цКЮБМЮЪ ЯРПЮМХЖЮ яКСВЮИМЮЪ ЯРПЮМХЖЮ
йюрецнпхх:
юБРНЛНАХКХюЯРПНМНЛХЪаХНКНЦХЪцЕНЦПЮТХЪдНЛ Х ЯЮДдПСЦХЕ ЪГШЙХдПСЦНЕхМТНПЛЮРХЙЮхЯРНПХЪйСКЭРСПЮкХРЕПЮРСПЮкНЦХЙЮлЮРЕЛЮРХЙЮлЕДХЖХМЮлЕРЮККСПЦХЪлЕУЮМХЙЮнАПЮГНБЮМХЕнУПЮМЮ РПСДЮоЕДЮЦНЦХЙЮоНКХРХЙЮоПЮБНоЯХУНКНЦХЪпЕКХЦХЪпХРНПХЙЮяНЖХНКНЦХЪяОНПРяРПНХРЕКЭЯРБНрЕУМНКНЦХЪрСПХГЛтХГХЙЮтХКНЯНТХЪтХМЮМЯШуХЛХЪвЕПВЕМХЕщЙНКНЦХЪщЙНМНЛХЙЮщКЕЙРПНМХЙЮ
уЧЕНИЕ Л.А. ТИХОМИРОВА О ВЛАСТИ И ГОСУДАРСТВЕ
|
|
Лев Александрович Тихомиров, по праву считающийся выдающимся русским философом, историком и публицистом, был также, и, наверное, был, прежде всего, юристом – специалистом в области теории государственного права. Его знаменитая книга «Монархическая государственность» до сего дня является поистине самым фундаментальным научным трудом, посвященным вопросам формы государственного правления и, в частности, самодержавной монархии, как традиционному способу державного устроения России.
В конце XIX – начале ХХ века так называемое «образованное общество», следуя своим отступившим от Бога западным учителям, расценивало любую власть как явление, принципиально противоречащее свободе, в лучшем случае как неизбежное зло. Именно в это время Л.А. Тихомиров выступил в защиту идеи государственности, причем государственности именно монархической.
Замечательно, что в отличие от своих либеральных оппонентов, Л.А. Тихомиров четко представлял себе не только непротиворечивость, но и неизбежную сочетанность таких явлений как власть и свободная человеческая воля. «О свободе и власти, – писал Л.А. Тихомиров в своей работе «Единоличная власть как принцип государственного строения», – говорят иногда, как о чем-то противоположном. Это, однако, проявление одного и того же факта… – самостоятельности человеческой личности». Самостоятельность человеческой личности, естественно, относительна: человек, будучи существом общественным, постоянно и с необходимостью вступает в отношения с другими людьми. Поэтому, он, с одной стороны, обязан следовать известным коллективным нормам поведения. С другой стороны, индивидуум обладает своей личной точкой зрения на то или иное правило. Причем такая точка зрения не всегда совпадает с объективно обусловленными нормами.
В этой особенности человеческой психики и усматривал Л.А. Тихомиров игнорируемую разного рода детерминистами психологическую основу власти. «Всякая коллективность, - писал Л.А. Тихомиров, - характеризуется присутствием общей власти и частного подчинения». Чем сложнее общественность, тем более в ее среде разнородных интересов, а, стало быть, и борьбы. Не создав государства, общество собственным своим прогрессом породило бы в себе столько внутренней борьбы, что уничтожило бы само себя. Для установки обязательных, непереходимых рамок этой борьбы выдвигается государство – организация власти, поставленной выше всех общественных сил и обязанной их регулировать. Невозможно создать государство без той ли иной верховной власти и невозможно обществу достигнуть сколько-нибудь высокой степени развития, не найдя рамок государственности.
Именно власть есть гарантия от извращения свободы, как самостоятельного принятия в качестве меры субъективного поведения абсолютной и объективной истины, в произвол, базирующийся исключительно на греховном человеконадеянии. «Само государство, - по словам Л.А. Тихомирова, - есть в известных отношениях высшее торжество человеческой свободы и главное средство обеспечения для личности ее свободы в обществе». Власть, обуздывая обращенное ко злу своеволие, воспитывает способность к свободе, как не подлежащей ограничению возможности выбора добра. Именно благодаря власти, и в первую очередь власти верховной, т.е. государственной, свобода из потенции выбора превращается в факт.
