Примечания 7 страница. Хаос и неразбериха на фоне насилия, которое сопровож­дало как красные,так и белые, как национальные,так и интер национальные военно-политические группировки

Хаос и неразбериха на фоне насилия, которое сопровож­дало как красные, так и белые, как национальные, так и интер национальные военно-политические группировки, приводили в отчаяние жителей территорий, становившихся полями сраже ний. Для них речь нередко шла не о выражении своих идейных и социальных симпатий, а об элементарной возможности вы жить.

Характерен в этом плане пример с Сочинским округом. В начале декабря 1918 г. Сочинским окружным съездом была принята резолюция, в которой говорилось о временном при

-250-

соединении округа к Грузии. Оставаясь по-прежнему сторон­ником единства России, подчеркивалось в постановлении, как только образуется в ней единая твердая демократическая власть, созданная на принципах полного народоправства и вос­соединения отдельных частей на федеративных началах, съезд считает, что временное присоединение округа является актом, отвечающим интересам трудовых масс, поскольку под покро­вительством законов Грузинской республики они имеют воз­можность осуществить свои чаяния по устроению местной культурной жизни, ввести демократическое земское самоуправ­ление и т.п.

Однако части Добровольческой армии, включавшие каза­чьи отряды, оказавшиеся в данном районе, начали осуществ­лять репрессии против местных жителей под предлогом их симпатий к большевикам. Это побудило население еще больше стремиться к присоединению к Грузинской республике. Их выбор между Грузией и Белой Кубанью мотивировался прежде всего желанием иметь действительное самоуправление, по­скольку в соседнем, Туапсинском округе добровольческое ко­мандование ввело фактически полицейский режим. Однако пока выносились резолюции, осуществлялась предвыборная кампания и готовились списки гласных, войска генерала Дени-кина заняли Сочинский округ, отменили выборы земства и на­чали преследовать неугодных. Все это привело лишь к тому, что крестьяне, вначале враждебные к большевикам, начали ви­деть в них своих избавителей.

Положение между " молотом и наковальней", в котором оказывалось население, заставляло искать выход в стихийном сепаратизме, чтобы обособиться и хоть как-то пережить смут­ные времена. 18 ноября 1919 г. на делегатском съезде крестьян Черноморской области была принята декларация, в которой, наряду с уверенностью, что большевизм обречен на поражение, констатировалась ситуация политического и экономического хаоса, усугубленного акциями со стороны Добровольческой армии, говорилось об образовании Черноморской республики, установления ее федеративной связи с другими демократиче-скими государственными образованиями и совместной борьбы за Российскую Федеративную республику, мыслившуюся как " свободный союз свободных народов". Было решено немед-ленно приступить к переговорам с Кубанской Радой на пред-мет вхождения Черноморья как автономной единицы в состав

-251 -

Кубани, а также обратиться к Совету народных комиссаров и партии коммунистов с предложением отказаться от партийной диктатуры и требованием образования коалиционного социа диетического правительства. Это пожелание, как и претензии на роль " третьей силы" были, конечно, утопией, отражением общей популистской атмосферы " социальной справедливости и народовластия", доминировавшей в революционной России Однако, отмечая это, необходимо понять и настроения людей, стремившихся к нормальной жизни и хотевших отстоять это право. Было создано Черноморское крестьянское ополчение, вступившее в боевые действия с бригадой Добровольческой армии. Созданный Комитет освобождения Черноморья обра-щался к Кубанской Раде с предложениями о сотрудничестве Но в марте 1920 г. войска Кубани, Терека и Дона вторглись в пределы Сочинского округа и " сразу заговорили языком пуле­метов и пушек", заставив стоявшую под Туапсе Черноморскую рабоче-крестьянскую армию отойти на Север. Край был под­вергнут разорению. А в июне уполномоченные ряда сельских сходов округа констатируют факт арестов жителей Черномор­ской губернии Советской властью, насилие со стороны партии коммунистов. Круг замкнулся¹²⁵.

