Вопрос №47. А.Солженицын. Рассказ «Матренин двор». Образ Матрены в системе других персонажей. Центральный конфликт рассказа.

Первоначально рассказ А.И. Солженицына «Матренин двор», написанный в 1959 году и опубликованный в 1963-м, назывался «Не стоит село без праведника». По требованию цензуры и предложению Твардовского произведение получило другой заголовок. Изменено было и время действия: вместо 1956 года обозначен 1953-й. Однако в последних изданиях восстановлена прежняя дата — 1956 год.

Действие рассказа происходит на «сто восемьдесят четвертом километре от Москвы». Это точное указание места имеет важный смысл. С одной стороны, село расположено в центре европейской России, недалеко от Москвы, с другой — подчеркнута удаленность, глушь описанных в рассказе краев. А тараканье засилье в доме Матрены вызывает даже ассоциацию с Тмутараканью, очевидной далью. Здесь сохранился еще окончательно не умерший народный, живой русский язык Рассказчик, учитель-интеллигент, постоянно пишущий за тускло освещенным столом «что-то свое», поставлен в положение стороннего наблюдателя-летописца, силящегося понять Матрену и все, «что с нами происходит». В то же время герой, обогащенный трагическим опытом лагерной жизни и ссылки в «горячей пустыне», тяготеет к «нутряной», народной России с ее возможной благостностью, добротой и тишиной. Такой угол зрения рассказчика также многое объясняет в повествовании.

Произведение состоит из трех глав. Первая глава включает в себя развернутую экспозицию: историю поиска пристанища и знакомства с хозяйкой дома, когда герой лишь наблюдает да. Матреной. Поэтому в этой части повествования особую роль приобретают описательные элементы: пейзаж, интерьер, портрет героини, упо­минание о ее привычках. Но уже здесь автор высказывает важные суждения о характере своей хозяйки, ее исключительности и непо­вторимости, что вплотную подводит читателя ко второй главе.

Именно здесь мы узнаем историю Матрены, ее биографию, переданную в воспоминаниях. Темп повествования убыстряется, эпическое спокойствие рассказа сменяется драматизмом происходящего; в этой части сюжет достигает своей кульминации (эпизод отсечения горницы) и получает развязку (гибель героини). Резко обнажается контраст между Матреной и ее окружением (родственниками и соседями), и это подготавливает к восприятию третьей главы, являющейся эпилогом.

Здесь рисуются картины народной жизни, обогащенные фольклором (причитания, молитвенные песнопения), а затем снова начинают доминировать описательные формы (похороны, поминки, картина разрушения дома и двора), но именно теперь в тревожном сознании рассказчика «выплыл» истинный облик Матрены. Следовательно, вся композиция произведения подчинена познанию, художественному исследованию характера героини на фоне жизни села, а значит, и целого края и самой России.

Создавая образ Матрены Васильевны, писатель опирался на конкретный прототип — Матрену Васильевну Захарову из деревни Мильцево. Знание этого факта усиливает ощущение подлинности рассказанного. Однако эта достоверность не противоречит широкому обобщающему характеру произведения.

В характеристике героини важную роль приобретает описание избы, различных мелочей быта, немногих предметов (плакатов, фикусов, зеркала, котелка) и живности (колченогой кошки, мы­шей и тараканов), которые очень много говорят нам о самой сердобольной и одинокой хозяйке. А главное — изображение избы становится описанием дома героини, картина Матренина двора — раскрытием ее мира, а рассказ о быте — рассказом о бытии.

При характеристике облика, привычек и поведения Матрены Солженицын подчеркивает необычность, странность этой женщины, ее непохожесть на других. Это сказывается и в непритязательности ее одежды, и в полном отсутствии собственности, и в пристрастии к тем атрибутам, которые создают ощущение многошумной, неодинокой жизни (копошащиеся мыши, снующие тараканы, множество фикусов). Далекое и недавнее прошлое Матрены говорит нам о неисчислимых бедах, которые постоянно сваливались на ее голову (пленение жениха, гибель мужа, смерть шестерых детей, тяжелая болезнь), о тех бесконечных обидах, которые она терпела (обманы при расчете за адский труд, нищета, исключение из колхоза, лишение пенсии, бездушие бюрократов). Ее муки и страдания переданы так, что воспринимаются нами как выражение трагедии русской крестьянки вообще, и не только в послевоенный период жизни. История Матрены помогла автору безмерно раздвинуть границы жизни труженицы во времени, возведя начало ее к войнам и революциям, а узкое пространство ее двора мысленно расширить до масштабов всей страны. Так героиня Солженицына выросла в символ русской женщины-страдалицы.

