Оккультная биография Е.П. Блаватской — пролог истории России в XX в.

Из лекции 28 марта 1916 г. в Берлине. GА 167.

...Вы все знаете, что E.П.Блаватская, эта психически особо одаренная личность, жившая как раз в то время, когда во внешней жизни происходил подъем материализма, стоит совершенно своеобразно в духовном движении второй половины XIX века. В ее лице, как сказано, психически одаренная в самом выдающемся смысле личность была поставлена в совершенно чуждую материалистическую среду, от которой во второй половине XIX века более или менее зависело все, что считается наукой. E.П.Блаватская не была тем, что можно было бы назвать медиумом в обычном смысле, она была весьма и весьма примечательной психически одаренной в самом глубоком смысле личностью. Желая вполне понять ее, желая понять ее хотя бы в высокой степени, необходимо посмотреть, из какой среды она вышла. Она вышла из русской среды, из того сочетания духовного и физического в теле, которое не является нормальным, а отступает от нормы.

...В Е.П.Блаватской мы имеем, по существу, личность, которая многое, бесконечно многое могла переживать в своем эфирном теле. Это, конечно, нечто совсем иное, нежели то, что можно пережить посредством мышления и познавания с помощью мозга. Она могла, я бы сказал, просто в силу того, что она выросла в русском народе, переживать бесконечно многое в своем эфирном теле. Но это связано с тем, что у нее отсутствовали качества, — и они действительно у нее отсутствовали, — которых западноевропеец не захочет лишиться, если ему будет даваться какое-нибудь откровение из духовных миров. У Блаватской отсутствовала всякая способность логически мыслить, логически группировать свои познания, излагать две вещи так, чтобы одна следовала за другой, так что когда то, чего она достигала своими созерцаниями в эфирном теле, она хочет перевести в то, что средне- и западноевропеец имеет как само собой разумеющееся, то всегда кажется, что голова идет кругом. Нужно быть уже самому нерасположенным к сколько-нибудь серьезному мышлению, если не хочешь признать, что от того, что написано Блаватской, голова идет кругом. Но это не мешает тому, чтобы то, что в нее проникало через эфирное тело, что у нее неупорядоченно выступало благодаря ее способности познания посредством эфирного тела, содержало важные откровения из духовного мира. Нужно только обладать критическим складом ума, нужно иметь возможность принимать вещи такими, каковы они есть, то есть читать их не как какую-нибудь научную или иную книгу, занимающую нормальное место в нашей духовной жизни.

Итак, именно в то время, когда человечество должно было проходить, я бы сказал, через материализм высокого давления, появилась такая личность. Тут мы просто поставлены перед фактом: есть личность, вышедшая из восточноевропейской народной общности, но имеющая однако в потоке своей наследственности, в своей крови словно каплю среднеевропейского начала, — это очень легко подтвердить ее происхождением. Так что затопленное восточноевропейским элементом в ней было и то, что в Средней Европе ведет к логике и к волевой инициативе, которой вовсе нет у русского как члена своего народа. — И что же из этого вышло? Если мы соединим, я бы сказал, эти два самых крайних полюса, то мы скажем: то, что в конце концов получилось, — а мы, не правда ли, имеем одни английские книги Блаватской, — так это то, что то, что могло выйти из эфирного тела Блаватской в силу ее русских корней, было охвачено английским началом и в английской переработке появилось в книгах Блаватской. Так обстоит дело. Самое же важное происходило в промежутке.

Чтобы понять, что произошло в промежутке, нужно отдавать себе отчет в том, что на западе Европы, причем исходя из британского элемента, всегда имели место обширные работы в оккультных науках. Собственно, всегда, пока можно говорить об английской истории, производились обширные работы в области оккультизма. Средняя Европа ввиду характера всей своей духовной культуры в действительности не имела никакого правильного понятия о том, насколько решающими по своему значению всегда были исходившие от британских частей суши и распространявшиеся на Западную Европу, а также

Южную и так далее, оккультное начало и оккультные работы. Желая понять, как с этим, собственно, обстоит дело, необходимо немного рассмотреть этот британски окрашенный оккультизм.

