![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Счастливое открытие м-ра Генри Киддла 7 страница
Суммируя все учения, связанные с рассматриваемым принципом, мы можем охарактеризовать его следующим образом. Пятый принцип человека — это его «животное, или физическое, сознание», составленное из частиц, подверженных посмертной дезинтеграции, но при определенных условиях он становится «иллюзией высшего блаженства», а при иных условиях — «оболочкой самообмана», однако в то же время его следует считать вместилищем Эго и «сверхфизическим и сверхчеловеческим связующим состоянием», соответствующим состоянию сна. Обратимся теперь к шестому принципу. Первоначально он был представлен как высший, или духовный, разум (или сознание) в человеке и основное вместилище сознания в совершенном человеке («Фрагменты оккультной Истины», «Theosophist», October, 1881, р. 19). Следует отметить, что выражение «совершенный человек» обозначает в данном случае не усовершенствовавшего себя человека или адепта, но человека, полностью достигшего человеческого уровня в процессе эволюционного продвижения вверх от животного царства. Согласно изначальному учению «Фрагментов оккультной Истины», посмертное существование этого принципа выглядит весьма необычно. В них сказано, что данный принцип — «духовное эго» — «при жизни материален в своих тенденциях»; он слепо следует своим низшим принципам и разрывает свою связь с 7-м принципом (с. 19, абзац 3). И далее указывается, что упомянутый отрыв от 7-го принципа приводит 6-й принцип к разрушению. Автор «Фрагментов оккультной Истины» описывает это следующим образом: «Уберите кислород, и пламя угаснет. Уберите дух, и духовное Эго исчезнет». А еще дальше сказано, что в таких случаях 7-й принцип уходит, «не взяв с собою ни крупицы индивидуального сознания человека, с которым он был временно связан». На следующей странице указано также, что при определенных обстоятельствах этот принцип может, в сочетании с пятым принципом, принять форму элементария. Готова ли мадам Е.П.Блаватская повторить этот свой первоначальный тезис сейчас? Если да, то значительную часть последующей теософской литературы следует просто выкинуть на свалку. Если духовное Эго, главное вместилище сознания в так называемом «совершенном человеке», начинает разрушаться всякий раз, когда человек приобретает при жизни материальные тенденции, если пятый принцип тоже растворяется в камалоке и если 7-й принцип не сохраняет при себе ничего от земной индивидуальности, то как в таком случае может продолжаться и поддерживаться цепь воплощений? И во что превращается учение о карме? Посмотрим сперва, какие изменения были внесены в концепцию рассматриваемого принципа в последующих статьях и иных публикациях. Согласно «Эликсиру жизни», 6-й принцип не исчезает в вышеописанной манере. А в «Ответах английскому Ч.Т.О.» говорится, что в сочетании с 7-м принципом он составляет вечную монаду, сохраняющуюся на протяжении всей серии воплощений. Учения «Эзотерического буддизма» совершенно несовместимы с первоначальной трактовкой, в чем несложно убедиться. А в своей недавней статье мой критик идентифицирует 6-й принцип с каранопадхи, но называет его в то же время «связующим состоянием». А ведь не так давно она отождествляла эту самую каранопадхи со 2-м принципом, как было показано выше. Таким образом, в своих последующих сочинениях она только и делает, что противоречит собственным изначальным учениям. В связи с этим уместно будет напомнить, что в своих «Фрагментах оккультной Истины» она делает следующее недвусмысленное заявление: «Это не просто теории, мы говорим только то, что действительно знаем». Однако она сама обращается с собственными учениями так, как будто им далеко даже до уровня теории. И все же, невзирая на все противоречия и явную путаницу, эти учения преподносятся публике как евангельские истины и любые попытки выступить с критикой в их адрес вызывают самое суровое осуждение. С 7-м принципом никаких серьезных затруднений возникнуть не должно, поскольку о нем никогда не говорилось ничего конкретного. Пожалуй, только один связанный с ним факт не вызывает сомнений. Этот принцип следует считать аналогом Логоса, так как ни одна