Но символичность образа Матрены заключена не только в ее судьбе, но и в ее характере. Несмотря на перенесенные несчастья, она сумела сохранить исключительную доброту, милосердие, человечность, бескорыстие, готовность всегда прийти на помощь другим, огромное трудолюбие, незлобивость, терпеливость, независимость, деликатность. Потому она и замуж за Ефима пошла, что в его доме рук не хватало. Оттого она Киру на воспитание взяла, что нужно было участь Фаддея облегчить и как-то связать себя с его семьей. Любой соседке помогала, в соху во время пахоты шестой впрягалась, на общие работы, не будучи колхозницей, всегда выхо­дила. Чтобы помочь Кире, участком земли обзавелась, горницу свою отдала. Даже кошку хромую из сострадания подобрала. В силу деликатности своей не желала помешать другому, не могла обременить кого-то. В силу доброты своей бросилась помогать мужикам, увозящим часть ее избы. Она жила радостями других, и оттого лучезарная, добрая улыбка часто освещала ее круглое лицо.. Автор не раз упоминает об этом, он часто фотографирует Матрену, чтобы уловить дорогую ему «улыбку ее кругловатого лица». Сочная, певучая крестьянская речь дорисовывает образ героини. А страшная гибель ее выявляет и трагизм, и возвышенность, и кра­соту этого характера, редкого и символического одновременно.

Вместе с гибелью Матрены рушится и ее дом. Эти события происходят параллельно. Разъятие надвое избы подготовило смерть героини, а смерть эта, в свою очередь, обусловила окончательное разграбление и уничтожение Матрениного двора. На деревянную Русь наступает жестокий железный век.

Воплощением этого агрессивного мира зла и насилия с его грубой поступью и стальным лязгом, с его алчностью и безжалостностью в рассказе становятся родственники, соседи и в первую очередь Фаддей. Озверелый стяжатель и жадный хищник, он неутомимо рыщет в поисках того, что можно прихватить, присоединить. Даже после гибели сына и Матрены, когда «дочь его трогалась разумом», а над зятем «висел суд», Фаддей метался с неразгибающейся спиной и свозил то, что осталось от горницы, к себе во двор и вел переговоры с сапожником-дезертиром о дальнейшем раз­деле имущества.

Таким образом, простая русская женщина Матрена во всех своих поступках обнаруживает величие, прожив свою жизнь не суе­тясь и не размениваясь на мелочи, в то время как остальные герои рассказа нарушают гармонию мира и никогда не будут в согласии с самими собой.

В образе Матрены воплощены общие черты, искони присущие русской крестьянке. В ней та же беспредельная доброжелательность к людям, те же незлобивость, простодушие, мудрое сердце, привычка к труду, певучая образная речь Свой крест она несет тихо, спокойно, мужественно. Сохранять душевное равновесие Матрене 'помогает работа. Ей присуща не только удивительная духовная сила, но и физическая. Хотя она вовсе не отличается бесстрашием (боится пожара, молнии, поезда), в ней живет отважная, решительная душа.

«Матренин двор» — плач по праведнику,, без которого не стоит село, но который в родном селе обречен на одиночество и гибель. Все же, как ни горестей этот плач, есть в рассказе некий светлый луч, есть надежда, есть вера в неиссякаемую силу добра. Гибнет праведница Матрена, не оставив после себя ни друзей, ни потомков. Но село не опустело! Остался в нем жить другой праведник. Он-то и поведал людям о Матрене.

Солженицын так завершает свой рассказ: «Все мы жили рядом с ней и не поняли, что есть она тот самый праведник, без которого, по пословице, не стоит село. Ни город. Ни вся земля наша». Оптимистическое звучание трагического по концовке рассказа связано с нравственной позицией рассказчика — последнего праведника, оставшегося жить в селе. Видимо, с этим и было связано и первоначальное название рассказа— «Не стоит село без праведника».

