Главная страница Случайная страница
КАТЕГОРИИ:
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
Глава 19. Я поворачиваюсь спиной к капсулам, где только что на горящие угли пролилась моя кровь, я иду в сторону Бесстрашных
|
|
Я поворачиваюсь спиной к капсулам, где только что на горящие угли пролилась моя кровь, я иду в сторону Бесстрашных, при этом ловлю на себе их взгляды. Позади меня мой отец словно пытается испепелить мой затылок взглядом. Крики возмущения исходят от людей в серых одеждах Отречения, моей фракции. Нет – это больше не моя фракция. Конечно, никто не мог предугадать этого, даже мой отец. Сын Маркуса Итона предатель своей фракции. Что ж, теперь им есть о чем говорить.
Я встаю позади толпы бесстрашных и внимательно смотрю на своего отца, который в течении минуты стоит неподвижно, словно превратился в камень. Хотя его выражение лица остается невозмутимым, но я знаю, что это происходит только в обществе, но я вижу, что в его глазах пылает ненависть и гнев. Неосознанно я съеживаюсь в своей серой одежде, которая очень сильно выделяется на фоне черных одежд. Мой взгляд падает на пол, и я остаюсь в таком положении до конца Церемонии Выбора.
Бесстрашные выходят из дверей первыми, фракция пестрит цветами остальных перешедших. Поскольку мы пробираемся к лестнице, парень со светлыми волосами врезается в меня, пытаясь пробиться к лестнице. Конечно, не будет никакой пользы, если я что-то сломаю себе до того, как выйду из здания. Я делаю раздраженный вид и поворачиваюсь к нему, но моё раздражение пропадает, когда я вижу его несчастное выражение лица.
— Прости, я не специально, — говорит он, теребя свою синюю рубашку.
— Не беспокойся об этом, — говорю я.
— Я — Джеймс, — говорит он и протягивает мне руку, — А ты...
Я нерешительно пожимаю его руку. В Отречении все приветствуют друг друга склоняя головы, поэтому я никак не приучен к рукопожатиям. — Тобиас Ит…
— Итон, - заканчивает он за меня. — Сын Маркуса Итона. Я не был бы уверен, если… — он оглядывает толпу, словно ищет кого-то, но потом его взгляд снова возвращается ко мне и его губы расплываются в улыбке. — Ты единственный, кто перешел из Отречения, извини, это был глупый вопрос.
Прежде, чем у меня появится шанс что-либо ответить ему, толпа Бесстрашных разрывается в приветствующих криках. Я обмениваюсь изумленным взглядом с Джеймсом и следую за толпой из здания, они мчатся наружу и начинают бежать в бешеном темпе, их ноги как будто отбивают по асфальту удары моего сердца.
Масса тел в черных одеждах останавливаются рядом с железнодорожными путями, и я толплюсь рядом со сплоченной группой людей, я чувствую себя ликующим, свободным, но в то же время беспокойным.
Сейчас я чувствую себя точно так же. Я ворочаюсь в своей постели до тех пор, пока одеяло не окутывает меня полностью, как змея. Сквозь серую пелену, которая окутала мою комнату, я всё же смогу разглядеть лениво мигающие цифры на будильнике. Прошло всего два часа с тех пор, как мы с Трис вернулись в лагерь, но складывается ощущение, что времени прошло намного больше. Интересно, всегда ли время течет медленнее, когда наш мозг чем-то обеспокоен?
Мои эмоции бьют через край. Я подношу свою рубашку к носу и вдыхаю запах – ткань впитала запах Трис и каждое воспоминание о ней вводит меня в состояние эйфории. Однако хорошее никогда не длится долго. Мой разум неизбежно возвращается в вагон поезда, где мы разговаривали о наступающей войне и беспокойство полностью завладевает мною, вынуждая каждую эмоцию испариться из меня, словно горячий пар.
