![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Глана .V Кпды границ
В период господства атеизма андеграунд обращается к Богу, поиски Бога в высшей степени характерны для диск> рса Системы 1970- 1980-х гг Вот несколько надписей из Ротонды- Зачем личности нужен Бог? — Верь в себя, и бог не нужен'" У меня нет ни бога, ни веры в себя. Как мне быть* Ты уже мертв. Плыви по течению, и придет конец. Атеистов нет, каждый человек во что-то верит Занятия трансцендентной медитацией и гуру спасут тебя Я сам себе гуру. Это не религия, это образ жизни1 Одряхлевшие боги — Бога не одряхлели это мы слепы. Господи! Мы — твой i ipe, (рассудок! Каждому — по его вере. Живи так, чтобы быть [лазами и совестью создателя Вселенной, черттебядери!
Нас научили тихо, мудро жить: сеять пшеницу и молиться Богу.. А достоин ли этого наш Бог' На стенах Ротонды можно было вцдсть множество молитв, обращенных к Кришне, Христу, Будде, самым разным божествам Имена и символы различных божеств присутствуют к живописи, песнях и литературных произведениях, исходящих из этой срсды Чем более выражен атеизм официального общества, тем настойчивее контркультурные I р)пш|ролки обращаются к Богу. Однако можно заметить, что это скорее поиск Бога, чем действительное обращение. Андеграунд говорит о Боге, пока Его можно искать, пока религиозность не заключена обществом в рамки социального института. Как только социальный институт утверждается, андеграунд ищет альтернативные формы религиозности. Характерно, что в самом конце 1980-х, когда начали открывать храмы и Православие стало утверждаться в качестве официальной конфессии, в Ротонде, под лестницей, была нарисована страшная рожа с подписью: «Бог един, но он может быть Сатаной!» Сата- нистские культы получили распространение в андеграундных сообществах многих христианских стран Запада. Столь же характерно обращение к божествам иных религий — восточных (таких, как индуизм или буддизм) или этнических (шаманизм и нагуализм индейцев, славянское и кельтское язычество). Набор символов Системы представляется весьма действенным средством, позволяющим эффективно отделять «свою» информацию от приходящей извне данной среды. Действительно, смерть, детство, путь, фантастические миры, бедность, неряшливость, бесполость указывают и подчеркивают бесстатусность. Именно поэтому они непрестижны в «большом» обществе, члены которого, наоборот, стремятся подчеркнуть собственный статус и прочное положение в социальной структуре. В сфере общепринятого в то время (конец 1980-х) ценятся знаки благосостояния (дорогие украшения, джентльменский набор «квартира-машина-дача»), высокого положения (черные «Волги» как знак статуса «начальника» в советской социальной иерархии), воинские знаки различия — все, что говорит о хорошей адаптированности и укорененности в обществе. Знаки бесстатусности для большинства непрестижны, а потому избегаемы. «Большое» общество оставляет их андеграунду. Эти капсулы не заняты. Система осваивает их и использует для помещения собственной информации.
Вот почему символами Системы (как и любого сообщества андеграунда) служит, как правило, то, что не используется в общепринятой культуре по причине непрестижности, чужеродности В поисках незанятых доминирующей культурой средств коммуникации Система обращается иногда к символике криминальной и наркоманской среды. Целый ряд слов, используемых на тусовках Системы, заимствован из криминальной лексики (туфта, лажа, очко да и сама тусовка, на блатной «фене» означающая драку). Еще больше слов пришли из языка наркоманов. Этот пласт молодежного сленга подробно исследован Анной Бабиной, составившей словарик заимствований подобного рода7. Примечательно, что в процессе заимствования все эти слова перекодируются. В Системном обиходе они имеют иное значение, чем у наркоманов. Целый ряд обозначений специфических состояний, возникающих под влиянием наркотика, в Системе становятся