Вопрос 60

Теперь точно неизвестно, кем и когда был введён прижившийся впоследствии термин “деревенская проза”, обозначивший ряд очень разных произведений очень разных авторов, повествующих о сельских жителях. Достаточно сложно выделить конкретных писателей «деревенщиков». Прекрасные произведения о крестьянстве оставили, например, Чехов и Бунин, Платонов и Шолохов - однако их почему-то деревенщиками величать не принято.

Так же, как не величают таковым и Солженицына - при том что многие считают: начало направлению “деревенская проза” в советской литературе положили именно его рассказы “Один день Ивана Денисовича” и “Матрёнин двор”, появившиеся в начале 1960-х годов в журнале “Новый мир”. Условное наименование «деревенская проза» закрепилось за произведениями, появившимися после войны (кстати, до войны, в 20--30-е годы, критика оперировала сходным определением -- “крестьянская литература”, куда зачисляла таких авторов, как Фёдор Панфёров, Чапыгин, Новиков-Прибой, а также Клычкова, Клюева, Есенина). за конкретными произведениями, но не всегда за их авторами.

Обозначим все же круг “деревенщиков”. В него входят такие авторы, как А.Яшин, В.Тендряков, Ф.Абрамов, В.Белов, В.Распутин, Б.Можаев, В.Шукшин, Е.Носов, И.Акулов, М.Алексеев, В.Личутин, В.Лихоносов, Б.Екимов...

Современную русскую культуру трудно представить без Василия Макаровича Шукшина. В 60е-70е годы он активно заявил о себе как талантливый писатель, режиссер, актер. Истоки многообразного творчества Шукшина восходят к жизни русского крестьянства, к его мироощущению, характеру, языку. Тематика и проблематика его произведений связаны с жизнью его современников, с изображением их духовного мира, характера взаимоотношений в обществе. Его герои – это и жители деревни и горожане, и те, кто приехав в город, еще не чувствует себя городским. Примечательно, что рассказы начала 60х населяли в основном деревенские жители: крестьяне и их дети, сельские шоферы, рабочие. В 70е годы галерея героев пополняется сезонниками, шабашниками, студентами, продавцами, всякого рода чиновниками и городскими служащими. Хотя шукшинский художественный мир в эти годы во многом переменился, он по-прежнему остался знатоком полугорода-полудеревни.

Героями рассказов обычно становились деревенские жители, так или иначе сталкивающиеся с городом, либо, наоборот, горожане, попавшие в село. Деревенский человек при этом чаще всего наивен, простодушен, доброжелателен, однако город встречает его отнюдь не ласково и быстро окорачивает все его благие порывы. Наиболее ярко такая ситуация представлена в рассказе “Чудик” (1967). «Чудик» Шукшина – подлинное открытие среди типов народного характера. Его образ представлен в целом ряде рассказов 60-70 годов («Упорный», «Микроскоп», «Алеша Бесконвойный»). Чудик имеет глубокие народные корни. По словам Лихачева, «русские дураки и юродивые не столько о своей глупости свидетельствовали, сколько чужую выявляли». Шукшинский Чудик странен и смешон, его поведение и желание делать добро противостоит массовому равнодушию, стереотипам современного образа жизни. Он прост, открыт, совестлив и душевно раним, в нем нет карьеризма и снобизма по отношению к другим.

Русский человек в рассказах Шукшина часто подспудно не удовлетворён своей жизнью, он чувствует наступление стандартизации всего и вся, тупой и скучной обывательской усреднённости и инстинктивно пытается выразить собственную индивидуальность - нередко странными поступками. Алёша Бесконвойный из одноимённого рассказа (1973) отвоёвывает себе в колхозе право на нерабочую субботу, чтобы каждый раз целиком посвящать её... бане. Шукшин стремиться показать индивидуальный протест «чудика» против неестественных форм колхозной жизни, автор символично показывает внутреннюю независимость героя. Для него этот банный день становится главным и любимейшим на неделе - ведь тогда он принадлежит только себе, а не колхозу, не семье - и наедине с самим собой может спокойно предаваться воспоминаниям, размышлять о жизни, мечтать...Субботняя баня приносит физическое и нравственное здоровье, дух вольности в колхозной деревне.

