Вопрос 63. Современная русская проза.

Общие процессы, происходившие в нашей стране, привели к разрушению единого динамичного развития в литературе. Разрушение Советского союза в 90е годы привело к изменениям в социальной и политической жизни и остро отразилось на людях и их творчестве. Появляется запрещенная эмигрантская литература. Происходит расщепление литературы:

1.Реалистическая литература – Абрамов, Шукшин, Астафьев. См. вопр.59, 60 и т.д.

2.Постмодернистическая литература – Ерофеев, Пелевин, Сорокин. В настоящее время постмодернизм идёт на спад, происходит разрушение эстетики (у Сорокина – Потребление собственного калаL) Современная русская проза это в основном постмодернистическая литература.

ПОСТМОДЕРНИЗМ– литературное направление, пришедшее на смену модерну и отличающееся от него не столько оригинальностью, сколько разнообразием элементов, цитатностью, погруженностью в культуру, отражающее сложность, хаотичность, децентрированность современного мира; «дух литературы» конца 20 в; литературу эпохи мировых войн, научно-технической революции и информационного «взрыва».

Одной из её основных характеристик являются метаморфозы, в основу которых легли процессы и события, происходившие в нашей стране.

Постмодернизм играет с читателем, одновременно происходит игра автора с героем. Также для постмодернизма характерны симулякры - суррогаты культуты, пустые места. Появляется квазиавтор, который живет в своем наркотическом бреде. Характерной чертой постмодернизма является десокрализация – снятие уважения и почитания к памяти. Питается постмодернистическая литра субкультурой. Постмодернистическая литература не имеет единой интерпретации, понять, что хочет сказать автор очень тяжело.

Способы организации постмодернистического текста:

- авторская маска

-гиперперсонажная маска

-псевдоавторская маска

-изобретение нового значения слов

-для реконструкции используется весь культурный интертекст.

Русский постмодернизм возникает как неофициальная культура, в нем присутствует деконструкция текста - реконструируют культуру социализма.

Особенности русского постмодернизма:

- большая политизированность

-приверженность к юродству

- склонность к крайности

-представление произведения через эпотирование и радикальные приемы.

Направления:

-Концептуализм – выход за пределы текста (в сферу функционирования текста – театрализация текста, имидж автора).

- Соц арт- реконструкция реалий и языка советской массовой культуры(тунеядство, дефицит).

- Женская проза

-Авангардизм.

Ерофеев представитель лирического постмодернизма «Москва-Петушки» - книга, которая соединила в себе фарс и трагедию, грубость и утонченность. См. вопр.61.

Относительно Толстой и её романа «Кысь» среди критиков существуют 2 мнения: Разрушение литры эпохи постмодернизма, либо её яркий пример. См. вопр.62.

Подробнее поговорим о ярких представителях постмодернизма Пелевине и Сорокине.

Виктор Пелевин.

Творчество В.П. критики воспринимают неоднозначно. Многие относят его произведения к жанру фэнтези (Фентези не соприкасается с реальностью). Но все-таки большинство относит его произведения к постодернистическому направлению, в его произведениях присутствует игра цитат, игра штампами, речевые клише, использование чужого текста как основы построения собственного повествования.

Пелевин представитель турбо-реализма, его фантазийность – вывихнутое сознание. Мир его произведений существует по законам текста и подчинен им. Он не укладывается во временные границы. Характерная черта его произведений – галлюцинации, балансирование за пределами реальности. В них мы видим скитание заблудившейся психической энергии в интернете.

«Священная книга оборотня». Сюжет романа был выбран довольно простой – история любви лисы-оборотня и оборотня-волка в погонах. Именно простота сюжета вуалирует глубину, а зачастую – и известную «реакционность» авторских идей.

«СКО», как и священная книга христиан, Библия, помогает научить лису как войти в радужный поток, указывая ей, что любовь – единственный ключ к разгадке тайны. Иллюзорность близости и любви становиться ведущим мотивом книги.

На философском пласте романа много уделено теме пустоты (вакууму), которая может быть заполнена любовью. Пустота выступает в романе и с религиозной точки зрения – в Дзен-Будизме человек может найти истину взамен пустоты в один момент и оказаться в нирване.

Главный образ, лиса, от лица которой и ведется все повествование, образ – чрезвычайно насыщенный, притягательный и романтический, правда (может быть, именно поэтому) своим собственным лицом она как раз и не обладает. И не просто, потому что она – оборотень. Единственное, на что она способна – это под своим именем транслировать чужие взгляды. И видимо, не очень доверяя понятливости читателей, Пелевин дополняет это рядом очевидных деталей, призванных подчеркнуть аллегорию: хвост - антенна, высылающий ожидаемые клиентами образы, виртуальная продажность, отсутствие субстанциального содержания. Одним словом, лиса – это откровенная аллегория массмедиа. Поэтически-красноречивая, она способна лишь воспроизводить – приукрашивая и усиливая – менталитет собеседника. Она, как верная представительница обеих древнейших профессий, оказывается своего рода резервуаром – как в сексуальном (вместо детородного органа у нее эластичный мешочек -симулякр), так и в ментальном смысле. Сквозная у Пелевина тема пустоты, ничто, всплывает здесь в довольно неожиданном – массмедийном контексте. Всеядность идейного восприятия Лисы лишний раз подчеркивается внешней детскостью образа. В действительности же речь, конечно, идет о программном отсутствии сколько-нибудь стабилизированных ценностей, или точнее будет сказать так: главная транслируемая ценность – абсолютная пустота. Лиса – всего лишь передатчик, символ массмедийной трансляции. Уже одно ее имя А Хули вызывает в сознании что-то вроде синонимичного «а по фигу».

