Крушение гуманизма

По наблюдению А.А.Ахматовой, ХХ век начался не календарным

1900 годом, а крушением гуманистических идей в Первую мировую войну. Российское общество не только не дало ответа на этот вы

зов истории, оно не поняло глубинного смысла разворачивающейся

исторической драмы. В " Крушении гуманизма" А.А.Блок рассуждает о " роковой ошибке" наследников гуманистической культуры, которую возможно отнести и к политическим деятелям Февраля: " они не почувствовали того, что мир уже встал под знак нового движения, которое обладает признаками совершенно иными, они продолжали верить, что массы вольются в индивидуализирующее движение цивилизации, не помня того, что эти массы были носительницами совсем другого духа" 5285 0.

Скептически настроенный читатель может возразить, что историки, как правило, сильны задним умом: легко сегодня, обладая уникальным семидесятилетним опытом, поучать их, живших совсем в другом контексте представлений. Что ж, доля истины в таком возражении есть, но только доля, а не вся истина.

Еще за 30 лет до описываемых событий Гл.Успенский в " Мелочах путевых воспоминаний" пророчествовал: " Теперь пойдет " все сплошное". (...) все теперь пойдет сплошное, одинаковое, точно чеканенное: и поля, и колосья, и земля, и небо, и мужики, и бабы, все одно в одно, один в один, с одними сплошными красками, мыслями, с одними песнями... Все сплошное, - и сплошная природа, и сплошной обыватель, сплошная нравственность, сплошная правда, сплошная поэзия, словом, - однородное стомиллионное

племя, живущее какой-то коллективной мыслью и только в сплошном виде доступное пониманию" 5286 0. 5 Эта мысль писателя стала предметом общественного обсуждения. Ему оппонировали ученые, с ним полемизировал Г.В. Плеханов, вычитавший в авторской позиции всего-навсего крах народнических идей. Допустим даже, что вся эта полемика прошла незамеченной или не отложилась в сознании - пророчество Г.Успенского сочли антиутопией, мрачной фантастикой и забыли. Предположим, что так оно и было, но ведь сам воздух Февраля был густо пропитан идеями непримиримого классового противостояния. Уже упомянутый М.Арцыбашев, социальный мыслитель, признаемся, далеко не первой величины, но и он еще летом предупреждал об успешных действиях агитаторов, которые " добивались того, что рабочий класс, наконец, поверил в свое первородство, высокомерно обособился в какую-то касту, признал только за собой право на жизнь и свободу, и выше интересов родины поставил свои классовые интересы. (...) И я знаю, - заканчивал он статью, - что если не дай Бог - посеянная вражда вырастет в бурю гражданской войны, и рабочий класс, оставшись в одиночестве, будет раздавлен темными силами контрреволюции (...), несчастные рабочие переживут страшные дни парижской коммуны" 5287 0. Не суть важно, что он не угадал победителей, более важен контекст его - и не только его - представлений: удалось, таки, вызвать Русь к топору, грядет неизбежный террор...

В этих условиях укротить русскую свободу-волю и превратить ее естественную составляющую общественной жизни было утопией.

Свобода - не желанная красивая игрушка, с которой взрослым

детям можно поиграться, а надоест - забросить в самый дальний

угол и забыть о ней. Свобода - нелегкий каждодневный труд по

очеловечиванию жизни, постоянная работа по преодолению тех био-

логических и социальных инстинктов, которые тянут людей сби-

ваться в человеческое стадо. Путь от несвободы к свободе - это

тяжкий путь человечества на Голгофу, который оно обречено прой-

ти, чтобы на этом пути освободиться от подлой сущности рабства

в себе. " Странно, что люди боятся свободы", - удивлялся А.П.Че-

хов 5288 0. Но странно только тогда, когда ты уже избавился от раба

в себе, - труд, за который не каждый берется. Очень точно выра-

зился А. де Токвиль: " Нет ничего более способного производить

чудеса, как искусство быть свободным, но и нет ничего тяжелее,

как обучение свободе" 5289 0.