другая сущность в Космосе не обладает приписываемыми ему свойствами. Насколько я помню, неоднократно заявлялось также, что древние оккультисты всегда помещали этот принцип вне тела, а не внутри него. А однажды было мимоходом замечено, что данный принцип можно рассматривать как пронизывающий все остальные принципы («Five Years of Theosophy», p. 197). С этим можно согласиться, если речь в данном случае идет о его свете, или ауре, однако сам Логос никогда не присутствует в микрокосме, за исключением тех случаев, когда он окончательно входит в человека перед полным освобождением последнего от оков воплощенного существования. По моему скромному разумению, было бы некорректным называть Логос одним из принципов в человеке. С тем же успехом можно было бы присовокупить к человеческим принципам сам Парабрахман. В рассуждениях о ходе эволюции, изложенных в «Эзотерическом буддизме» и некоторых других сочинениях, сказано, что каждый планетный Круг предназначается для развития одного из этих семи принципов. Но во избежание очевидных и неизбежных затруднений сразу же делается оговорка, что зачатки высших принципов присутствуют в человеке на каждой стадии его эволюционного продвижения. Суммируя все эти заявления, мы неизбежно приходим к выводу, что 7-й принцип тоже является субъектом эволюционного развития. На это несоответствие как-то давно уже обращала внимание пара авторов, но никакой реакции со стороны пропагандистов изначального учения так и не последовало. А мой критик даже этот принцип называет «связующим состоянием». Однако нет никакого смысла дискутировать по поводу его сущности и характера, коль скоро о нем так мало было и может быть сказано. Из всего вышесказанного можно заключить, что злополучную семеричную классификацию делают аловразумительной не предрассудки западного материализма, как то утверждает мой критик, но ее собственные, внутренние недостатки. Ее ненаучный характер также представляется в свете вышеизложенного совершенно очевидным. Классификация, которая вызвала столько нареканий и потребовала так много исправлений и уточнений входящих в нее понятий, чтобы хоть как-то удержаться на плаву, требует точных определений и очень веских аргументов в свою поддержку (если, конечно, вообще есть смысл ее поддерживать). Напротив, мой критик явно уклоняется от обсуждения наиболее важных проблем этой классификации и прилежно обосновывает только те ее стороны, против которых я никогда и не возражал.
ПЕРЕКЛАССИФИКАЦИЯ ПРИНЦИПОВ
В майском номере «Theosophist» (1887) напечатана первая часть пространной пояснительной статьи м-ра Субба Роу, в которой этот талантливый автор подверг дотошному критическому анализу едва ли не все, что я написала за последние десять лет по указанному в заглавии вопросу. Поначалу я намеревалась оставить опубликованный «ответ» без «ответа». Но, внимательно перечитав статью снова, я пришла к выводу, что мое молчание может быть чревато серьезными последствиями. Данная статья — это своего рода манифест, не позволяющий мне и далее уповать на то, что выявившиеся между нами расхождения во мнениях на самом деле иллюзорны и легко могут быть устранены. И следовательно, получается так, что те члены и бывшие члены нашего Общества, которые возрадовались замечаниям м-ра Субба Роу, были правы в своих умозаключениях, а я заблуждалась. И хотя я не считаю, по крайней мере в данном случае, что «дом, разделившийся сам в себе», обязательно рухнет, поскольку Теософскому Обществу ничто не может угрожать, пока его фундамент остается прочным, я все-таки склонна полагать, что выявленные противоречия, даже если они реальны, не имеют слишком большого или жизненно важного значения. Тем не менее, если бы я оставила суровую критику в свой адрес без ответа, это было бы немедленно истолковано как моя капитуляция под тяжестью выдвинутых аргументов или, того хуже, меня заподозрили бы в распространении вымышленного учения. Прежде чем перейти к обсуждению главной темы, не могу не выразить своего удивления по поводу того, что ученый автор постоянно называет меня своим «критиком», хотя я никогда не критиковала ни его самого, ни его учения — ни устно, ни в печати. Я всего лишь выразила свое сожаление, когда