Непонимание этого положения и отмечает русский мыслитель у противников государственности. «Факт власти в межчеловеческих отношениях – есть совершенно основной. Без него не бывает никакой организации, никакого общежития. Бесполезно даже рассуждать о том, составляет ли он добро или зло, ибо это значило бы подымать вопрос уже о направлении и употреблении власти, а не о ней самой по себе». В другом месте Л.А. Тихомиров пишет: «Сами… по себе власть и принуждение, все-таки, остаются вечны, потому что проистекают из природы человека, и не уничтожаются в числе орудий человеческого общежития, которое вырастает из природы личности». Источник власти, по Л.А. Тихомирову, составляет «свойство всякого живого существа влиять на другое существо. Такое влияние может быть… благотворным или гибельным… Весь вопрос состоит только в том, или ином направлении» власти и подчинения.
Примечательно, что в своем учении о государстве, власти и подчинении, физическом принуждении и нравственном воздействии Л.А. Тихомиров перекликается с другим великим русским мыслителем, философом И.А. Ильным, также отмечавшем в своей книге «О сопротивлении злу насилием», что сила сама по себе не есть добро или зло, она есть только средство достижения добра или зла. Средство, заметим себе, зачастую не самое худшее, а иногда и единственно возможное.
Поэтому в отрицании, подобно толстовскому, власти и государства как таковых, а не в осуждении только власти и государства, обращенных против добра и творящих зло, усматривает Л.А. Тихомиров главную ошибку «ниспровергателей тронов» во имя «свободы, равенства и братства».
Конечно же, факт необходимости власти предполагает ее оценку. И эта оценка напрямую связана с возможностями той или иной формы правления. Характерной чертой государства является наличие верховной власти, власти неограниченной чьей-либо другой человеческой волей. Государство не может появиться, пока в нации не явилось сознание верховной власти и не имеется ее конкретных выразителей. «Государство… есть нация, соединенная под одной верховной властью во всем, что, по сознанию нации, выражающемуся в данном принципе верховной власти, требует общего, обязательного единства». Вообще – нация есть вся масса лиц и групп, коих совместное историческое существование порождает идею верховной власти. Верховная власть выражает то, что во мнении нации составляет объединяющую всех силу, и притом не в виде лишь отвлеченного принципа, а также в конкретном представительстве его. Государство в широком смысле есть нация, поскольку она объединена верховной властью в одной организации. Государство в узком смысле есть вся та организация нации, которая потребна для осуществления целей объединения ее.
Итак, верховная власть есть объединительная национальная идея, воплотившаяся в конкретной силе и организующая государство.
Это или идея монархии, или идея аристократии, или идея демократии.
Именно эти три типа верховной власти выделяет Л.А. Тихомиров. Правда, об аристократии он говорит, как о занимающей промежуточное положение: «возвыситься до положения верховной власти она большей частью не может, ибо колебательное состояние нации, выдвигающее аристократию на верховное место, обыкновенно разрешается приближением к какому-нибудь более определенному состоянию, выражаемому либо господством демократии, либо установлением монархии». Таким образом, мы можем в чистом виде различать две, а не три формы правления – монархию и республику, демократическую или аристократическую. Но для того, чтобы более точно излагать учение Л.А. Тихомирова о государстве, мы, с учетом сказанного, будем рассматривать, где это необходимо, оба вида республиканской идеи.
Верховная власть всегда проста. «Если бы в государстве верховная власть состояла бы из нескольких элементов, то общество никогда не могло бы быть уверено в том, что оно обладает верховной властью. Такая власть являлась бы, когда ее составные элементы пришли в согласие, и исчезала бы каждый раз, когда они входят в столкновение… Посему верховная власть всегда основана на одном принципе, поставленном выше остальных. Это не одно требование логики, но также исторический факт. В верховной власти всегда владычествует один какой-либо принцип. Остальные, хотя и сохраняются в государстве как действующие силы управления, но уже являются подчиненными, без значения власти верховной, имеющей последнее слово решения. Только поверхностность анализа порождает мнение о будто бы «сложной» верховной власти. Ее нет». Те же самые выводы были сделаны в известном труде профессора П.Е. Казанского «Власть Всероссийского Императора», в котором на основе детального анализа российского законодательства доказано, что даже в думский период Российская Монархия оставалась Самодержавной, а не парламентской.