В России не было традиций обучения свободе. Русская молодежь на протяжении нескольких поколений " входила в " нигилизм" и " атеизм" как в страдание и бедность, как в смертельную и мучительную борьбу против всего сытого и торжествующего, против всего сидящего за " пиршеством жизни", против всего " давящего на народ" 5290 0. Жизненные вопросы решались умозрительно, а метафизические вопросы бытия сводились к упрощенным схемам объяснений; с ними срастались всей жизнью, за них шли в Сибирь, на гражданскую казнь, клали головы на плаху.

Вся идейная атмосфера анализируемого времени насквозь пронизана невидимыми волнами взаимоотталкивания, нетерпимости. Обучение свободе шло в Феврале тяжело, очень тяжело; условия, в которых оно проходило, совсем не способствовали успешной грамотности. Это было видно невооруженным взглядом: французский посол М.Палеолог отмечал, что " русская демократия слишком молода и невежественна". Созидательная, небунтарская свобода опирается на устойчивые демократические традиции и надежные структуры гражданского общества, а таковых, к сожалению, в историческом опыте стране не было, как не было в эти месяцы и цементиру-

ющего начала. Юная российская свобода перерождалась в анархию, в разудалую и кровавую волю-вольницу. Этому способствовало многое: и народная память о несправедливости, и распад духовного начала, и бессилие власти, и доходчивая агитация большевиков и т.д. Но есть еще один момент, который хотелось бы выделить особо.

Февральская революция, как, впрочем, и все революции, изначально несла в себе яростное отрицание прошлого. Даже такой здравомыслящий политик, как П.Н. Милюков, на наш взгляд, перестарался, заверив американцев: " Мы едины с вами в нашей ненависти и антипатии к старому режиму" 5291 0.

Такое черно-белое восприятие мира чревато самыми неожиданными последствиями. Азарт революции отрицает преемственность, молох революции требует жертв. Великое искусство политика - пройти по лезвию бритвы и не оступиться, перехватить инициативу, перевести понизовую вольницу масс в созидательное творчество. В противном случае его удел - плестись в хвосте событий, не управляя, а обслуживая плебейскую ярость масс.

Увы, зуд отрицания охватил в эти месяцы все без исключения группы общества; свою весомую лепту вносила и творческая интеллигенция. Мы не будем обсуждать вопрос - так ли уж основательны были ее претензии к свергнутой власти: образ жизни свободного художника формирует особую - индивидуалистическую - психологию, в которой его " я" противостоит большинству, иногда - миру в целом.

Художественная интеллигенция, за очень редким исключением, бездумно способствовала утверждению в массовом общественном сознании вакханалии поругания, а, следовательно, разрыва с историческим прошлым. Такое нигилистическое отношение к истории жестоко мстит за себя. Не аптекарски выверенный выбор того, что мне в истории моей страны предпочтительно, а вся она, со всеми ее трагическими противоречиями - величием и подлостью, героями и тиранами, великодушием и предательством, милосердием и жестокостью - это все мое. Все, что в ней было, следует воспринимать и как личную и нашу общую со страной биографию. Только осознав себя соучастником общего исторического пути, приняв на себя ответственность за прошлое, общество способно осознать свою действительную судьбу и найти выход из кризиса революции. Если этого нет, если вина за все наши беды персонифицируется в ком-то или чем-то другом - неважно, индивид ли это, группа, камарилья, прошлая власть - всегда сохраняется возможность сформировать образ врага.

Разрыв исторической преемственности выводит страну за грань культуры: если Бог хочет наказать народ, он лишает его истории. И тогда наступает время самых немыслимых социальных экспериментов - общество с фронтальной лоботомией исторической памяти приемлет и самые радикальные утопические прожекты, но и отчаянную попытку их самоубийственного претворения в жизнь.