Глава 17. Я спокойно веду Трис к яме

Я спокойно веду Трис к яме. Без суматохи, без людей гудящих вокруг, Яма словно наполнилась удушающим воздухом. Сколько раз я ходил здесь в одиночестве? Сколько раз я слышал «голос» пропасти, которая шептала, чтобы я присоединился к ней?

То, насколько по-разному сжимает мою руку Трис, дает понять мне, что сегодня я не один. Я глажу ей руку тыльной стороной ладони, рисуя непонятные штрихи, которые не имеют никакой ценности, кроме того, чтобы еще раз подтвердить тот факт, что мы вместе.

Ну…— начинает Трис. —Четыре страха.

— Четыре страха тогда, четыре страха сейчас, — киваю я. — Они не изменились и никуда не делись… Я по-прежнему не прогрессирую.

Мы идем по пути, который простирается вдоль пропасти. Не многие люди знают о том, что этот путь существует, потому что он легко сливается с каменной стеной, но те, кто знают о нём, не часто ходят тут, поскольку не находят в этом какой-то пользы. Пропасть начинает ужасно греметь – это самое громкое место в составе, но в тот же момент и самое тихое. Оно предлагает вам уйти в себя. Это единственное место, в котором я могу думать.

— Невозможно быть полностью бесстрашным, помнишь? — говорит она. — Потому что тебя все еще волнуют определенные вещи. Вещи, связанные с твоей жизнью.

— Я знаю, — говорю я, а затем замолкаю, не потому что мне хочется, а потому что я понимаю, что мне не хватает слов для ответа, потому что я всегда пытался изгнать страх из моей головы.

Когда я был ребенком, я никогда не считал, что я могу значить нечто большее, чем все остальные. А иногда я считал себя чем-то меньшем, чем все остальные, но все изменилось, когда я прибыл сюда. Четыре страха – неслыханное событие, даже среди поколений Бесстрашных. Находясь здесь, это принесло мне чувство эйфории и некой принадлежности, чего я не испытывал прежде. Но с течением времени эти чувства угасли, я начинал осознавать всё больше и больше, что я никогда не буду полностью принадлежать Бесстрашным, и это осознание увеличивалось с каждым днем. Было абсолютно бессмысленно считать, что страхи пропадут со временем, но я предполагаю, что я всегда пытаюсь доказать себе, что принадлежу этому месту, несмотря на то, что в душе я думаю совсем иначе.

Мы медленно пробираемся вниз тропы пешком, две тени скользят по поверхности пола, которая оставалась нетронутой достаточно длительное время. — Ты собирался рассказать мне про свой тест, — говорит Трис, разрушая прекрасную тишину.

— Ох. — Я чешу затылок свободной рукой. Это маленькая, но нервная привычка, от которой я должен избавиться. — А это важно?

— Да. Я хочу знать.

— Какая ты настойчивая, - я улыбаюсь, вспоминая тот день, когда я впервые встретил её и ощутил некое волнение от её любопытства, неприсущее людям из Отречения. Мне нравится эта черта - дар, который помогает ей понять человека перед ней, словно он всего лишь головоломка, которую надо разгадать. Я восхищаюсь ею. Она бы хорошо проявила себя в Эрудиции, но я рад, что она выбрала Бесстрашие.

Путь заканчивается у основания пропасти. Верхушки скал торчат из-под воды под странным углом, все мокрые и затуманенные из-за стекающей воды. Я нахожу скалу, поверхность которой была идеально гладкой и сажусь так, как садился множество раз до этого.

— О таких вещах я не рассказываю людям, ты же знаешь. Даже друзьям, — говорю я, вытягивая слова, чтобы голос звучал чуть мягче.

Даже тебе.

После такого огромного срока, я до сих пор ставлю свои интересы на первое место. Нельзя сказать, что я не доверяю Трис, на самом деле я доверяю ей намного больше, чем кому-либо еще, - но никакое доверие не сможет убедить меня рассказать о тайне, которую я скрываю сильнее остальных, тайна, которая может привлечь меня к смерти: я подавленный, но всё же Дивергент.

Это кажется несправедливым, что у Трис не было выбора не показывать мне её сущность Дивергента, в то время как я могу скрыть эту часть себя, не рассказывать многое. Но я не хочу, чтобы моя безопасность находилась в руках кого-то другого, помимо меня, - особенно после шестнадцати лет проведенных со своим отцом.

— Мой результат был таким, как и ожидалось, — говорю я, перекручивая рассказ так и этак. — Отречение.

Ох, - говорит она, и уголки её губ опускаются. Её лицо становится таким, когда она задумалась или чем-то разочарованна. Я чувствую себя ужасно видя это выражение лица, и мне приходится напоминать себе снова и снова, то, что я говорю половину правды – не грех, на котором стоит зациклиться.

Полуправда же не грех?

— Но ты все равно выбрал Бесстрашие? — говорит она.

— Из необходимости.

— Почему ты должен был уйти?

Я перевожу глаза на пустое место над головой Трис. Мне становится жарко от стыда, который обвивает меня изнутри, из-за нежелания признаться в своей слабости. Холодные брызги попадают на скалы и мои ноги, проносясь мимо меня и попадая на каменные стены. Я жалею, что не могу быть сметен ими.

— Ты должен был уйти от своего отца, — говорит она. — Поэтому ты не захотел стать лидером Бесстрашных? Потому что, если бы ты стал, ты бы снова должен был с ним видеться?

Я пожимаю плечами. — Из-за этого, а еще из-за того, что я не чувствовал до конца, что принадлежу к Бесстрашным. Во всяком случае, не к таким, какие они сейчас.

