Историографический обзор

, [ редакция Русской Правды (Краткая Правда) сделалась уже давно предметом изучения. Еще в 1738 г. Татищев подготовил к печати ее текст, ¹ который был, однако, издан только в 1786 г.¹.

Из особого предъизвещения к изданию текста мож­но установить взгляды Татищева н а происхождение Краткой Правды.

Татищев разделил ее _на_две_ части: составление первой части, разделенной на 17 статей, им было при­писано Ярославу (это так' называемая Древнейшая Правда), а второй части (35 статей)—его..сыновьям. Татищев высказал ряд интересных замечаний о происхождении Краткой Правды, которые впослед­ствии привлекали к себе внимание исследователей². Так, необходимо указать на его замечание о так называемом «Законе русском*, о котором упоминается в русско-византийских договорах. Он писал: " '«Следо­вательно, сей закон тогда уже был... 1В нем цену или счисление достоинства.скотом имянуют,, что^ужеЛСГДО время СГлёГ6во" во употреблении не былo; Jн^имянoвaли скурою и кожею. Следовательно, онТзадолго' до " Рю­рика сочинен».

¹ Законы древние русские, для пользы всех лгобомудрых, собранные и несколько истолкованные тайным советником Васильем Тат;; щссь! м Г738 г. (Продолжение Древней Российской Вифли* фики. Чисть 1. СПБ., 1786.)

⁸ Там же, предъизв.щение, стр. I, 4 и ел.

225

По Татищеву, вторая часть, составленная сыновьями Ярослава на съезде в 1035 г., являлась дополне­нием к первой. Это дополнение он объяснял тем, что «деньги в достоинстве перед прежним умались».

Взгляды Татищева на происхождение Краткой Правды были подвергнуты оценке со стороны Карам­ зина^ Он ^оглйсился^ с утверждением Татищева о с*7ществовании законовПТ^ШеТ|" " 'й! 1а7адслёдуШ1ШГ '^«лйнен~шТ~йх Ярославом. «Еще в Олегововремя», — писал он, ^{: =}тРо(Ссия" " нё" ^_1гмела законы, но Ярослав, может быть, отменил некоторые, исправил другие и первый издал законы на языке Славянском». Карам­зин коснулся вопроса о том, являлась ли Краткая Правда памятником, имеющим общерусское значение. По его мнению, законы Ярослава «были государствен» ными или общими, хотя древние списки их сохрани­лись единственно в Новгороде и заключают в себе не­которые особенные или местные учреждения».

Другие положения Татищева о происхождении Краткой Правды встретили возражения со стороны Карамзина. Он, в частности, отмечает, что известий о съезде в 1035 г. нигде нет и, следовательно, Татищев несправедливо приписал вторую часть Краткой Правды детям Ярослава. Коснулся Карамзин и источников Краткой Правды. Являясь ярым норманистом, он обратил внимание на отмеченное еще в 1756 г. Струбе де Пьермонтом сходство статьи Краткой Правды о за­прещении езды на чужом коне с ютландским законом. Хотя он и вынужден был признать, что ютландский закон не мог быть непосредственным источником Рус­ской Правды, так как он новее закона Ярослава, но «сие сходство доказывает, что основанием того и другого был один древнейший закон Скандинавский или Немецкий».

Эве£ с, касаясь происхождения Краткой Правды, считает ее памятником^оставленным из двух частей —

Правды Ярослава и Правды Ярославичей. Следуя Софийскому временнику, Эверс время происхождения («обнародования») Правды Ярослава относит к. _ 1020 г. Правду Ярославичей он называет «другим собранием законов», составленным между, 1054^068 гг., в ко­тором было распространено Ярославичами уложение их отца. Правда Ярослава, хотя она была дана непо­средственно Новгороду, но получила силу закона и в остальных частях Киевского государства¹.

Взгляды следующего крупного исследователя Рус­ской Правды— Тобина в о тношении Краткой Правды в основном примыкают к взглядам Татищева и Эверса. Он также делит Краткую Правду на два различных, разделенных особыми заглавиями свода законов, от­нося происхождение Древнейшей Правды к дохристи­анскому и даже к докняжескому периоду. Он считает, ^чт0 _Д£ евнейшая Правда была издана не для одного Новгорода, а для_всейПРусй7*Шск6льку'за1^; раг сво" их" ТГо^мах " не: только русина и славянина, или ва-ряда или изгоя, но и колбягов, которые, по мнению Тобина, жили на юге Руси.

Древнейшая Правда затем была дополнена сыновья­ми Ярослава в особой законодательной комиссии, где кроме трех князей сидели представители других князей, имена которых не были упомянуты, и представители других частей Киевского государства².

Н- В. Калачов^ издавая текст Русской Правды, затронул некоторые вопросы и ее происхождения. Он высказал положение, относившееся как к Краткой, так и к Пространной, которое, благодаря авторитету Калачова, как крупнейшего источниковеда и знатока текстов Русской Правды, было принято впоследствии многими исследователями и нанесло крупнейший вред дальнейшему изучению памятника. Он^ отрицая офи­циальное происхождение Русской Правды, стал счи-

¹ К. М. К а р а м з |[ и, История государства Российского, т. II, СПБ, 1892, стр. 30—44.

226

¹ И. Ф. Эверс, Древнейшее русское право в историче­ском его раскрытии, пер. И. Платонова, СПБ., стр. 229, 358, 359, 369.

⁴ Tobie n, Sammlung kritisch bearbeiter Queilcn der Ge-schichte des russischen Rechts, стр. 119 — 121, 129.

тать ее сборником, составленным частными лицами и

притом в.разнЬё~вр€М^ь^::: ......... " * " '" " " "

Естественно, что это положение Калачова не должно было остаться без возражений со стороны иссле­дователей. Эти возражения с наибольшей силой и \ убедительностью выразил ^ Ланге. а втор специаль-/ ного исследования об уголовном праве русской Прав­ды ¹. Он указывает, что если бы Русская Правда была действительно частным сборником права, то тогда непонятно, почему ни наши летописцы, ни составители Кормчих не сохранили ни одного из подлинных доку­ментов, а записывали только частные Правды. Кроме того, он указывает, что у всех народов частные сбор­ники появляются позже официальных. Словом, по Ланге, Правда в различных ее. списках представ­ляет копии с подлинных уставов уголовного и.граж­данского права князей Ярослава, Изяслава с братья­ми и Мономаха.