Констатация принципа простоты верховной власти, невозможности соединения в ней, в отличие от власти подчиненной суверену, элементов и монархии, и аристократии, и демократии, является очень важным постулатом в учении Л.А. Тихомирова о государстве. В те смутные годы, как, впрочем, и сегодня, многие, полагающие себя монархистами, провозглашали необходимость ограниченной, парламентарной монархии, т.е. фактически следовали идее «разделения властей». Это свидетельствовало о полном непонимании так называемым передовым обществом сущности государственной власти. Если власти подчиненные верховной могут, или, даже должны быть разделены, то власть верховная разделенной быть не может в принципе. Разделенная власть уже не есть верховная. В таких условиях действительная верховная власть оказывается в тени политической жизни нации, действует анонимно и, следовательно, даже нравственно безответственно, т.е., как мы увидим позже, как правило, тоталитарно.
«Если… подданные, - писал Л.А. Тихомиров, - в результате контроля могут заставить верховную власть действовать иначе, то, значит, верховная власть им подвластна. Значит, последнюю инстанцию составляют подданные, а не власть. Значит, настоящую верховную власть составляют подданные». Добавим, перестающие быть подданными. Таким образом, идея конституционной монархии есть ничто иное, как одна из разновидностей идеи демократической, а не монархической.
Не менее важным в учении Л.А. Тихомирова является принцип юридической неограниченности и нравственных пределов верховной власти. Суть верховной власти в ее суверенитете, в том, что совокупность принадлежащих ей прав есть полновластие, как внутреннее, так и внешнее. Верховная власть юридически безгранична и носитель ее (монарх в монархии, «лучшие люди» в аристократии, «народ» в демократии) обладает полным юридическим иммунитетом. Однако всякая верховная власть также является нравственно ограниченной тем идеократическим элементом, той главной, отражающей основной смысл и задачу существования нации идеей, для выражения которой она признана верховной. Выходя из этих пределов, она становится узурпаторской, незаконной. Таким образом, понятие абсолютизма, т.е. выхода за пределы своих идеологических границ, оказывается применимым ко всем формам верховной власти, а не только к монархии, как это многие полагают. Демократия может быть не менее, а на практике почти всегда оказывается более абсолютистской, чем монархия.
Здесь Л.А. Тихомиров одним из первых дал критерий оценки государственной власти. Власть выходящая за пределы формирующей ее идеи есть власть, как мы сейчас говорим, тоталитарная, и, напротив, государство, в котором власть действует в рамках такой идеи, является правовым.
Принимая во внимание данный критерий, главным в государственно-правовом учении Л.А. Тихомирова следует признать детальнейший анализ тех тенденций, которые имманентны той или иной форме верховной власти.
«Сила единоличной власти, в отношении подчиненных… есть сила преимущественно нравственная, основанная на взаимном понимании и доверии. Конечно, для действия необходима дисциплина, но и сама дисциплина в основе держится нравственным сознанием ее необходимости. Единоличная власть во всех своих проявлениях держится на основе сознательного добровольного подчинения. Это не власть толпы, с ее физической силой, которой подчиняются, даже презирая и ненавидя ее. Это не власть аристократии, подавляющей народ своим богатством, умственным превосходством, искусством политической интриги. Это власть, нравственно представляющая сознание самих подчиняющихся ей, откуда она и черпает главную основу своей силы». В этих словах мы видим часто игнорируемый, а многим и неизвестный закон науки о государстве – закон связи формы верховной власти и нравственного состояния нации, как преемственно живущего коллективного целого.
При этом монархия представляет собой самое чистое выражение вообще государственной идеи.
«В различных формах верховной власти выражается то, какого рода силе нация наиболее доверяет, по своему нравственному состоянию.
Демократия в этом отношении выражает доверие к силе количественной.
Аристократия выражает доверие к силе качественно высшей, некоторую разумность силы.
Монархия является представительницей силы идеальной, нравственной.