Итак, этот британски окрашенный оккультизм существует вполне реально. Внешне известные людям вещи о разных орденах шотландского масонства высоких степеней, это, в сущности, всего лишь внешние стороны, которые демонстрируются миру. Но за этими внешними сторонами стоят работающие оккультные школы, и в гораздо более высокой степени, чем в Средней Европе, эти оккультные школы поистине всеобъемлющим образом восприняли древние оккультные традиции и древние оккультные течения. В Средней Европе, — вы это видели уже из разных моих открытых лекций, — стремятся и должны были стремиться больше к тому, чтобы из собственной духовности подниматься к спиритуальному познанию, к познанию спиритуальных миров. Здесь менее примыкали к отовсюду унаследованному, особенно от древних оккультных школ...

...Я говорил вам, что эта* духовная жизнь продолжала оккультные течения четвертого послеатлантического периода. Там знали чрезвычайно много, поскольку подходящая почва была именно там, где наибольшее значение имели физические тела, где эфирное тело действовало меньше всего и где физическое тело рассматривалось как инструмент всей духовной жизни. Именно по этой причине в самих этих оккультных школах не было никакой возможности сколько-нибудь много узнавать из духовного мира. Однако в этих оккультных школах хранили древние традиции, хранили то, что было сообщено древними наблюдателями-ясновидцами и старались пронизать это понятиями. Так возникла там оккультная наука, работавшая, собственно, лишь с опытами ясновидцев, действовавших в четвертом и даже еще в третьем послеатлантическом периоде. Однако то, что тогда возникло через ясновидцев, она прорабатывала чисто физическими понятиями, тем понятийным материалом, которым располагают, мысля только посредством физического тела. Так возникла своеобразная оккультная наука, простирающаяся действительно на все области жизни.

* Имеется в виду английская. — Прим. перев.

Интересно поближе рассмотреть некоторые главы этой оккультной науки, — как было сказано, я излагаю вам только факты. А это — то, чему учили относительно судеб европейских народов. Это составляло в этих оккультных школах особую главу. Я хочу попытаться описать вам, чему там учили относительно судеб европейских народов. Там говорилось следующее. Некогда был четвертый послеатлантический период, — об этом знали из традиции, из предания, — этот четвертый послеатлантический период изобиловал духовной жизнью, он принес людям мир понятий, воззрения на социальные учреждения, он принес все, что только возможно, он изобиловал духовной жизнью. Он развертывался на юге Европы, на греческом полуострове, на итальянском полуострове, откуда он посылал свои лучи. Народы Средней, Западной Европы во время расцвета четвертого послеатлантическо-го периода находились еще в состоянии детства, были в духовном отношении младенцами человечества. — Я излагаю только то, чему там учат. — Итак, средне- и западноевропейские народы были младенцами в отношении всего того, что могло исходить от культурных достижений четвертого послеатлантического периода. Понемногу эти средне- и западноевропейские народы выбирались из младенческого состояния, становились все более зрелыми ко времени Ренессанса и Реформации, — иод этим подразумевалась не немецкая Реформация, а английская Реформация при Якове I. Так что они освободились, эти средне- и западноевропейские народы. И тут возникла совершенно особенная догма, догма, принятая внутри этих оккультных школ, которой держатся с железной убежденностью. Это догма о том, что в пятом послеатлантическом периоде англосаксонская культура должна сменить греко-латинскую культуру. Все снова и снова внушалось: есть четвертый послеатлантический период и есть пятый послеатлантический период; четвертому послеатлантическому периоду тон задает греко-латинская культура; пятому послеатлантическому периоду должно задавать тон то, что исходит от англосаксонской натуры; англосаксы должны духовно править пятым послеатлантическим периодом. — И все, что мыслится в отношении развития человечества, должно мыслиться так, чтобы могла осуществиться эта догма.