Большевики, умело используя национальные движения, сумели " выхватить" идею великодержавия из рук своих полити­ческих противников. Для них основным являлся вопрос о ха­рактере власти. Например, в " Воззвании к украинскому народу СНК и ВЦИК" главным требованием было переизбрание Рады и перехода к Советской системе: " Пусть в Советах этих преоб­ладают украинцы. Пусть и у вас укрепится Советская власть, единственно способная обеспечить интересы рабочих, солдат и крестьян". Действуя под флагом " советизации" и " освобождения трудящихся", опираясь на вооруженные силы, выполняющие " интернациональный долг", хотя и использующие национальный камуфляж, большевики восстанавливают значительную часть распадавшегося государства.

Это обстоятельство в белогвардейском лагере уже в 1919 году было проницательно оценено как переход " белой" идеи в " красную". Бывший министр правительства Колчака Г.Гинс, в своих воспоминаниях писал. " В одном только большевизм и его враги сошлись... Это в вопросе о единой России... Больше вики как интернационалисты, совершенно безучастные к са мой идее единой России, фактически объединили ее" ¹²⁶. В та

ком понимании происходящего заключались и надежды эмиг-рантского движения сменовеховцев, считавших, что в России, пусть под чуждыми ей лозунгами, происходит великая нацио­нальная революция, возрождающая " русское великодержавие". Подобным образом строили свои рассуждения и деятели эмиг­рации, занимающие в целом резко враждебную позицию по отношению к большевикам. Так, в заметке известного правока-детского деятеля А.Карташева, опубликованной в 1923 году в газете " Галлиполиец", содержался следующий пассаж: нам нужна Россия " единая и неделимая", хотя бы и " федеративная", «пламенно-национальная", хотя бы и " республиканская".

Вполне возможно, что такая позиция была вызвана и от­ношением к России со стороны ее бывших союзников в Ан-танте. Н.П.Милюков после окончания гражданской войны с горечью писал: " Можно себе представить крайнее изумление и смущение русского общественного мнения, когда после на­прасного ожидания, оно начало понимать, что ослабление Рос­сии есть цель не только наших врагов, но и наших друзей, и что " самоопределение" национальностей в действительности превращается в расчленение России", закрепленное условиями мирного договора, который будет заключен в отсутствие Рос­сии. Говорил же Ллойд Джордж в своем выступлении в палате общин 17 ноября 1919 г., что " борьба за объединение России может и не быть политикой, подходящей для Британской им­перии" ¹²⁷.

Антанта проводила в отношении России двойственную политику. Поддерживая белое движение, она, вместе с тем, оказывала материальную и моральную помощь многочислен­ным правительствам, возникшим по окраинам бывшей Россий­ской империи, которые подчас были враждебны тому же бело-му движению. Вообще, западные державы " гибко" манипули­ровали лозунгом о самоопределении наций, трактуя его в кон-тексте собственных геополитических интересов.

Летом 1919 г. Антанта делала большую ставку на войска генерала Н.Н.Юденича, готовившиеся нанести прямой удар на Петроград. В августе 1919 г. в Ревеле (Таллине) при Юдениче было образовано Правительство Русской Северо-Западной области под председательством нефтепромышленника С.ГЛианозова. Великобритания спешно оказала ему финансовую помощь (1 млн. руб., 1 млн. франков, 150 тыс. ф.ст.), а также переслало ему вооружение и боеприпасы¹²⁸.

-253-

18 сентября бывший военный министр во Временном пра
вительстве А.И.Гучков напомнил в письме военному министру и министру авиации в коалиционном правительстве Ллойд Джорджа Уинстону Черчилю о его предложениях использовать совместно с белогвардейскими и национальные воинские части Балтийских государств (Финляндии, Эстонии и Латвии), вооруженные странами Запада, в походе против большевизма.
Действительно, государства эти при помощи союзных держав,
особенно Великобритании, окрепли и располагали достаточ
ными вооруженными силами. Особенно хорошо была вооруже
на эстонская армия. Гучков напомнил, что эти армии снабжа
лись оружием, боеприпасами и другим имуществом, ранее
предназначавшимся для русской Северо-Западной армии. В
английских и белогвардейских политических и военных кругах
одно время возлагались большие надежды на военную коопе­
рацию балтийских государств в борьбе с русскими большеви­
ками. " Я лично, — подчеркивал Гучков, — никогда не разделял этих иллюзий и никогда не верил, чтобы можно было какою бы то ни было ценою приобрести военную мощь со стороны правительств, враждебно настроенных к России... и к тому же не располагающих в своей стране ни моральным авторитетом, ни принудительной силой" ¹²⁹.