Несмотря на то, что я нахожусь под прицелом мыслей о Трис, мне всё же удается уснуть. Мучительный голос шепчет мне нечленораздельные слова в ухо, но эти звуки пропадают, когда я открываю глаза, складывается такое ощущение, словно огромный вакуум высосал все звуки, оставив после себя лишь мертвую тишину. И только сейчас я понимаю, что голос, который я слышал – был моим собственным. Мое тело покрыто холодным потом, моё сердце бьется неистово, словно какое-то животное пытается вырваться из клетки, а потом я снова погружаюсь в сон.
XXX
По мере того, как поезд начинает приближаться, я всё чаще смотрю на рожденных в Бесстрашии. Рядом со мной переходники из других фракций обмениваются нервными взглядами. Я думаю, никто из них не ожидал, что инициирование начнется в тот момент, когда мы только выйдем из здания.
Бесстрашные, одетые в чёрное, в цвет их фракции, одновременно поднимают голову, заслышав гудок поезда. Я только что увидел то качество, которое отличает их от представителей других фракций. Каждое своё движение они совершают с такой уверенностью, словно ничто в мире не сможет сломить их. Их действия нашли тот баланс, который удерживает их между бесстрашием и идиотизмом, и в свои шестнадцать лет я никогда не видел, чтобы они находились на краю безрассудства. В их глазах горит резкий, наглый блеск, который заставляет отвести взгляд любого человека, словно он посмотрел на то, на что не нужно было смотреть. Я полагаю, это именно то, что влечет меня к этой фракции; она кишит жизнью и энергией.
Когда поезд замедляется, они так легко впрыгивают в вагон, что, кажется, будто они весят не больше, чем перышко. Я пытаюсь подражать их плавным движениям и позволяю своим ногам нести меня вперед, я цепляюсь за холодную металлическую ручку и втаскиваю себя в вагон. Конечно, я делаю это не с той же мягкой грациозностью, присущей рожденным Бесстрашным, но делаю это гораздо лучше остальных инициированных. Глухой звук неуклюже упавших тел наполняет поезд в сочетании со сдавленным стоном тех, кто со всей силы упал на пол вагона поезда, когда они заскочили сюда.
Через несколько мгновений поезд принесет нас в Бесстрашный состав. Через несколько мгновений начнется моя новая жизнь.
Новая фракция, новое место, новые друзья, новый я.
Предчувствие, которое ранее во мне зарождалось, испарилось как туман над поляной, когда на небо начало подниматься солнце. Мои руки дрожат, и я чувствую нарастающее внутри меня волнение, краем глаза я замечаю, как Бесстрашные поднимаются один за другим, готовясь выпрыгнуть из состава и вернуться в свои корпуса – свои дома.
Мои руки дрожат и сейчас, но это скорее от нервов, чем от волнения. Они трясутся, когда я умываюсь, они трясутся, когда я надеваю чистую одежду, они трусятся, когда я хватаюсь за дверную ручку.
Сегодня день Пейзажа Страха; сегодня последний день посвящения. Хотя это не я буду проходить страхи перед судьями, но я всё равно боюсь. Я даже не знаю почему. Я думаю, что вялые воспоминания о моём посвящении – это то, что я всегда буду нести в своей голове, хорошо это или плохо?
Толпа Бесстрашных - настоящее черное море движения. Церемония инициации это праздник, который Бесстрашные отмечают очень эффектно, забывая на день про свою работу и выпивая с утра и до самой церемонии, которая проходит во время ужина. Яма, которая итак хаотична по своей природе, погрузилась в настоящее безумие, когда я спустился по лестнице и протиснулся в двери столовой. Зик стоит у стены, небрежно отмахиваясь от руки Юрайи, в то же время беззаботно разговаривая с Линн. Я краду маффин с одного из столов и начинаю проталкиваться сквозь толпу.
— Даже не занял первое, и раз на то пошло, второе место, — говорит Юрайя Зику.
— Продолжай в том же духе и к концу вечера ты опустишься на десятое место, — говорит Зик и похлопывает своего брата по плечу, а потом поворачивается ко мне и говорит, — Лорен смотрит на тебя.