Если в обществе не существует достаточно напряженного верования, охватывающего все стороны жизни в подчинении одному идеалу, связующим звеном является численная сила, количественная, которой нельзя не подчиниться, если бы даже и не иметь внутренней готовности. Это духовной состояние нации выдвигает демократию.
Если целостные идеалы не осознаются достаточно ярко, но при этом не утрачена, однако, вера в существование разумности общественных явлений, является господство аристократии, людей «лучших», наиболее способных отыскать эту разумность.
Монархия является тогда, когда в нации наиболее сильно живет целый, всеобъемлющий нравственный идеал, всех приводящий к добровольному себе подчинению, а потому требующий для своего верховного господства не физической силы, не истолкования, а просто наилучшего выражения, какое, конечно, способна дать отдельная личность, как существо нравственное». Тогда появляется единоличное начало и оно подготовляет монархию.
Итак, для того чтобы единоличная власть могла получить значение верховной, то есть, чтобы могла возникнуть монархия, необходимо народное единомыслие относительно того, что высшим принципом, верховно руководящим всеми сторонами жизни нации, должен быть нравственный идеал.
Таким образом, Л.А. Тихомиров определяет монархическую идею как верховенство нравственного идеала. Замечательно в этом определении то, что в отличие от идей аристократии и демократии, игнорирующих абсолютную и объективную истину, опирающихся лишь на относительное и субъективное человеческое мнение, как единственный и достаточный критерий оценки государства, монархическая идея представляется принципиально руководствующейся как в действиях власти, так и в сознании подданных абсолютными и объективными закономерностями человеческого общежития. Если государства демократические и аристократические в исторической действительности являются случайно правовыми и закономерно тоталитарными, то монархическое государство является случайно тоталитарным и закономерно правовым. При этом оба республиканских типа верховной власти свидетельствуют о низком по сравнению с монархией уровне нравственного здоровья нации.
Это обусловлено тем, что принятый нацией нравственный идеал не есть произведение нации. Он может быть открыт, принят или отвергнут нацией, но существует, как всякая истина, объективно.
Власть монарха возможна лишь при народном признании. Но будучи связана с некоторой высшей силой, она является представительницей не народа, могущего утрачивать всеобъемлющий нравственный идеал, а той высшей силы, из которой этот идеал вытекает. Признавать верховное господство универсального и объективного, независящего от своей воли идеала нация может лишь тогда, когда верит в его абсолютное значение, а стало быть, возводит его к абсолютному личному началу, то есть к Божеству. Истекая из человеческих сфер, идеал не был бы абсолютен; проистекая не из личного источника, не мог бы быть нравственным. Таким образом, подчиняя свою жизнь нравственному идеалу, нация, собственно желает подчинить себя Божественному руководству, ищет верховной власти Божественной.
Это и есть необходимое условие, при котором единоличная власть способна перерастать значение делегированной народом и становиться верховной, как делегированная от Божества, а потому не только независимая от людей, но выше всякой их человеческой власти. По монархической идее народ вовсе не делегирует каких-либо полномочий монарху, не отказывается в его пользу от каких-либо принадлежащих народу прав. Осознавая, что перед Богом у человека нет прав, он просто проникается сознанием, что верховная власть по существу не только не принадлежит, но и не может принадлежать ему, но той Высшей Силе, которая указывает цели человеческой жизни. Народ признает власть Бога, веря, что в государственных отношениях она вручается монарху не народом, а Божественной волей. При таком понимании власть монархии не есть народная, в смысле не из народной власти истекает и не народную волю признана выражать. Но, с другой стороны, эта власть, в отличие от аристократической или демократической, существует не для самой себя, но для народа и в этом смысле демократична. Таким образом, монархическая власть составляет служение, а не привилегию. Настоящая, типичная самодержавная монархия этой своей отвлеченностью от народной власти и народной воли и своей подчиненностью народной вере, народному духу, народному идеалу, именно и приобретает способность быть властью верховной. И, если есть необходимое для того духовно-нравственное религиозное состояние народа, выдвижение единоличной власти в значении власти верховной совершается и существует естественно, как бы неизбежно.