Ланге развивает мысли Татищева, Эверса, Тобина о составе Краткой Правды. Подобно этим исследова­телям он делит ее на две части. Первую часть он счи­тает первоначальным уставом Ярослава, а вторую — дополнениями к нему, сделанными еще при его жизни. Во второй части Краткой Правды — дополнительном уставе Ярослава — Ланге различает три частных устава, к которым были присоединены еще три статьи ^а. Касаясь взаимоотношения между двумя частями Краткой Правды, Ланге писал: «Дополнительный устав, в отношении к первоначальному уставу, состав­лял законодательство новое, не исключавшее действия прежних постановлений, так что оба устава, взятые вместе, были в собственном смысле Правдой Ярослава» ⁸. Затронул вопрос о Краткой Правде и Шоведн^а^. Он принадлежит к числу тех исследователей, которые

_^чита^пн Pyc^gy^ правду частным сборником права. Тем не менее1? 0Гв-1< ]Шт1Ш^травде различа^ГПрвду Ярослава и Правду Ярославичей. Но в отличие от Татищева, Ланге и других он считает Краткую Правду единым литературным целым.

Дювернуа впервые в литературе, посвященной Рус­ской Правде, отмечает некоторые отличия в обществен­ных отношениях, которые выявляются в Правде Яро­слава и Ярославичей. Эти отличия он видит в том, что. в то время как Правда Ярослава имеет дело только с мужами — как свободными людьми, Правда Яросла­вичей наряду со свободными людьми вообще знает и княжих людей. Знает и отличает она княжих коней, княжую борть, княжих рабов. Хотя Дювернуа и счи­тает Краткую Правду частным юридическим сборником, но тем не менее он признает, что источниками ее яв­ляются подлинные княжеские Уставы.

Таким преимущественно уставом, по Дювернуа, яв­ляется Правда Ярославичей *.

Краткая Правда была предметом внимания и Мро-чек-Дроздовского, который как бы подвел итоги изуче­нию этого памятника со времен Татищева. Так, он под­держивает взгляды тех исследователей, которые выделя-ютпервые 17 статей Краткой Правды как особую Прав­ду — Правду Ярослава. Во второй части Краткой Правды он различает первые 18—27 статей как принадлежа­щие самим Ярославичам, а остальные статьи он счи-: тает дополнениями к Правде Ярославичей. Краткая Правда как свод, по мнению Мрочек-Дроздовского, появилась не позднее конца XI в. ^а.

Близки к установившимся в то время в науке взгля- ^^ дам были взгляды Рожкова, к оторый с^шт^ет^чт^ра- /jy нее-п& явшийь перВыё" 17 СтТтей^ Краткой Правды, a\S> затем._весь. Tej< cx КрахкрЙ Правды бш1^^авми'з те- чёние: ^рехьйЙ-чехверхиЗСГв. (1054—1073 гг.). Рожков"

¹ Н. Ланге, Исследование об уголовном праве Русской Правды (Архив исторических и практических сведений, относя­щихся до России, кн. I, III, V, VI, СПБ, 1200—Г861 гг.)

" Там же, стр. 25.

³ Та м же, стр. 10.

* Н. Дювернуа, Источники права и суд в древней России, М., 1869.

¹ Н. Дювернуа, Источники права и суд в Древней России, стр. 71.

•П. Мрочек-Дроздовский, Исследования о Рус­ской Правде, вып. II, М., 1885, прилож., стр. XXXVI.

228

229

рассматривает Краткую Правду с момента ее составле-

ния как единое литературное целое ¹. Благодаря тому, что буржуазные исследователи конца XIX в. и начала XX в. не установили единого представления об общественно-экономическом строе Киевской Руси, то их взгляды на происхождение, источники и значение Русской Правды I редакции весьма сильно разнились. С другой стороны, мы наблю­даем с их стороны погоню за особой оригинальностью взглядов, причем часто в жертву этой оригинальности

J отдавались проверенные твердые факты, а иногда и здравый смысл. Среди этих взглядов надо прежде всего указать на взгляды Сергеевича, Ключевского,

^ Гетца, Максимейко и Стратонова.

CepreeRHir. как было уже указано, решил вернуться к взгляду тех исследователей, которые считали, что

—J£ Ee™l5-JIfi^K2^BJweTCH простым соединением.._двух различных памятников —ТГравды'Ярослава " Vl-Правды Яро'славйчеЙ. Отсюда он стал считать эти две Правды разными редакциями (I—II). Главным доводом Сер­геевича являлось указание на то, что летописец, пе­реписывая текст Правды Ярославичей, нашел нужным отличить эту Правду не только красной буквой, но

гчновой строкой и особой припиской в тексте²,

\J J£ mo4eB£ Kj£ |i^aflCBflTRn Русской Правде две лекции ев о его< < Курса русской истории» (XIII—XIV). Он преж­де всего остановился на вопросе, является ли Русская Правда официальным памятником права или част­ным юридическим сборником, и пришел к выводу, что ^{в c}J£ I^bi^~.Pyi£ i£ ^0M Правды содержатся не., подданные слова законодателя^-; " а^~ЮГТ1^1ш^н^^^$г^^еи^мШ^ ттаДЛ5Ясащая 'кодификатору' или" повествовал& лю, рас- ~ тлШывТющему о" тои7ТШгздконН> ыл " составлен. Клю­чевский впервые в литературе, посвященной Русской Правде, поставил вопрос о среде, в которой возник данный памятник. Он обратил внимание на то; что в

¹ К. А. Рожков, Очерки юридического быта по Русской Правде, стр. 27 и 28.

⁹ В. И. Сергеевич, Лекции и исследования, изд, 4-е, СПБ., 1910, стр. 56—59.

ней не предусматривается очень важная черта древне­русского процесса — поле или судебный поединок. Он указывает, что поскольку русская церковь реши­тельно выступала против этого вида судебных дока­зательств, то этот факт указывает на происхождение Русской Правды в церковной среде. По его мнению, является весьма показательным также и тот факт, что Русская Правда обычно помещалась в Сборниках, церковное происхождение которых вне сомнения, а именно в Кормчих и в Мерилах Праведных. Наконец, между статьями Русской Правды и статьями, поме­щаемыми в Кормчих и Мерилах Праведных, наблю­далась тесная связь. Текст Русской Правды, по мнению Ключевского, сложился в сфере не княжеского, а цер­ковного суда, в среде церковной юрисдикции, нуждами и целями которой и руководился составитель Правды в своей работе. Соответственно с этим Русская Правда имела обязательственное действие только в одной части русского общества, в которой применялась церковная юрисдикция по нецерковным делам.

