолосой интервенции, намереваясь оставить Сонджона на богом забытой планетке в созвездии Си-Клаун, но у него ничего не получилось, потому что кто-то добрый и знающий больше остальных о кованых намерениях капитана предупредил малыша сообщением на телефон;
как потом Сонджон хвастался Хое тем, что на «Инфините» у него есть тайный друг, показывая пилоту мессидж, а после Ховон ржал и рассказывал Дону, что узнал по номеру отправителя Ухёна;
как Ховон пытался кое-что узнать о кое-каких трусах и случайно узнал гораздо больше, чем хотел;
как Мёнсу купил циркулярную пилу и выпилил потолочную переборку между коридором и кабиной пилотов, вызвав дьявола воем пилы, дикий ржач старпома и приступ эпилепсии у Сонгю;
как упрямый племянник вице-мэра Макс отыскал Дону и у них со смешливым пилотом состоялся серьезный разговор, после которого Макс не перестал считать свою любовь несчастной, но перестал ей страдать;
как Сонёль решил выращивать клубнику в медотсеке, а Гю ее случайно (?) заморозил;
как Мёнсу подменил сдохшие кустики на новые, а Сонёль сделал вид, что ничего не заметил;
как после этого Мёнсу нашел под подушкой две ванильно-розовых путевки в созвездие «Три клубнички со сливками» и кое-чем шантажировал Ухёна, заставляя выпросить им с Ёлем у Гю двухнедельный отпуск;
как Гю наотрез отказывался отпускать куда-то механика и штурмана вместе, боясь, что они не вернутся из романтического загула, зато Ухёна спустил с лестницы, когда узнал, на чем этом «кое-чем» Ухён прокололся, что его (их обоих?) теперь есть, чем шантажировать;
как в результате этих бесчисленных манипуляций «Инфинит» полным командным составом отправился в отпуск на «Три клубнички», сумев сберечь и гордость, и секретность, но…
Но это уже совсем другие истории.
Впрочем, если так уж любопытно, несложно, подумав, догадаться, что половина из них также закончились сакраментальным:
- Беги, Намстар, беги.
В общем, счастливо оставаться, старпому пора.
В его случае время – это не деньги, это целые яйки (кто вообще из этих озабоченных и неудовлетворенных решил, что кастрация – это весело?), неполоманные ноги и челюсть на месте.