Л.А. Тихомиров был, прежде всего, христианским и православным мыслителем, что очень важно для понимания его системы взглядов на государство и верховную власть. Учение Л.А. Тихомирова о государстве целиком и полностью базируется на евангельской позиции. Быть может, эта основа в его трудах изложена не столь фундаментально, с точки зрения богословия, как в известной книге свт. Филарета Московского (Дроздова) «Христианское учение о Царской власти и об обязанностях верноподданных», но во всех своих книгах и статьях, часть которых переиздана в 1999 году в виде книги «Апология Веры и Монархии», Л.А. Тихомиров ни на йоту не отступил от Православного отношения к власти и государству.
«Нет власти не от Бога», - говорится в Евангелии. Но это не означает, что всякая власть, в том числе и тоталитарная, выходящая за нравственные ее пределы, является властью Богоустановленной. Власть как таковая, как принцип человеческого общежития, установлена Богом. Но Бог же необходимостью воздаяния Божия Богу устанавливает границы повиновения кесарю. В христианской монархии, признающей источником верховной власти Божественную делегацию, неизбежно признание обязательного уважения к тем обязанностям, которые возложены на человека Божественной Волей. Эти обязанности дают личности право на все, необходимое для исполнения их. Такое право личности для верховной власти, основанной на делегации Бога, не подлежит никакому посягательству и составляет ту границу, которую верховная власть и ей подчиненные учреждения переступать не должны. Таким образом, веления, выходящие за рамки правового государства, уже не есть веления государственной власти в точном смысле этого слова, а есть лишь произвол, против которого человек, подчинивший свою волю Божией, не только вправе, но и обязан выступать. Православие определяет известные задачи власти, облекает власть обязанностью известного служения на установленную Богом пользу подданных. Поэтому, кстати, власти, исполняющей свою задачу, следует подчиняться не только за страх, но и за совесть.
Христианское понимание сущности государственной власти в смысле Божия служения, преобразует, и для носителя верховной власти, и для подданных отношение к власти, уже не как к праву, на самом себе основанному, а как к возложенной по воле Божией обязанности, из которой проистекают и которой ограничены права. Любое же другое ограничение власти самодержавного монарха означает устранение верховной власти нравственно-религиозного идеала, отрицание верховной власти Божией в устроении человеческого общества. Если в отношении монарха у подданных нет прав, но есть обязанности, то в отношении Бога монарх также как и подданные, обладает только обязанностями, но не правами.
Итак, монархическая власть есть власть, ограниченная нравственным императивом, в основе которого лежит воля Божия. Поэтому одним из главных аспектов государственности является отношения государства и церкви.
Как известно, республиканская идеология, провозглашая религию и, следовательно, нравственность частным делом, исходит из принципа отделения церкви от государства. Игнорируя нравственность, республиканцам приходится игнорировать и церковь. Теория отделения церкви от государства не видит ничего общего между главными целями жизни человека и целями его гражданского, политического общежития. Республиканская власть, будучи независимой от нравственности, превращает власть и такой ее инструмент, как законодательство, в неограниченный объективно произвол.
Монархия же по самой сущности своего принципа, прежде всего, нуждается в правильных отношениях с церковью. Монархическая государственность изначально содержит требование союза государственной, светской и церковной, духовной властей. Положение о симфонии государства и церкви является одним из ключевых в учении Л.А. Тихомирова о государстве.
Как республика, представляющая силу количественную, непременно должна поддерживать условия, при которой количественная сила способна преобладать над другими, т.е. всемерно понижать нравственный уровень общества, так и монархия должна заботиться о поддержании и развитии условий, при которых в нации сохраняются живые нравственные идеалы. Для действенного существования монархического начала, прежде всего, необходимо, чтобы народный дух продолжал быть полон идеального элемента, подчиняющего общественную жизнь нравственному идеалу. Монархия возникает только в нации с таким содержанием народного духа и кончается с его уничтожением. Поэтому первая задача верховной власти в монархии состоит в том, чтобы помочь нации сохранить и развить это духовное содержание. Вследствие этого церковь, в смысле юридическом, должна быть мыслима как социальный порядок параллельный социальному порядку, называемому государством, но не подчиненный ему.