Что касается времени происхождения Краткой
Правды, то, по Ключевскому, подвергшему рассмотре­
нию денежный счет ее статей, она возникла не позднее
начала XII в. Ее источниками были «Закон русский»,
т. е. право городовой Руси, сложившееся из разнооб­
разных элементов в IX—X вв., княжеское законодатель­
ство и некоторые статьи церковно-византийского про­
исхождения ¹. -, —

После Ключевского вопрос о Русской Правде и, f « в частности, Краткой Правде сделал предметом своего 1/( исследованияГетц^ Он^нринял за основу взгляды Сер- vL^ геевича о To^-M~~4T^J< £ £ n< a^_np aBfla срсто т^_из_двух самостоятельных частей. редакции Первая часть, " или 1 редакция" " ^ это " древнейшая Правда; по мнению Гетца, она воспроизводит правовое состояние и степень судебной организации, господствовавшей в России до Владимира \ Одной из основных черт этой Правды

¹ В. К л ю ч с 1! с к и й, Курс русской истории, ч. 1, стр. 268 и ел.

^s L. К-О ое t z, Dasrussische Recht, Bd. 1—IV, 1910—1914. 8 L. К- О о e t z, Указ. соч., Bd. I, s. 276.

230

231

Гетц считает то, что князь здесь поставлен на второй план. По Гетцу, Древнейшая Правда содержит право восточных славян, существовавшее до Владимира. Он считает ее частным, неофициальным сборником права, возникшим, вероятно, в Киеве. Что касается II редак­ции Русской Правды (т. е. второй части Краткой Правды), то временем происхождения ее он считает княжение Ярослава. По его мнению, заголовок вто­рой части о съезде Ярославичей есть позднейшее при­поминание. И вторая редакция является частным, неофициальным сборником права, возникшим, по Гетцу, также в Киеве. Гетц видит серьезные разли­чия между нормами I и II редакции. Основными источниками II редакции является не обычное право восточного славянства, как в I редакции, а законода­тельная и судебная деятельность князей — Владимира и Ярослава.

Цель составления второй части Краткой Правды — II редакции, по Гетцу, — это составление руководства для практического применения судьями.

Работа Гетца о Русской Правде была написана на весьма узкой источниковедческой базе. Гетц не про­извел исследования текста отдельных редакций. Чи­татель часто убеждается, что Гетц исходит не из текста Русской Правды, а из своих заранее сложившихся пред­ставлений о нем и затем подгоняет этот текст к этим построениям. Утверждения же Гетца о германских источниках Русской Правды являются голословными. Общие выводы Гетца о происхождении Русской Прав­ды встретили серьезную критику со стороны русских исследователей, в частности Максимейко, который спе­циально останавливается на Краткой Правде ¹. Д Взгляды Максимейко весьма оригинальны и никем •после него не защищались.

Подобно всем предыдущим исследователям Мак- -симейко различает в Краткой Правде две части: пер- ' jtyro_3a.CTb_0H считает памятником новгородского jirjaBa, вторую же 75тшсит~ к-числу~пашпш^

¹ Н. А. Максимейко, Опыт критичзского исследо-йания Русской Правды, вып. 1, Харьков, 1914.

ших.в.Киевской Руси. Особенностью построения Мак­симейко являетея~ТОГЧто первая часть Краткой Правды является памятником новгородского права, а вторая — памятником киевского, но тем не менее в целом она пред­ставляет собой сборник, обе части которого составлены одновременно одним и тем же лицом. Максимейко в доказательство этого положения ссылается на одина­ковость системы изложения и на однородность стиля всей Краткой Правды. Составитель Краткой Правды является новгородцем, поскольку Новгородская Прав­да положена в основу сборника и стоит на первом месте, тогда как Киевская Правда следует за ней в качестве дополнительной части ¹.

Другим весьма оригинальным положением Мак­симейко является указание на прямое влияние римского (а не византийского) «Юстиниановского» законодатель­ства («свободного от примесей и сокращений») на Крат­кую Правду². В доказательство этого Максимейко в специальной и притом обширной главе (4-й) сопостав­ляет тексты из Corpus juris civilis и Краткой Правды.

Обратимся к обзору взглядов о Краткой Правде советских исследователей.

Здесь большое принципиальное значение имее/
взгляд Б. Д. Грекова ^s._ ч

Он прежде всего указывает, что В. О. Ключевский и М. Н. Покровский без всяких к тому оснований счи­тали, 4ToJT]^B£ bjjij> 3HHiwH в городах, писаны для го­рожан и деревней якобы М инте|гееую.тся.;; Помнению Б. Д. Грекова, содержание Правды опровергает это положение. Так же неосновательным он считает мнение Ключевского о том, будто Русская Правда вышла из церковных кругов, -

По мнению Б. Д. Грекова, [Травда_Ярославапред­ставляет древнейший текст записанного русского пра­ва. Некоторые исследователи считают, что в основе Правды Ярослава лежит еще более древняя Правда:

¹ Н. А. Максимейко, Опыт критического иссле­дования Русской Правды, стр. 71—72. ^я Там же, стр. 114. ³ См. «История СССР», Госиздат, т. I, 1948, стр. 63.

232

233

намек на нее видят в ссылке, имеющейся в договоре Руси с Византией в 911 г., на Закон русский.

Другие исследователи полагают, что под Законом русским надо понимать не писанное, а народное право славян. В обоих случаях корни Русской Правды сле­дует искать в эпоху, предшествующую XI в.

Касаясь Правды Ярославичей, Б. Д. Греков по­лагает, что совещание, на котором присутствовали сы­новья Ярослава и их дружинники и на котором была издана эта Правда, происходило «по Ярославе», т. е. между 1054 г, и 1073 г., когда совместная деятельность трех князей прекратилась.

Правда Ярославичей дает материал для изучения различных сторон общественной жизни XI в., а отчасти и более раннего времени. На основании ее можно со­ставить ясное представление о крупной вотчине XI в.

Поскольку работа Стратонова была уже предметом нашего исследования, то обратимся к обзору взгля­дов И. И.^Яковкина,, который вслед за Стратоновым SS^^JiSS^^~«S^¹9^Sl! ^^MV^? i& ^S^ |[1Р⁰исхрИ5дении правды[Ярр_& аава..а 1016 £., отвергнутый в исторической" Лйтераггуре.

