Глава 21. Бесстрашные, которые собрались в Яме, ведут себя буйно и очень шумно

Бесстрашные, которые собрались в Яме, ведут себя буйно и очень шумно. Их крики и гам слышны на всем пути к холлу, где стоим мы с Трис. — Ты никогда по-настоящему не встречался с Бесстрашным, пока не высидел с нами весь праздник до конца, — говорю я.

— О да, определенно, — спокойно отвечает она, хотя я улавливаю дрожь в её голосе.

— Все хорошо. Все будет в порядке, обещаю.

Она нервно улыбается, её улыбка слишком быстрая и мимолетная. Улыбка на одно мгновение задерживается на её лице, а затем пропадает. Если не заметить её, то можно подумать, что она не улыбалась.

— Давай, — я целую её в макушку; её волосы пахнут сиренью. — Иди первая.

XXX

Пронзительный звук от микрофона приглушает болтовню в зале, Зик останавливается на полуслове, он делает паузу на мгновение, а затем снова продолжает свой рассказ, который наполнен повышенной жестикуляцией.

Эрик поднимается на стол и забирает микрофон, он терпеливо ждет, пока толпа успокоится, это занимает несколько минут, так как некоторые не замечают его до тех пор, пока остальные не подталкивают их.

— Мы здесь не сильны в речах. Красноречие для Эрудитов, — произносит он, из его уст это звучит нелепо, потому что это его бывшая фракция. — Поэтому я не буду тянуть. Новый год, и у нас новая группа инициированных. И, соответственно, чуть меньше новых членов. Наши им поздравления.

Толпа взрывается оглушительными воплями. Многие стучат кулаками по столу. Я присоединяюсь к ним. Комната вибрирует из-за волнения, которое исходит от каждого тела, которое находится здесь. Это одни из причин, по которой я люблю эту фракцию — энергия и хаос, которые присутствуют в каждом из нас, вскармливают стены этой комнаты, делая её еще более живой.

— Мы верим в храбрость. Мы верим в принятие решений. Мы верим в свободу от страха и обретение знаний, как изгнать зло из нашего мира, чтобы добро могло процветать. Если вы тоже в это верите, добро пожаловать, — Эрику почти приходится выкрикивать последние слова, так как толпа Бесстрашных снова начинают кричать и стучать кулаками по столу. Я не могу вообразить то, что сказал бы мой отец или другие члены Отречения, если бы стали свидетелями нашего необузданного поведения.

— Завтра, в свой первый день в качестве членов фракции, наша десятка инициированных по очереди выберет себе профессии, в зависимости от их рейтинга, — говорит Эрик. — Понимаю, что именно рейтинг — то, чего все сейчас ждут с нетерпением. Он определяется по сумме трех результатов: первый — этап физической подготовки, второй — этап моделирования, и третий — финальный тест, пейзаж страха. Итоговый рейтинг появится на экране позади меня.

После слов Эрика экран загорает. Два года назад мое имя и фотография находились на первой строке. В этом году там находится Трис. Гордость нарастает внутри меня; я выпрыгиваю со своего места и ищу Трис в толпе.

— Я собираюсь... — я что-то жестикулирую и направляюсь к толпе посвященных, которые собрались в кучу и выкрикивали друг другу поздравления, обмениваясь дружелюбными объятиями.

Шона подталкивает меня рукой и направляет к Трис, я протискиваюсь сквозь море тел, которые в этом потоке замедляют мое движение. Когда я дохожу до неё, я похлопываю её по плечу. — Как думаешь, если я обниму тебя, это будет слишком? — спрашиваю я.

— Знаешь, — отвечает она. — Меня это не заботит.

Она встает на цыпочки и касается своими губами моих. Мой ум кружится, кружится, кружится. Несмотря на то, что мы находимся в толпе, где все пялятся на нас, я всё равно не могу заставить себя сдвинуться с места. Меня тянет к ней, как к магниту. Я провожу кончиками пальцев по ее ключице, продвигаюсь к шее и провожу по контуру её челюсти, я беру её лицо в руки и тяну ближе к себе. Мне кажется, мы никогда не сможем быть близки. Именно в этот момент она отталкивает меня и на её лице вырисовывается изумленное выражение.

