Глава четвёртая. Точный выстрел продлевал жизнь стрелка, пунктуальность же была гарантией почти стопроцентной эвакуации: успел — выжил

Точный выстрел продлевал жизнь стрелка, пунктуальность же была гарантией почти стопроцентной эвакуации: успел — выжил. Этому учили в армии всякого солдата: чётко определять координаты, ориентироваться на месте, знать, что делать дальше. Их учили не опаздывать и быть организованными в том числе в мелочах, — таков залог успеха каждого по отдельности, всей роты, всего батальона.

Опоздав раз, человек приобретал дурную привычку опаздывать всю свою жизнь. А пьянящий запах свободы напрочь выбивал из головы мысли об ответственности.

У Кэндалла для каждого задержавшегося было своё наказание. Одних он отправлял на полосу препятствий, других — чистить уборные, а кого-то выгонял на кухню, кормившую сотни рядовых и десятки офицеров.

— Извини, что проспал, — Чарльз со вздохом кинул картофелину в ведро, подняв глаза на Эрика.

Монотонная работа поглотила их целиком. Триста килограммов картошки и всего несколько часов до обеда. Эрик только рассмеялся в ответ и махнул рукой, вытерев тыльной стороной ладони пот с лица.

Они пропустили утренний поезд и вынуждены были несколько часов сидеть на перроне в ожидании следующего. За эти дни Эрик особенно сблизился с Чарльзом, узнав и его семью, и его самого — заботливого, настоящего. На второй день они ходили фотографироваться и, забрав снимки вечером, обменялись карточками, чтобы всегда помнить друг о друге, даже если по каким-то причинам их пути разойдутся. Эрик не верил, что мир затянется, а Чарльз не хотел войны. Он не хотел убивать.

Мюнхенское соглашение, подписанное в конце сентября 1938 года британским, французским и итальянским премьерами и рейхсканцлером Германии, резко ухудшило ситуацию, ускорив милитаризацию.

В марте 1939 года Гитлер занял всю Чехословакию, предложив протекторат, — независимость целой страны была принесена в жертву агрессору, что лишь разожгло неумеренный аппетит пробудившегося хищника. Попытки Чемберлена заключить союзнический договор со Сталиным не увенчались успехом — вместо этого в августе 1939 Германия и Советский Союз заключили пакт о взаимном ненападении.

1 сентября 1939 года немецкие войска пересекли польскую границу. В воскресенье, третьего сентября, в одиннадцать часов и пятнадцать минут по лондонскому времени началась война.

— Вчера, после совещания с французским правительством, мы отправили нашему послу в Берлине инструкции, которые он должен был передать сегодня в девять часов утра германскому министру иностранных дел.

Эрик, стоявший рядом с громкоговорителем, что передавал прямое обращение премьер-министра Чемберлена, взглянул на Чарльза, — тот до крови успел искусать губы, напряжённо хмурясь.

— Инструкции содержат следующее заявление: «если сегодня, 3 сентября, не позднее одиннадцати часов по британскому летнему времени германское правительство не даст удовлетворительных заверений и не доведёт о них до сведения английского правительства в Лондоне, то с этого часа оба государства будут находиться в состоянии войны».

Эрик глубоко затянулся, жадно втягивая в себя сизый горький дым. Ненависть сковала его тело, стальной хваткой вцепилась в сердце. Он швырнул сигарету на землю и сжал кулаки.

— Никакого ответа на эту ноту в назначенный срок получено не было. Отныне Англия находится в состоянии войны с Германией.

Эрик закрыл глаза. Он знал, что его мать сидит сейчас, подобно тысячам других матерей, у радиоприёмника и молится.

— Благословит вас Господь и да защитит он правое дело.

Эрик запрокинул голову, вглядываясь в ясное небо, — ему не хотелось видеть отчаяние на посеревшем от ужаса и страха лице Чарльза.

Солнце по-прежнему пригревало, бездумно лаская алую после летней жары кожу. Скоро оно сожжёт весь мир.

***

Время ускорилось.

По радио всё чаще стали передавать политические и фронтовые сводки, а к 10 сентября у войны появилось имя — Вторая мировая. Великая война, охватившая мир в 1914 году, стала Первой.