Церковь есть именно та среда, в которой воспитывается миросозерцание, указывающее человеку абсолютное господство в мире духовного нравственного начала. Поэтому монархия должна стремиться к обеспечению, с одной стороны, самостоятельности церкви, ее внутренней автономии, без порабощения церкви органами государственности власти (дабы не скатиться в цезарепапистский абсолютизм), и, с другой стороны, вовлеченности церкви, с ее авторитетом, и в воспитание подданных, и в осознание монархом сущности его власти, без наделения церкови несвойственными ей полномочиями по применению насилия, без папоцезаристского поглощения государства церковью.
Несмотря на то, что области действия государства и церкви различны, как и основные приёмы их деятельности, совершенное их отделение невозможно. Монархическое начало власти, имея личного носителя, легче всего дает необходимое единение, не допуская беззаконного слияния. Монарх, принадлежа церкви, сам ей подчиняется, несет в себе ее нравственные требования и свое государственное строение направляет в духе церкви.
Идея симфонии властей состоит в том, что государство не упраздняет церкви, не отделяется от нее, не подчиняет ее себе, не старается заменить ее собой, а принимает ее, как факт, как союзника в главной цели человеческого существования, строит политическое дело на нравственной основе, создаваемой, выражаемой церковью, глава которой – Бог, и таким образом вступает с ней в единение, в том, что не уничтожается самостоятельность ни церкви, ни государства.
Второй ряд задач монархической государственности истекает из необходимости пребывания в верховной власти национального духа, постоянного и непосредственного общения верховной власти с нацией, постоянного и непосредственного участия верховной власти в национальной жизни. В связи с этими задачами Л.А. Тихомиров подробнейшим образом рассматривал проблемы бюрократии и народного представительства. Он писал: «Само по себе чиновничество или бюрократия – понятно, необходимы, как орудие управления для какой бы то ни было верховной власти». Однако, именно, бюрократизм он называл одной из важнейших опасностей для всякой монархии. Л.А. Тихомиров отмечал, что бюрократизм сам по себе есть идея не собственно монархическая, а абсолютистская. Бюрократия составляет язву страны лишь в том случае, когда из орудия(!) управления превращается в силу господствующую(!!), ибо в этом случае губит как верховную власть, так и нацию. Верховная власть плотно окружается «средостением» бюрократии, отрезающей ее от нации. Бюрократия, аристократическая ли, люмпенизированная ли, в конце концов, сначала фактически заменяет монарха и сама становится верховной властью, а затем и оформляет это положение юридически, провозглашая республику, на деле представляющую собой по своему принципу режим бюрократической диктатуры, если хотите, бюрократической тоталитарной республики.
Поэтому одна из задач монархического государства – обеспечить условия для удержания бюрократии в рамках подчиненной власти, условия, препятствующие узурпации верховной власти бюрократией. Способом обеспечения таких условий является постоянное, живое и непосредственное общение монарха с нацией.
В связи с этим Л.А. Тихомиров дает анализ проблеме народного представительства. Идея народного представительства, наделенного правами законодательными, идея так называемой конституционной монархии сама по себе содержит отрицание монархии. В монархическом государстве нацию представляет монарх. Это его главное и существеннейшее свойство, долг и право. В монархии верховная власть ищет перед собой представительства лишь частных, групповых интересов, но никак не национальных, которые представляются всецело самой верховной властью. Свобода мнения, безусловно, не только не противна монархической идее, но даже логически требуется ею. Но это относится не к нации, а к частным лицам и группам, арбитром интересов которых с учетом цели всей нации является монарх.
Поэтому, надо понимать, что разного рода общенародные(!) выбранные, назначенные или созванные собрания, каковы бы ни были их права, т.е. даже и совещательные, сами по себе, как собрания, ничуть не обеспечивают общения монарха с нацией.
Что такое общение, которое нужно монарху? Это есть общение с национальным гением. Оно нужно для того, чтобы верховная власть находилась в атмосфере творчества народного духа. Монарху нужны и важны люди только этого созидательного и охранительного слоя, цвет нации, ее живая сила. В них верховная власть видит и слышит не то, что говорит толпа, но то, что масса народа говорила бы(!), если бы умела сама в себе разобраться, умела бы найти и сформулировать свою мысль. Следовательно, весь вопрос об общении сводится к средствам окружить верховную власть этими людьми, выделить их, сделать видными, легко находимыми и доступными для власти. Поэтому монархия нуждается в представительстве корпоративном, но, отнюдь, не «общенациональном», каковым является сама.
