цКЮБМЮЪ ЯРПЮМХЖЮ яКСВЮИМЮЪ ЯРПЮМХЖЮ
йюрецнпхх:
юБРНЛНАХКХюЯРПНМНЛХЪаХНКНЦХЪцЕНЦПЮТХЪдНЛ Х ЯЮДдПСЦХЕ ЪГШЙХдПСЦНЕхМТНПЛЮРХЙЮхЯРНПХЪйСКЭРСПЮкХРЕПЮРСПЮкНЦХЙЮлЮРЕЛЮРХЙЮлЕДХЖХМЮлЕРЮККСПЦХЪлЕУЮМХЙЮнАПЮГНБЮМХЕнУПЮМЮ РПСДЮоЕДЮЦНЦХЙЮоНКХРХЙЮоПЮБНоЯХУНКНЦХЪпЕКХЦХЪпХРНПХЙЮяНЖХНКНЦХЪяОНПРяРПНХРЕКЭЯРБНрЕУМНКНЦХЪрСПХГЛтХГХЙЮтХКНЯНТХЪтХМЮМЯШуХЛХЪвЕПВЕМХЕщЙНКНЦХЪщЙНМНЛХЙЮщКЕЙРПНМХЙЮ
уЧЕНИЕ Л.А. ТИХОМИРОВА О СВОБОДЕ
|
|
… Человек, ищущий истины, своей работой готовит ей торжество в будущем, даже если современники не хотят её знать…
Л.А. Тихомиров
Сегодня, когда во всех так называемых цивилизованных странах господствует либеральная идеология, когда свобода провозглашается, по крайней мере, официально, главным мерилом человеческих ценностей, учение о свободе такого видного русского мыслителя, как Лев Александрович Тихомиров, обращает на себя особое внимание. Его взгляд на свободу вызывает тем больший интерес, что Л.А. Тихомиров был и, наверное, по настоящее время остается крупнейшим теоретиком идеи самодержавной монархии, до сих пор противополагаемой многими самому принципу свободы. Однако, тщательно проанализировав существовавшие тогда определения свободы, считающиеся либеральной “ общественностью” классическими и в наши дни, Л.А. Тихомиров пришел к обратному выводу. По его мнению, истинная монархическая форма правления, не только не противоречит идее свободы, но и является наилучшей для осуществления свободы на деле. В то же время он более века тому назад убедительно пояснил нам, почему при демократии, несвобода ощущается все более и более. Иными словами, воззрения Л.А. Тихомирова на свободу являются весьма и весьма актуальными. Они важны для нас и в связи с тем, что эти воззрения представляют собой не отрывочные высказывания по различным конкретным поводам, но являют систему взаимосвязанных понятий, четко выстроенных и объединенных одной главной мыслью, что выгодно отличает учение Л.А. Тихомирова от взглядов более известных и, казалось бы, всеми признанных авторитетов, с критики которых русским философом мы и начнем изложение заявленной темы.
Джон Милль, учение которого о свободе Л.А. Тихомиров рассматривает в своей статье “ О свободе”, определил в качестве свободы “ свойства и пределы той власти, которая может быть справедливо признана принадлежащей обществу над индивидуумом”. Однако, как совершенно правильно отмечает Лев Александрович, здесь нет определения самой свободы, а есть лишь определение пределов власти общества. Это не совсем одно и то же. Если только допустить, что свобода гражданина начинается только за теми пределами, где кончается власть общества над личностью, то всё же определение пределов власти общества есть лишь очень приблизительное указание на место пребывания свободы гражданина, но никак не определение того, в чем состоит его свобода. Да и можно ли согласиться, чтобы гражданская свобода находилась только там, где нет власти общества?.. Определить пределы власти общества вовсе не значит определить границы, за которыми начинается гражданская свобода. Следуя логике Милля, гражданская свобода развита тем более, чем более сужена власть общества над личностью. Следовательно, гражданская свобода идеально наиболее высока тогда, когда общество не имеет никакой власти над личностью, т.е. в безвластном, анархическом обществе. Но будет ли в таких условиях существовать какая-нибудь свобода в действительности? Возможность подавления, присущая обществу, охраняет личность от насилия других, являясь, таким образом, орудием обеспечения свободы. В безвластном же обществе «свободен» будет сильный, а слабый порабощен. Такое общество не может быть названо “ свободным”, а между тем, по мысли Милля, то же общество должно быть признано обладающим идеальной гражданской свободой. Таким образом, в общей сложности определение Миля не дает никакого понятия о свободе. Его ошибка состоит в том, что он определяет свободу не саму по себе, а только отрицательно, как отсутствие стеснения извне.