19 сентября А.И.Гучков писал из Лондона Юденичу, что
он был принят Черчиллем. Английский министр настоятельно
советовал привлечь в помощь Юденичу вооруженные силы
Финляндии и прибалтийских стран. " Как вы вообще относи­
тесь к вопросу о независимости этих государств? " — задал мне
вопрос Черчилль, — писал Гучков. — На это я ответил, что эта
независимость под давлением представителей Англии признана
тем с/еверо/ — з/ападным/ правительством, которое вызвано к
жизни теми же представителями Англии, но что я лично про
тив этого признания, так как этим нарушается наиболее жиз
ненные интересы России" ¹³⁰.

Грузы для войск Юденича перевозились как кораблями союзников, так и на средства самой белой эмиграции. Каково же было удивление и возмущение последних, когда они узнали о том, что военное имущество перехватывалось эстонскими властями. Гучков, ссылаясь на своих информаторов, писал Черчиллю: " На практике отношение эстонских властей к русским, всегда бывшее плохим, резко ухудшилось: чаще повторяются случаи оскорбления и избиения русских офицеров и сол

дат; из Ревеля и вообще Эстонии производятся массовые высе-ления русских подданных без объяснения причин и даже без предупреждения" ¹³¹. И далее: " Не столько со стороны самого населения, сколько со стороны местных балтийских правительств и их агентов установилось неизменно враждебное и чрезвычайно грубое отношение к Русскому Северо-Западному правительству, и Русской Северо-Западной армии, и вообще ко всему русскому. Русские люди в этих провинциях совершенные парии, бесправные, беззащитные и беспомощные. Народы и правительства молодых балтийских государств совершенно опьянены вином национальной независимости и политической свободы". " Страх перед вновь восстановленной сильной Росси­ей, — продолжал Александр Иванович, — определяет собой политику балтийских государств в отношении России и Рус­ской Северо-Западной армии" ¹³².

Менялись столетия и правительства, происходили револю­ции и войны, менялись у власти политики в западноевропей­ских столицах, но оставалось глухое недоверие, страх перед ог­ромным восточным соседом, в котором скорее видели сопер­ника, чем партнера. Исконная враждебность западной демокра­тической интеллигенции к царизму очень легко и быстро, по словам видного экономиста и публициста П.Б.Струве, " пере­неслась на Россию, как Великую Державу" ¹³³. Наиболее ярко об этом свидетельствуют дневниковые записи британского по­сла в Париже Ф.Берти: " Нет больше России! Она распалась, и исчез идол в лице императора и религии, который связывал раз­ные нации православной веры. Если только нам удастся добить­ся независимости буферных государств, граничащих с Германи-ей на Востоке, т.е. Финляндии, Польши, Эстонии, Украины и т.д., сколько бы их не удалось сфабриковать, то по мне, осталь-ное может убираться к черту и вариться в собственном соку" ¹³⁴.

* * *

Необходимо заметить, что большевики достаточно умело извлекали выгоды из непоследовательной политики Запада по отношению к своим союзникам в России, а также из ошибок и неудач последних. Им любой ценой необходимо было обеспечить укрепление основ новой общественной системы, в которой главную роль играла коммунистическая партия. Все это, на наш взгляд, необходимо учитывать тем, кто сегодня видит главную " заслугу" большевиков в собирании (пусть в чуть уре-

занном варианте) бывшей Российской империи. А также тем, кто главную " вину и коварство" большевистских руководителей (в первую очередь Сталина) соотносит с отказом выполнять обещания по обеспечению всемерного развития национальной государственности. Сегодняшний уровень понимания уроков национальной политики Советской власти неминуемо приводит к необходимости критически переосмыслить и первую " заслугу", и вторую " ошибку".