На востоке Европы, — так учат в этих школах, — люди сегодня живут в тех же самых состояниях, в каких средне- и западноевропейские народы, достигающие своей вершины в англосаксонстве, жили, когда получали от римлян греко-латинскую культуру. Славянские народы на востоке Европы живут сегодня в младенческом возрасте, и каждый, кто принадлежит к этим школам, смотрит на этот восточноевропейский элемент и народное начало как на нечто находящееся во младенчестве, а то, что должно произойти в будущем, рассматривает так, что теперь эти восточноевропейские народы должны переходить из младенчества в более поздний жизненный возраст подобно тому, как прежде это сделали средне- и западноевропейские народы. Но, — и это даже дословно то, что говорится в школах, о которых я теперь вправе вам рассказать, — именно так, как римляне были в духовном отношении кормилицей Западной и Средней Европы, так и англосаксы должны быть кормилицей восточноевропейского элемента, должны перевести этот восточноевропейский элемент из младенчества в старший духовный возраст. — Далее подробно описывается, как славянские народы дифференцируются подобно тому, как германские народы дифференцировались на готов и так далее. Описывают, — имея в виду наличие внутренних сил и указывая на определенные образования в будущем, — как в самой России давались совершенно особые подтверждения тому, что народ живет во младенчестве, потому что, — как это было в Средней и Западной Европе, — там существует некоторое число, в сущности, лишь локально ощущающих себя общин, лишь искусственно удерживаемых вместе узами государства; как, с другой стороны, поляки, народ, который связывает только его религия, — как сказано, я излагаю только факты, то, что преподается в этих школах, — в конце концов, вопреки их стремлениям все-таки будет призван снова включиться в русский элемент. В этих школах прямо-таки ручаются, что весь польский народ должен быть снова включен в русский элемент. Например, говорят, — и это опять-таки дословно: в нижнем течении Дуная сложились в замкнутые государства несколько славянских народностей. — Об этом возникновении славянских народностей в замкнутых государствах все снова, — как это бывает при преподавании, — в этих школах говорилось: да, такие независимые славянские государства сложились, но они продержатся лишь до ближайшей великой европейской войны, которая наступит. — Значит, всюду в этих школах учили о великой европейской войне, которая все перевернет. Лишь до тех пор должна была бы сохраняться независимость этих славянских государств. Эти вещи изображают так, будто всего этого еще нет в настоящем, но в будущем должен появиться совершенно иной род соединения этих переходящих из младенческого в юношеский возраст восточноевропейских народов. Вы должны при этом учитывать, что я говорю об учениях, которые преподавались столетиями, и стало быть, я говорю из некогда бывшего настоящего о будущем, которое сегодня люди могут видеть уже наступившим.

Итак, то были учения, которые преподавались всегда, которые были всегда и которые на самом деле воспринимались не как простые теории, а вбивались в голову тем, кто принадлежал к соответствующим школам, так, что множество людей пыталось так построить, так повлиять на внешнюю жизнь, что и различные факты на самом деле складывались в духе этих учений. И было бы интересно привести исторические факты, которые бы показали, в какой взаимосвязи возникают факты. Люди, как правило, вообще не имеют понятия о том, что вещи, выступающие одна возле другой, были, собственно, совместно задуманы и в известной мере совместно проведены. В таких обширных и задающих тон кругах оккультных братств, как те в Британской империи, о которых я говорю и которые имеют своих приверженцев во всей Западной Европе и даже в Италии, знают, что должен делать один, что — другой и как следует действовать в жизни. Там отлично знают, — я хочу привести конкретный случай, — что значит, когда, с одной стороны, государственные мужи Англии постепенно становятся друзьями некоторых государственных мужей маленького придунай-ского государства, являющегося частью Австрии. Отлично знают, что значит — устраивать вещи так, что там устанавливаются в известной мере дружественные отношения, что в придунайском государстве возникает определенное доверие к надежности некоторых учреждений Британской империи и что устанавливается взгляд, что это хорошие учреждения. Но это делают не просто само по себе, наряду с этим делают нечто иное. Например, выпускают производящую эффект книгу, в которой особенно ругают народ, живущий в этом государстве, так что то, что устанавливают с одной стороны, переворачивают вверх дном с другой. Такие вещи имеют значение, если делаются методически: с одной стороны, культивируется дружба, которая может приобрести определенную популярность, с другой стороны особенно подчеркиваются теневые стороны данного народа. Вы скажете, это чертовы затеи, но ведь во всем этом царят ариманические силы. Именно так устраиваются эти вещи, которые с виду идут одна возле другой. Один член такого братства пишет книгу, которая производит эффект, вызывает ужасное возбуждение, а другой старается завоевать круг людей, в котором культивирует дружбу. Так действуют между строк жизни. Когда люди, ничего не подозревая, смотрят на внешнюю жизнь, они вовсе не знают, как действуют те, кто состоит в связи с устроенными подобным образом братствами, которые стремятся сделать определенный народ, в данном случае британский, господствующим, задающим тон.