Может быть, если бы традиции Бесстрашных сохранились вплоть до сегодняшних дней, я бы смог называть это место своим домом, но сейчас всё совсем не то. Верования, практика, стремления – всё теперь другое. Всё, что раньше было благородно и смело, стало опрометчивым и бесчувственным. Я не хочу принадлежать месту, где с каждым действием и каждым шагом надо сталкиваться с проблемой, чтобы всего лишь подтвердить свою значимость в обществе.

— Но ты… невероятен, — говорит она и смотрит на меня глазами, которые стали больше Луны. — В смысле, по стандартам Бесстрашных. Четыре страха — это неслыханно. Как ты можешь не принадлежать этому месту?

Я смотрю на трещины на моих ботинках. Каждый день я чувствую себя неустойчиво, когда балансирую на грани двух разных миров. В первом я Четыре – чудо среди Бесстрашных. Во втором я Тобиас – мальчик, который бежит от проблем морально, физически и эмоционально. Они часто соприкасаются друг с другом, запутывая всю действительность и заставляя меня чувствовать себя неуверенно. Я – загадка, которую я сам никогда не смогу разгадать. Однако, идя по этому пути, я вынес огромнейшее количество уроков.

— У меня есть теория, что самоотверженность и храбрость не так уж и различны. Всю твою жизнь тебя учили не думать о себе, поэтому, когда ты оказываешься в опасности, это становится твоим первым инстинктом. Я мог бы с тем же успехом принадлежать Отречению, - говорю я.

Манифест Бесстрашных гласит: Мы верим, что в подвигах и храбрости важно, чтобы один человек поддерживал другого. Эта фраза, я думаю, формирует ядро нашей фракции. Храбрость присутствует не только в опасных моментах; мы показываем храбрость каждый день, когда мы бросаем вызов норме и действуем несмотря ни на что.

— Ну, да, — говорит Трис. — Я покинула Отречение, потому что не была достаточно самоотверженной, как бы сильно я не старалась.

— Это не совсем правда, — улыбаюсь я ей. — Та девушка, которая встала перед летящими ножами, чтобы избавить друга от этого, та девушка, что ударила моего отца ремнем, чтобы защитить меня… эта самоотверженная девушка… это не ты?

Она сужает глаза. — Ты внимательно следил, не так ли?

— Мне нравится наблюдать за людьми, - беспечно отвечаю я, хотя полностью уверен, что мои щеки стали красными как спелая вишня, они пылают под пристальным взглядом её загадочных глаз.

— Похоже, ты не подошел Искренности, Четыре, потому что ты ужасный лгун, - вторит она те слова, которые я говорил ей совсем недавно. Я положил свою руку рядом с её и стал пристально смотреть на Трис. Ничего, что я говорю ей, не ускользает от неё, и я улыбаюсь, ведь я достоин её внимания.
Хорошо, - я признаюсь. Я наклоняюсь ближе к ней и вглядываюсь в её лицо, выражение на котором мне не понятно, кроме глаз в которых мерцает намек веселья. Морщинки на её лице переплетаются в изящные и грациозные «поля». – Я следил за тобой, потому что ты мне нравишься.

Её щеки наливаются кровью; я слышу, как сбилось её дыхание и участилось сердцебиение. Забавно как наши тела выражают наши мысли быстрее, чем слова польются из наших уст.

— И не называй меня «Четыре», ладно? – добавляю я. – Хочу вновь услышать свое имя.

— Но ты же старше меня… Тобиас, - она слегка повышает свой голос на моем имени.

— Да, этот ужасный двухлетний разрыв совершенно непреодолим, не так ли? – смеюсь я.

— Я не пытаюсь быть самоуничижительной, — торопливо говорит она. — Я просто не понимаю. Я младше. Я не симпатичная. Я…

Я не могу не засмеяться, словно она сказала забавную шутку. Молодая и не красивая явно проигрывает самоотверженной, храброй и красивой. Я хочу поцеловать её, и понять, что самая чудесная вещь в мире, это целовать любимого человека и целовать его без ведомой на это причины.

— Не притворяйся, — хмуро говорит она. — Ты знаешь, что это так. — Я не уродина, но все же и не красотка.

— Ладно, - все усилия поспорить бессильны с ней. - Ты не красотка. И что? – я целую её в щеку. Когда я отрываюсь от неё, мои губы дрожат так, словно я что-то шепчу. Интересно, произойдет ли когда-нибудь, когда её прикосновения перестанут передавать ток по моему телу. - Мне нравится, как ты выглядишь. Ты убийственно умна. Ты храбрая. И даже узнав о Маркусе, ты не одарила меня тем самым взглядом. Как будто я побитый щенок, или типа того.

— Ну, — говорит она. — Ты точно не такой.

Мое сердце неистово стучит и я начинаю волноваться, поскольку мы в течении нескольких секунд сидим неподвижно и этих секунд хватит моим губам найти её. И прежде, чем мы поцеловались, на уголках моих губ заиграла улыбка. Я целовал её недолго, всего две секунды, пока не почувствовал, как она насторожилась. Я ненадолго отрываюсь, чтобы дать ей придти в себя.

А затем мы снова поцеловались, на этот раз более твердо и без колебаний. Я чувствую, как её руки обхватывают меня, заточая в своих вечных объятиях.

Я должен думать о том, как это опасно и какие могут быть проблемы во время инициирования, о том, как из-за своей прихоти я нарисовал мишень на её лбу, но вместо этого я думаю о том, как же прекрасно чувствовать её голову, лежащую на моей груди, прямо рядом с сердцем и как приятно чувствовать тепло её тела, когда мы будем идти по пустому Бесстрашному составу вместе.

Рядом со мной вода словно кричит о бодрящем счастье и эйфории, которые эхом отзываются по моим венам и шепчут слова о полном блаженстве и восторге.

Я никогда не чувствовал себя более живым.