терминами психоэмоциональных состояний: тащит, цепляет, кайф — как выражения удовольствия или даже просто положительной оценки чего-либо; колбасит — наоборот, неудовольствия (у наркоманов так обозначают соматические нарушения вследствие опьянения). Крыша едет, отъезжает-, заморочка — у наркоманов обозначения состояний спутанности сознания под воздействием наркотика, в Системе — любых, в том числе наигранных, измененных состояний; заморочка — проблема. Грузить, тележить, гнать (телеги) — у наркоманов — бессвязно и много говорить, находясь в состоянии наркотического опьянения, в Системе — просто много говорить или рассказывать случаи из жутш.Ломает, облом, ломки — наркоманские обозначения абстинентного синдрома, в Системе — неудачи, несостоявшегося события. Жаргон наркоманов поставляет Системе лексику, не используемую доминирующей культурой, но Система берет оттуда только оболочку слов, подставляя вместо первоначальных собственные значения. Слова употребляются как строительный материал для формирования собственных каналов коммуникации, с отличным от используемого в среде наркоманов содержанием. Символический мир Системы неразрывно связан с феноменом рок-культуры. Хиппи ассоциируются с психоделическим роком, панки — естественно, с панк-роком, металлисты — с музыкой «тяжелого металла». Значительная часть внутрисистемных группировок консолидируется вокруг какого-либо музыкального течения или даже конкретной рок-группы (алисоманы, битломаны). Рок- культура поставляет им символику: металлисты копируют стиль исполнителей тяжелого металлического рока, битломаны копируют стиль «Битлз». Рок-музыка — замечательная находка в качестве незанятого обществом взрослых коммуникативного канала. По свидетельству медиков, рок по-разному действует на психику и организм молодого и взрослого человека в целом. Молодых он возбуждает, снимая излишек энергии, давая выход, более взрослых людей угнетает и расшатывает ряд систем организма, не говоря уже о разрушающем влиянии на психику. По сути, канал закрыт для взрослых (неприятен, утомителен) по физиологическим причинам. Некоторые популярные течения рока используют неблагозвучные для взрослого уха звукосочетания, диссонансы, «грязный» звук (панк), скрежет (металл), монотонные ноты на пределе переносимой человеком громкости и т. п. Коммерческий рок использует уже известные нам символы лиминальности: образы смерти, пассивности, грязи — в различных пропорциях и сочетаниях используя то, что будет принято лиминальной средой и в то же время оттолкнет «цивильных». Итак, мы рассмотрели принципы, определяющие отбор символов сообщества. Как выяснилось, он зависит от местоположения сообщества среди прочих сетей коммуникаций, или, проще говоря, локализации его в социуме. В нашем случае сообщество лежит вообще вне основной системы коммуникаций, цементирующей общество как единое целое, определяющей принцип упорядочения (например, государственного устройства) и потому включающей в себя большинство локальных маленьких сетей-сообществ. Поскольку Система лежит вне ее, это и определяет специфический отбор символики: она по условию задачи будет эпатирующей, неприемлемой, способной вызывать осуждение с позиций общепринятого, потому что только в таком виде она сможет отделять свою информацию от гораздо более плотных и сильных сигналов основной системы. Именно в этом состоит основная функция символа как маркированного вместилища информации. В нашем случае специфика символического набора связана с неопределенностью социального статуса тех, кого объединяет Система. Именно эта неопределенность оставляет их за рамками социальной структуры, а значит, и основной коммуникативной системы, ее обслуживающей. Вообще, многое в жизни Системы, в особенности все, что определяет ее специфику (набор символов, формы взаимодействий, отдельные моменты внутренней структуры), находит объяснение в этой исходной неопределенности. 