Теперь представьте себе такую личность, как Блаватская, поставленной в это оккультное братское сообщество. Те, что принадлежат таким оккультным братствам и из преданий, а не из какой-либо плодотворной интуиции, знают всю сущность оккультизма, узнают о существовании такой личности! Людям рассудительным, ничего не ведающим об оккультизме, Блаватская, естественно, кажется личностью несколько странной, отклоняющейся от нормы. Но не такова она для оккультистов, даже если это оккультисты ариманического направления, как те, о которых я говорил. Для этих людей она не такова. Они знают, что если в такую эпоху выступает такая личность, то она выдвигается всеми силами развития человечества; что это что-то да значит, если в такую эпоху появляется личность, эфирное тело которой может действовать описанным образом. Ведь время, когда все это разыгрывается и происходит, совсем своеобразное. Посмотрите, ведь это все-таки время, когда со всем мыслимым недоверием встречают тех, кто так просто говорит о духовном мире. Людям, которые, — как это у нас должно происходить по часто упоминавшимся основаниям, — просто приходят и начинают говорить о духовном мире, с основанием говорить о духовном мире, в нашу эпоху, — разумеется, опять-таки по часто приводившимся основаниям, — так просто не поверят. Однако действовать в смысле простого, честного стремления к истине не было в интересах британских, из Британии распространяющихся оккультных братств. В их намерении было, прежде всего, сообщение духовных истин, то есть истин, приходящих из духовного мира, но гораздо более осязаемым образом. Эти истины должны были быть благоприятны теориям, которым там учили как догме о господстве англосаксов в пятой послеатлантической эпохе.

Так в шестидесятых и начале семидесятых годов возникла у этих оккультных братств Запада тенденция использовать Блаватскую для того, чтобы представить миру духовные истины, но такие духовные истины, о которых можно было бы сказать: смотрите, они исходят не из совсем обычного человеческого мозга, а из эфирного тела, и к тому же еще как чистый элемент будущего, из эфирного тела, сложившегося в пределах той народной массы, которая содержит в себе основания шестой послеатлантической эпохи. Но поскольку именно в пятой послеатлантической эпохе этот элемент будущего еще не вполне владеет самим собой, то полагали, что все эти вещи можно устроить так, чтобы на Блаватскую, которая является не обычным медиумом, а тем, что я описал, но на которую все-таки можно воздействовать обычными медиумическими силами, повлиять так, чтобы из нее вышло не то, что выходило, когда она была целиком предоставлена самой себе, а то, чего хотели британские братства. Тогда не они, эти британские братства предстанут перед миром и возвестят, что британский элемент должен господствовать, но тогда они укажут: смотрите, мы ничего для этого не делаем, в мире появилась такая-то личность, которая в имагинациях приносит из своего собственного эфирного тела новую науку, совершенно новые понятия. — Но благодаря влиянию, которым обладали эти оккультные братства, эти новые понятия формулируются, слагаются так, чтобы привести к тому, что в англосаксах заключен ведущий элемент пятой послеатлантической эпохи. Это возникло теперь как цель. И согласно своей догме полагали, что действуют совершенно правильно; ибо брали русскую женщину, русскую душу, обращались с ней как с младенцем, и относились к ней со своим западноевропейским оккультизмом как кормилица. Так что весь процесс вполне укладывался в догму. Таким образом, намерение состояло в том, чтобы представить миру новую оккультную науку, но пригодную западным братствам в их специальных целях.