— Отлично, на завтраке кричали моё имя, - говорю я, при этом вертя в руке свой маффин, — но Лорен в их числе не было.
Словно упоминание её имени посылает ей телепатические волны, Лорен продвигается сквозь толпу, её волосы, выбившиеся из хвоста, развиваются по сторонам.
— Вообще, если подумать…
— Подвиньтесь, — Лорен хватает меня за руку и немного отодвигает в сторону. — Макс не будет рад, если мы хоть немного, но опоздаем, а сердитый Макс — это несчастный день. Для меня, по крайней мере.
Она неожиданно останавливается, из-за резкой остановки я чуть не роняю свой маффин, а затем она поворачивается и хмуро глядит на Линн, — где Марлен?
— Спит, как ребенок, — говорит Линн. — Ты же знаешь, её невозможно разбудить утром.
— Всё равно отлично, — Лорен махает рукой вокруг себя, словно пытается убить невидимую муху. — У вас есть ещё тридцать минут до того, как начнётся Пейзаж Страха, так что, не опаздывайте, — она делает пару шагов в сторону, а затем снова поворачивается и добавляет, — о, ради Бога, не забудьте разбудить Марлен.
Все вместе мы продвигаемся сквозь опьяненную толпу, которая обещает быть более буйной. Я позволяю нести себя ногам по лестнице к комнате с Пейзажем Страха, по той же самой лестнице, по которой я шел раньше, но тогда здесь не было перил. Прохождение той же самой дорогой сегодня заставляет меня вернуться в то время, когда мне было шестнадцать лет и то, как я шел здесь за Амаром в стеклянное здание уровнем выше.
Каменистая тропа передо мной простирается так далеко, что кажется, будто она заканчивается в небесах. Лестница к небесам, подумал я, хотя понимал, что это всего лишь обычная тропа. Амар просит нас следовать за ним, поскольку он уже медленно начал движение. Я нервно сглатываю; складывается ощущение, что моё горло стало наждачной бумагой. Возможно, что Бесстрашие неподходящее для меня место, но откуда я мог знать, что мой новый дом будет построен как хрупкое здание из разрушенного камня? Они должны были позволить нам побывать во всех фракциях перед Церемонией Выбора.
— Страх только преуспеет, если ты позволишь взять ему контроль над тобой, — тихо говорит Амар мне на ухо, эта фраза застала меня врасплох, и я покачнулся от удивления. Он замедлил свой шаг, чтобы идти в ногу со мной, а я был слишком сосредоточен на том, чтобы не спускать своих глаз с дороги, поэтому я этого не заметил.
— Простите? — говорю я.
— Ты дышишь так, словно пробежал марафон, - смеется он от всей души. — Полагаю, что высота — это не твоё, стифф.
Я слегка покачиваю головой. Интересно, все ли Бесстрашные умеют читать людей с целью поиска их слабого места? Я думаю, что их образ жизни требует этого; жизни солдат. Это, в своём роде, некоторая форма самозащиты. — Нет, — бормочу я. — Это не моё.
— Страх только преуспеет, если ты позволишь взять ему контроль над тобой, — повторяет он. — Если ты хочешь остаться в этой фракции, то не позволяй своему страху взять высоту и побороть тебя.
Амар сказал, что мы будем проходить через Пейзаж Страха, но что это такое, он не сказал. Мы поднимаемся всё выше и выше до здания, которые возвышается из нашего лагеря. Прохожие, наверняка бы подумали, что это всего лишь обычное офисное здание, которых итак много в наших фракциях. Но никогда они не подумали бы, что ниже этого здания находится целая фракция.
Амар проводит нас по металлической лестнице, отверстие которой ведет к стеклянному полу. Я думал, что поход наверх будет плохим, но это в тысячу раз хуже. Хождение по стеклу напоминает то, что ты словно гуляешь по воздуху. Черная пасть Ямы простирается ниже меня. Я настолько высоко нахожусь сейчас, что люди, ходящие внизу по Яме, кажутся мне миниатюрными игрушками. Как это ни странно, но мне кажется, что этот стеклянный пол может разрушиться в любую секунду, а я упаду вниз и умру на скалах от большой кропотери.