В национальном вопросе большевики действовали по-сво ему предельно рационально. Ленин неустанно подчеркивал что речь идет не просто о союзе наций, а о союзе " социалисти ческом", направленном на укрепление " фронта" трудящихся всех наций против буржуазии всех наций. " Мы обязаны, — за мечал он, — именно в национальном вопросе, как сравнитель­но маловажном (для интернационалиста вопрос о границах го­сударства вопрос второстепенный, если не десятистепенный), идти на уступки". Главное же, где необходима " нетерпимость и беспощадность, непримиримость и непреклонность" — это пролетарская (партийная) диктатура. Приход к федерации, по мнению Ленина, был признанием того, что случилось с появ­лением " пролетарских республик". Создав сами " пролетарские республики", большевики расценили это как своего рода " объ­ективный фактор" для " федеративного объединения государств, организованных по советскому типу".

Задача укрепления основ своей власти была сопряжена у
коммунистических лидеров с попытками найти действенные
механизмы управления страной. Согласно принятой в январе
1918 г. III Всероссийским съездом Советов " Декларации прав
трудящегося и эксплуатируемого народа", Россия признавалась
федеративной республикой.

Сначала федеративные отношения на уровне их субъектов не были четко определены. Существовали республики, образованные в рамках прежнего административного устройства (Кубано-Черноморская, Донская, Советская Республика Тавриды). Имел место прогрессирующий процесс роста самостоятельных образований на базе областей. Член коллегии Наркомата внутренних дел М. Лацис публикует в конце марта 1918 года статью " Абсурд федерализма", в которой указывалось, в частности, что Московская область сама представляет собой федерацию 14 губернских советов, каждый из которых имеет свое правительство. Сама же Московская область входила в со

став РСФСР. Это произошло, по мнению автора статьи, в результате решения III Всероссийского съезда Советов о России как федерации областей, образованных как по национальному, так и территориальному принципу¹³⁵. Несмотря на революционную фразеологию, в статье был фактически поставлен вопрос о пределах применения такого принципа, превращавше­гося на практике в " царствующий в Советах сепаратизм".

Последующая практика заставила правящую партию пойти на определенные шаги по преодолению намечавшейся ползу­чей децентрализации. Уже упоминавшийся Г. Гинс писал по этому поводу следующее: " Неясная схема федерации советов, которая давала основание для развития самостоятельных дейст-вий, сменилась более определенным представлением о союзе наций (федерация советских национальных республик, а не федерация " советов" вообще). Государственная самостоятель­ность стала признаваться, таким образом, только за народностя­ми, организовавшими свои национальные советы, но отнюдь не за каждым областным совдепом, как было в 1918 году" ¹³⁶.

Говоря об очевидном противоречии между курсом на ин­тернационалистские приоритеты и провозглашением нацио­нальных республик, следует обратить внимание не только на то, что насаждение " советского типа" позволяло большевикам по-своему обходить это противоречие, а и на то, что нацио­нальные требования, резко усилившиеся в революционных со­бытиях, заставляли с собой считаться. Например, на заседании Всероссийского Учредительного собрания (5-6 января 1918 г.) представитель мусульманской социалистической фракции А. Ца-ликов активно требовал признания за всеми населяющими Рос­сию народами права на территориальное и национальное куль-турное самоопределение 137.

Идея самоопределения являлась животрепещущей и для стран, стремившихся освободиться от колониальной зависимости. Так что дело было не только в " злом умысле" или безответственности партии коммунистов. Однако, идя на образование национальных республик, коммунистический режим во всех случаях, несмотря на пропагандистскую риторику о соблюдении интересов народов, неуклонно отстаивал незыблемость собственных позиций. С этим столкнулся, например, З. Валидов, когда было достигнуто соглашение с Советской властью об автономии Башкирии. Имея значительный опыт, он приступает к организаторской работе. Однако сразу же в Баш-

кирию для контроля и " помощи" посылаются представители партийного центра: Ф.Самойлов, Е.Преображенский, Ф-Серге ев (Артем). Возникает ситуация политического кризиса: Баш ревком, возглавляемый Валидовым, объявляется национали стической организацией.