3. ПАЦИФИЗАЦИЯ До сих пор мы рассматривали только одну функцию символики, наиболее очевидную при ее появлении — обозначения и поддержания коммуникативного барьера. Но стабилизация его приводит к возникновению постоянного «давления границ», подталкивающего друг к другу оказавшихся вне его. Чем ощутимее давление границ, тем интенсивнее консолидация. Особенно ускоряет процесс появление «внешнего врага»: жесткие меры милиции или возникновение враждебных группировок В рассказе старого тусовщика упоминается момент разброда между группировками битломанов, брейкеров, металлистов. Между ними были «сложные отношения», но когда «любера пришли — они всех помирили». По другим рассказам, это выглядело так- в 1987 г. летом в Питере прошел слух, что едут люберы, очень агрессивные в то время. «Когда сюда приезжали люберы, — вспоминает мой собеседник, — то собралась такая общая тусовка, очень дружная, защищали что-то общее, хотя бы сам город...» Там были и металлисты, и панки, и даже миролюбивые волосатые проявили готовность отразить агрессоров. Затем настало время, когда стало трудно «хиппака от панка отличить», а панка от металлиста: Система консолидировалась. Любопытно отметить момент, когда символика отторжения приобретает новое значение, символизируя единение. Сам факт появления общей символики, разделяемой множеством людей, позволяет им осознать собственную общность. Если это символика непринадлежности, одиночества, то оно и становится основой и стимулом консолидации. «Люди! — пишет кто-то в Ротонде. — Здесь слишком много всего. Тоска, боль, чье-то одиночество... Все, что мы чувствуем и что не в силах носить в душе. Каждый, кто написал здесь несколько строк, одинок Читая надписи на стенах, я поняла, что это же чувствую я». Одиночество притягивает людей друг к другу и становится символом «своих», а любые свидетельства укорененности и привязанности (к работе, семье) — знаками «чужого». Система — «приют одиноких». На стене Ротонды была надпись: «Я жду, кто ты? Как я, одинокий, или пресыщенный, как они?» Это самый тайный тест, его на тусовке проходит каждый. Здесь не принято демонстрировать благополучие, деловитую преданность работе и тому подобные вещи. Тимофей объяснял мне на ступенях Ротонды: «Здесь чужие — рациональные люди. У них есть дело. Им так кажется. Они могут быть закомплексованы на чем-либо. Например, на науке (это уже камешек в мой огород. — Т. Щ.у. Короче говоря, хороших отношений с обществом (даже если они таковы) на тусовке лучше не демонстрировать, а, напротив, нужно всячески показывать, как ты одинок и как тебе плохо — тогда ты «свой». И действительно, очень часто человек приходит на тусовку и первому встречному начинает жаловаться: «Как мне плохо, пипл!» Жанр ламентации (жалобы) весьма популярен и широко представлен на стенах Ротонды 1980-х: «Прощайте, people, я ухожу из жизни. Кеша. Хипик»; «Прощайте, люди! Мне хорошо было с вами. Извините, если что»; «Я умираю от безнадежности. Сегодняшний день окончательно убедил меня в том, что для меня все кончено»; «Господи, почему все только говорят, что могут помочь, а на деле?»; «Самый счастливый человек — это младенец в чреве матери!» — «Все равно вскроют консервным ножом», — отвечает кто-то ниже. — «Нет, это самый несчастный человек- ему еще предстоит разочароваться в этой жизни!!!». Следует, однако, иметь в виду, что реальные несчастья или ощущение их в Системной среде еще драматизируют и демонстрируют: здесь это знаки принадлежности. Оптимизм совершенно неуместен, даже неприличен, от всего, что связано с подобным самоощущением, отгораживаются нарочно. Еще одна надпись Ротонды: «А если посмотреть в окно, то можно увидеть, как мирно и продолжается жизнь...» — «А ты не смотри», — жестко парирует кто-то в ответ. Проявления отчуждения воспринимаются как символы не только извне, но и изнутри маркированной ими среды, т. е. самими маргиналами. Таким образом появляется возможность