обнаружила в «Theosophist» слова, которые, как мне показалось, могли бы создать неверное впечатление у читателя. Позиция автора лекции о «Бхага-вадгите» оказалась для меня столь же новой, сколь и неожиданной, тем более что свои собственные замечания я старалась выдержать в как можно более дружественном тоне. Я и сейчас не питаю к нему никаких чувств, кроме дружеских, и могу лишь сожалеть о том, что эти его новые идеи возникли спустя почти семь лет молчаливого (если не явного) согласия. Также на странице 450 апрельского номера «Theosophist» я не нахожу в своем примечании ничего такого, что делало бы хотя бы отдаленно вероятным, а тем более «вполне возможным» предположение, будто я действительно считаю, что «все учение оказывается теперь поставленным под сомнение». Я сообщила только, что «кое-кто (из теософов) утверждает», будто дело обстоит именно так. Что же касается меня лично, то мое безграничное уважение к «изначальным» Учителям никогда не позволит мне согласиться с тем, что какие бы то ни было слова или поступки способны «поставить под сомнение» проповедуемые ими учения. И если уж «первоначальной распространительницей» этих учений считают меня лично, то тут тем более не может идти речи ни о каком недоверии к их доктринам, но, в худшем случае, только о расхождении наших персональных взглядов. В Теософском Обществе каждый волен свободно высказывать свою точку зрения — в том числе и я; особенно если я знаю, что мои взгляды полностью гармонируют с трансгималайским эзотеризмом, если не с цисгималайским эзотерическим брахманизмом, — о чем мне наконец было впервые заявлено прямо и открыто. Опять же, мои слова из примечания: «Разумеется, тем, кто не придерживается старой школы Адептов-ариев и архатов, необязательно признавать это семеричное деление», никогда не предназначались для м-ра Субба Роу. Я написала эту фразу без всякой задней мысли, адресуя ее, прежде всего, как проявление демократичности и либерализма, всем своим читателям, связанным с нашей Ассоциацией. И то, что мой друг, м-р Т.Субба Роу, принял ее на свой счет, видимо, является следствием какого-то загадочного стечения обстоятельств, превосходящих мое понимание, но продиктованных, безусловно, моей собственной кармой. Ожидать, что брамин, ведан-тист (не важно, оккультист он или нет) воспримет в буквальном значении доктрины буддийских (или даже арийских) адептов, было бы равносильно тому, чтобы требовать от западного каббалиста — израильтянина по своим взглядам и происхождению — признать нашего Господа Будду вместо своего Моисея. Обвинять меня на этом основании в догматизме и в попытках создания «ортодоксальных верований» из учений, которые я пыталась объяснить тем, кто интересуется буддийским оккультизмом, вряд ли правомерно. Все это побуждает меня разъяснить мою прошлую, равно как и нынешнюю, позицию. И коль скоро вторая часть ответа м-ра Субба Роу вряд ли будет содержать в себе обвинения более серьезные, нежели те, которые он высказал в первой его части, то я возьму на себя смелость заявить следующее: I. И изначальные «Фрагменты оккульных Истин», и «Эзотерический буддизм» предназначались для освещения не брахманской философии, но только философии трансгималайских архатов, что совершенно справедливо отмечает сам м-р Субба Роу в своей статье «Брахманизм о принципе семеричности в человеке»: «Теперь крайне трудно доказать, получили ли тибетцы свою доктрину от древних риши Индии, или древние брамины научились своей оккультной науке у адептов Тибета, или, опять-таки, излагали ли адепты обеих стран первоначально одну и ту же доктрину, полученную II. Хотя фундаментальные доктрины оккультизма и эзотерической философии едины во всем мире и составляют скрытое значение всех древних религий (какими бы ни были их наружные оболочки и как бы они не противоречили друг другу внешне), исходящих из одной универсальной Религии-Мудрости, образ мышления приверженцев этих религий и их манера излагать эти доктрины, конечно же, не могут быть одинаковыми. Трансгималайские адепты используют многие санскритские слова, например джива, но буквальное значение этих слов нередко становится при этом совершенно иным, нежели у индийских браминов. III. Я никогда