— Эй, — я слышу знакомый голос, — Ты в порядке? Ты какой-то зеленый.
— Ха, — говорю я и вижу на лице Джеймса подлинное выражение беспокойства. – Всё хорошо. Это, наверное, просто игра света.
— Окей, это хорошо. Я слышал, что инициирование у Бесстрашных отличается жестокостью, поэтому, не было бы хорошо, если бы ты заболел прежде, чем испытания начались, — говорит он. — Я думаю, что лучший способ пройти через всё это — держаться вместе, ты понимаешь? Взаимная поддержка и всё такое.
Я слегка улыбаюсь и киваю, я думаю, что если я хочу завести здесь друзей, то Джеймс был бы прекрасным человеком для этого.
По всей комнате разбросаны бесстрашные, они стоят отдельными группами и разговаривают друг с другом. Когда они замечают Амара, который ведет нас, многие из них кричат приветствия или просто похлопывают его по плечу. Его, должно быть, любили многие Бесстрашные, и я понимаю почему. Он излучает своего рода самоуверенность, которая требует вашего немедленного внимания, но он не такой дерзкий, как многие из них. Трудно не любить того, кто излучает столько обаяния, сколько он, и я уверен, что это чувствуют многие находящихся здесь. В углу стоит пара, они прижимаются друг к другу, руки парня находятся на бедрах девушки. Каждые пару секунд они начинают целоваться, и я начинаю бороться с необузданным желанием смотреть на них хмурым взглядом за такие неприличные действия. Но я понимаю, что это нормально для Бесстрашных. Проявление своих чувств не вызывает одобрения среди Отреченных, но только не у Бесстрашных. Я надеюсь, что привыкну к этому со временем.
Мы останавливаемся в большой комнате с шероховатыми стенами, на которых присутствуют огромные, колоритные граффити.
— Это, — Амар обводит комнату рукой, — это своего рода моделирование, которое мало чем отличается от того, что вы проходили на тесте Способностей, оно называется Пейзажем страха, и отсюда начнется ваша инициация. Это моделирование научит вас, как правильно встречаться со страхом лицом к лицу. Пейзаж Страха отберет ваши самые худшие страхи и заставит вас встретиться с ними в серии препятствий. Чтобы перейти от одного страха к другому, вы должны будете успокоиться и вернуть своё сердцебиение к нормальному ритму, либо вы будете должны встретиться со своими страхами.
Наши худшие страхи. Интересно, увижусь ли я там со своим отцом? Будет очень смешно, если я, оставив Отречение пару часов назад, снова встречусь со своим отцом во фракции Бесстрашия.
- Ваша задача состоит в том, что вы должны пройти ваш Пейзаж Страха как можно быстрее, - продолжает Амар. – Есть вопросы?
Все качают головой, единогласное нет.
- Превосходно, - говорит он и похлопывает в ладоши, - начинаем.
Людей из наших групп вызывают не по порядку. Первый человек, который прошел испытание, была коротковолосая девушка из Искренности, она расплакалась посреди моделирования и её вывели на улицу подышать свежим воздухом. Мы можем наблюдать за ними на экранах, которые висят на стене, не потому что мы подключены к ним, мы видим только их реакцию на страхи, а не смоделированные пейзажи. Честно говоря, на это очень скучно смотреть. Джеймс и я придумали развлечение, пока ждали своей очереди – смотря на реакцию человека, придумывать какой страх проходит он.
— Он тонет. Он определенно тонет, — говорит Джеймс, — посмотри, как он руками молотит.
— О, не знаю, — отвечаю я. — Может, он только что прихлопнул целый рой пчел.
— Это было бы ужасно, — говорит он, — надеюсь, нам не придется пройти через это.
Следующий человек, который проходит испытание, это парень с слегка длинными волосами и кривым пробором. — Это Эрик, — говорит Джеймс, — мы жили по соседству, но мы никогда не были друзьями. Я удивлен, что он вообще перешел. Я всегда думал, что он так и останется в Эрудиции.