В отношении же контроля подданных Л.А. Тихомиров отмечал, что если в отношении верховной власти никакого действенного контроля подданных быть не может, иначе такая власть не была бы уже верховной, то контроль подданных, в том числе и организованных в церковь, за подчиненной верховной власти бюрократией не только возможен, но зачастую и необходим. Правда, этот контроль позволителен лишь при условии безусловного отсутствия ответственности подчиненных верховной власти органов управления перед подданными, а не перед монархом.
Вообще, в отношении участия общественных сил в выполнении функций управления, а не верховной власти, вследствие ограниченного предела прямого доступного силам одного человека действия, монархия предрасположена привлекать к государственным делам все положительные, с точки зрения нравственного идеала, социальные группы, т.е. побуждать сочетанную управительную власть. Это объясняет тот исторический факт, что в условиях монархических широко развивается местное самоуправление. Примером этому является Императорская Россия, в которой, как некто очень точно подметил, под скипетром Самодержца существовали сотни тысяч крестьянских республик, т.е. самоуправляемых, в пределах их компетенции, естественно, сельских общин.
Не менее важной, а может быть и самой главной, задачей монархического государства является по Л.А. Тихомирову правильная постановка принципа династичности и престолонаследия. Многие именно в принципе династичности видят слабую сторону монархии. По их мнению, замещение верховной власти не по способности, а по случайности рождения ставит судьбы народа в зависимость от случайности: может родиться гений, но может родиться и малоспособный. Однако Л.А. Тихомиров прекрасно опроверг данную позицию.
Он не отрицал того, что сама по себе, обыкновенно, лишь гениальная личность способна столь глубоко выражать национальный дух, как это потребно для монархической власти. Но форма правления не может быть основана на такой случайности, как гениальность правителя. Поэтому повсюду, где состояние народных идеалов допускает возникновение монархии, сама собою возникает идея династичности.
При соответственном миросозерцании, народ сам стремиться к монархии, как единоличному выражению верховной власти правды. Но для достижения этого требуется, чтобы для власти всегда имелась личность, не возбуждающая споров и сомнений, как бы срастаясь с нацией на одной общей задаче. Такую личность дает династия, посредством которой единоличный носитель верховной власти становится как бы бессмертным, вечно живущим с нацией. Монархически настроенная нация поэтому всегда стремится к выработке династии, стараясь жить с одною царствующей семьей, которая передает своим членам от поколения к поколению задачу хранения народных идеалов точно также, как они переходят от отцов к детям в самой нации.
От личности монарха требуются не какие-либо исключительные таланты, но всецелая и бесспорная посвященность именно данной миссии. Способности монарха, действительно, есть дело случайности. Но, как показывает нам история, республика вовсе не является гарантией гениального управления. В монархии, неуклонно следующей своим принципам, гораздо больше условий для нормального управления. Законный наследник престола, да и сам монарх может быть человеком средних способностей, и даже ниже среднего. Но общее устройство управления в чистой, неизвращенной монархии таково, что судьбы государства не зависят от одних способностей носителя верховной власти. Сочетанная система управительных властей и тесная связь верховной власти с национальными силами дают ход способным людям, не обрекая их на бездействие.
Но самое главное в том, что династичность обеспечивает постоянство и незыблемость верховной власти, и ее обязанность выражать дух нации, живущий во всех поколениях, как монархов, так и подданных, а не только личные особенности государя. Династичность обеспечивает свободу государя от иных социальных сил, т.е. придает ему свойства именно верховной власти. Она же обеспечивает свободу от всякого личного стремления к верховной власти и партийной борьбы. Таким образом, именно династичность обеспечивает единство и нации и государства.
Династичность, вполне созревшая, когда ее нравственная сила воплощает дух вневременного национального целого и подчиняет себе личные стремления монарха, непременно сопровождается, и должна сопровождаться правильным престолонаследием, возможно ясным, общепонятным и простым. Без этого династичность теряет значительную долю своих полезных последствий, так как лишь сокращает, но не уничтожает искание власти и борьбу за власть.