Так как взгляд о Правде Ярослава как уставной грамоте, близкой к уставным грамотам Московского княжества в конце XIV и в XV—XVI вв., не находил сторонников, то им были сделаны попытки иначе объяс­нить характер этой Правды и условия ее появления.

«Видеть следы этой грамоты в Русской Правде ис­следователям мешает главным образом то соображение, что последняя не похожа на льготную грамоту, но весь вопрос в том, каких льгот от князя могли ожидать для себя новгородцы в обстановке, сложившейся в это время в Новгороде при князе Ярославе, т. е. в 1015 г.» *.

Летопись повествует, что, избив на Парамоновой дворе варягов-насильников, новгородцы жестоко за­тем поплатились: Ярослав избил виновников избие­ния. Тревожные вести из Киева о смерти отца и убийст­ве братьев заставили, однако, его мириться; ему при-

¹ И. И. Я к о в к и н, Договор как нормативный факт в древнем праве.Сборник статей по русской истории, посвящен­ный С. Ф. Платонову, П., 1922.

шлось заутра же собрать в поле вече и уговорить новго­родцев принять решение о походе против Святополка.

«Очевидно, что на этом вече между князем и нов­городцами состоялось соглашение, и вполне естествен­но, кажется, предположить, что таковое имело целью устранить в будущем кровавые эксцессы с обеих сто­рон, подобные только что происшедшим. Для этого необходимо было, во-первых, признать за новгород­цами право привычным для них образом реагировать на неправомерные действия со стороны членов кня­жой организации, а во-вторых, охранить интересы этой организации в случаях тех или иных посягательств на жизнь, личность, честь ее членов, а также на ее имуществом ¹.

«С кем же мог заключить Ярослав подобного рода соглашение?»—спрашивает И. И. Яковкин. Он. ссы­лаясь на мнение А. Е. Преснякова, утверждает, что избиение варягов было делом не земской общины, а княжих мужей, которые вели местную политику и бо­ролись против преобладания пришлых людей. Ясно, что при таких условиях буйная реакция Ярослава на убийство варягов являлась не чем иным, как только проявлением власти главы княжего дома над прови­нившимися дружинниками.

«Осевшая в Новгороде княжая организация ре­шила, повидимому. отделиться от дома князя и доби­лась от Ярослава признания ее самостоятельною об­щиною, стоявшею вне сферы домашней власти князя. Единый дотоле княжон дом дробился теперь на две части, выделил новую общественную ячейку — Новго­родскую общину, но тотчас же счел необходимым обес­печить свою безопасность и свои выгоды и выговорил право мести в ограниченных размерах, а самое главное — денежные штрафы за преступления, совершенные про­тив его членов членами общины. Таким образом, фор­мулируя кратко, мы могли бы сказать, что содержанием договора между Ярославом и новгородцами было от­межевание последних от состава княжого двора и за- щита чле нов такового».

¹ И. Й. Яковкин, Договор как нормативный факт в древнем праве, стр. 22.

234

235

Переходим к обзору взглядов М. Н. Тихом ирова о^ происхождении, источниках и значении Краткой прав^г ды, который в своем исследовании уже мог обобщить обширную литературу и использовать издания текста Русской Правды двух Академий. Особенностью ис­следования М. Н. Тихомирова является то, что он происхождение и развитие текста Русской Правды не связывает с общественно-экономическим, политическим и правовым развитием Киевской Руси. Он рассматри­вает Русскую Правду не как источник права, а как обыкновенный памятник письменности. Поэтому его исследование является не историко-юридическим ис­следованием, а археографическим. Больше того, в своем исследовании он не касается многих сторон по­литического и правового развития Киевской Руси, ко­торые затрагивали до него многие досоветские ис­следователи. М. Н. Тихомиров посвящает Краткой Прав­де шесть глав своего исследования (4—9). Вначале он говорит о Краткой Правде в составе Новгородской 1-Й летописи; затем останавливается на вопросе о составных частях Краткой Правды, причем делит ее на Древнейшую Правду, Правду Ярославичей, Покон вирный.

Древнейшая Правда, официальное происхождение которой признается М. Н. Тихомировым, возникла в Новгороде в 1035—1036 г. ^г. Источником ее является новгородское обычное право и некоторые статьи За­кона Судного людем. Правда Ярославичей была состав­лена после событий 1068 г. на совещании князей и их ближайших слуг в Вышгороде в 1072 г. Она, не будучи уставом в нашем смысле слова, а являясь специальным установлением, должна была установить порядок, нару­шенный этими событиями².

М. Н. Тихомиров, кроме собственно Правды Яро­славичей, различает дополнительные статьи к Правде Ярославичей, По его мнению, эти дополнения могли возникнуть в Новгороде не ранее последней четверти XI в,

Покоя вирный, по М. Н. Тихомирову, является самой поздней частью Краткой Правды. По своему ха­рактеру он примыкает к дополнительным статьям, при­писанным к Правде Ярославичей. Он возник в церков­ных кругах и первоначально представлял собой устав для какой-то определенной церковной вотчины.

Что же касается Урока мостником, то М. Н. Тихо­миров не указывает времени его происхождения. Од­нако он настаивает на новгородском происхождении этого урока и считает его первой «записью» о стоимости городень моста. Кто сделал эту запись, —М. Н. Тихо­миров умалчивает. Так как он постоянно связывает про­исхождение Урока мостником с Поконом вирным, то можно полагать, что эта «запись» возникла первона­чально в церковной среде.

М. Н. Тихомиров, установив происхождение отдель­ных частей Краткой Правды, переходит затем к проис­хождению всего этого памятника. Он решительно на­стаивает на новгородском его происхождении. Он при­водит ряд данных, по которым время составления Крат­кой Правды можно отнести ко времени князя Всеволода. «Краткая Правда должна была явиться сборником гражданских законов Новгорода, подобно тому, как другие грамоты Всеволода определяли права церкви (св. Софии) и купечества»¹.

Вопроса о происхождении Правды Ярослава кос­нулся попутно в своей работе «Русские феодальные ар­хивы XIV—XV вв.» в разделе «Ярославовы грамоты» и в формуляре новгородских договоров с великими князья­ми XIП—XV вв. и Л. В. Черепнин.