не хвасталась знанием санскрита; и, когда приехала в Индию в последний раз, в 1879 г., была лишь крайне поверхностно знакома с философиями шести школ брахманизма. Я никогда не пыталась обучать кого-либо санскриту или истолковывать оккультизм на этом языке. Я утверждала только то, что знаю эзотерическую философию трансгималайских оккультистов, и не более того. Единственное, в чем я была уверена, это то, что философия древних двиджа и Посвященных по сути своей не отошла, да и не могла отойти от эзотеризма «Религии-Мудрости» дальше, чем, скажем, древний зороастризм, герметическая философия или халдейская каббала. Я попыталась доказать этот факт, переложив технические термины, присущие трансгималайскому учению и используемые тибетскими архатами для обозначения принципов и иных понятий (но, как выяснилось после передачи их м-ру Синнетту, совершенно непонятные без соответствующих санскритских или европейских эквивалентов ни ему самому, ни всем прочим обитателям Индии), на язык брахманской философии. И вероятно, мне это не слишком удалось; да, скорее всего, так оно и было, и я наделала массу ошибок, так как никогда не претендовала на непогрешимость; однако это вовсе не повод объявлять семеричное деление «ненаучным». То, что эта классификация может «сбить с толку», я уже признала. Но, истолковав ее должным образом, можно убедиться в ее обоснованности; хотя возможно, что для трансцендентальной метафизики вполне достаточно и четырех принципов. При написании своих статей для «Theosophist» я всегда консультировалась с учеными (и не очень учеными) браминами, знающими санскрит, и во всем полагалась на них, так как они понимают значение санскритских терминов, несомненно, гораздо лучше, чем я. Однако речь идет не о том, правильно или неправильно я использую те или иные санскритские термины, но о том, состоятельны ли вообще те оккультные учения, которые я излагаю, по крайней мере, те «арийско-хал-дейско-тибетские доктрины», которые мы называем «универсальной Религией-Мудростью». (См. «Five Years of Theosophy», первое примечание к статье м-ра Субба Роу «Брахманизм о принципе семеричности в человеке», с. 177-179.) IV. Говоря о том, что семеричная классификация принципов абсолютно необходима для объяснения феноменов посмертного существования, я всего лишь повторяю то, что всегда говорила и что без труда поймет каждый мистик. «Даже перейдя от чисто субъективных (или метафизических, а значит — чисто теоретических) рассуждений об эзотерических материях на уровень практической демонстрации оккультизма, где каждый (низший) принцип и признак требует анализа и точного определения его роли в посмертной жизни (жизни призраков и пишачей), мы столь же уверенно можем опираться на семеричную классификацию». Значение этих моих слов должно быть понятно каждому спиритуалисту. Метафизики-ведантисты, отрицающие объективную реальность или важность даже физического тела человека, вряд ли станут тратить свое время на разделение низших принципов человека — составных аспектов и структуры призрака этого тела. Однако это представляет интерес для практического оккультизма. И те теософы, которые изучают оккультизм, просто обязаны предупредить своих братьев об опасностях, которые навлекают на себя те, кто ничего не знает об истинной природе вышеупомянутых привидений, уведомить их о том, что оболочка — это вовсе не дух. Именно это мое утверждение было названо «абсурдом». Коль скоро я не называла абсурдным ничего из того, что было сказано или написано м-ром Субба Роу, то я не могу, да и не хочу, отвечать ему тем же. Я могу только назвать его отзыв крайне нелюбезным и заявить о том, что я категорически с ним не согласна. Если бы автор самолично столкнулся с «практической демонстрацией» спиритуалистических феноменов и так называемой «материализацией духов», то очень скоро убедился бы в том, что дать им исчерпывающее объяснение на основании одних лишь четырех его принципов невозможно. Даже низшего аспекта манасического принципа (физического мозга или его посмертного аурического аналога) и камарупы вряд ли будет достаточно для того, чтобы объяснить факт существования псевдоразумных и «сеедодуховных принципов (бхутов, или элементов), проявляющихся