Свет на подлинный характер происшедшего проливает сде данный в начале того же года доклад в ЦК РКП К.Ракоя (Рыч кова), командированного в Москву по телеграмме Ленина для выяснения ситуации в Башкирии. Говоря об истинных причи нах конфликта, Ракой называет " партийную ориентацию на диктатуру в национальном вопросе". Вот как он оценивал про-исшедшее: " Вы отлично знаете, что наша партия до сего вре мени совершенно не подготовлена к тому, чтобы разобраться в таких вопросах, как право наций на самоопределение, в авто­номии и вообще в национальных вопросах. Многие из наших товарищей совершенно убежденно трактуют о том, чтобы твер-до стоять на пути строгой пролетарской диктатуры... Многие товарищи полагают, что пресловутые " самоопределение", " автономии" и т.п. не стоят выеденного яйца, понимая это как дипломатическую игру, которую в некоторых случаях рабоче-крестьянское правительство должно играть всерьез, как это де­лается, например, по отношению к Башкирии, Киргизии и проч... Основываясь на нашем опыте, мы больше всего должны остерегаться той торопливости, неумелой теоретичности и того декретирования из Москвы, какой мы проявляем по отноше­нию к Башкирии... Если подобным образом действовать по от­ношению к инородцам, как действовали по отношению к Баш­кирии т. Артем и компания, и если к тому же еще, чего я лич­но не допускаю, действия т. Артема и др. санкционировались высшим партийным органом ЦК РКП-ВЦИК, то это было та­ким идиотизмом, таким тупоумием и такой гибелью дела, что сознательно так работать могут провокаторы" ¹³⁸. О том, что это были реальные факты, а не только эмоциональные рассуждения, свидетельствует и мнение члена Кирвоенревкома Т.Седель никова, констатировавшего, что Башкирию в начале года " поста вил на дыбы" своей мелкотравчатой и плоскодонной политикой " вместе с почти полной деловой невменяемостью" Артем¹³⁹.

На фоне такой " интернационалистской невменяемости особо явственно видна не только вменяемость, но и здравый смысл Валидова, давшего на эпистолярном уровне вождям боль шевиков советы, которые, если бы те захотели ими воспользо

-258 -

ваться, могли бы существенно изменить облик национальной политики Советской власти. В январе 1920 года Валидов, об­ращаясь в ЦК РКП (копия — Ленину и Троцкому), пишет сле-дующее: "...в руководящем органе РКП нет ни одного в со­вершенстве знакомого со своей страной, сильного и авторитет­ного на Востоке человека из восточных мусульманских нацио­нальностей... Вы сами, больше чем мы, понимаете, какие труд­ности Вам и восточным революционерам приходится одоле­вать, когда Вы рукою русского пролетариата начинаете восста­навливать похороненное, как казалось, навсегда русским импе­риализмом человеческое самосознание, сознание необходимо­сти борьбы за существование забитых восточных народов" ¹⁴⁰.

Валидов предлагает неожиданный и эффективный для Со­ветской власти вариант — назначить в центре сильного и авто­ритетного представителя мусульманского Востока, пусть и не коммуниста, и рекомендует на этот пост лидера Апаш-Орды Алихана Букейханова, все более склонявшегося в тот период к признанию власти Советов.

Но эта власть обладала удивительной способностью оттал­кивать от себя даже те силы, которые вначале тяготели к со­трудничеству с ней. В итоге осенью этого же года Валидов уже на тайном заседании у назира (министра) финансов Хивинской республики предупреждает, что разгром башкирского прави­тельства Советской властью заставляет правительство Хорезма быть наготове к повторению с ними точно такого же политиче­ского эксперимента¹⁴¹.