— Похоже, что мы проведем с ним много времени, — говорю я, хоть я и не знаю Эрика, но я боюсь того, что проведу с ним большую часть инициации. Что-то в нём не так, он кажется таким пугающим… Я не знаю, — зато для вас двоих есть шанс сохранить дружбу, которой не было, — дразнюсь я.
— Заткнись, — говорит Джеймс и ударяет меня локтем в бок.
Вот экраны, Эрик стоит, дрожащий и неподвижный, в его безумных глазах пылает страх. Его лицо искривляется, когда он издает этот животный крик. Этот звук пробирает меня до костей. Ни разу за все 15 минут, которые он провел в своём пейзаже страха, он не сдвинулся с места, на котором стоял до того, как началась симуляция. Раз за разом, он выравнивал свой пульс до устойчивого ритма, хотя можно было видеть страх, который четко вспыхивал на его лице. Я не знал, что возможно сделать такое - обмануть своё тело, говорить ему делать одно, несмотря на то, что чувства подсказывают абсолютно другое. Должно быть, чтобы выполнить такую задачу, требуется большая сила воли. В конце концов, я был прав. В нем есть нечто пугающее. Я смотрю в комнату контроля, где стоит Амар с несколькими лидерами Бесстрашия, сидящими за компьютерами. Он выглядит настороженно, словно присматривает за раненым животным, которое может внезапно появиться и укусить его. Держу пари, что я не единственный, кто будет бдительнее относиться к Эрику с этого момента.
Я стою на том же самом месте, где стоял Амар два года назад.
Рожденные в Бесстрашии проходят испытания первыми. Поскольку я не подключен к моделированию, то этот процесс кажется мне таким же скучным, как и во время моего инициирования. Перешедшие начинают шептаться, когда Марлен окутывает её моделирование. Пока она проходит свои страхи, я считаю людей, которые будут идти перед тем, как свои страхи испытает Трис. Четыре рожденных в Бесстрашии и пять перешедших. Всего девять, это будет целая вечность.
Я выхожу из диспетчерской комнаты и говорю несколько инструкций. — Перешедшие, порядок, в котором вы идете на последний тест, зависит от вашего рейтинга на данный момент, — объявляю я, — Поэтому Дрю идет первым, а Трис последней.
Волнение накрывают толпу инициированных плотным одеялом. Все кажутся вдвойне встревоженными и взволнованными, чем обычно. Даже Юрайя, который во многом походит на Зика, слегка подпрыгивает, когда ему вводят сыворотку моделирования. Осталось пять людей.
Смотрю на экран, мне всё же краем глаза удается взглянуть на Трис. Когда Эрик вводит сыворотку моделирования в шею Дрю, я ловлю взгляд Трис на секунду, но мне этого хватает, чтобы убедиться в том, что она все сделает прекрасно. Она спокойна, ну или пытается выглядеть спокойной. Её глаза ясны и внимательны, в отличие от Молли, у которой глаза потускнели, словно она пытается не выпускать из виду то, чего не существует. Это хорошо, что она подготовлена и внимательна. Ей нужно сделать это хорошо. Мы оба надеемся, что она сделает это хорошо.
Свет в комнате загорается; Дрю прошел испытание. Еще четыре человека.
Свет. Еще три человека.
Еще два.
Еще один.
Свет включается последний раз.
Трис входит в комнату Пейзажа Страха, где её ждет Эрик, крутя в руках шприц. Интересно, возбуждена ли она так же, как и я когда-то?
Дрожь. Я дрожу.
Игла пронизывают мою кожу, но я слишком возбужден, чтобы почувствовать боль. Я иду к центру комнате уверенно, не спеша, словно мои ноги в сиропе и я пытаюсь запомнить эту комнату такой, какая она есть, несмотря на то, что эта комната была создана для того, чтобы разрушить реальность и перейти в моделирование.