Все бы шло хорошо, если бы Блаватская была чисто русской и потому с ней можно было бы делать все, что могло бы быть сделано с чисто русской. Но я говорил, в ней была толика среднеевропейского начала. Она была все-таки слишком самостоятельной натурой. И получилось так, — я не могу сейчас в подробности описать всевозможные уловки, к которым прибегали, чтобы достичь того, что я описываю, это заняло бы слишком много времени, — но получилось так, что она всегда расстраивала все эти уловки. Она им не поддавалась, ибо до ее сознания, естественно, доходили все те вещи, которые жили в ее эфирном теле; ей не пришло бы в голову отправиться, например, в Лондон в какое-либо оккультное братство и позволить сделать из себя высшего медиума. Тогда бы все получилось отлично, — разумеется, в смысле оккультных братств, но она никогда на это не поддавалась.

После того, как она вначале получила вполне основательное, наилучшее руководство и развила в себе многое такое, что находилось на весьма хорошем пути, все было повернуто так, что она вступила в некий орден высоких степеней в Париже, который, однако, был зависим от британских оккультных течений. Там она должна была быть препарирована так, чтобы из ее души получилось то, чего там хотели. Но в ней была толика того, о чем я говорил, и благодаря этому она расстроила намерения, которые теперь [там] имели в отношении нее, как она расстроила кое-что уже прежде. Она поставила этому ордену условия, которые были совершенно неисполнимы, которые в ордене было невозможно исполнить, если он не хотел вызвать невероятную бурю. И следствием этого было то, что едва только процедура началась, как она была снова исключена. Но все-же, — ибо она все-таки имела до определенной степени собственную голову, — она восприняла кое-что важное из разнообразных тайн, описанным образом имеющихся в таких оккультных орденах.

Затем у нее возникло то, что я бы назвал вкусом к крупным ролям. Все-таки она получила в известном смысле вкус играть самые первые оккультные роли. Она не хотела уже быть высоким медиумом, она хотела всем руководить. И тут произошло то, что она вступила в один американский орден. Нельзя в действительности рассказать все, что она хотела устроить и что отчасти уже ввела в этом американском ордене. Теперь она находилась в нем, узнала бесчисленные тайны, о которых до тех пор не сообщалось никому, кроме посвященных в высшие степени. Ведь там имели определенное намерение и с этим намерением все еще продолжали работать. Все это привело к тому, что теперь она и в свое сознание получила огромную сумму знаний. Подумайте только, теперь там создалась совершенно новая ситуация! Теперь имелась личность, знавшая необычайно многое из того, что тщательно оберегалось как оккультное знание тайных орденов. Это была совершено новая ситуация. Такой ситуации, в сущности, еще не бывало! Но в Америке она совершила нечто такое, что сделало невозможным, чтобы она оставалась в ордене или действовала далее, ибо она тотчас же показала, что оккультное знание, которого она достигла, она хотела применять так, что ордена не могли с этим согласиться. Совершенно невозможно было объявить о своем согласии с нею; вышел бы ужасный беспорядок, если бы ей было предоставлено действовать дальше.