По всей Британии проходили военные учения: рылись окопы, на зданиях устанавливалась зенитная артиллерия. Детей срочно эвакуировали из крупных городов в относительно безопасную сельскую местность. Выдавались противогазы, вводились карточки на продукты, одежду и бензин.

Тренировок стало больше, а наказаний — меньше, что вовсе не было заслугой Кэндалла. Получив повышение, он покинул базу уже майором, передав командование Уилсону, так же продвинувшемуся по карьерной лестнице.

У капитана Ричарда Уилсона были иные правила. Он не тратил время впустую и не изматывал солдат, хотя прекрасно понимал, что в любую минуту их могут отправить на фронт, — никто не знал, каков будет их следующий шаг. Все они были марионетками в руках военного кабинета.

— Я не хочу убивать.

Чарльз устало потёр глаза, слезящиеся из-за дыма. После занятий они устроились на опавшей листве под голым деревом и закурили. Эрик передал начатую сигарету и повыше поднял воротник куртки, уткнувшись в неё носом. Он молчал.

— Я пошёл в армию сам. Это было моё решение, моя обязанность. Но я не верил… Не хотел верить, что опять будет война. Мы до сих пор не оправились, не восстановили запасы, а… Я не хочу убивать, Эрик. Я не смогу.

Чарльз сложил руки на коленях, беспомощно опустив голову. С момента объявления войны прошло чуть больше двух недель, а Франция уже продемонстрировала свою неспособность сопротивляться агрессору — крах Польши был очевиден.

Чарльз не признавал насилия, он был убеждён, что любой конфликт можно решить мирным путём. Ему не нравились занятия боксом и борьбой, он не любил стрельбу — каждая пуля, выпущенная в деревянную мишень, рано или поздно пронзит чью-либо плоть. Но отказаться от службы, увильнуть он попросту не мог — это неправильно, нечестно, ведь люди нуждались в нём и его знаниях. Чарльз мечтал после армии поступить в университет на радиосвязь, а может, в медицинскую академию в Лондоне, выпустившую немало знаменитых врачей.

А теперь он вынужден крепче держать винтовку и чаще стрелять.

— Я хочу уйти, Эрик. Я хочу всё бросить. Я…

— Чарльз, — Эрик придвинулся ближе, тронув замёрзшие пальцы Чарльза, — он дрожал, как осиновый лист на ветру, будто стояла минусовая температура. — Чарльз, посмотри на меня. Ты не можешь всё бросить, не сейчас. Тебя поймают за дезертирство. Ты сам говорил, что это твоё решение, неужели ты действительно хочешь всё оставить? Тот Чарльз, которого я знаю, никогда бы этого не сделал.

Чарльз судорожно сглотнул и мотнул головой. Он потёр лицо ладонью и прислонился спиной к дереву, закрывая глаза.

Сердце гулко стучало в груди. Оставить армию — это предательство. Оставить друга — это ложь, отказ от времени, проведённого вместе, от всех ночных разговоров и мечтаний, планов. И для Чарльза дружба значила больше, чем служба во благо страны.

Он крепче сжал ладонь Эрика, тёплую, даже горячую, и открыл глаза.

— Рейвен написала мне, что по выходным она посещает курсы сестринского дела, они теперь обязательны. Может, я смогу перевестись в санитары? Я бы помогал людям прямо на поле боя, я…

Чарльз захлебнулся воздухом, заметив, как изменился взгляд Эрика. Мягкий до этого, он ожесточился, а глаза цвета пасмурного неба потемнели точно от злости. Однако пальцы, всё ещё поглаживающие руку Чарльза, оставались нежны.

— Я всегда буду рядом, Эрик. Я хочу спасать людей, не убивать. Это принесёт мне мир, понимаешь? Мир, Эрик, которого больше нигде не сыскать.

Чарльз осторожно выпутал свою ладонь из хватки друга, чтобы вновь раскурить потухшую на ветру сигарету. Он намеревался спросить капитана Уилсона совета, а затем написать прошение командованию. Рейвен говорила о нехватке кадров, что остро прочувствовалась сейчас, в критический момент, а это увеличивало шансы Чарльза стать санитаром. То, что для этого необходимо будет пройти долгую подготовку, не пугало его. Он справится, а затем вернётся в свою роту, к Эрику, которому никогда не позволит ни заболеть, ни погибнуть.

Он дал себе слово.