использования их в качестве знаковых средств — медиаторов коммуникации и, следовательно, формирования коммуникативной сети (сообщества). Теперь мы подходим к первой перекодировке символики формирующегося сообщества. Помимо первого значения — «антинормы», она приобретает второе, как символика общности, каковой еще только предстоит обрести более определенную структуру. В первом значении ее функцией было оформление и поддержание границ; она стимулировала отторжение, провоцировала стычки, агрессию или опасения по отношению к тем, кто отмечен ею. Второе значение должно стать основой консолидации, несколько смягчая видимые столкновения. Это предположение подтверждается наблюдениями динамики самопрезентации новых молодежных движений. Суть ее можно определить как процесс пацифизации (снижения агрессивности). Приведу отрывок из воспоминаний старого хиппи, с которым я разговаривала в 1988 г.-. «Я в Москве был хиппи, в 1972 г. Были ypuia и хиппи. Урла — это мальчики-хулиганчики, которые приходили бить нас (хиппи. — Т. Щ.) время от времени... Ну, и создавались отряды самообороны. Потом появились панки. Где-то году в 1976-1977-м. Мы враждовали вначале. Они были более агрессивными, чем сейчас- Сейчас панки и пацифисты общаются без всяких трений. Есть панки-пацифисты... (Потом появились металлисты — на всех они нападали. — Т. Щ). Было кафе «Гном», битломанов (в Москве. — Т. Щ.). А потом металлисты (где-то году в 85-м) решили их вытеснить. И начались драки... Отношения между различными течениями были сложные. А любера — они всех помирили». Любера из подмосковных Люберец приезжали на московские дискотеки бить волосатых и панков в самом конце 1980-х — начале 1990-х гг. Появление каждой возрастной когорты молодежи обычно связано с образованием новых движений, сменяющих друг друга с интервалом примерно в три—пять, иногда более лет. При своем появлении новое движение обычно агрессивно. Даже первые хиппи, несмотря на весь пацифизм их лозунгов, создавали «отряды самообороны», чтобы отражать нападения тогдашней урлы (нехиповой молодежи). В полном соответствии с нашими наблюдениями, новая символика действует вначале как код межгруппового противостояния, формируя и поддерживая коммуникативный барьер. Со временем новая волна становится менее агрессивной, начиная общаться с предыдущими, а то и сливаясь с ними. В конце 1980-х на тусовках Системы «панки и пацифисты общаются безо всяких трений». Более того, есть уже «панки-пацифисты» — символы различных течений начинают осознаваться как основа единой общности. Ко времени появления люберов «панки и металлисты были все вместе. Их даже путали. Большинство панков — металлисты». Нам приходилось слышать, что.- «Панки и металлисты вообще очень близки, особенно черный металл» или: «Панкера сейчас ближе к хипне». Это означает, что символы нового движения, появляясь как знаки противостояния, со временем становятся символами общности и вливаются в общий фонд символики Системы. Этот процесс наглядно отражается в граффити. Графический значок панков — «Анархия» (буква «А» в круге), хиппи и постхипов- ских тусовок — «пацифик» (голубиная лапка в круге). В начале и даже в середине 1980-х на стенах домов можно было часто видеть зачеркнутый «пацифик» с нарисованным поверх него знаком «анархии», иногда сопровождаемый надписями типа: «Здоровая злоба спасет мир от гнилых базаров хиппи!» Примерно в 1987 г. у Сайгона появилась формула: «Анархия» + «пацифик» = «любовь» (на рисунке два сплетенных сердечка) — вполне наглядное отражение этапа, когда «панки с пацифистами общаются безо всяких трений». Позднее стали систематически появляться «пацифики» с написанным внутри «punk» — вероятно, след панков-пацифистов, отражающий этап полной ассимиляции Системой (как традицией, восходящей к хиппи) панковской символики. Затем последовала волна советской символики (красные знамена с серпом и молотом, пионерские галстуки и