— Трис? — спрашиваю я, искренне надеясь, что не сделал что-то не так.

— Не сейчас, — говорит она, — позже, ладно?

Я киваю и бесшумно присоединяюсь к толпе, надеясь, что то, что она хочет мне сказать, не будет плохой новостью.

XXX

Поздней ночью, когда волнения после банкета утихли, я украдкой вышел из своей комнаты, чтобы найти Трис. Серебряный свет луны проникает сквозь стеклянный потолок Ямы, оставляя свои незатейливые тени на полу. Я был так поглощен этой игрой света, что внутри меня заиграла мысль о том, что если я встану на эти тени, то Луна заберет меня в новое место, в новое время.

Голоса, низкие и грубые, которые прорезали тишину, вывели меня из размышления. Я быстро ныряю в коридор, в тень, надеясь, что смогу хорошенько скрыться. Макс и Эрик находились в моем поле зрения, их глаза хищно поблескивали в темноте.

— Сколько еще? — говорит Эрик. Хоть его голос и звучит тихо, но эхо распространилось по всей Яме.

— В любую секунду, — отвечает Макс, — тебе надо идти; Касс уже ждет на путях.
Эрик уходит без единого слова, и я наблюдаю за тем, как его массивная фигура двигается вверх по лестнице, ведущей в стеклянное здание. Когда звуки шагов Эрика исчезают, Яма сразу же погружается в тишину, и я дальше захожу в тень. Макс стоит посреди комнаты, как статуя, за исключением того, что его грудь поднимается вверх вниз. Спустя пять минут жуткая тишина прорезается ударом сотни ног, марширующих по полу. Я слегка выглядываю из-за угла и замечаю, как улыбка медленно расползается по лицу Макса, а затем он покидает темную прихожую, идя по тому пути, которым никто не пользовался.

Я жду.

XXX

Коридор заполнен людьми. Я понимаю, что что-то не так, даже не посмотрев на них; их шаги слишком отрепетированы. Коридор, который пустовал две минуты назад, кишит Бесстрашными, которые идут плечом к плечу, у всех стеклянные глаза.

— Что происходит? — я тяну Бесстрашного за руку и шиплю ему. Он ничего не ответил, даже не взглянул на меня.

Похоже, что они не спали, но не осознавали своих действий и всего, что происходит вокруг, как будто кто-то вынул их мозг и запрограммировал иначе, пытаясь превратить целую фракцию в зомби. Я чувствую, как зудит моя шея, и тогда я понимаю — это моделирование. Я должен был понять это, когда Макс начал вводить людям сыворотку. Это было не для безопасности — нас никогда не волновала безопасность. Передатчики были введены в наши тела не для слежения. Вот как Эрудиты заставят нас бороться.

Копна каштановых волос до подбородка появляется в поле моего зрения, и я сразу узнаю её. Шона.

— Эй, — говорю я и хватаю её за руку, мои пальцы впиваются в её кожу, оставляя на ней красные отметины. — Шона, эй, остановись.

Но, как и большинство Бесстрашных, она не останавливается. Отчаяние пузырится во мне, когда я наблюдаю за телами, марширующими по Яме. Во мне просыпается мысль о том, чтобы бежать сейчас к Трис и предупредить её, но она, вероятно, пришла к этому выводу намного раньше, ещё на банкете. Просто у неё не было шанса рассказать мне об этом.

Это идеальная стратегия для того, чтобы найти Дивергентов, значит, это означает то, что я должен слиться с толпой Бесстрашных лунатиков, если я не хочу быть обнаруженным. Я приглаживаю рубашку, зашнуровываю шнурки и выхожу из тени, чтобы пройти путь с частью моей фракции.

Это намного сложнее, чем кажется, подражать кучке людей, чьи действия ты не можешь предугадать. Поскольку мы находимся около железнодорожных путей, я не спускаю глаз с огней города, которые находятся вдали, стараясь не обращать внимания на пистолет, находящийся в кобуре. Кабины поезда быстро заполняются, каждая кабина заполнена Бесстрашными солдатами, не по своей воли идущих на войну, которая не имеет никакого отношения к нам. Парень, который старше меня на несколько лет, протягивает мне руку, его движения слишком автоматизированы, он затягивает меня в кабину, которая уже наполовину заполнена. Я оборачиваюсь и протягиваю руку следующему человеку, которым, верите или нет, оказывается Трис. Она забирается немного неловко, в её действиях не хватает жестокости, присущей всем, кто находится под воздействием моделирования.