Но между этим лежит еще одно важное событие. Речь идет о прошедшем летом 1920 года в Баку первом съезде народов Востока, на котором вместо серьезного разговора о специфике политики в местах, населенных мусульманами, были лишь оз­вучены установки состоявшегося перед этим в Москве Второго конгресса Коминтерна о классовом подходе к национальным процессам. Естественно, что подобные далекие от реальности идеи не могли вдохновить национальных деятелей. По этому поводу З.Валидов пишет в сентябре 1920 года письмо на имя Ленина о том, что съезд народов в Баку " составил самое отвра-тительное впечатление", поскольку представители Коминтерна в лице Зиновьева и Радека держали себя как комиссары в 1917 году, выступавшие перед толпами невежественных крестьян на крестьянских съездах, не допускали обсуждения тезисов, выра-ботанных участниками съезда, навязывали заранее подготов-

ленные в Москве решения. Валидов предупреждал коммуни стов Центра, что результаты подобной недальновидной поли тики не замедлят сказаться¹⁴².

С позицией Валидова перекликались взгляды другого из­вестного восточного деятеля — Турара Рыскулова. Отторжение его идей, основанных на политической интуиции и знании реалий Средней Азии, руководством Коммунистической пар­тии имело свои последствия. В докладе ряда руководящих дея телей Туркестана в ЦК РКП Рыскулов характеризовался " как один из самых сильных представителей мусульманской интел-лигенции, позиция которого, не имеющая ничего общего с коммунизмом, характеризуется пантюркистскими идеями, вы­ражавшимися в персонально-национальной автономии тюр-ских народностей и в требовании объединения последних в " Республику тюрских народностей". С удовлетворением при этом отмечалось, что Турккомиссия (являвшаяся специальным органом партийного надзора Центра), " устраняет от власти наиболее грязные элементы рыскуловской группы" ¹⁴³.

Не следует делать из Рыскулова национального деятеля, взгляды которого лежали вне революционной системы ценно­стей. Он подчеркивал, что работа по революционизированию Востока должна осуществляться " через посредство организо­ванных революционных сил трудящихся мусульман Советской России". При этом национально-освободительное движение сначала " вынуждено идти вместе с представителями мелкобур­жуазных слоев", затем — будет расходиться с ними. Рыскулов считал, что революцию на Востоке нельзя " давать и дарить сверху", а ее необходимо " делать снизу". Рыскулов сетовал на то, что в Туркестане не отработаны присущие местным услови­ям методы, местным революционерам не дают активно рабо­тать, иметь связь с представителями местного духовенства, улемов, баев и местных течений. Рыскулов настаивал на необ­ходимости добиваться " подлинной, а не насилующей трудя­щихся коренного населения, советской власти", считал, что идеи последней " достаточно внедрились в толпу трудящихся", и заверял Ленина в том, что является со своими единомышлен-. никами его твердым последователем на Востоке¹⁴⁴.

Но партийные ортодоксы не хотели " упускать" нити уп равления национальными окраинами. Для этого на местах был создан институт партийных надсмотрщиков, действовавших в разных регионах и принимавший разные названия. В Средней

- 260 -

Азии таковым являлась Турккомиссия, своими неумелыми и жестокими действиями существенно дискредитировавшая вое­точную политику большевиков в целом. В резолюции, приня­той на общем собрании коммунистов — делегатов съезда наро­дов Востока в Баку от Туркестана, подчеркивалось, что Тур-ккомиссия игнорировала желания коренного населения, ставя целью " пробить стену туземной партийной и советской интел­лигенции", якобы препятствовавшей " классовому расслоению" местного населения. Это решение проводилось в жизнь путем арестов и расстрелов через особые отделы и органы ЧК¹⁴⁵. О том, что руководители Турккомиссии в лице прежде всего Фрунзе и Куйбышева стремятся " совершить Октябрьскую рево­люцию в Туркестане и выработать из интеллигентов типа рыскуловых и валидовых классового врага туземной бедноты", за­мечал в одном из писем Ленину З.Валидов¹⁴⁶. Решительно про­тестовал против действий Турккомиссии и Особого отдела Туркфронта, вмешивавшихся во все сферы жизни общества, в вы­шеупомянутом послании и Рыскулов. Подобные действия, от­мечал он, ставят местных деятелей в " кукольное положение во власти", вынуждая " фразерствовать на бумаге, будучи бессиль­ным провести что-то в жизнь". Серьезное беспокойство Рыскулова вызывали действия Турккомиссии по " насильственному сужению Туркестанской конституции". Он требовал не допус­кать подобных действий, чреватых " возвращением туземцев к прежнему состоянию " подданных" ¹⁴⁷.