Л^^__^Це^ешщн_д1Сходит из представления, что П р^вдаЯросл ава.состоит из 17 (по Академическому изданию — 18) статей Краткой Правды. Далее, он присоединяется к мысли ряда исследователей о том, что в грамоте, выданной Ярославом новгородцам в 1016 г., даны эти 17 статей. Иными словами, Л. В. Че­репнин считает, чтоj< ojjia-в.некшлрь! х, „схшяках₁ Нов­городской I летописц_.(Академическом и Комиссйон-

¹ М. Н. Тихомиров, Исследование, стр. 56. ■ Там же, стр, 65.

236

¹ м. Н. Тихомиров, Исследование, стр. 78. 237

9 5214

ном) было сказано: «И дав им Правду и устав списав,
тако рекши им: по сей грамоте ходите, " " якоже
списах, вд$»_ тако_> ке держите», тр_^£ ШВД£ 1^й
Устав были идентичными первой части каткой
" Правды/ -~.. ~.. " "..... " " '"..... -..... ~~'~™" "

Как известно, это утверждение не является новым, Его защищали и И. А. Стратонов^и И,. И. Яковкин. Но Л. В. Черепнин по-новому освещает Обстановку и усло­вия выдачи в 1016 г. грамоты и устава, т. е. так назы­ваемой Правды Ярослава.

Если до сего времени исследователи объясняли да­рование Правды стремлением князя Ярослава отбла­годарить новгородцев за помощь, которую они оказали ему в борьбе с его противниками, то Л. В. Черепнин высказывает совершенно новые предположения о мо­тивах дарования этой грамоты — Древнейшей Правды. Он отмечает, что при Ярославе, который был вынужден готовиться к войне со своим отцом князем Владимиром и нанять отряд варяжских войск, насилия варягов вы­звали восстание новгородцев, в результате которого они были избиты. Ярослав отомстил восставшим («собра-вои славны тясяшу и обольстив их, иссече, иже бяху варяги иссекле, а друзии бежаша из града» — Новгород­ская летопись по Синодальному харатейному списку, стр. 75). Но когда новгородцы тем не менее оказали ему помощь в дальнейшей борьбе Ярослава со Свято-полком и Ярослав в конце концов его победил, то он ре­шил наградить их деньгами («нача все свое делити ста­ростам по 10 гривен, а смердом по гривне, а новгородь-чем по 10 всем.)). Но, как думает Л. В. Черепнин, новгородцы ждали от Ярослава не только денежной на­грады, но и определенного политического акта, гаранти­рующего их права во взаимоотношениях с пришлым элементом. Этим актом и является Правда Ярослава. ((Возникшая-под влиянием серьезных волнении в Нов­городе в 1016 г., Правда Ярослава ставит своей зада­чей тщательную и заботливую защиту местного насе­ления от вооруженных варяжских дружин. Юридиче­ская нормировка взаимоотношений между двумя мира­ми, местным и пришлым, придает Правде Ярослава ха­рактер договора, по которому в результате ограничения

самоуправства вооруженной. корпорации варяжской дружины должны были получить гарантию местные интересы» ¹.

Обзор, п& сбя^ цен ный литерату р_е о^Крдткор Пряпл^,

чйтельное]разнообразие взглядов по ШШ^ШШМЖЩ^

п^^Щ^Шт^^^т^Ш^^ШШП^ ^^е Уточни­ком признается то скандинавское, то римское, то ви­зантийское, то еврейское, то русское право. Говоря о русском праве, имеют в виду то княжеское законо­дательство, то обычное право, то «обобщение» норм рус­ского права.

Разные взгляды существуют в отношении простран­ства действия норм Краткой Правды. Одни считают Краткую Правду областным, новгородским правом, другие, наоборот, —общерусским. Одни считают Крат­кую Правду официальным памятником права, другие — частным сборником, третьи — частным сборником, со­ставленным из официальных источников — княжеских законов и судебных решений.

Разнообразны мнения и о составе Русской Правды. Одни в Краткой Правде различают две совершенно са­мостоятельные части — Правду Ярослава и Правду Ярославичей, которые только механически были со­единены летописцем. Некоторые, как Сергеевич и Гетц, считают эти две части даже отдельными редакциями (1и II). Другие признают Краткую Правду единым ли­тературным целым, но состоящим из разных частей (двух, трех, четырех, пяти).

Разнообразны мнен ия^ о мрете и времени прожхож-дени7ГКа1С-вее*^р5ткой Правды, так и отдельных ее источников. Так. одни считают, что Краткая Правда возникла в Новгороде, другие—уВ Киеве. Одни считаюту—ч что Краткая Правда возникла£ во времена Ярослава.С^ \ другие — между. 1054—1072 гг. третьи—в последней чет- /f верти XI в., #яетвертые — впервой четверти XII в.? *-и пятые — в княжение в Новгороде Всеволода Мстисла- \_^ вича.

¹ Л. В. Ч о р с п ни н. Русские феодальны¹ архивы X! V-XVbb.,; тр. 245.

238

₉* 239

§ 2. Основные моменты в развитии русского права IX— X вв.

В досоветской исторической литературе, как из­вестно, господствовали норманистические теории про­исхождения русского государства и права.

Буржуазные историки целиком, без всяких крити­ческих замечаний приняли схему происхождения рус­ского государства, которая дана киевскими лето­писцами в Повести временных лет, а затем была го­рячо поддержана немецкими историками, приглашен­ными в XVIII в. для работы в Академии Наук. Целые поколения историков доказывали полное соответствие историческим фактам рассказа летописи об образовании русского государства. Так называемое «призвание ва­рягов» было признано начальным моментом русской ис­тории. Всякие попытки подвергнуть критике норма­нистические представления о происхождении русского государства решительно отвергались как ненаучные. Но норманизм не только предопределил взгляды рус­ских историков на происхождение Руси, как одного из варяжских племен, и на происхождение русского государ­ства—как на результат призвания трех варяжских (рус­ских) князей, но и вообще всю концепцию русской исто­рии с древнейшего времени. Норманисты прежде всего всячески покровительствовали тем исследователям, ко­торые доказывали пришлое происхождение племен восточного славянства. Недаром норманист Ключевский создал теорию, по которой прародина славян находи­лась на Карпатах, а другой норманист — Шахматов создал теорию о привисленской прародине славян. Норманисты, считая восточных славян пришлым на­родом, не имевшим прочных связей с культурными центрами восточной Европы, находившимися в низовьях Волги, в Северном Кавказе, в Приазовье, в Крыму и на северном черноморском побережье, естественно, соз­давали теории о весьма низком уровне общественно-экономического развития славянства. Так. норманист Соловьев довел до своего логического конца теорию родового быта. По этой теории возникновение русской государственности отодвигалось на вторую половину

240

ХП в., а окончательное утверждение государственных начал — на вторую половину XVI в.