Тот же анархический нигилизм отмечает Л.А. Тихомиров и в определении свободы, данном Декларацией прав человека и гражданина, этой “ священной коровой” либералов. “ Свобода, - говорит Декларация, - состоит в возможности делать то, что не наносит ущерба правам других… ” Иными словами, свобода простирается до тех пределов, где она сталкивается со свободой других людей. Если вдуматься в рассматриваемое определение, а не просто повторять его как заклинание, то в нем решительно нельзя увидеть ясного содержания. В самом деле, содержание свободы каждой данной личности определяется здесь размерами прав других личностей, и притом в обратной пропорции. Помимо того, что здесь наличествует грубая логическая ошибка определения понятия через самоё себя только с обратным знаком, из такого определения свободы следует очевидный абсурд. Свобода гражданина, говорят либералы, простирается до тех пределов, за которыми она задевает чужое право. Отсюда ясный вывод, что я свободен тем более чем меньше прав у других людей. А так как при общем равенстве я имею те же права, что и другие, то и выходит, что я тем свободнее, чем меньше у меня прав, или чем больше у меня прав, тем менее я свободен. Эта очевидная нелепость показывает, что в понятии о свободе, заложенном в Декларации, есть какая-то коренная ошибка. Эта формула не объясняет, что такое свобода.
В чем же усматривал Л.А. Тихомиров причину столь удивительной, на первый взгляд, немощи либеральной идеологии? Неспособность к правильному пониманию свободы есть, прежде всего, следствие абсолютизации гражданской и политической свободы, их рассмотрение в отрыве от внутренней свободы, свободы личности. Именно из последней проистекает всякая другая, внешняя свобода. «Помимо личности, в обществе нет никаких источников свободы», - справедливо утверждал Л.А. Тихомиров, - «только от личности идет свобода, только для личности она существует... Свобода, как абсолютный принцип имеет место только в духовной жизни личности". Во внешнем мире, в общественном своем бытии, человек как индивид может быть более или менее свободен, в том смысле, что он может более или менее свободно распоряжаться устройством своей жизни, но человеческая личность не может быть свободна " более или менее". Свобода с характером абсолютным существует только в личности, но не в обществе. " Что такое моя свобода? " - спрашивает Л.А. Тихомиров, - " Это такое состояние, при котором я нахожусь подчинен своим внутренним силам, а не каким-либо внешним.
В жизни гражданской и государственной по самой природе вещей этого быть не может. В отношении общества мы находимся в таком же положении, как в отношении других явлений природы. Общество в действительности всегда было, есть и будет построено на расслоении людей, на присутствии авторитета, власти и подчинения, на известной системе уравновешивающихся неравенств. Общество и государство суть явления мира необходимости, а не свободы... Прочность общества, его сила, его эволюция – все это зависит вовсе не от свободы; общество держится не свободой, а авторитетом, силой, дисциплиной, расслоением; сам по себе общественный процесс не обнаруживает никакой надобности в свободе, даже находится с ней в некотором противоречии. Если свобода является в обществе, то является только потому, что она нужна для личности...
Свобода личности, вообще говоря, обеспечивается не столько какими-либо формами хорошо или плохо устроенного общества, а, прежде всего, — потребностью личности в свободе, то есть, другими словами, развитостью личности. Если со стороны личности нет постоянного напряженного спроса на самостоятельность, то её права могут суживаться до ничтожных размеров… Действительная гарантия свободного существования заключается только во внутренней потребности личности, в напряженности её внутренней свободы. Иначе говоря, политическая свобода существует постольку, поскольку её требует уже свободная внутренне личность… Именно таким путем является со стороны общества и государства признание прав личности и поддерживается их соблюдение… Этого сознания мы в настоящее время почти не видим. Поглощенные заботами о свободе политической и гражданской, политические деятели забывают о самой личности, о её существе, о том её духовном содержании, без наличия которого не могла бы ни возникать, ни держаться свобода в обществе и государстве».
Л.А. Тихомиров пишет: “ В нашем существовании можно различить три проявления свободы: политическая, гражданская и внутренняя свобода личности. Многие считают наиболее важной политическую свободу – на том основании, что она обеспечивает свободу гражданскую, как, в свою очередь эта последняя позволяет человеку свободно жить своим внутренним духовным миром. Такое представление относительно различных проявлений свободы совершенно неправильно… Источник и основу свободы, во всяком случае, составляет внутренняя свобода личности, свобода её духовного существа”.