Тогда прибегли к средству, которое в действительности применяется очень и очень редко, и средство это весьма сомнительное. К этому средству прибегли, чтобы бедную Блаватскую, — которая, как видите, была игрушкой самых различных воздействовавших на нее сил, — взять, как принято говорить, в оккультный плен. Этот оккультный плен, — его достигают при помощи некоторых средств церемониальной магии, — состоит в том, что все, что означенная душа развивает, доходит лишь до определенной сферы и затем отбрасывается назад. Так что все, что соответствующий человек в себе развивает, видит только он сам, но он не в состоянии как-либо сообщить это внешнему миру, он может перерабатывать это только в себе самом. Это весьма своеобразная вещь, но к ней было решено приговорить Блаватскую, чтобы ее обезвредить, чтобы она не сообщала миру всевозможные вещи и чтобы все ее стремления отбрасывались назад. Это называют отбрасыванием стремления, или оккультным пленом. Это было решено, и на одном оккультном собрании в Вене с участием оккультистов из самых различных стран в 1879 году Блаватская была приговорена. Так и жила теперь Блаватская много лет в настоящем оккультном плену. Как протекали ее внешние жизненные условия в то время, — рассказывать об этом нет надобности, ибо тому, кто смотрит на вещи внешне, вообще нет надобности видеть что-либо из того, о чем я рассказываю теперь.

Для некоторых, теперь уже индийских оккультистов речь шла о том, чтобы освободить Блаватскую из этого оккультного плена. И теперь начинается время, когда Блаватская попадает в индийский фарватер. Все, что я вам излагал до сих пор, есть, собственно, лишь предыстория Блаватской. Развитие событий, начиная со времен, о которых люди знают, начинается, собственно, только теперь. А все трудно понимаемое, что имеется у Блаватской, связано с тем, что я описал.

Определенные индийские оккультисты, опять-таки со своей стороны стремившиеся спасти ее от британского элемента, применили определенные средства для прекращения оккультного плена. Это было сделано даже в полном согласии с теми, кто ранее осудил Блаватскую на оккультный плен. И следствием этого для Блаватской было то, что теперь в ее душу как бы хлынуло все то, что было связано только с индийским оккультизмом. Я должен все снова подчеркивать: тут имеешь дело действительно с открывшимися тайнами духовного мира, которые только проявляются, я бы сказал, во всевозможных искаженных образах и карикатурах, но о которых непозволительно говорить так, будто через них не проявляются великие оккультные тайны. Само собой разумеется, что теперь вместе с необычайными силами, действовавшими в Блаватской уже благодаря ее задаткам и затем еще благодаря всему тому, что она испытала, через нее в совершенно особой степени выявились индийские оккультные истины.

Таким образом в Блаватской мы имеем конкретный случай того, что когда появляется такая душа, как она, британский элемент, стремящийся сделать англосаксов господствующим началом, британский оккультизм старается продвинуться дальше с помощью того, что он сегодня считает еще младенцем. Все это преследует своей целью полностью пренебречь Средней Европой, совершенно не считаться со Средней Европой, обойти Среднюю Европу. Там действительно говорят так, как я вам изложил, и рассматривают течение, которое я так часто описывал как среднеевропейское течение, как что-то, что должно быть как бы опрокинуто в ходе всей процедуры. Так появилось через Блаватскую во многих отношениях, разумеется, сомнительное оккультное знание, которое переливалось всевозможными цветами подобно калейдоскопу. И всегда во всех этих оккультизмах, — как вы можете заключить из всего моего изложения, — действовали политические замыслы, политические намерения. Ибо как условие, поставленное Блаватской в Париже, было поставлено с политической целью, так и то, что она хотела затеять в Америке, было сплошным политическим намерением. Характеризуя оба намерения, которые Блаватская преследовала в Париже и в Америке, надо сказать: это была внутренняя оппозиция ее русской натуры против подчинения русского начала западноевропейскому и американскому. Потому и в Париже она поставила условие, которое не могло быть выполнено и которое вызвало бы во Франции политический переворот или преобразование. В Америке она ставила это условие не сама, а вместе с человеком, ставшим величиной в политике, с Олькоттом, пыталась осуществить разные политические махинации, однако с помощью вездесущего оккультизма. Все эти вещи были направлены на осуществление того, что преследовалось, но иначе, под руководством скрытого первоначального руководителя Блаватской (говорить об этих руководителях вообще очень трудно). Первоначальный руководитель хотел ввести Блаватскую в правильный фарватер; но затем он был заменен другим руководителем, который был всем, чем угодно, нежели тем, что Блаватская называла Махатмой.