значки с портретом Ильича), первоначально использовавшаяся и люберами. Впрочем, они недолго проявляли интерес к тусовкам, влившись с началом реформ и дикого капитализма в более реальные сферы рэкета и неформальные силовые структуры8, пополнив субкультуру быков, конкретных пацанов и братков, к беспечным тусовкам Системы не имеющим уже отношения. Система же ассимилировала и советские символы, тем более что к тому времени они перестали иметь официальное значение. В подземных переходах на гитарах играли девочки и мальчики хипового вида в пионерских галстуках, повязанных вместо хай- ратников. Именно к этому времени — началу 1990-х гг. — относится возникновение в андеграундной среде разного рода необольшевистских и самодеятельных комсомольских ячеек В 1994 г. оформилась горъковская туса — тусовка рэперов на станции метро «Горьковская» в Питере (рэперы возводят свои традиции еще к брейкерам конца 1980-х гг.). Привлекая внимание негритянскими ритмами рэпа, спортивными танцами и атрибутикой (широкие приспущенные штаны, футболка «Опух», короткая стрижка), новое движение поначалу отметилось драками с поклонниками групп «Алиса» и «Кино». Однако уже в интервью 1987 г. человек из питерской рэп-группы «Да-108» замечает: «Сейчас старшее поколение алисоманов идет на какие-то уступки. Я знаю, на горьковской чусе рэперы с алисоманами играют в баскетбол»9. Пацифизация каждого из перечисленных молодежных движений означает, что их символика перестает со временем стимулировать противостояние другим группировкам, становясь знаком принадлежности к некой общей среде. Меняется прагматика символики каждой новой волны — логично предположить, что за этим стоит ее перекодирование (смена значения). Если вначале она прочитывается как символика антимира, новых и неприемлемых норм, то затем уже воспринимается как символика общности. Процесс па- цифизации можно рассматривать как видимое проявление такого рода перекодировок Итак, задавшись целью уловить момент появления символа, мы обнаружили, во-первых, что он появляется раньше, чем оформляется общность его носителей. Во-вторых, его первым значением становится «антинорма», а первой функцией — фиксация и стабилизация коммуникативного барьера, способного стать границей будущего сообщества. В-третьих, появление сообщества становится следствием появления символа. Если данная модель верна, то символика оформляется раньше, чем сообщество ее носителей: Быть может, раньше губ уже родился шепот И в бездревесности качалися листы... (О. Мандельштам) Вначале оформляется язык, лишь затем среда его бытования. Наконец, в-четвертых, после возникновения сообщества символика проходит процесс перекодировки: к значению «антинормы» присоединяется значение «общности». Соответственно, меняется и социальная прагматика — воздействие символики на социальную среду: до этого она только поддерживала коммуникативный барьер, теперь становится основой консолидации сообщества в ограниченной им области социума. Аналогичный процесс перекодирования символики можно наблюдать и в процессе индивидуального приобщения к субкультуре андеграунда. Примечания 1 Тэрнер В. Символ и ритуал. М, 1983- С. 169. гПет[ювА Пришельцы // Учительская газега. 1987. № 17. С. 22-23. 3 «Взгляд». Передача 2-я. Молодежная редакция Ленинградского телевидения. Эфир 25.02.1987. лЗапольскийДм. Кто не с нами? // Смена. 1987.19 сент. 5 Cohen А P. The Symbolic Construction of Community. London; New York, 1985. P. 16. 6ДавыдовЮ. И., РоднянскаяИ. Б. Социология контркультуры: Критический анализ: (Инфантилизм как тип мировосприятия и социальная болезнь). М., 1980. С. 202, 204. Ссылка m-.Roszak Th. Where the Wasteland ends: Politics and transcendence in postindustrial society. New \fork, 1973. 1 Бабина А К Ресурсы по сленгу и жаргону наркоманов: https://jnnababinanarod.ru. 8Волков В. В. Ценности и нормы неформальных силовых структур // Журнал социологии и социальной антропологии. СПб., 1999. Т. IL № 3- ^Интервью участника рэп-группы «Да-108» по прозвищу Паша Сто Восьмой корреспонденту журнала «Пчела». 