***

К середине октября четыре британские дивизии заняли позицию на бельгийско-французской границе, достаточно далеко от линии фронта. Чемберлен всё ещё надеялся, что война не заразит собой весь мир, и предпочитал не вмешиваться в отношения Германии и Советского Союза, деливших Польшу.

Чарльз Ксавье получил разрешение на перевод. Холодным утром, сразу после завтрака, он должен был отправиться на перрон, а оттуда — в Йорк, где вместе с другими добровольцами будет проходить подготовку, рассчитанную на полгода. Имеющееся в запасе время и надежды на то, что Третий Рейх насытится Польшей, позволяли обучить солдат хоть чему-нибудь, кроме того, как правильно обеззаразить рану и наложить повязку, — оказывать первую медицинскую помощь их учили и в армии.

— Ты спишь?

Чарльз повернулся на бок и протянул руку, чтобы тронуть плечо Эрика, лежащего на соседней койке. Он встрепенулся и перевернулся, блеснув в темноте глазами. Выпутавшись из-под тонкого одеяла, Эрик протянул руку в ответ, сжав уже привычным жестом ладонь Чарльза.

— Я буду тебе писать. Не смей думать, что я бросил тебя. Слышишь? Я вернусь.

Эрик слабо улыбнулся в темноте. Он и раньше не был особо разговорчивым, но сейчас словно опять замкнулся, — Чарльз считал это своей виной. Вдруг Эрик действительно решил, что он собирается всё бросить, в том числе своего друга, убежать? Но Чарльз не раз спрашивал совета, сомневаясь в своём выборе, и приговаривал: «я вернусь».

Чарльз Ксавье никогда не нарушал данные обещания.

Эрик зашевелился, из-за чего постель неприятно скрипнула. Он подался вперёд, потянув Чарльза к себе за руку, будто собираясь что-то шепнуть ему, но вместо этого прижался губами к его прохладной ладони, замерев.

— Я знаю, Чарльз.

Чарльз, улёгшись обратно под одеяло, прижал руку к груди, ощущая, как зарделись его щёки. Ему не нужны были другие слова, доказательства, теперь он знал наверняка, что ничего не изменилось и никогда не изменится. Война не разлучит их и не сделает врагами, они навсегда останутся вместе, под сердцем друг у друга горячим поцелуем на коже.

***

«Здравствуй, Эрик!

Пишу тебе, как и обещал. К тому времени, когда тебе доставят письмо, я уже успею окончательно обосноваться. Здесь не так холодно, как в казармах, и я надеюсь, что ты всё-таки не мёрзнешь. Стащи моё одеяло, уверен, Уилсон не будет против. Я рад, что капитан теперь с нами.

Я говорю " с нами", потому что знаю — они вернут меня обратно, когда закончится курс. Доктор Салливан, наш куратор, обещал, что всё будет в порядке.

Теперь я изучаю анатомию, заучиваю симптомы болезней и учусь правильно зашивать раны. Салливан говорит, что главная задача полевого санитара — продлить жизнь солдата и сделать всё, чтобы его довезли до госпиталя. С моим ростом не должно возникнуть проблем на поле, правда, не уверен, что тащить на себе тяжеловесов будет легко. Как хорошо, что ты не весишь так много.

Шучу. Всё это скоро закончится. Теперь я всерьёз подумываю после армии уйти в медицинскую академию. Мне всю жизнь нравилось собирать приёмники, а теперь они заставляют меня ковыряться в трупах. Кто бы мог подумать!

Напиши, как у тебя дела. Без Кэндалла жизнь определённо стала спокойнее, но… Я слушаю радио и это затишье пугает меня. Я боюсь, Эрик. Мне нечего стыдиться и да, — я боюсь. Меньше всего мне хотелось бы повторения старых ошибок. Почему же я переживаю, словно эта ошибка — моя?

Это неважно, Эрик. Обязательно расскажи мне, как проходят ваши тренировки и что ты читаешь. Уилсон, да хранит его Господь, понимает, что нельзя запрещать такие простые человеческие радости, как книги и личная почта.

Мне пора идти. Я отправлю письмо в обед и перекушу где-нибудь по дороге. Не волнуйся за меня.

Искренне твой,

Чарльз.

25/10/1939».