Так путем взаимодействия самых разных сил через Блаватскую возник сумбурный, однако содержащий бесчисленные великие, мощные истины литературный материал в виде ее «Secret Doctrine»*. Этот литературный материал обладал всем необходимым, чтобы успешно действовать и в Средней Европе.

* «Тайная доктрина» (англ.). — Прим. перев.

Вы видите, в Западной Европе, — а это вы можете усмотреть также и из весьма значительного романа Жорж Санд, — тайные общества, проникнутые оккультизмом братства играют большую, хотя внешне большей частью и не воспринимаемую и не явную подпольную роль в политических движениях. В конце открытой лекции в пятницу я указал на такие вещи, которые действуют в настоящее время. Политические заговоры и все прочее играют здесь важную роль. Дело действительно обстоит так, — как я это излагал в открытой лекции в последнюю пятницу, — что вполне возможно доказать существование действующих в оккультном подполье, в оккультных течениях заговоров и что с ними связано убийство Жореса и все прочие вещи, о которых я еще говорил в пятницу, также и убийство Франца Фердинанда и так далее. Во всем этом кольце заговоров, о котором по большей части внешний мир знает мало, которое начинается в Лондоне, тянется по Западной Европе, идет в Южную, в балканские страны и оканчивается в Петербурге, — во всем этом кольце сплошь разыгрываются подобные вещи. Эти вещи, как было сказано, должны рассматриваться не исторически, как обычные исторические факты, а как нечто, что распространяет свет, бросает свет на многое.

Прежде всего, следует помнить, что через такую душу, как душа Блаватской, действуют силы, которые действуют в духовном мире и только проявляются в физическим мире, и что на такой душе можно совершенно особым образом наблюдать, как она захватывается силами, действующими, я бы сказал, ниже уровня, обозначающего физический план, как ее увлекает за собой одно из таких течений и как она показывает, что за силы заключены в историческом становлении. Что мы должны постепенно знакомиться с такими вещами, это, конечно, явствует для вас из многих рассмотрений, предпринимавшихся здесь. И сегодня я должен излагать именно эти вещи по той причине, что из них может стать ясно, сколь многое в мировых событиях и определяющих их причинах люди не видят, когда хотят видеть только то, что видится обыкновенно. Существуют совершенно иные течения, развертывающиеся под поверхностью обычных фактов, и люди остаются до известной степени слепыми, когда скользят взглядом только по поверхности фактов. Поэтому будет все снова и снова происходить так, что люди буду удивляться и поражаться определенным вещам, случающимся в определенное время, а им можно было бы в той же степени не удивляться и не поражаться, если бы вникали в более глубокие течения, в более глубокие силы. Но сегодня, к сожалению, в большинстве случаев дело обстоит так, что на одной стороне находятся люди, которых волнует лишь внешнее течение событий и которые не учитывают, что это внешнее течение событий не просто беспрерывно течет, как какой-нибудь поток, а постоянно захватывается водоворотами, поднимающимися из глубин. На другой же стороне стоят люди, которые, правда, интересуются всем оккультным, но лишь с точки зрения сенсации, так как интересно слышать там и сям об оккультном. Но что услышанное именно в оккультной области может прояснить бесконечно многое, когда хочешь понять, что происходит во внешнем мире, — для этого сегодня орган восприятия имеют еще не многие люди. Конечно, есть, с одной стороны, люди, чрезвычайно интересующиеся жизнью Блаватской, есть, с другой стороны, те, кто вовсе не интересуется ее жизнью, но интересуется лишь внешними фактами, совершающимися на физическом плане. Но когда, — как я это мог только наметить сегодня, — их рассматриваешь во взаимосвязи, тогда обычно открывается многое, и это важно. Мы должны идти навстречу тому времени, когда будет действительно все больше и больше людей, которые хотят заглянуть в более глубокие течения бытия, у которых есть добрая воля всматриваться в эти более глубокие течения бытия.

2.