Й километр - Омутище

... ж енщина, вся в черном с головы до пят, стояла у окна

и, безучастно разглядывая мглу за окном, прижимала к губам

кружевной платочек. " Ни дать, ни взять - копия с " Неутешного

горя", копия с тебя, Ерофеев", - сразу подумал я про себя и

сразу про себя рассмеялся.

Тихо, на цыпочках, чтобы не спугнуть очарования, я подошел

к ней сзади и притаился. Женщина плакала...

Вот! Человек уединяется, чтобы поплакать. Но изначально он

не одинок. Когда человек плачет, он просто не хочет, чтобы

кто-нибудь был сопричастен его слезам. И правильно делает, ибо

есть ли что на свете выше безутешности?.. О, сказать бы сейчас

такое, такое сказать бы, - чтобы брызнули слезы из глаз всех

матерей, чтобы в траур облеклись дворцы и хижины, кишлаки и

аулы!..

Что же мне все-таки сказать?

- Княгиня, - позвал я тихо.

- Ну, чего тебе? - отозвалась княгиня, глядя в окно.

- Ничего. Губную гармонь у тебя видно со спины, вот

чего...

- Не болтай ногами, малый. Это не гармонь, а переносица...

Ты лучше посиди и помолчи, за умного сойдешь...

" Это мне-то, в моем положении - молчать! Мне, который шел

через все вагоны за разрешением загадки!.. Жаль, что я забыл, о

чем эта загадка, но помню, что-то очень важное... Впрочем,

ладно, потом вспомню... Женщина плачет - а это гораздо

важнее... О, позорники! Превратили мою землю в самый дерьмовый

ад - и слезы заставляют скрывать от людей, а смех выставлять

напоказ!.. О, низкие сволочи! Не оставили людям ничего, кроме

" скорби" и " страха", и после этого - и после этого смех у них

публичен, а слеза под запретом!..

О, сказать бы сейчас такое, чтобы сжечь их всех, гадов,

своим глаголом! Такое сказать, что повергло бы в смятение все

народы древности!.."

Я подумал и сказал:

- Княгиня.. а княгиня!..

- Ну, чего тебе опять?

- Нет у тебя уже гармони. Не видно.

- Чего ж тебе тогда видно?

- Одни только кустики. (она все отвечала, глядя в окно и

ко мне не поворачиваясь).

- Сам ты кустик, я вижу...

" Ну что ж, кустик так кустик". Я сразу как-то обмяк, сел

на лавку и разомлел. Никак, хоть умри, никак я не мог

припомнить, для чего я пошел по вагонам и встретил эту

женщину... О чем же все-таки это " важное"?

- Слушай-ка, княгиня!.. А где твой камердинер Петр? Я его

не видел с прошлого августа.

- Чего ты мелешь?

- Честное слово, с тех пор не видел... Где он, твой

камердинер?

- Он такой же твой, как и мой! - огрызнулась княгиня. И

вдруг рванулась с места и зашагала к дверям, подметая платьем

пол вагона. У самых дверей - остановилась, повернула ко мне

сиплое, надтреснутое лицо, все в слезах, и крикнула:

- Ненавижу я тебя, Андрей Михайлович! Не-на-ви-жу!!

И скрылась.

" Вот это да-а-а, - протянул я восторженно, как давеча

декабрист. - ловко она меня отбрила! " и ведь так и ушла, не

ответив на самое главное!.. Царица небесная, что же это

главное? Именем щедрот твоих - дай припомнить!.. Камердинер!

Я позвонил в колокольчик... Через час - опять позвонил.

- Ка-мер-ди-нер!!

Вошел слуга, весь в желтом, мой камердинер по имени Петр.

Я ему как-то посоветовал, спьяну, ходить во всем желтом до

самой смерти - так он послушался, дурак, и до сих пор так и

ходит.

- Знаешь что, Петр? Я спал сейчас или нет - как ты

думаешь? Спал?

- В том вагоне - да, спал.

- А в этом - нет?

- А в этом - нет.

- Чудно мне это, Петр... Зажги-ка канделябры. Я люблю,

когда горят канделябры, хоть и не знаю толком, что это такое...

А то, знаешь, опять мне делается тревожно... Значит, петр, если

тебе верить: я в том вагоне спал, а в этом проснулся. Так?

- Не знаю. Я сам спал - в этом вагоне.

- Гм. Хорощо. Но почему же ты не встал и меня не разбудил?

Почему?

- Да зачем мне тебя было будить! В этом вагоне тебя

незачем было будить, потому что ты спал в том; а в том - зачем

тебя было будить, если ты в этом и сам проснулся?..

- Ты не путай меня, Петр, не путай... Дай подумать. Видишь

ли Петр, я никак не могу разрешить одну мысль. Так велика эта

мысль.

- Какая же это мысль?

- А вот какая: выпить у меня чего-нибудь осталось?..