Она не спит.

Во мне просыпается восторг, ликование, но я не смею показать этого на лице из страха, что кто-то сможет заметить это.

Мы стоим плечом к плечу. Только тогда, когда достаточно людей встало передо мной, я позволил себе пошевелить пальцами. Осторожно я тяну свою руку к её, и наши пальцы переплетаются, я клянусь, что услышал нежный щелчок, словно механизмы встали на свое место.

Поезд мчится мимо окрестностей города, мимо Дружелюбия, заброшенных зданий, где живут бесфракционники, поезд останавливается там, где возвышаются ряды серых зданий, я вырос здесь. Перед тем, как спрыгнуть, я немного поворачиваю голову к Трис. — Беги, — убеждаю её я.

— Моя семья, — произносит она.

Верно. Её родители находятся здесь, она должна убедиться, что с ними всё в порядке. Её беспокойство о них заставляет меня почти почувствовать себя виноватым за то, что я не испытываю беспокойства за своих родных. Я не знаю, должен ли я чувствовать виноватым себя за то, что игнорирую страх о безопасности своего отца.

Последний раз, когда я ходил по этим улицам, было два года назад, они были освещены солнечными лучами, а не лунным светом. Я никогда не думал, что у меня появится шанс снова находиться здесь, и мне жаль, что никто не предоставил мне его, потому что я не смогу отказаться от этого места во второй раз. Нахождение здесь вводит меня в состояние ностальгии, которая здесь не к месту, так как мы находимся здесь из-за того, что ведем войну против невинной фракции, которая связана с моими детскими воспоминаниями.

— Невероятно, — произносит слишком знакомый голос. Я знаю, не смотря на этого человека, что это был Эрик, который стоял в опасной близости рядом с Трис. Я впиваюсь ногтями в ладони, чтобы не наброситься в него, я пытаюсь сохранить в себе остатки нормального состояния, чтобы не показать свою сущность Дивергента человеку, который лично желал мне смерти. Несмотря на всё это, на карту было поставлено слишком много всего, я незаметно смотрю на оружие, находящиеся в моей руке, металл был теплым и липким из-за того, что я слишком сильно сжимал его, оно словно рьяно желало разрушить все, что только возможно.

— Они действительно не видят нас? И не слышат? — спрашивает обладательница женского голоса, это Касс.

— О, они и видят, и слышат. Они просто не анализируют информацию, — самодовольно отвечает Эрик, как будто управление целой фракцией для того, чтобы вырезать другую, является поводом для гордости. — Они получают команды от наших компьютеров в передатчиках, которые мы им ввели и выполняют их без сопротивления.

Если я нападу сейчас, то легко застигну его врасплох; он никогда не ожидал бы этого. Но смогу ли я посмотреть ему в глаза и выстрелить в него?

Я не смогу.

Именно в этот момент он обращает свое внимание на меня, как будто он услышал мои мысли и вспомнил о моем существовании.

— Вот это зрелище, — глумится он, наклоняясь слишком близко к моему лицу, его дыхание щекочет мне щеку, посылая нервные импульсы по всему телу, но я остаюсь невозмутимым. — Легендарный Четыре. Никто и не вспомнит теперь, что я был вторым, не правда ли? Никто больше не спросит меня: «А каково это было, тренироваться с парнем, у которого только четыре страха?»

Эрик берет пистолет и приставляет его к моему виску. Внутри моей груди сердце звучит настолько быстро, и мне кажется, это единственный звук, который я слышу. Инстинкт самосохранения кричит мне, чтобы я защищался, но я отодвигаю все мысли на задний план и смотрю на светлые волосы, которые находятся в поле моего зрения. — Как думаешь, кто-нибудь заметил бы, если бы он случайно был застрелен? — произносит Эрик, делая слишком сильный акцент на слове случайно, словно те, кто наблюдал за ним, поверили бы в то, что он действительно нечаянно спустил курок.