Одной из главных причин подобных действий централь­ных работников было незнание ими условий жизни тех рай­онов, где им приходилось работать, и перенесение на почву национальных окраин того теоретического и политического инструментария, который не срабатывал даже в европейской части России. На состоявшемся в сентябре 1920 года пятом краевом съезде коммунистической партии Туркестана Икрамов прямо заявил, что " туземная беднота не понимает, что значит классовая борьба". В одном из донесений местных партийных органов в центр также отмечалось, что " узбекское население почти не испытало на себе влияние Советской власти и по-прежнему находится в полной зависимости от баев и улемов" ¹⁴⁸. Но у большевиков была своя восточная политика, пресле­дующая геостратегические интересы нарождавшейся коммуни-стической империи. И советский Восток рассматривался преж-де всего как " коридор" в мировую революцию. Ленин постоян-но подчеркивал, что восточный вопрос для его партии является

вопросом мировым. В советской литературе вплоть до послед него времени тиражировался тезис, что будто бы инициатива " делания революции на Востоке" с использованием военных средств принадлежала только Троцкому и отвергалась руково дством партии. При этом использовался известный факт, когда 5 августа 1919 года Троцкий направил в ЦК РКП письмо, в ко. тором предлагал обратиться " лицом к Востоку", направить в Индию специальный экспедиционный корпус, а на Урале или в Туркестане сформировать " политический или военный штаб азиатской революции". Эта идея, как подчеркивалось советскими обществоведами, представляла собой попытку экспорта револю-ции, что всегда якобы было чуждо марксизму-ленинизму.

Доступ к ранее засекреченным материалам, в том числе к личному ленинскому фонду, показал, что эта идея разделялась всем большевистским руководством. Именно Ленин послал следующую записку грузинскому коммунисту Элиаве: " В Тур кестане необходимо спешно создать маленькую, но самостоя тельную базу: делать патроны (станки посылаем), ремонтиро вать военное снаряжение... Денег мы не пожалеем, пошлем до вольно золота и золотых иностранных монет, если Вы наляже те на то, чтобы покупать (от английских солдат и офицеров, от купцов через Персию и т. п.) военное снаряжение... Для этого надо тотчас начать искать преданных людей, способных про браться в соответствующие приморские пункты и оттуда найти связи с пароходами нейтральных стран, с купцами, с матроса ми, с контрабандистами и пр. Вести дело, конечно, архиконспи ративно (как умели при царе работать). Оружие, связи с Амери кой и Европой, помощь народам Востока в борьбе с империа лизмом" ¹⁴⁹.

Утилитарно подходя к восточной политике, большевист ские лидеры вместе с тем слабо представляли восточно-мусуль манский мир. Не обращали они должного внимания и на пре дупреждения своих же работников. Так, в конце августа 1920 года на имя Ленина приходит записка А. Таирова-Деева, спе циально занимавшегося установлением контактов с мусульма нами. Хорошо зная Восток, глядя на всю ту работу, которая там производится и предвидя " восточный сюрприз" для Советской республики, он предупреждал, что этот " сюрприз" неминуемо будет преподнесен, если политика не изменится. " Беру на себя смелость сказать, что тот путь, по которому в настоящее время идет наша партия в своей работе на Востоке, грозит привести ее к совершенно обратным результатам" ¹⁵⁰. Даже сле