Если в человеческом обществе является потребность в обеспечении свободы, то исключительно потому, что это общество складывается из существ, обладающих духовной жизнью, существ нравственно-разумных, неспособных отказаться от порождаемой духовной жизнью свободы и требующих ей места в коллективной жизни. Личность свою духовную потребность в свободе вносит в число условий общественной необходимости. Таким образом, свобода, существующая как принцип только в духовном существе личности, пробивается в общество уже не как свобода, а как принцип права.
Положительное явление, порождающее гражданскую свободу, - это наша свободная личность, личность, взятая во всей её полноте, не только в отношениях к социуму, что характеризует лишь абсолютизируемого либералами индивидуума, но также в отношении человека к самому себе и, конечно же, к Богу. Основное свойство личности есть свобода. Она отражается повсюду, где проявляется жизнь личности, а потому проявляется и в гражданской жизни. Гражданская свобода есть отрицательное условие, необходимое для того, чтобы личность, по существу свободная, могла жить в обществе.
Сила всегда будет более обеспечена в своих правах, и всегда будет стремиться, при случае, захватить чужое право. Поэтому абсолютная свобода как закон общественного устроения не то что ошибка, а просто не существует. Охрана права и свободы личности в обществе всегда будет весьма относительной. Вопрос сводится только к тому, относительно больше или относительно меньше охраняется наше право и при каких условиях это лучше достигается.
Л.А. Тихомиров видит охрану прав личности, во-первых, в общественном мнении и в том устройстве общества, при котором общественное мнение становится всего разумнее и сильнее, во-вторых, в повышении развитости личности. В обоих отношениях — то есть как для выработки личности, так и для выработки общественного мнения – важнее всего присутствие в обществе разумной системы авторитетов, которая разрушается либеральным демократизмом и заменяется системой ничтожных авторитетов. Краеугольным камнем либеральной идеологии являются, как известно, свободные выборы авторитета. " Странное сочетание слов! - восклицает русский философ, - Это значит, что я, нуждаясь в авторитете, то есть, будучи ниже его, выбираю его, то есть сужу о нем, оцениваю, определяю, кто из одинаково превышающих мое понятие людей более ценен".
В обществе разумно расслоенном, различные слои которого твердо сложены, проникнуты сознанием своих обязанностей, каждый человек составляет частицу известной группы. Посему каждый человек получает известное руководство от людей наиболее уважаемых. Мысль людей более выдающихся освещает мысль более слабых, менее развитых. Общественное мнение слагается в той высоте, какая доступна, по степени развития лучших членов общества.
В обществе же либерально-демократическом необходимое расслоение происходит вопреки сознательному стремлению людей, которые, напротив, стремятся создать общество, чуждое расслоению. Общественные авторитеты понижаются, общественное мнение слагается под руководством не лучших людей. Все эти обстоятельства чрезвычайно понижают способность либерально-демократического общества давать охрану правам личности.
Либеральный демократизм слил понятие о свободе личности с понятием об ее участии в управлении обществом. Он смешал права человека и права гражданина, как нечто будто бы тождественное. Однако, “ политическая свобода, - продолжает Л.А. Тихомиров, - то есть участие гражданина в управлении государством, сама по себе нисколько не обеспечивает свободы его бытовой жизни. Участие в управлении государством нимало не исключает деспотизма в отношении отдельной личности. Самодержавный народ вообще склонен к деспотизму, а личность, хотя и входит ничтожным атомом в коллективное целое самодержавного народа, слишком слаба, чтобы ему противиться”.
Что мы наблюдаем в сфере абсолютизируемой гражданской и политической свободы? Стремление к ней как будто достигает апогея, и слова о свободе наполняют мир, науку, философию и конституцию. Но всё это быстро оказалось простой фантасмагорией, и вместо провозглашавшейся абсолютной свободы стало развиваться полное упразднение свободы личности и общества. С тех пор как стала падать развивающаяся личность, в нашем культурном мире все больше начинает проявляться несовместимость свободы с государственным порядком, свобода вырождается в анархический и противообщественный произвол, порядок же выступает в виде подавления свободы заменяя произвол личности произволом государства.