***

«Дорогой Чарльз,

твоё письмо принесли поутру вместе с посылкой от родителей. Представляешь, мама прислала мне тёплые носки. Мы уже сменили форму на зимнюю, но она ни черта не греет. Попади мы в холодные бельгийские леса, — примёрзнем к земле сразу же.

На носу Рождество, нам доставили новые фильмы и, я слышал, в этом году нас угостят чем-то вкусным на ужин. Кое-кто не был таким щедрым на подарки. Надеюсь, ты отметишь праздник с семьёй, а не будешь торчать на вахте, как я. Кто тут говорил, что я родился в рубашке, а?

Вчера вечером прыгали. Насыпало очень много снега. Прав был Уилсон — зимой прыжки намного опаснее. Помнишь Макаллистера? Он так неудачно приземлился, что его отправили в город с переломами. Если увидишь этого придурка, передай, чтобы в следующий раз смотрел на карту, а не на новенькие открытки с голыми девицами, если снова не хочет проломить собой сарай.

В первую неделю января мне обещали увольнительную. Я скучаю по дому и хотел бы навестить Уитби. Мне стало сниться побережье и маяк, у которого соседские девчонки собирали цветы. Если ты сможешь получить увольнительную в то же время, я бы хотел, чтобы мы поехали вместе. Дай мне знать.

Скоро отбой — уже тушат свет. Шлю приветы от ребят, мы скучаем.

Особенно я.

Всегда твой,

Эрик.

22/12/39».

***

«Мой милый Эрик,

с тех пор, как Советы затеяли войну с Финляндией, всё пошло наперекосяк. Ты слышал, что сказал Черчилль? Применение силы против СССР неизбежно! Господи, Эрик, если они действительно откроют второй фронт против Союза, будет катастрофа. Мне кажется или министры забыли, что Англия до сих пор находится в конфликте с Рейхом? Поговаривают, что реальный враг сидит не в Берлине, а в Москве. Значит ли это, что мы сменим союзников? Невозможно. Нам ускорили программу и, возможно, я вернусь раньше. Пожалуйста, береги себя.

Навеки твой,

Чарльз.

25/01/40».

***

«Чарльз,

экспедиционные силы скоро выдвинутся. Норвегия. Восток. Прислали снаряжение, патроны. Прямых приказов не поступало, одни слухи. Но мы готовы. Я готов.

Жду тебя, Эрик.

27/02/40».

***

2 марта 1940 года Франция объявила о готовности отправить свои силы для поддержания мира в Финляндию. Англия, действующая осторожнее в противовес громким словам, всё-таки согласилась направить финнам свои бомбардировщики.

— Эрик!

Чарльз спрыгнул на мёрзлую землю и, поскользнувшись, бросился к другу. Эрик, обернувшись на своё имя, просиял и поспешил навстречу. Недолго думая, они обнялись.

— Я так счастлив тебя видеть, друг мой!

— Теперь ты стал настоящим доктором, Чарльз? Пойдём, расскажешь мне обо всём. Как в городе? Ты виделся с сестрой?

Улыбка не сходила с их лиц до самого отбоя, даже на тренировках, когда у них не было ни минуты на посторонние дела, они улыбались — счастливо, точно не было никакой войны. Умываясь перед сном, Чарльз прижался на мгновение к Эрику всем телом, судорожно цепляясь за плечи, и уткнулся носом в мокрую шею. Но момент, показавшийся растерявшемуся Эрику вечностью, длился всего пару секунд. Отстранившись, Чарльз смущённо опустил глаза и поспешно отвернулся к раковине, сунув в рот зубную щётку.

12 марта Советско-финская война закончилась — стороны подписали мирный договор. Ни Франция, ни Англия не успели переправить войска поддержки, избежав, таким образом, очередного конфликта и открытия восточного фронта. Черчилль открыто заявил: этот фарс вызывал лишь презрение со стороны простых британских граждан, которые были рады, что правительство всё-таки не сыскало поддержки у Кремля летом 1939 года.

Это было только началом.

***

«13 апреля 1940 года,

суббота

Британский флот изрядно потрепал немцев у Нарвика. Мы должны высадиться следующим утром. Я видел, как ребята молятся.

Он спал у меня на плече всю дорогу. Я знал, что его укачивает, а лекарство, которое он сам нам и раздал, совсем не действовало.

Я пообещал, что всё будет в порядке».