через медиумов. V. Было бы преступлением против факта и истины обвинять меня — «самую первую (?) распространительницу» семеричной классификации — в изменении своих взглядов на природу принципов. Я никогда их не изменяла, да и не могла изменить. В этом плане я, как и м-р Субба Роу, считаю себя вправе утверждать, что мое свидетельство является «наилучшим и наиболее конкретным свидетельством, доступным для того состояния сознания, в котором я пребываю в данное время». Вполне возможно, что я неправильно использовала некоторые санскритские выражения (и не исключено, что по этой причине некоторые английские фразы тоже оказались неточными и корявыми), пытаясь связать воедино оккультные доктрины архатов и браминов. Но что касается самих концепций, то тут скорее все мои «четыре принципа» распадутся на части и растворятся в воздухе, чем я позволю чьей бы то ни было критике, в каком бы количестве она на меня ни обрушилась, убедить меня в том, будто у меня на руках вместо десяти пальцев всего лишь четыре. Хотя я вполне готова признать, что метафизически все эти пальцы, сколько бы их ни было, существуют только в моих собственных майявических восприятиях и состояниях сознания. VI. Говоря об «Эзотерическом буддизме», «Эликсире жизни» и «Man», м-р Субба Роу предпочитает сваливать все вольные и невольные огрехи этих сочинений на «первую распространительницу». Едва ли это справедливо. Первая из этих книг была написана вообще без моего участия, и поскольку ее автор черпал свои учения из писем, то причем здесь я? «Эликсир жизни» и вовсе был написан автором в собственном доме под диктовку (или под надзором), да к тому же в далекой стране, в которой я впервые побывала только спустя два года. И наконец, «Man» был полностью переписан одним из двух «чела», причем на основании тех же самых материалов, которые м-р Синнетт использовал для своего «Эзотерического буддизма». Они оба поняли суть учений, но каждый — по-своему. И какое же отношение я могу иметь к «состояниям сознания» трех авторов, двое из которых к тому же трудились в Англии, в то время как я была в Индии? Но то, что в их сочинениях царит совершеннейший «беспорядок», м-р Субба Роу наверняка объяснит недостатком научной точности в самих «изначальных учениях». Никто не говорит, что лекциям м-ра Субба Роу о «Бхагавадгите» присущи те же самые недостатки. Однако мне уже доводилось слышать о трех или четырех весьма образованных людях из числа членов нашего Общества, которые истолковывают три упомянутые лекции (те, которые уже опубликованы) тремя различными и диаметрально противоположными способами. Полагаю, этого достаточно. Не приходится сомневаться в том, что «Тайная Доктрина» будет содержать еще более еретические суждения (с точки зрения брамина). Но никто в Теософском Обществе не обязан соглашаться с моими взглядами и учениями, так как одно из правил этого Общества предписывает взаимную терпимость к религиозным убеждениям друг друга. Наша организация полностью свободна от духа сектантства и «требует от каждого своего члена только одного — проявлять ту же терпимость к верованиям других, какую он хотел бы видеть... в отношении своей собственной веры». Многие из нас отлынивают от исполнения этого правила по отношению к другим, а жаль. Е. П. Блаватская
СТРОЕНИЕ МИКРОКОСМА
Я продолжу свою статью о строении микрокосма. Мадам Е.П.Блаватская прислала в этот же номер свой ответ на первую часть моей статьи, и я, дабы не писать сразу две статьи на одну и ту же тему, решил просто учесть содержание ее ответа при написании второй части. Суть обсуждаемой нами проблемы на самом деле довольно проста, но мадам Е.П.Блаватская намеренно усложняет ее или отодвигает на второй план, явно не желая высказываться по существу. Я никогда не оспаривал важность роли числа семь в процессе естественной эволюции или интерпретации космических феноменов. Напротив, из моей первой лекции неоспоримо следует, что я в полной мере осознаю его значение, хотя и отвергаю принятую ныне семеричную классификацию как необоснованную и ненаучную. Я вовсе не отрицаю возможность существования семеричной классификации применительно к микрокосмическим принципам или наличие оной в древней оккультной науке. Мои замечания и критика ограничиваются исключительно той классификацией, которую пропагандируют и истолковывают сейчас в теософских публикациях. Следует отметить в этой связи, что целью моей критики вовсе не является защита ортодоксальной брахманской догмы. Я осуждаю упомянутую классификацию потому, что вижу ее явные недостатки, а не потому, что она исходит из трансгималайского источника. И изъян я нахожу не в мадам Е.