Религия политической свободы провозгласила построение общества из свободы. Но воображаемые абсолютные права личности могли теоретически поддерживаться в обществе только при постоянном непосредственном управлении гражданами их государства. В действительности даже и при этом свобода личности не могла бы быть обеспечена. Непосредственное управление оказалось неосуществимой фантазией. Пришлось прибегнуть к демократическому представительству, которое, разумеется, шаг за шагом оттесняет граждан от власти и, в конце концов, оставляет им только один момент " свободы" - при подаче голосов на выборах. Но оказалось, что даже и в этот момент гражданин есть величина, близкая к нулю, а действительную силу составляют “ политиканы”.
Но построение политической свободы из якобы самодовлеющего внешнего права личности выразилось не в одной игре безвредных миражей, а неудержимо влекло мир к понижению права и упразднению свободы. Человек был провозглашен созданием внешних условий. Личность этим, конечно, уничтожалась. Человек представлялся уже не причиной чего-либо, но лишь следствием. Вместе с утратой личной свободы, всё более и более утрачивалась ответственность и, в конце концов, на пьедестал свободы был возведен произвол. Такое воззрение само по себе упраздняет свободу, так как свободе в свойстве быть первопричиной. Это открытие угнетающе подействовало на личность. Либеральный демократизм в этом отношении является столь вредным для свободы личности, что вреднее его может быть только подготовляемый им социальный демократизм.
Важную, если не главную причину, ошибочного понимания свободы Л.А. Тихомиров усматривает также в секуляризованности либерального сознания. Человек имеет в себе образ Божий как онтологическую основу своего существования, причем этот образ не ограничивается какой-либо одной стороной его или свойством, но проникает во всю его жизнь. Из этой сообразности Богу проистекает свойственная человеку свобода, способность к самоопределению, в силу которого человек сам является началом своих действий.
Но отвергающий истинного Бога и обожествляющий человека гуманизм, путаемый многими с милосердием, потерял объективные духовно-нравственные ориентиры оценки человеческой деятельности, позволяющие отграничить свободу от произвола. Действительно, обратим внимание, хотя бы, на так называемый “ нравственный категорический императив”. Почитаемое в “ свободном” обществе альфой и омегой межличностных отношений правило, гласит, как мы знаем, следующее: “ Поступай с другими так, как ты хочешь, чтобы другие поступали с тобой”. Между прочим, следует отметить, что он понимается многими совершенно по-другому, т.е. “ поступай с другими так, как другие поступают с тобой” - уже знакомое всем нам “ око за око, зуб за зуб”. Но и точное понимание категорического императива не дает правильного руководства в действиях. Можно предположить, что конкретный человек, само собой разумеется, хочет, чтобы другие относились к нему хорошо, и, следовательно, он сам должен так же относиться к другим людям. Тогда надо было просто сказать: “ Поступай с людьми хорошо”. Но всё дело в том, что человек, утративший вследствие самообожения ясное видение объективно детерминированного добра и зла, считающий единственным мерилом добра и зла себя и свою субъективно понятую пользу, может желать зла и себе самому, принимая его за добро. Будет ли он в таким случае свободен? Нет, действия под влиянием заблуждения даже и в юриспруденции квалифицируются, как совершаемые в результате искажения истинной воли. Таким образом, уже и в области гражданских прав понятие свободы соотносится с понятием истины. Свободен не любой выбор, а выбор нравственно-сознательный, выбор истины, реальности, не только существующей независимо от нашего сознания, но и являющейся, с точки зрения духовно-нравственной, абсолютной и положительной ценностью. Нельзя ставить знак равенства между свободой выбора и свободой выбора между добром и злом. У человека есть возможность, но нет права выбора зла.
Рассмотренный императив, на первый взгляд, воспроизводит христианскую заповедь “ возлюби ближнего своего, как самого себя”. Однако всё обстоит совсем иначе. Заповедь Божия требует любви, т.е. объективно положительного отношения, не " как ты хочешь", а " как хочет Бог", отношения невозможного без внутренней свободы, без знания добра, знания, которое дается человеку не только и не столько в отношениях между самими людьми, но обязательно в отношении человека к Богу.
Заповедь о любви к ближнему, как известно, не является главной заповедью. “ Возлюби Господа Бога твоего” – исполнение именно этой заповеди обеспечивает бодрствование в человеке совести, голоса Божия, позволяющего отличать истинное, абсолютное добро от зла. Следование именно этому правилу наполняет личность тем духовным содержанием, которое делает его свободным, выбирающим добро и следующим ему ради любви к Богу. Любовь к Богу нужна не Богу, а самому человеку. Для человека это - необходимое условие восхождения к высшему совершенству.