1997 г. Глава 4 Обряды посвящения На ночном шоссе темно, Не видать ни лучика. Чтоб согреться, пью вино Своего попутчика. (Из Ротонды) " D JL-J этой главе мы рассматриваем процесс вхождения в Систему, освоения ее традиций — как несколько упрощенную модель социализации (приобщения к культуре). Если оценивать процесс с точки зрения семиотики, его можно представить как освоение культурных кодов, т. е. символики сообщества и способов их интерпретации. В Системе эти процессы имеют ритуализованные формы, что делает видимыми манипуляции с символами. Во время ритуальных действий символика получает интерпретации, и можно увидеть, как постепенно неофит осваивает все новые интерпретирующие множества и способы истолкований. 1. Обретение символа Путь в Систему для многих начинался с обретения ее символики, причем у некоторых символы появлялись раньше, чем они начинали тусоваться, поначалу просто как проявления отчуждения от их прежней среды. 1.1. ГРУППОВОЙ символ Максим перестал стричься, что стало для него своеобразным протестом против принуждения (в школе очень серьезно относились к длине волос). Через полгода у него был уже вполне заметный хайр. В это время он и пришел к «Сайгону», где такая прическа была вполне обычной. «Я пришел в „Сайгон" впервые, — вспоминал он, — у меня уже были волосы примерно по плечи: просто прическа такая... Меня спросили: „Ты откуда приехал? " И все. Пошли сразу на сейшн (выступление полуподпольной рок-группы. — Т. Щ.) и стали тусоваться». На этом примере можно наблюдать и процесс перекодирования символа, произошедшего в момент присоединения Максима к тусовке. До этого, дома и в школе, хайр был для него знаком протеста, а на тусовке стал знаком общности с прочими здешними завсегдатаями, прочитываясь как групповой символ Именно таким образом поняли его те, кто встретил Максима и вписал его на сейшн как «своего». Итак, символы отторжения превращаются в групповые символы. Меняется принцип или ключ к их интерпретации: «антинорма» уступает место «группе» (прочтению как символа той или иной группы, сообщества). Аналогичный путь можно проследить и на других примерах. Вот как описывает первый приход на тусовку человек по прозвищу Владимерзкий. «Первые врубы начались... Я во Владимире жил... И этот философский прихват у меня сам собой варился... Хи- пак-одиночка. Знал про хиппи, но думал, что нет их. Как-то читаю „Литературку" и читаю статью Рослякова „Труба зовет". Потом отклики.. Письмо Сталкера (прозвище одного человека из Москвы. — Т. Щ.~). Я понял, что это писал хиппи. И я воткнулся, что их надо искать». Затем он приехал в Москву и, сев на кольцевую линию метро, присоединился к обнаруженной там тусовке хиппи. И в данном случае обретение символа будущей принадлежности к сообществу происходит раньше реального присоединения и явно облегчает его. Свои одинокие философские размышления рассказчик интерпретирует как знак хиппизма. Не будучи знакомым с реальной тусовкой, он осознает себя как «хипак-одиночка», маркируя себя символом принадлежности, затем приводящим его к тем, с кем он уже чувствовал общность. Как Максиму с его длинными волосами было естественнее у «Сайгона», так и Сергею из Владимира с его «философским прихватом» стало проще на тусовке московских хипов. Символ сообщества сам ведет человека в сообщество, действительно и ощутимо служа средством консолидации групп. Итак, на первом этапе вхождения в Систему меняется принцип интерпретации ее символики: вместо «антинормы» становится актуальным значение «группы, сообщества». Соответственно, меняется и социальная функция: вместо отторжения и поддержания барьера — консолидация сообщества. 1.2. ПОЛУЧЕНИЕ ФЕНЬКИ Несмотря на то что отдельные символы Системы могут быть обретены еще до присоединения к ней, освоение основного фонда символики происходит уже в самой Системе и составляют едва ли не основное содержание первого этапа пребывания на тусовках. Получение символа становится знаком приобщения к тусовке нового человека, а если он долго не тусовался, то подтверждением его принадлежности. В скверике у кафе «Эльф» в Питере мы наблюдали характерную сцену: человек долго не тусовался и пришел сюда. Кто-то узнал его и сказал: «Ты вернулся». — «Меня замучила цивильная жизнь... Подарите мне кто-нибудь феньку», — откликается он. Фенька ему нужна как подтверждение принадлежности к Системе.