Неожиданно вспыхнувшая взаимная страсть к волку – «оборотню в погонах» - должна была бы показаться вполне логичной. Да и как по-другому могла бы относится китаянка-лиса, вероятней всего воспитанная в конфуцианских традициях, к наделенным государственной властью «волкам позорным»? Да и способны ли российские массмедия не любить власть? Все транслируемые хвостом-антенной образы, которые лиса посылает своим клиентам (ну, конечно же, нам зрителям и читателям – адресатам массмедиа) естественно, иллюзорны, и как всякая массмедийная иллюзия, и по самому своему понятию древнейшей профессии должна соответственно оплачиваться (вспомним об эластичном мешочке вместо детородного органа).

Волк, очевидно, выражает властно-олигархическое и, определенно, коррумпированное начало. Отношение между символизируемой волком властью и виртуально-массмедийно-ценностно-проституированным началом в лице лисы поначалу абсолютно безоблачны. Волк «любит» лису, лиса отвечает взаимностью. Власть любит (имеет) массмедиа, массмедиа любят (имеют) власть. Ведь и сам любовный акт, – всего лишь временное заполнение мешочка-симулякра под хвостом у лисы. В сущности, лиса не имеет пола. Любовь обоих, как и сама их природа, возможна лишь виртуально: подлинный оргазм достигается лишь сплетениям хвостами-антеннами (по Пелевину, «хвостоблудие») и всегда сопровождается массмедийной визуализацией.

Роман, безусловно, утверждает и невозможность подлинной связи между властью (Александр) и прессой (Лиса). Настоящий мужской медиум любви в силу произошедшей с ним трансформации используется отныне уже явно не по назначению. «Пятая лапа» - это и есть та загадочная вертикаль власти, которой всех можно прижать к ногтю (когти-то растут на причинном месте). Но вот «овладеть» прессой благодаря ей уже не удается. Отсюда вывод: нынешняя власть – всего лишь массмедийная креатура, ибо массмедиа – вот подлинный сверхоборотень, «высшая сущность», своими смертельными поцелуями, превращающей львов в ручных шариковых.

По мнению критиков, оборотни в погонах символизируют стаю, которая, буквально, доит дающую нефтяное молоко корову-Россию.

В СКО можно увидеть пародию на ФСБ и Путина, в отношения А-хули и Алексанра можно увидеть пародию на отношения Путина и Хадарковского - сверхоборотень может быть только один.

Сорокин. «Лёд». Изображенное в этом произведении таинственное брат­ство, преследует совершенно конкретную цель: собрать вместе 23 тысячи избранных — существ с голубыми гла­зами и светлыми волосами, Детей Света. Их отличает от обыч­ных, «пустых» людей не только внешность, но и способность «говорить сердцем», называть свое истинное имя, если в область сердца ударить молотом, сделанным изо льда, который добыва­ется на месте падения Тунгусского метеорита. Члены братства «просеивают человеческий материал», находя похожих на себя людей и испытывая их ударами ледяных молотов, которые для всех, кто не является «избранным», оборачиваются мучитель­ной смертью.

Таким образом В.Сорокин моделирует общность, состоящую из людей, чья «особость» не является следствием их осознанного выбора, но обусловлена фактом рождения. Однако осознание этой особости дает право «братьям» и «сестрам» снимать с себя всякую этическую или гражданскую ответственность по отношению к окружающему их социуму.

Используя спои связи, члены братства проникают на самые высшие ступени властной иерархии, одинаково комфортно чув­ствуя себя и в тоталитарном, и в либеральном обществе. Только в первом случае они задействуют властные ресурсы тоталитарной системы для добычи необходимого количества льда и поиска возможных «братьев», а во втором — для тех же целей привлекают криминальные структуры. Фантастическое допущение, лежащее в основе романа, позволяет писателю тем не менее дать достаточно жесткий анализ реалий современности и недавнего прошлого. По­следнее изобретение «братства» — использование возможностей «общества потребления»: оздоровительная система «Led» в виде некоего лечебного прибора без вреда для здоровья использующих его людей позволяет определить «избранных», что, впрочем, не отменяет проблемы обреченности мира в случае достижения «брат­ством» своей пели.

По сути дела, идея избранничества в равной степени релевант­на и для тоталитарных систем (к примеру, для националистиче­ских идеологий: не случайно внешность «братьев» близка арий­скому канону), и для уголовной среды (жестко иерархичной и построенной на презрении к «фраерам»), и для различного рода модернистских проектов, противопоставляющих «людей духа» «без­духовной толпе». Однако в критике неоднократно роман «Лёд» называли самым «сердечным» творением В.Сорокина.

Действительно, в нем четче, чем в предыдущих произведениях писателя, прописана сюжетная линия, практически отсутствуют немотивированные логикой повествования элементы, будь то аб­сурдные коллизии или вторжение «зауми», в меньшей степени присутствуют запредельные по своей жестокости или физиологичности описания.

Роман соотносится и с еще одной свойственной позднему твор­честву В. Сорокина тенденцией — он кинематографичен по своей форме: важную роль в нем играют диалоги, визуализация сюжет­ного ряда, авторские описания напоминают сценарные ремарки, сцены сменяются по принципу монтажа. Это стало естественным ответом писателя на сложившуюся в современной культуре ситу­ацию, когда кинематограф вытесняет собой иные, традицион­ные виды искусства, в том числе и литературу.

В.Сорокин постоянно находится в напряженном поиске адек­ватных форм отражения тех изменений, что происходят в обще­стве и культуре.