Рассказ «Срезал», опубликованный в журнале «Новый мир» получил широкую известность. Глеб Капустин – сложный и противоречивый характер деревенского мужика. «Начитанный и ехидный», смышленый и демагогический Глеб умеет «срезать» образованных и знатных горожан. Его злости и жестокости удивлялись и даже восхищались, вместе с тем его никто не любил. Шукшин в интервью итальянскому корреспонденту газеты «Unita» от 17 мая 1974г разъяснил замысел рассказа. Он назвал причину, побуждающую завистливых Капустиных мстить: они якобы обойдены жизнью. Благодаря вторжению в деревню из газет, радио, телевидения пропагандистской информации в сознании «деревенских» сложилось мнение, что они живут хуже других. Этим объясняется мстительное желание «прозябающего в деревне» Глеба.

Творчество одного из крупнейших современных русских писателей Валентина Григорьевича Распутина критика относит к нравственно-философской прозе о деревне. Действительно, действие большинства его произведений происходит в сибирской деревне, и в них поставлены «вечные» вопросы бытия. Сближает Распутина с Шукшиным общность изображаемых ситуаций и конфликтов, решаемых проблем. В центре повествования-человек-труженик из крестьянской среды. Писателя интересуют проблемы нравственно-этического характера, связанные с духовной стороной жизни человека на земле, с его отношением к миру, обществу, природе. Зачастую хранительницами народной нравственности выступают старухи. Распутин с большим психологическим мастерством создает народные характеры. Среди них – представители и старшего, и молодого поколений. В повести «Последний срок» обращается к теме «отцов и детей». Автор концентрирует свое внимание на утрате современниками духовного, нравственного опыта старших. Дети Анны – Таньчора, Люся, Варвара, Илья и Михаил эгоистичны, не выдерживают проверки на человечность. Любовь к детям отдаляет смерть Анны, она находит в себе силы для общения с детьми, ждет любимую Таньчору. Но незаметно для читателя по мере внешне спокойного развития действия нарастает тревога. Варвара, Михаил и Люся у постели матери начинают ссориться, даже устраивают скандал. Порой впадают в пьяное веселье. Но хуже всего то, что по недостатку душевной щедрости они начинают все более думать о себе и лицемерить, убеждать мать, что ей стало лучше и им надо уезжать. Ощущение обрыва родственных связей становится очевидным, когда мы узнаем, что Таньчора так и не приехала. Анна выглядит духовно богаче своих детей, она органично связана с родной землей, с деревней, с народом, и в этом источник ее жизнестойкости и духовной силы. У детей же равнодушие к «малой родине» оборачивается равнодушием к матери и ведет к нравственному оскудению личности. Лишь оставшийся в деревне и заботящийся о матери Михаил переживает прозрение. «Какой я дурак был», - говорит он.

Глядя на массив деревенской прозы из дня сегодняшнего, можно утверждать, что она дала исчерпывающую картину жизни русского крестьянства в ХХ веке, отразив все главные события, оказавшие прямое влияние на его судьбу: октябрьский переворот и гражданскую войну, военный коммунизм и нэп, коллективизацию и голод, колхозное строительство и форсированную индустриализацию, военные и послевоенные лишения, всевозможные эксперименты над сельским хозяйством и нынешнюю его деградацию... Она представила читателю разные, подчас весьма несхожие по жизненному укладу российские земли: русский Север (например, Абрамов, Белов, Яшин), центральные районы страны (Можаев, Алексеев), южные районы и казацкие края (Носов, Лихоносов), Сибирь (Распутин, Шукшин, Акулов)... Наконец, она создала в литературе ряд типов, дающих понимание того, что есть русский характер и та самая “загадочная русская душа”. Это и знаменитые шукшинские “чудики”, и мудрые распутинские старухи.

Итак, в центре внимания этой литературы стояла послевоенная деревня -- нищая и бесправная.

“Матрёнин двор” и “Один день Ивана Денисовича” Солженицына изображали не столько колхозную деревенскую жизнь, сколько конкретные образы двух людей “от земли”: в первом рассказе, первоначально названном “Не стоит село без праведника”, повествовалось о тяжелейшем и полном достоинства жизненном пути простой русской женщины; второй представлял психологию крестьянина, без вины содержащегося в ГУЛАГе. В этом же ключе создавались и такие произведения В.Распутина, как “Деньги для Марии” (1967), “Последний срок” (1970), “Прощание с Матёрой” (1976), в которых на первый план выходили не социальные проблемы села, а проблемы нравственных ценностей народа в изменяющемся мире; подобного рода прозе давались определения “натурфилософской” и “онтологической”.

