Священник Александр Щелкачев

Папа рассказывал, что после их с Сергеем Алексеевичем Ники­тиным московской встречи в районе 1934-1935 годов, когда тот был в гостях у папы, Сергей Алексеевич уехал в Струнино. Потом он, уже будучи на открытом служении, жил в Средней Азии, затем был старшим священником при женском мона­стыре в Днепропетровске. И вот папа получил от него письмо, откуда узнал, что тот теперь — епископ Можайский и служит в храме Ризоположения в Москве. В архиереи Сергея Алексе­евича (тогда уже архимандрита Стефана) рекомендовал архи­епископ Ермоген (Голубев). Так что папа, наверное, не видел­ся с Сергеем Алексеевичем более го лет и даже не был уверен, узнает его Владыка или нет. Папа пришел на службу и просто подошел, когда владыка Стефан помазывал всех елеем. Влады­ка его сразу узнал, попросил остаться побеседовать. И потом я помню, что папа ходил к нему, исповедовался и причащался только у него до тех пор, пока епископ Стефан не заболел, по­сле чего довольно скоро уехал в Калугу. В Калугу папа к нему, конечно, уже не ездил.

Исповедовал папу (да и Андрея Борисовича Ефимова) Владыка не в храме, а у себя дома. Он так папе и говорил, что молодежи вообще лучше исповедоваться не в храме, а дома, он даже предлагал папе меня к нему пригласить, но меня уже стал исповедовать игумен Иоанн (Котляревский).

Папа не очень любил ходить в разные храмы, но я помню, что нам приходилось это делать. Здесь уместно привести один случай, который папа пересказывал нам.

Это было, по-моему, еще до смерти Сталина. У папы на ка­федре был такой доцент Копцов, и вот на него неожиданно по­ступил донос, где говорилось, что Копцова видели в таком-то храме. А Копцов дружил с другим доцентом кафедры, Крыло­вым, который был одно время кафедральным парторгом. До­нос был анонимным, поэтому Крылов смог не дать хода этому делу и вместе с тем передал рекомендацию Копцову, во-первых, не ходить в один и тот же храм, чтобы не обращать на себя вни­мания, и, во-вторых, становиться в церкви где-нибудь сзади и вообще стараться быть незаметным.

Папа неоднократно рассказывал об этой рекомендации Крылова и сам старался ее соблюдать. Так что я помню, что мы с ним постоянно бывали в разных храмах. Конечно, не во всех московских церквях. Можно перечислить наиболее часто по­сещавшиеся: Новодевичий (Успенский храм в Новодевичьем монастыре) — поначалу мы чаще всего ходили туда. Затем — Николы в Хамовниках, Илии Обыденного, Воскресения Христо­ва в Сокольниках, Пимена Великого, Ризоположения, где слу­жил владыка Стефан. В другие уже реже заходили: в Трифона- мученика, иногда — в Елохово (но не особенно любили там бывать). То есть уже довольно много получается. Конечно, ино­гда бывали в Кузнецах, чаще, правда, я здесь бывал без папы, но папа тоже иногда заходил, хотя довольно-таки редко.

Но пока владыка Стефан был в Москве, папа исповедовал­ся и причащался только у него, правда, это длилось недолго.

Папа нам рассказывал, что Владыка ему чуть ли не в пер­вый же раз, когда они с ним беседовали в храме Ризоположения, сделал предложение: спросил, не хочет ли он стать священни­ком, и сказал, что сразу готов его рукоположить. Но папа ему ответил, что сейчас, по его мнению, такое положение Церкви и духовенства, когда они находятся в порабощенном состоянии, и что в таких условиях он не может принять сан. После такого ответа Владыка, который и сам все это прекрасно по­нимал, сразу прекратил разговор на эту тему и больше уже к нему не возвращался.

Пока Владыка болел, он жил на даче рядом с Ефимовы­ми — туда мы к нему приезжали.

На меня произвело впечатление — я в свое время запом­нил, да это и папа рассказывал, — что Владыка очень хорошо знал русскую литературу: поразительно в ней был начитан и как-то очень органично умел отрывки из разных стихотворе­ний — Кольцова, например, и других — вставлять в свои про­поведи. Все время было такое обращение к образам русской литературы...

Беседу с ним я запомнил только одну: мы тогда вместе с папой и с нынешним отцом Владимиром Воробьевым приез­жали к Ефимовым на дачу. Это как раз был уже период начала хрущевского гонения, 1961 год, поэтому очень много по этому поводу говорилось. Владыка употреблял в этой связи такие... образные выражения: в то время на фоне церковной приход­ской реформы разворачивалась активная деятельность Отдела внешних церковных сношений (прием делегаций и т.п.), Вла­дыка охарактеризовал ее как «пир во время чумы».

Потом, когда речь зашла о митрополите Иосифе (Петро­вых), Владыка сказал, что всякий архиерей, принимающий такого рода решения (о разрыве общения), должен думать, чтобы не оказаться в одиночестве, то есть как-то согласовы­вать свои шаги с другими архиереями. В этом отношении вла­дыка Иосиф поступал, как считал владыка Стефан, не совсем правильно. Потом он вспомнил, что было время, когда и папа мой митрополита Сергия не поминал, — был у него такой пе­риод. Правда, после того как ему отец Владимир Воробьев (его духовник, дедушка нынешнего отца Владимира) сказал, что не стоит этого делать, стал поминать.

Поражало умение Владыки во время беседы делать ссыл­ки на евангельский текст. Беседуя, он держал Евангелие, в нужный момент раскрывал его и какой-то подходящий стих оттуда читал. А.Б. Ефимов потом говорил, что в действитель­ности он знал Евангелие практически наизусть, а делал он так, чтобы не ошибиться, а главное, чтобы не привлекать нашего внимания к такому его знанию Писания. И не менее порази­тельно, как естественно у него это получалось.

<...>

Еще он советовал:

— Берегите свои органы чувств. Вот я лежал в параличе и чувствовал, что никто, кроме Господа, мне не поможет. Хо­чется помолиться, а тут всякие образы встают... Так что лучше, чтобы в памяти всего этого было поменьше, потому нужно ста­раться беречься...

В тот раз, о котором рассказывал папа, — когда он на­стоял, чтобы я пошел с ним в храм Ризоположения на службу к владыке Стефану в Неделю о блудном сыне, — не то чтобы я как-то особенно сопротивлялся, просто у меня были сомне­ния: идти — не идти? Действительно, это была удивительная проповедь, я, правда, помню только впечатление... Владыка говорил очень просто, но вместе с тем и глубоко, и это харак­терно: такое сочетание простоты и глубины создавало необык­новенно сильное впечатление.

А про отца Константина Корчевского владыка Стефан сказал папе: «Вот это — хороший священник, ему можно до­верять». Отец Константин сначала был при Новодевичьем монастыре, при академии, затем стал служить в Серпухове, потом его, кажется, в Киевскую семинарию отослали, где-то он был в Поволжье, а потом вернулся в Серпухов и снова стал там настоятелем. Вот тогда он как раз оказался в ведении вла­дыки Стефана, епископа Можайского и викария Московской епархии, и потому Владыка знал отца Константина лично.

26 ноября 2004 г.