Неофиты (их называют пионеры, ботаники) стремятся иметь побольше внешних атрибутов и символов Системы, поскольку это служит пока единственным подтверждением их принадлежности к данной среде. Обилие внешней атрибутики отличает именно пионеров, прочим же людям тусовки кажется чрезмерным: «Они одеваются в тряпье, хотят показать свою близость к Системе. Но им это не идет: негармонично выглядят. Они перебарщивают всегда... Они часто приходят туда (на тусовку. — Т. Щ.) с накрашенными волосами и пытаются вписаться. Они знают несколько терминов и употребляют их очень активно, но это воспринимается... смешно. Но они не вписываются: у них нет общих тем для беседы», в то время как бывалые люди Системы «просто абсолютно не следят за своей внешностью, носят только то, что им вдет, в чем удобно... Только гопники красят волосы, за своей внешностью следят» (Тимофей, Ленинград, 1987). Описания пионеров в фольклоре и других текстах Системы обычно подчеркивают утриро- ванность их атрибутики. «Пионеры. Зачморенные дети цветочков, — пишут уже в конце 1990-х некий Додик Вишенка и Джон У. Онан в панковском рукописном журнале в Интернете. Название журнала столь неприлично, что воспроизвести его здесь нельзя. — Узнать пионера, дорогой читатель, нетрудно. Замур- занное дитятко, с руками, обмотанными сантиметровыми (в толщину) слоями фенек, бряцающее колокольчиками и увешанное дешевой бижутерией и ксивничками, которые у нынешнего поколения доросли уже до размеров столитрового альпинистского рюкзака (шутка, всего с противогазную сумку). Летом пионеры, часто босые, мигрируют по электричкам небольшими стаями, пытаясь (о, сладкая мечта!) доехать до Питера». Описание сродни другому, сделанному десятью годами раньше в другом рукописном журнале — < Ы», — некими Сторо 1.3. НАРЕЧЕНИЕ ИМЕНИ Одним из вариантов обретения символа принадлежности на этапе приобщения к тусовке считается получение системного имени — прозвища, кликухи, псевдо (в «Сороке»), ника (в компьютерных чатах). Нередко оно происходит в форме специального, полушутливо- го-полумистического, ритуала. Интересно его описание уже упоминавшимся московским музыкантом и на тот момент битломаном Мишей (Майклом Какаду). «Прихожу, — рассказывал он, — на тусовку. Мы сели на кольцевую линию метро (в Москве. — Т. Щ.~) и стали кататься по кругу. Мстровская тусовка — это битломаны придумали. Какая-то герла меня спросила: „Как тебя зовут? " „Миша, можно Майкл... Но в Системе много Майклов, и есть Майкл Крэйзи: мне бы не хотелось, чтобы меня с ним путали." —, Давай мы тебе кликуху придумаем". И все стали высказываться. В основном Молекула — там девчонка была, очень маленькая: „Одноглазый (после драки у меня был синяк)? — Кот? " — Но высунулся Кот и сказал: „Я уже есть! " — „Пират? " —, Я ж Пиратом быть не мету, потому что я пацифист". Ну, с Пирата перекинулись на Какаду. Я подумал пусть, как бы хуже чего не придумали. И сказал: „Майкл Какаду". Меня „окрестили": у меня был крест — я нашел отлитый у себя на заводе в отходах С Иисусом. И вот меня окрестила Молекула и теперь считается моей крестной матерью» (1988). Отметим характерный момент ритуала: получение имени сопровождается установлением особых отношений между Мишей и Молекулой, пользовавшейся в тусовке довольно высоким авторитетом. Она стала его «крестной матерью». Вообще на тусовках довольно