Сменившая теорию родового быта так называемая задружная теория, разработанная Леонтовичем, не могла содействовать развитию представлений о более высоком общественно-экономическом уровне восточ­ного славянства VII—XII в.

Утверждение взглядов о примитивном характере общественно-экономического строя у восточного сла­вянства содействовало распространению мнения о том, что восточное славянство не было земледельческим пародом вплоть до окончательного распада Киевской Руси. В. О. Ключевский писал, например, что только после колонизации в ростово-суздальский край восточ­ное славянства, которое ранее занималось охотой, рыПолопством, пчеловодством и другими лесными про­мыслами, вынуждено было в невыгодных условиях (на суглинке вместо чернозема) заниматься земледелием.

Историки, которые осмеливались утверждать, что посточное славянство было земледельческим народом, насчитывались единицами, да и те говорили, как, на­пример, М. Н. Покровский, о низком уровне земледель­ческой техники («мотыжное земледелие»).

Одним из крупнейших достижений советской исто­рической науки последних лет было решительное пре­одоление норманизма и всех частных выводов, которые вытекали из норманизма.

В результате работ Н. Я. Мат> ра и его продолжате­лей— акад. Н. С. Державина, А, Д, Удал! ьцова — дока­зано, что восточное славянство было коренным народом Восточной Европы, что оно органически было связа­но с комплексом народов, обитавших в Скифии и затем в Сарматии. Славная плеяда советских археологов — В, А. Рыбаков, П. Н, Третьяков, А. В. Арциховский и др.— много сделала для того, чтобы уяснить уровень об­щественно-экономического развития восточного ела-вянства до образования Киевского государства.

Нами в тесном содружестве с акад. Б. Д. Грековым были выяснены предпосылки и условия возникновения Киевского государства. Нами было доказано, что задол­го до его образования восточное славянство перешло

241

уже к классовому обществу. Соседская община, кото­рая была господствующей общественно-экономической единицей у восточного славянства, уже давно стала подвергаться разложению. Восточное славянство дав­но, еще со времен скифов-земледельцев и скифов-паха­рей, было земледельческим народом с более или менее развитой пашенной техникой. В результате разложения первобытно-общинного строя возникли первые клас­сы— рабов и рабовладельцев. Но наряду с этим стали развиваться классы феодалов и феодально-зависимого сельского населения. Возникают предпосылки для обра­зования дофеодального, варварского государства, ос­новные черты которого нами были выяснены в ряде ра­бот ^г. Изучение условий в обстановке перехода от пер­вобытно-общинного строя к феодальному государству дает нам возможность установить ряд весьма интерес­ных закономерностей. Переход к феодальному обществу и к государству, начальной стадией которого является варварское государство, связан с разложением племен­ных отношений и с возникновением особой народности. Эта народность эпохи возникновения феодализма разли­чается от народности, возникающей в эпоху возникно­вения централизованного государства. Несомненно, в этой народности эпохи возникновения феодального об­щества менее прочна экономическая общность (неод­нородность общественно-экономического развития), об­щность языка (наличие племенных наречий) и общность психического склада.

Но самое главное, эта народность образуется в дан­ную эпоху в результате выделения отдельными племе­нами особых социальных групп, включающих в свой состав все те элементы, которые выделяются в процес­се разложения первобытно-общинного строя. Эти груп­пы включают родо-племенную знать, купцов и ремес­ленников, которым нечего делать в недрах общин, зем­ледельцев, потерявших по каким-либо причинам орудия производства и землю, а также беглых рабов. Эти социальные группы оседают в городах, которые распо-

¹ С. В. Ю ш к о в, К вопросу о дофеодальном («варварском») государстве (Вопросы история, 1946, № 27); История государ­ства и права СССР, ч. I, M., 1947, и др.

242

лагаются по основным торговым путям (на Руси эти основные торговые пути шли по крупным рекам — Днепру, Десне, Ловати, Волхову, Полотуит. д.). Эти социальные группы носят межплеменной характер. Язык этих групп начинает различаться от племенных наречий. Он делается несравненно более сложным по своему строению, с более обширным словарным ма­териалом. В городах, населенных элементами, принад­лежащими к этим социальным группам, возникает своя культура — духовная и материальная, несравненно бо­лее высокая, нежели культура того или иного племени. Эти социальные группы являются в первую очередь очагами развивающегося классового общества. Родо-племенная знать состоит из рабовладельцев и одновре­менно из феодалов. В городах находится большое чис­ло рабов. Там создаются первые центры начинающей развиваться «варварской» государственности. Социаль­ные группы, оседающие в городах, эксплоатируют мас­сы первобытных общинников, взимая с них дань ме­тодами, мало отличающимися от простого грабежа. Недаром выражение «примучивать дань» является об­щепринятым в среде восточного славянства. Примучивая дань, эти социальные группы, осевшие в городах, пе­репродают ее соседним государствам. Внешняя тор­говля развивается. Являясь участниками в эксплоа-тации окружающих свободных общинников, говоря на особом языке, являясь носителями более высокой, го­родской и притом межплеменной культуры, предста­вители этих социальных групп начинают получать осо­бое название, отличное от названия какого-либо пле­мени. У восточного славянства эти социальные группы уже издавна носят название русь ¹.

Поскольку процесс разложения первобытно-об­щинного строя идет повсюду, повсюду же зарождаются и оседают группы руси. Как известно, русь возникает не только в основных центрах — восточного славян-

¹ Взгляд на Русь, как на первоначально социальную группу, признается теперь рядом историков (Л. С. Тивериад­ский, К вопросу о происхождении Руси. Исторические записки, т. 13- проф. В. В. Мавродин, Образование древне-русского госу­дарства, Л., 1945, стр. 387—388).

243

ства, но и на окраинах: в Карпатах (Карпатская Русь), в Прикарпатье; (Червонная Русь) а даже на побе­режье Азовского моря (Тмутараканская Русь).