Различие, которое я замечаю между собой и Трис, так это то, что она заходит в комнату с полной уверенностью. Свет меркнет, моделирование началось.
Земля уходит из-под ног. Ветер воет в уши, и перекрывает звук моего затрудненного дыхания. Я, наверное, в сотни футах от земли; я вижу весь город, который простирается предо мной. Углы штаба Эрудитов, серые дома, которые составляют Отречение, бетонное здание, которое является офисом Искренних, даже зеленые деревья Дружелюбных. Глядя на полуразрушенные улицы меня начинает тошнить, я закрываю на несколько минут глаза и пытаюсь справиться со своим ускоренным дыханием. Когда я снова открываю их, я осматриваю это здание с раздражением; нет никакого способа спуститься отсюда. Я буду пойман в ловушку этим хрупким зданием, если не наберусь храбрости и не спрыгну отсюда.
Я смотрю на Трис в экране, она не выглядит неуверенной или чем-то обеспокоенной, как я когда-то. Она рассчитывает каждый свой ход, словно это игра, которая стала для неё слишком лёгкой после стольких лет опыта.
Я пытаюсь угадать её страхи по реакции. Некоторые из них я могу угадать, поскольку видел то, как она реагировала на них во время второго этапа. В других я особо не уверен, но мне любопытно, что они представляют собой. Интересно, пустит ли она когда-нибудь меня в свои страхи?
Интересно, продолжил ли Джеймс эту игру в угадывания, когда я проходил свой пейзаж? Интересно, смог ли он угадать хоть один из моих страхов? Интересно, смог бы он угадать мой самый последний страх?
Я узнаю этого человека прежде, чем он покажет своё лицо, прежде чем я почувствую его дыхание. Холодный воздух просачивается в комнату, и я не могу сказать, является это продолжением моего воображения или температура правда понизилась из-за неизвестной причины?
Мужчина в серой одежде выходит в свет.
Мой отец.
Коричневый ремень обернут вокруг его запястья. Кожа ремня потертая из-за возраста, но всё равно, когда кожа ремня вступает с моей кожей в контакт, становится невыносимо больно.
— Это для твоего же блага, — холодно говорит он, и к моему крайнему удивлению, комнату заполняют дюжина его копий, которые повторяют снова и снова эту же фразу. Они одновременно начинают шагать, сужая круг и всё ближе продвигаясь ко мне. Я не могу бежать. Я не могу дышать. Настоящий Маркус замахивается рукой и пояс отлетает в мою сторону. Я едва успеваю закрыть лицо руками, когда ремень врезается в мою плоть, посылая при этом по всему телу жгучую, резкую боль, из-за чего мои глаза заполняются слезами. Боль чувствуется такой реальной, что я почти начинаю верить в том, что я снова дома, я снова сижу съежившись в углу, пока отец замахивается на меня ремнем, как он попадает в моё лицо, руки, спину.
Это не реально. Говорю я себе. Это моделирование. Теперь ты – бесстрашный, это не должно тебя пугать.
В очередной раз, когда он снова замахивается на меня, я совершаю безумный поступок и хватаюсь за ремень прежде, чем он соприкоснется со мной. Мой отец злобно смотрит на меня, пока мы играем в эту ожесточенную борьбу. Я стискиваю зубы и тяну ремень на себя так сильно, что почва уходит из-под его ног.
— Это, - шиплю я сквозь зубы, — для твоего же блага.
Я замахиваюсь рукой с такой силой, с которой только могу, словно я вложил во весь этот удар слишком много ненависти и злости.
Пояс никогда не доберется до своей цели. Маркусы исчезают, а с ними исчезает и пояс с моей руки. Прежде, чем я смог что-то понять, я уже выхожу из моделирования и стою посреди сырой и серой комнаты Пейзажа Страха.
Свет вновь включается и снова моделирование заканчивается прежде, чем я успеваю что-то заметить. Трис дрожит и опускается на пол, я вздыхаю с облегчением, хотя до этого я не замечал, что я затаил дыхание.
Третий этап завершен.
Инициирование завершено.