часто встречаются пары, называющие друг друга «сын», «сынок» и «мать», «мама», «мэм». Мать бывает «крестная», «астральная», «духовная» или без уточнений. В любом варианте это означает отношения патроната: «мать» принимает на себя определенные обязательства по отношению к «сыну» — опекать его, знакомить с обычаями и людьми тусовки. Она словно персонифицирует согласие тусовки принять нового человека и осуществляет его интеграцию. Таким образом, получение имени становится знаком и сигналом к началу более тесной интеграции человека в сообщество. С другой стороны, существуют табу, ограничивающие степень близости отношений ♦ матери» и «сына»: например, сексуальные отношения исключены безусловно. Дающий имя — только проводник, облегчающий путь в Систему. Само наличие системного имени уже говорит о принадлежности к среде «своих» и резко увеличивает доверие к его обладателю. Что касается способа интерпретации имени, то его в первую очередь прочитывают как знак принадлежности к той или иной тусовке, группе или молодежному движению: «Системные имена чаще всего восходят к определенным тусовкам, — объяснял мне человек по прозвищу Диззи (в честь знаменитого трубача Диззи Гиллеспи. — Т. Щ). — Волосатые называют себя так, как только волосатого можно назвать. Ромашка, например, есть: это чисто хипповский символ (напоминающий о цветочной революции и экологической подоплеке хиппизма. — Т. Щ). Металлисты — в честь каких-то металлических музыкантов: Оззи (в честь Оззи Осборна. — Т. Щ.), Дио, Рэн- ди...». В обладателе имени «Папа Гнус» безошибочно можно узнать панка. Миша, на момент наречения имени битломан и пацифист, не согласился быть «Пиратом» именно из-за несоответствия этого имени групповой принадлежности («Пиратом быть не могу»). Если человек принадлежит к нескольким тусовкам, то у него может быть несколько имен — каждая тусовка его знает под своим именем, соответствующим ее стилю. Выход из тусовки, желание прекратить отношения с какой-то компанией часто выражается в отказе от прежнего имени. Человек приходит в новую тусовку и не хочет называть свое прежнее прозвище: «Вокруг этого создается какой-то ажиотаж, — говорит мне Дикобраз. — Вот в моей тусовке долго вычисляли, как меня зовут. А мне не нравится, как меня зовут. Это отказ от имени как от прошлого». Замечу, что в то время Дикобраз рассорился с прежней компанией и не хотел, чтобы там что-либо о нем было известно. Если учесть, что в Системе большая часть народа знает друг друга заочно, по прозвищам, то можно понять и Дикобраза, и его новых друзей, для которых человек без имени — темная лошадка. 1.4. ОСВОЕНИЕ СЛЕНГА Наряду с другими символами принадлежности, на «пионерском» этапе осваиваются и средства маркирования речи — сленг. Характерная форма, облегчающая его освоение, — короткие стихотворения с повышенной плотностью сленга — «словарики», что обозначает не форму их, а функцию. Пионерская речь им заметно перенасыщена (и не всегда уместно). Многие составляют для себя словарики сленга, в чем стесняются признаться, так как это признак пионерства, связанный с непрестижным, низким положением в Системе. Для лучшего запоминания сленговых слов сочиняют стишки (феньки), где на сленге описывается та или иная типично Системная ситуация: принцип аналогичен учебнику иностранного языка, где лексика излагается по темам: «Мой дом», «Моя работа», «Семья» и т. д. Вот одно из таких стихотворений, обыгрывающее ситуацию аска: Я лезу в мой покет (pocket) В надежде на прайс (price) Рукой, в водостоке нашарившей айс (ice). Но что за misfortune — My pocket is empty. Подайте, кто хочет, Спасите от смерти! Покет и прайс — сленговые слова, англицизмы, причем несколько изменившие значение (прайс на сленге — не только «цена», но и «деньги»). Еще одна подобная фенька описывает ситуацию винта (задержания) на флэту: Стремный флэт. Открылась дверь: На пороге стоит зверь, Весь прикинут в серой шкуре —
|