цКЮБМЮЪ ЯРПЮМХЖЮ яКСВЮИМЮЪ ЯРПЮМХЖЮ
йюрецнпхх:
юБРНЛНАХКХюЯРПНМНЛХЪаХНКНЦХЪцЕНЦПЮТХЪдНЛ Х ЯЮДдПСЦХЕ ЪГШЙХдПСЦНЕхМТНПЛЮРХЙЮхЯРНПХЪйСКЭРСПЮкХРЕПЮРСПЮкНЦХЙЮлЮРЕЛЮРХЙЮлЕДХЖХМЮлЕРЮККСПЦХЪлЕУЮМХЙЮнАПЮГНБЮМХЕнУПЮМЮ РПСДЮоЕДЮЦНЦХЙЮоНКХРХЙЮоПЮБНоЯХУНКНЦХЪпЕКХЦХЪпХРНПХЙЮяНЖХНКНЦХЪяОНПРяРПНХРЕКЭЯРБНрЕУМНКНЦХЪрСПХГЛтХГХЙЮтХКНЯНТХЪтХМЮМЯШуХЛХЪвЕПВЕМХЕщЙНКНЦХЪщЙНМНЛХЙЮщКЕЙРПНМХЙЮ
еДИНСТВО ВЕРХОВНОЙ ВЛАСТИ И ФУНКЦИОНАЛЬНОЕ РАЗДЕЛЕНИЕ ПОДЧИНЕННЫХ ВЛАСТЕЙ
|
|
Одной из самых популярных республиканских идей является идея разделения властей. Именно она, принимаемая в большинстве случаев чрезвычайно некритически, как безусловно положительная аксиома, провозглашается одним из главных начал и гарантией так называемой демократии. Однако, если попытаться разобраться в сути идеи разделения законодательной, исполнительной и судебной властей, то становится совершенно очевидной ее полная несостоятельность.
Действительно, если власть исполнительная призвана реализовывать законы, а власть судебная обеспечивать их исполнение путем привлечения правонарушителей к законами же предусмотренной ответственности, то, само собой разумеется, что и власть исполнительная, и власть судебная должны подчиняться власти законодательной. Конечно, власть законодательная не должна подменять ежедневную деятельность органов властей исполнительной или судебной в полном ее объеме. Да, это и невозможно. Однако подобное положение совсем не означает право властей исполнительных или судебных игнорировать, как это время от времени происходит, веления власти законодательной. В противном случае правовой режим предполагает не только несоблюдение объективных правовых норм, но и правил законодательных, т.е. фактически сводится к безвластному произволу и разрушению государства.
Несомненно, что власть исполнительная не должна вмешиваться в деятельность власти судебной. Но власть судебная по инициативе, в частности, власти контрольно-надзорной (еще одна ветвь власти, о которой почему-то постоянно забывают) вмешиваться в деятельность власти исполнительной не только вправе, но и, при нарушении исполнительной властью законодательных предписаний, обязана.
Необходимо учитывать также, что идея разделения властей вплоть до их полной независимости друг от друга, а то и борьбы друг с другом за власть суверенную, характерна именно для республиканского сознания. Республиканская идея, отрицая фактически необходимость конкретной, реальной и всем известной верховной государственной власти, ведет, в действительности, к замене народа, этого абстрактного носителя верховной власти, носителем негласным, отнюдь не желающим какого-либо делегирования властных полномочий и, как следствие, возможности их отозвания. Иными словами, республиканская идея разделения властей есть, в конечном итоге, идея узурпации.
Для самодержавно-монархического же сознания единство верховной власти бесспорно. Это единство вытекает из самого верховного характера власти монарха, т.к. власть не всеобъемлющая уже по определению не есть власть верховная. В то же время, самодержавная власть не исключает относительного функционального разделения и известную автономию властей, подчиненных верховной. Более того, самодержавие предполагает такое разделение и автономию, естественно, ограничивая их прерогативами Самодержца.
Безусловно, что власть законодательная, поскольку закон есть нормативный акт высшей юридической силы, должна всецело принадлежать монарху. Но это совсем не исключает, а, принимая во внимание необходимость в процессе управления обратной связи, предполагает наличие в самодержавно-монархических условиях органов законосовещательных.[30]
Власти подчиненные, прежде всего, исполнительные, конечно же, тоже должны обладать правом нормотворчества. Но нормативные акты таких властей должны быть, несомненно, издаваемы вне противоречия с законами и строго в рамках компетенции соответствующего органа. Действия властей подчиненных на деле должны быть беспрепятственно обжалуемыми и юридически ответственными, в противном случае они из дополнения к власти верховной, призванного помогать ей, трансформируются в саму верховную власть, т.е. заменяют таковую. Поэтому, для предотвращения таких посягательств монарх, безусловно, вправе самостоятельно решать любой конкретный вопрос текущей деятельности любого органа исполнительной или судебной власти, и сделать не подлежащие обжалованию соответствующие, как говорится, организационные выводы. Самодержавный монарх, в частности, в силу верховенства своей власти, вправе также непосредственно осуществлять судебную власть, заключающуюся в праве помилования и амнистии.