— Вперед, — произносит Касс, со слегка скучающим видом. Меня поражает то, что с таким хаосом, происходящим вокруг, она способно так легко ответить, словно не обращая внимания на солдатов, рассыпанных по улице, как осенние листья. — Теперь он никто.

— Жаль, что ты просто не согласился на предложение Макса, Четыре. Но… тем хуже для тебя, — произносит Эрик настолько тихо, что вставленная в магазин пуля, почти заглушает его голос.

Желчь застревает в моём горле, заставляя проснутся внутри меня животного, которое двигается от сердца и завязывает узел в моём животе. Он не сделает этого.

Он не сделает этого.

Он не сделает этого.

Но даже сейчас, когда я думаю об этом, другая сторона меня, более мудрая, говорит мне, что это – Эрик, и он обязательно спустил бы курок, если бы был дан шанс. Я собираюсь принять хоть какие-то меры, и тогда…

Трис возникает возле меня, прежде чем я успеваю понять, что происходит. Она держит в руках холодный пистолет, приставив его прямо ко лбу Эрика. — Убери пистолет от его головы, — шипит она.

Эрик мгновенно застывает, теряю всё свою уверенность и господство. Беспечная маска слезает с лица Касс, несомненно, она застигнута врасплох таким поворотом событий. Всё время я стараюсь воспрепятствовать тому, чтобы не броситься к Трис, потому что я уверен, что никто не пропустит мимо глаз моих движений, которые станут признаками моей сущности Дивергента.

— Ты не выстрелишь в меня, — усмехается Эрик.

— Хм, интересное предположение, — говорит Трис, но даже я понимаю, что она блефует. Ирония происходящего в том, что к войне, развязанной Эрудицией против Отречения, присоединяются и Бесстрашные, и, как бы это странно не звучало, Отречение и Бесстрашие наставили друг на друга ружья прямо сейчас. И еще более иронический факт в том, что Эрик – человек, который всегда говорил, что «фракция превыше крови», является зачинщиком всего этого. В конце концов, даже обещание единства среди нашей фракции не обещает стереть горькую кровь, пролившуюся в нашем обществе. Я полагаю, что то, как о нас думают другие фракции, является правдой, - мы действительно становимся слишком упорными и жестокими, если речь заходит о наших собственных прихотях.

Оглушительный звук выстрела заставляет меня чуть-чуть вздрогнуть. Оглушительный рёв Эрика заполняет всё пространство; похоже, в конце концов, Трис не обманывала нас. В этот же момент его ружье пропадает с моего виска, я стреляю вслепую в надежде, что попаду в ногу Касс. Прежде, чем я смог бы увидеть, попала ли пуля в цель, Трис дергает меня за руку, и мы бежим по дороге, которая пустынно простирается по улице, как что-то поношенное.

Позади себя я слышу вереницу шагов, шагающих по бетону, их шаги настолько ритмичны, что я начинаю путаться и забывать, свои ли шаги слышу или преследователей. Звук чего-то трескающего рассек воздух, и я на миг подумал, что это была молния. Но когда Трис падает на землю, я понимаю, что это была не молния; это был выстрел, который оставил в плече Трис пулю. Я мгновенно подбегаю к ней, используя своё тело как щит, если они вдруг решат снова открыть огонь.

Лучше я, чем она.

— Беги! — умоляет она.

Я бросаю на неё взгляд — светлые запутанные волосы образуют на голове беспорядок, кровь крапинками находится на её щеках, а теперь ещё и на рубашке, я уверенно и спокойно говорю, — Нет, — я помогаю ей подняться, но Бесстрашные солдаты окружают нас со всех сторон, наставляя дула металлических монстров на нас.

Я вижу красное. Это красное намного темнее, чем кровь, находящиеся на моих кончиках пальцев, оно богаче, «смелее», чем кровь. Оно появляется во мне, когда я вижу тех, кто осмелился назвать Бесстрашие своим домом.

Фракция превыше крови, говорят они.

Как же фракция, которая пыталась искоренить трусость, защищала тех, кто не мог постоять за себя, могла превратиться в то, что я вижу сейчас?

Я не понимаю, где мы сбились с пути.

Я больше ничего не понимаю.

Совсем ничего.