После того как крестьянство получило наконец паспорта и смогло самостоятельно выбирать себе места проживания и виды деятельности, начался массовый отток населения из сельской местности в города; особенно это касалось так называемой Нечернозёмной зоны. Оставались полупустые, а то и вовсе обезлюдевшие деревни, где царили вопиющая колхозно-совхозная бесхозяйственность и почти повальное пьянство среди оставшихся жителей... В чём же причины таких бед? В попытках найти ответ на эти вопросы авторы возвращались памятью в военные годы, когда силы деревни были надорваны (романы Ф.Абрамова “Братья и сёстры” и “Две зимы и три лета” (1958 и 1968 соответственно), повесть В.Тендрякова “Три мешка сорной пшеницы” (1973) и другие), и касались такого губительного явления в агрономической науке, как процветавшая многие годы недоброй памяти “лысенковщина” (повести Б.Можаева “День без конца и без края”, 1972, В.Тендрякова “Кончина”, 1968), либо занимались ещё более далёкими историческими периодами -- например, роман С.Залыгина о гражданской войне “Солёная падь” (1968) или книга В.Белова “Лад. Очерки народной эстетики” (1981), посвящённая жизни дореволюционной общины Севера...

Однако самая главная причина раскрестьянивания человека на земле проистекала из “Великого перелома” (“перелома хребта русского народа”, по определению Солженицына), то есть насильственной коллективизации 1929--1933 годов. И писатели-деревенщики прекрасно это сознавали, но до отмены цензуры им было крайне сложно донести до читателя всю или хотя бы часть правды об этом трагичнейшем периоде. Тем не менее в печать всё-таки смогли пройти несколько таких произведений, посвящённых деревне перед самым началом коллективизации и во время первого её этапа. Это были повесть С.Залыгина “На Иртыше” (1964), романы Б.Можаева “Мужики и бабы”, В.Белова “Кануны” (оба -- 1976), И.Акулова “Касьян Остудный” (1978). Во время перестройки и гласности были наконец опубликованы ранее лежавшие в столах “непроходные” рукописи: вторая часть “Мужиков и баб” Можаева, “Год великого перелома” Белова (оба -- 1987), рассказы Тендрякова “Хлеб для собаки” и “Пара гнедых” (1988, уже посмертно) и другие.

Глядя на массив деревенской прозы из дня сегодняшнего, можно утверждать, что она дала исчерпывающую картину жизни русского крестьянства в ХХ веке, отразив все главные события, оказавшие прямое влияние на его судьбу: октябрьский переворот и гражданскую войну, военный коммунизм и нэп, коллективизацию и голод, колхозное строительство и форсированную индустриализацию, военные и послевоенные лишения, всевозможные эксперименты над сельским хозяйством и нынешнюю его деградацию... Она представила читателю разные, подчас весьма несхожие по жизненному укладу российские земли: русский Север (например, Абрамов, Белов, Яшин), центральные районы страны (Можаев, Алексеев), южные районы и казацкие края (Носов, Лихоносов), Сибирь (Распутин, Шукшин, Акулов)... Наконец, она создала в литературе ряд типов, дающих понимание того, что есть русский характер и та самая “загадочная русская душа”. Это и знаменитые шукшинские “чудики”, и мудрые распутинские старухи, и его же опасные “архаровцы”, и многотерпеливый беловский Иван Африканович, и боевой можаевский Кузькин по прозванию Живой...

Горький итог деревенской прозе подвёл В.Астафьев (повторим, также внёсший в неё свой весомый вклад): “Мы отпели последний плач -- человек пятнадцать нашлось плакальщиков о бывшей деревне. Мы и воспевали её одновременно. Как говорится, восплакали хорошо, на достойном уровне, достойном нашей истории, нашей деревни, нашего крестьянства. Но это кончилось. Сейчас идут только жалкие подражания книгам, которые были созданы двадцать--тридцать лет назад. Подражают те наивные люди, которые пишут про уже угасшую деревню. Литература теперь должна пробиваться через асфальт”.