Итак, духовное содержание человека, созданного по образу и подобию Божиему свободным и способным любить, рождается в области духовно-религиозного существования. Здесь собственно и черпает человек средство развития своей духовной самостоятельности, и чем сильнее подчинение человека Богу, тем более он становится самим собой. Свобода есть самоподчинение Богу, нравственное самоопределение личности, добровольное, духовно и нравственно зрячее, если можно так выразиться, самоограничение. Свобода есть действие, совершаемое в результате выбора, ответственного перед Богом. Таков смысл евангельского учения о свободе, с точки зрения которого Л.А. Тихомиров, и анализирует либерально-атеистическую идеологию. Оно, в общем, устанавливает тот факт, что перед человеком нет другого выхода, как быть или “ рабом Христа”, или " рабом диавола”, и первый род подчинения именно называется свободой. Однако, “ рабство Христу” есть спасение от рабства " князю мира сего", подчинение тому самому элементу, который составляет наше “ я”, подчинение, основанное на любви, сознательном и волевом исполнении заповедей Божиих, оно не отнимает свободу у человека, а делает его самотождественным, освобождает от противного человеческой сущности подчинения миру антидуховному. Подданные Царства Божия, Царства духовного, “ не от мира сего”, верностью, из веры и любви проистекающей, обретают истинную, не ограниченную необходимостью выбора между добром и злом внутреннюю свободу, как величайший дар.
Построение же общественной свободы, раз человек в общении с Богом выработал свою духовную самостоятельность, лежит уже на нем самом и границы её определены заповедью “ Воздавайте Божие Богу”.
Духовная свобода неразрывно соединена с чувством обязанности, долга, вследствие чего личность не только имеет потребность проявлять себя, но не может поступиться ничем для этого необходимым. То, что в отношении личности к самой себе является свободой, то в отношении Бога является долгом. Это обстоятельство делает невозможным отказ от права, необходимого для исполнения долга.
" Где дух, там свобода, - провозглашает русский философ, - и нет её в ином месте. Негде её больше зарождаться. А без нее нет и права общественного".
Такое понимание свободы утрачено в либеральном обществе, которое, по словам Л.А. Тихомирова, " осуждено быть очень грубым;.. свобода может в нем сохраняться разве в словах и формах, но не в содержании".
Одним из аспектов либерального восприятия свободы является то, что свобода определяется только в смысле негативном, в смысле отсутствия внешнего ограничения - чем сильнее развивается право, тем более сокращается свобода. Это переводит вопрос о свободе в сферу умозрительных рассуждений об абстрактных возможностях. Однако " стоит нам только отрешиться от привычного отрицательного понимания свободы как отсутствия внешнего стеснения, - пишет Л.А. Тихомиров, - стоит вспомнить, что свобода состоит в возможности действия, - и мы поймем источник ошибки. В самом деле, свобода, возможность действия, зависит вовсе не от одного отсутствия стеснения, а гораздо больше от обладания средствами действия, без которого свобода превращается в фикцию. Итак, в вопросе о свободе нельзя ни на минуту упускать её положительного элемента, т.е. средств действия. Там где есть средства действия, есть свобода, там, где их нет, нет и свободы". И главным средством действия является внутренняя свобода. Подрыв связи с Богом, равно как и ложное направление общения с духовным миром прямо разрушают способность человека к свободе, а потому и возможность свободного общества и государства. Поэтому первой заботой всех желающих развития свободы должно быть поддержание ее в самой душе человека, а для этого – сохранение связи человека с духовным миром в виде его связи с Богом.
Существо политической свободы состоит в том, что народ дает направление действию государства. В этом отношении не следует видеть противоречия в излюбленной для христианства неограниченной монархии с идеей подчинения государства народу… Теперь задача подчинения государства народу считается достижимой только основывающимися на человеконадеянии демократическими способами. Но это неверно. Формы построения Верховной власти обуславливаются нравственным настроением народа. Если в народе имеется стремление подчинить государство верховенству этического начала, единственным орудием для этого является неограниченная волей относительного арифметического большинства, руководствующаяся волей Божией монархическая власть - власть, которая имеет более ясные обязательные нормы, нежели власть, создаваемая выборами.
Таковы идеалы свободы Л.А. Тихомирова, идеалы, в основе которых лежит не прошедшее, как утверждали его оппоненты, а в вечное, которое было в прошлом, есть в настоящем и будет в будущем.