П.Блаватской, не в тех санскритских терминах, которые она использует, и даже не в ее манере изложения брахманской философии, но в самой классификации, некорректной и вводящей в заблуждение, а также внесшей немало противоречий и неразберихи в теософские сочинения. Если не забывать об этом, то несложно убедиться в том, что значительная доля аргументов мадам Е.П.Блаватской не имеет никакого отношения к сути поставленного вопроса. Весь текст от начала 452-й страницы и до конца второго абзаца на странице 455 посвящен исключительно подтверждению того, что число семь играет важную роль в природе и в оккультной символике. Но сам по себе этот факт еще не означает, что мы во всех случаях должны придерживаться только семеричной классификации. Единственный вывод, который мы можем уверенно сделать на его основе, заключается в том, что человеческое существо также должно состоять из семи принципов. Но этот вывод не может служить доказательством истинности именно этой конкретной семеричной классификации. Ведь в таком случае можно было бы взять любую семеричную классификацию и объявить ее истинной на основании тех же самых рассуждений. Каждый сможет разделить комплексную структуру человека на любые произвольные семь принципов и заявить, что его классификация санкционирована самой природой. Похоже, что именно так и поступает мой критик. В ответе указывается, что семеричная классификация необходима для «практической демонстрации оккультизма» и что четверичная классификация хотя и верна «метафизически» и «теоретически», не годится для практического изучения «феноменов повседневной жизни, и особенно посмертного существования». В разных формах этот аргумент то и дело повторяется по ходу всего ответа. Это один из тех неконкретных и расплывчатых аргументов, которые кажутся очень вескими и в силу этого производят впечатление на умы людей, не имеющих привычки осмысливать и анализировать свои собственные идеи. Я же до сих пор не могу понять, какие именно практические демонстрации так настоятельно требуют признания вышеупомянутой семеричной классификации. И мой критик тоже ничего не говорит по этому поводу. Но я точно знаю, что такая семеричная классификация может только помешать изучению и истолкованию многих оккультных процессов, через которые должен пройти посвященный, ищущий окончательного воссоединения с Логосом — конечной целью его трудов. Данное неудобство проистекает из того факта, что мистическое строение самого Логоса изображается в виде священного Тетраграмматона и не имеет семеричного базиса. Если же заявление моего критика подразумевает только то, что семеричная классификация необходима для объяснения так называемых спиритуалистических феноменов, то я готов доказать, что каждый из этих феноменов можно объяснить с помощью той классификации, которой придерживаюсь я. В своей лекции я уже анализировал спиритуализм в общих чертах и делал это с позиций собственного учения. Тот факт, что четверичной классификации вполне хватало для всех практических нужд оккультистам, которые на протяжении тысячелетий исследовали эти феномены и изучали природные процессы на всех уровнях их проявления, является самым красноречивым ответом на все возражения моего критика. И я уверен, что никакие пишачи и бхуты никогда не смогут поставить мою классификацию под сомнение. Мне представляется, что те недостатки, которые усматривает в этой четверичной классификации мой критик, являются следствием неверного представления о ее характере. В конце 450-й страницы мадам Е.П.