Когда вызревают предпосылки образования госу­дарств на Территории восточного славянства, то ор­ганизуют эти государства очаги классового общества —■. наиболее крупные центры руси. Возникают • первые русские варварские государства. Арабские писатели сообщают нам о трех таких государствах— Славин, Куябе, Арсании (Артаиии). Большинство исследова­телей под Славней понимает центр поселений Ильмен­ских славян — В. Новгород, под Куябой — Киев, а под Арсанией или Артанией— Тмутаракань.

Возникновение первых русских государств вызывает возникновение и русского права. Подобно тому, как не было и не могло быть государств, которым было бы усвоено название какого-либо племени (Полянского го­сударства, Северянского государства), так и возникаю­щее в этих государствах право не могло быть называемо. например, Полянским правом, древлянским и пр. Право возникло в основных центрах Руси. Оно должно было защищать интересы представителей господствую­щих классов и. следовательно, должно было назы­ваться русским правом.

Нами во многих работах были приведены доказа­тельства славянского происхождения руси и одновре­менно с этим подвергнуты решительной критике доводы норманистов ^х. Нет особого смысла в специальной работе еще раз пересматривать вопрос о происхождении руси. Попыткам. Н.Тихомирова² обосновать и укре­пить взгляды, отождествлявшие русь с полянами, противоречит прямым свидетельствам арабских писа­телей о том, что Черное море было русским морем и что по нему могли плавать только русские купцы. От земли полян, центром которой был Киев, Черное море отстояло в тысяче километров. Известно также, с какими трудностями жителям Киева приходилось про­плывать днепровские пороги, а затем проходить при-

¹ К вопросу о происхождении Русского государства («Учет ные записки» Моск. Юрид. Ин-та, 1940, т. II). ³ «Советская этнография», 1947, № 3.

244

черноморские степи даже в X в.. как об этом свидетель­ствует Константин Багрянородный. Едва ли в этих ус­ловиях поляне «русь» могли так прочно обосноваться на Черном море, что оно стало называться их именем у арабских писателей.

Процесс образования особой народности в период складывания феодального общества путем выделения из отдельных племен особой социальной группы, как и следовало ожидать, вовсе не является особенностью общественно-экономического развития восточного сла­вянства. Теперь можно с уверенностью утверждать, что через этот путь прошли если не все народы, то во всяком случае многие. Такой социальной группой пер­воначально были франки, бургунды, варяги, тюрки ¹.

После того как эти социальные группы организо­вывали государства, название, которое они носили (в данном случае —русь). стало приобретать политиче­ское значение, а затем оно стало присваиваться всему населению (племенные названия стали забываться), т. е. оно стало приобретать, этнический характер. Нами был поставлен вопрос о более раннем возникнове­нии государственности у восточного славянства, чем это обыкновенно признается в исторической литера­туре. Мы считаем, что начало этой государственности надо отнести ко временам антов ^а. В настоящее время, однако, большинство советских историков разделяет мнение акад. Б. Д. Грекова о начале государствен­ности у восточного славянства со времени образова­ния политического союза на Карпатах.

Одним из серьезных достижений советской истори­ческой науки является установление истинного зна­чения образования Киевского государства в истории общественно-экономического и политического строя восточного славянства. Поскольку было установлено, что развитие государственности у восточного славянства началось уже давно и что. до. Киевского государства

¹ См. Л. С. Тииери адский, К вопросу о происхож­дении Руси, «Исторические записки», т. XIII.

" С. Б. Ю ш ков, Исюрня государства и права СССР, ч. 1, М., 1047. l-iji. Г)!)—60.

существовал ряд русских государств (Новгородское, Волынское, Полоцкое и др.), то возникновение Киев­ского государства является не началом возникно­вения русской государственности, а завершением оп­ределенного этапа в ее развитии. В результате образо­вания Киевского государства существовавшие до сего времени русские государства были объединены. Ос­новной причиной образования Киевского государства является дальнейшее экономическое развитие государств и племен восточного славянства, усиление процесса разложения первобытно-общинного строя, рост зна­чения феодального уклада в системе производствен­ных отношений, развитие внутренних и внешних свя­зей, что выразилось в создании мировой торговой ар­терии — великого пути «из варяг в греки». Этот путь и сделался становым хребтом Киевского государства. Но если мы имеем ряд весьма крупных достижений в решении проблемы происхождения Руси и Киевского государства, то этого мы не можем сказать в отношении вопроса о развитии русского права. Советские историки уделяли сравнительно слабое внимание этому вопросу. До сих пор не сделано надлежащих выводов из фактов, свидетельствующих о высоком уровне об­щественно-экономического развития. Еще полностью не преодолены взгляды прежних историков о суще­ствовании кровной досудебной мести вплоть до вто­рого съезда ЯрославичеЙ. Совершенно не разработаны такие категории, как феодальная собственность. Брач-но-семейные отношения восточного славянства пред­ставляются историкам примитивными, так как сообще­ния начальной летописи о том, что славянские племена, кроме полян, жили «зверинским образом», как общее правило, не подвергались критике.

Мы считаем, что основной текущей задачей совет­ских историков и историков права является пре­одоление взглядов о весьма низ­ком уровне правового развития во­сточного славянства в IX—XI веках.

Для этого у нас имеются твердые данные. Дело в том, что и ранее в исторической и историко-юридической науках была известна система правовых норм IX—XI вв.

—так называемый Закон русский, —которая противо­полагалась системе византийского права по русско-византийским договорам. Но поскольку название «рус­ский» отождествлялось с названием варяжский — скан­динавский, норманский, — то под Законом русским понималось скандинавское право. Соответственно с этим большинство историков и историков права считало, что русско-византийские договоры содержат нормы визан­тийского и скандинавского права. Но, даже понимая под Законом русским систему скандинавского права, ряд историков, как например Сергеевич, настаивали на преимущественном значении византийского права перед русским (нормано-скандинавским) в русско-византийских договорах. «Значение договоров с гре­ками, как источников нашего права, сводится, следова­тельно, к тому, что они дают нам право, проникнутое греческими понятиями», — писал Сергеевич ¹.

Нами ныне доказано, что русью являлись те социальные группы, которые возникли в результате разложения первобытно-общинного строя восточного славянства и осели в городах, то ясно, что Закон русский — это нормы права, возникшие в основных центрах руси, очагах классового общества, — это система русского права.