Таким образом, по Л.А. Тихомирову для монархии нет такого зла, которое было бы хуже подрыва легитимности, ибо при внешнем сохранении монархических атрибутов, в условиях игнорирования легитимности монархия фактически исчезает. Лечить монархию посредством нарушения легитимности – это все равно, что лечить головную боль посредством ампутации головы.
И, наконец, рассмотрим учение Л.А. Тихомирова о территориальном устройстве государства и национальной политике государства.
Территория составляет необходимое условие существования государства. Поэтому территориальная политика должна быть одной из главных забот государства. Обеспечение единства нации требует от государства и обеспечения единства территориального. При этом сам характер верховной власти, нераздельности и полноты ее прав исключает принципиальную возможность наличия в пределах государства каких-либо территорий, на которые такая власть в тех или иных случаях не распространялась, т.е. в той или иной мере была исключена из юрисдикции верховной власти (не путать с местным самоуправлением). Поэтому наличие, например, в федерациях таких автономных, частично суверенных образований, в которых местные органы могут принимать окончательные и не подлежащие изменению верховной властью решения, свидетельствует просто-напросто о переходном этапе в процессе разделения единого государства. Таким образом, Л.А. Тихомирова можно, безусловно, отнести к сторонникам единого, унитарного государства.
Такое государство требует единства духа населения и солидарности его материальных интересов, которая также укрепляет стремление не разрывать совместной жизни. Таким единством духа обладает более или менее каждое племя, почему государство и возникает обычно на племенной основе. Но уже самые первые шаги по пути территориальной политики, обеспечивающей образование дающих внутреннюю замкнутость и защиту против внешних врагов естественных границ, вводит в государство, так или иначе, добровольно или вынужденно, другие племена, из которых каждое имеет свой дух, свои особенности, и, даже, способности или поползновения к государственности. В течение долгой исторической жизни великие государства вводят в пределы своей территории не только различные племена, но целые национальности, нередко обломки былой государственности, весьма отличные от той, в область мощи которой привела их потом историческая судьба. Все это вводит в государственную жизнь множество элементов разномыслия, раздоров и даже внутренней борьбы. Задачей национальной политики является справиться с этим затруднением и победить его созданием внутреннего единства. Это обстоятельство особенно важно в монархической политике, так как без существования единого духа в подданных истинная монархия невозможна. Таким образом является идея империи. Монарху, как человеку, невозможно быть одновременно русским, немцем, поляком, татарином, православным, католиком, протестантом, магометанином, буддистом, чтобы выражать дух различных подвластных верховной власти народов. Чтобы в таком государстве возможна была монархия необходимо преобладание какой-либо одной нации, способной давать тон общей государственной жизни, и дух которой мог бы выражаться в верховной власти. Такая нация должна иметь свойство определенного универсализма в понимании справедливости и терпимости, который должен быть ею привносим в иные проживающие с ней вместе племена. Такая нация должна также обладать и известной внешней силой. Как бы ни было государство полно общечеловеческого духа, как бы ни было оно проникнуто идеей мирового блага, и, даже, чем больше оно ею проникнуто, тем более твердо оно должно памятовать, что для осуществления этих целей необходима общегосударственная сила, а ее дает государству та нация, которая своим духом создала и поддерживает его верховную власть. Но, обеспечив себя со стороны силы, то есть поддерживая мощь основного племени, политика засим должна развивать все средства культурного единения всех народов государства. И залог такого единения состоит в нравственном идеале государство-образующей нации, в той высшей, вселенской, объективной и абсолютной истине, которая преклоняет перед собой людей всех национальностей. Признавая эту истину, все подданные тем самым видят себя связанными общностью важнейшей стороны своей жизни, заметим, всей жизни в прошлых, настоящих и будущих поколениях, а не сиюминутного, преходящего интереса. Принятие истины, естественно, не может происходить на фундаменте только культурного наследия основной нации. Это, само собой, приводит к необходимости, не давая возможности действовать центробежным силам, развивать все лучшее, с точки зрения универсального нравственного идеала, что сохранено в культурах всех племен и народов. Учитывая данное положение, если разумная политика верховной власти будет твердо хранить силу нации, основавшей государство, то продолжительное существование, связанное общностью разумного управления, единением работы совести и разума, единением труда промышленного и культурного, естественно, кончается слитием всех народностей государства в одну великую нацию.