Блаватская упоминает три упадхи, соответствующие классификации раджа-йоги: джаграта, свапна и сушупти; после чего указывает: «Но далее, в трансцендентальных состояниях самадхи, тело и его лингашарира, носитель жизненного принципа, уже не рассматриваются: три состояния сознания соотносятся только с тремя (четвертым является Атма) принципами, остающимися после смерти. В этом кроется подлинный ключ к семеричному строению человека, три принципа прибавляются к нему только на время физической жизни». Увы, этот подлинный ключ ломается в наших руках, как только мы начинаем его поворачивать. А причина ошибки кроется в том, что мадам Е.П.Блаватская смешивает существующие упадхи со связанными с ними состояниями Прадж-ны. Упадхи — это физический организм. Первая упадхи — это само физическое тело, а не просто джаграта-авастха. И опять же, как можно идентифицировать джаграту с четвертым принципом? Если, следуя выражению моего критика, три состояния сознания — джаграта, свапна и сушупти — соотносятся только с тремя принципами, остающимися после смерти (в дополнение к Атме), то джаграту, конечно же, следует отождествить с четвертым принципом. Но совершенно очевидно, что физическое тело четвертым принципом быть не может. И четыре принципа моей классификации не могут быть просто добавлены к первым трем принципам семеричной, поскольку в четверичной классификации физическое тело является первым принципом. И даже если упадхи по ошибке смешивают с состоянием сознания, семеричная классификация все равно никоим образом не выводится из классификации раджа-йоги. Джаграта-авастха никак не может быть состоянием Праджны, связанным с четвертым принципом. Все аргументы мадам Е.П.Бла-ватской сводятся, таким образом, к нулю; и все же она считает себя вправе выносить на их основе свой вердикт (пункт четвертый ее последнего ответа), согласно которому ведантисты отрицают объективную реальность и важность физического тела, которое они якобы не включили в свою классификацию, чем сделали последнюю непригодной для практических целей. Мадам Е.П.Блаватской следовало не торопиться с выводами, но поразмыслить сперва над истинным значением упадхи и джаграты, прежде чем выдвигать бессмысленные аргументы в защиту своей классификации и высказывать неверные суждения по поводу теории веданты. Все ее рассуждения относительно достоинств и недостатков обеих классификаций основываются на череде неверных представлений или произвольных предположений. Первая упадхи идентифицируется с джаграта-авастхой, из чего выводится тождественность последней четвертому принципу семеричной классификации. Здесь мне хотелось бы привлечь внимание читателей к одной курьезной ошибке, допущенной в ответе. Во втором абзаце на странице 456 сказано, что четверичная классификация — это «классификация " Бхагавадгиты"», а «не веданты». И замечание это сделано, судя по всему, с целью каким-то непонятным образом дискредитировать четверичную классификацию. Однако данное утверждение совершенно беспочвенно и может только сбить читателя с толку. Очевидно, мадам Е.П.Блаватскую спровоцировали на это высказывание наименования, данные мною пятеричной и четверичной классификациям в заметке под названием «Семеричное деление в различных индийских системах». Я определил пятеричную классификацию как ведантийскую, а четверичную — как классификацию раджа-йоги просто ради удобства изложения, а не потому, что эти две классификации принадлежат двум различным философским системам. В философии веданты используются обе эти классификации, только четверичная классификация упоминается гораздо чаще. Тарака раджа-йога является, по сути дела, центром и сердцем ведантийской философии, и не приходится сомневаться в том, что в наиболее возвышенных своих аспектах она является самой важной составляющей древней Религии-Мудрости. В современной Индии о ней известно очень мало. А то, что можно найти в наиболее читаемых книгах, дает до крайности неадекватное представление о ее масштабах и значении. По большому счету, она представляет собой одно из семи основных ответвлений, на которые делится вся оккультная наука, а ее изначальными распространителями были «Дети Огненного Тумана» из загадочной страны Шамбала. В связи с этим необходимо дополнить, что используемая мною четверичная классификация вовсе не является единственной в этой величественной философской системе. В ней есть даже своя семеричная классификация, о чем будет сказано ниже.
|