Анализируя русско-византийские договоры, не­трудно притти к выводу, что ни о каком господстве норм византийского права не может быть и речи. В русско-византийских договорах или дается так назы­ваемое договорное право, на основе компромисса между русским и византийским правом (типичным приме­ром является норма об убийстве), или проводятся прин­ципы русского права—Закона русского, как это мы наблюдаем в норме об ударах мечом или в норме о краже имущества. Русско-византийские договоры сви­детельствуют и о достаточно высоком развитии на­следственного права на Руси. Так, наследство рус­сов, находившихся на службе у византийского импе­ратора, могло передаваться не только нисходящим родственникам, ho_v и боковым («малым ближикам»).

В. И, Сергеевич, Лекции и исследования, стр. 653,

Историки и историки права до сих пор недостаточно вникли в существо брачно-семейных отношений, кото­рые описываются начальной летописью. Нам известно, какой целью руководился летописец, когда он не жа­лел красок при описании «зверинских» обычаев ряда славянских племен — древлян, северян, дреговичей, ра­димичей. Ему надо было противопоставить эти обычаи полянам, на земле которых возникла «мать городов русских» — Киев, а, с другой стороны, показать, ка­кое значение имело принятие христианства в деле ис­коренения этих обычаев. Но достаточно внимательно вчитаться в описания этих «зверинских» обычаев, что­бы понять, что дело идет не о беспорядочных половых связях, а об определенных обрядах при заключении брака. Так, брак заключается «у воды», т. е. в об­рядах заключения брака имеет значение вода. Конеч­но, эти обряды противополагались «венчанию» по обрядам христианской религии. Но делать отсюда вы­вод о том, что брак не существовал у древлян, северян и пр., — это значит приписывать восточному славян­ству необычайно низкий уровень развития.

Для того, чтобы выявить уровень правового раз: вития восточного славянства, необходимо останов виться на уголовном праве.

Киевское государство в IX—X вв. представляло собой варварское, дофеодальное государство. Нами в ряде прежних работ были установлены черты этого государства, в частности, государственное устройство, высшие и местные органы власти. Но вопрос об основных чертах варварского права, феодального государства ос­тается до сих пор открытым. Однако наличие большого количества так называемых «варварских правд», а также изучение правовых норм кавказских и центрально-азиатских народов в период варварской государствен­ности позволяют нам установить если не всю систему Права этого периода, то во всяком случае основные институты уголовного и процессуального права.

Анализируя так называемые «варварские правды», мы должны притти к выводу, что основной чертой уго­ловного права в период варварского государства являет­ся замена кровной мести выкупом, взимавшимся госу-

дарственной властью, и затем вознаграждением, шедшим пострадавшему. Поскольку в варварском государстве все более и более растет значение феодального уклада, начинают развиваться элементы феодального права, выражавшиеся в том, что жизнь, честь и имущество феодалов защищается усиленными карами по сравне­нию со свободными людьми и, в особенности, с полу­свободными людьми или рабами.

Уголовное право Салической или Рипуарской Прав­ды является яркой иллюстрацией этого положения. Нет никакого сомнения в том, что и в Киевском до­феодальном государстве кровная месть была заменена выкупом—вирой, шедшей князю или княжеской ад­министрации, и вознаграждением, шедшим пострадав­шим, — головщиной.

В уголовном праве Киевского государства IX—X вв. развивается система уголовных штрафов за другие виды уголовных преступлений, шедших князю, и вознаграж­дений, шедших пострадавшим (впоследствии в русском праве эти уголовные штрафы назывались продажами, а вознаграждение, шедшее пострадавшим — уроком).

Процессуальное право в период варварского го­сударства характеризовалось господством состязатель­ного процесса и весьма крупным значением ордалий — «судов божиев».

Что система русского права (Закона русского) ха­рактеризовалась именно этими чертами, доказывается тем, что по русско-византийским договорам за удар ме­чом взыскивалось пять литров серебра («по Закону русскому»), т. е. взыскивалось денежное взыскание, ко­торое потом в XI в. называлось продажей.

Что в X в. кровная месть была заменена денеж­ным взысканием — вирой, достаточно ясно рассказывает начальная летопись. Мы имеем в виду ее сообщение о замене вир смертной казнью и о последующем возвра­щении к вирам при князе Владимире Святосла­виче.

Как известно, летопись под 996 г. передала следую­щее сообщение: «Живяше же Володимер в страсе Бо­жий, и умножишася зело разбоеве, и реша епископи Володнмеру: «Се умножишася разбойницы; почто не

казниши их?» Он же рече им: боюся греха. Они же реШа ему: «ты поставлен еси от Бога на казнь злым, а добрым на милованое; достоить же казнити разбойника, но со испытом». Володимер же отверг виры, нача казнити раз­бойников и реша епископи и старци: «рать многа; оже вира, то на оружии и на конях буди». И реша Володи­мер: «Тако буди», и живяше Володимер по устроению отчю и дедню».

Этот рассказ первоначальной летописи не являлся, как общее правило, предметом подробного рассмотре­ния со стороны историков и историков русского права. Многие историки права, которые настаивали на том, что замена кровной мести вирой произошла при Яро­славе в результате издания им так называемой Правды Ярослава, считали этот рассказ недостоверным. Но поскольку мы теперь знаем, что уровень правового развития на Руси IX—X вв. был достаточно высок, никаких сомнений в достоверности его быть не мо­жет. Какой смысл было летописцу выдумывать факт существования при Владимире вир, замены этих вир смертной казнью, благодаря участившимся разбоям, и последующее возвращение к вирам, очевидно, благодаря резкому уменьшению княжеских доходов,

Чего достигал летописец, выдумывая эти факты? Хо­тел ли он показать, что Владимир слушал советов епис­копов? Но можно было избрать другой, более показа­тельный случай этого послушания, чем вмешательство епископов в дело наказания разбойников. Ведь из этого рассказа вытекает, что инициатива введения жестоких наказаний принадлежала епископам. Хотел ли лето­писец, рассказывая об этом, показать государственную мудрость высшего духовенства? Но можно было при­вести несомненно более удачные примеры, Дело в том. что совет оказался неудачным по финансовым соображени;;.;: его пришлось отменить. Может быть, летописец х тел показать государственную мудрость князя Владимира? Но из этого рассказа видно, что Владимир не проявил устойчивости взглядов и по­спешно менял решения под воздействием духовен­ства.

Словом, рассказ летописи не вызывает, по нашему мнению, сомнений в своей достоверности. Вира как уголовный штраф, идущий князю, существовала при Владимире, в частности, в конце X века.