Всё налаживается

Минсока он встречает, когда идёт с Бэкки по магазинам. Лучший друг вытащил за покупками сразу же, как только Мён перестал походить на «Тень отца Гамлета» (причём тут благородный призрак, спрашивать у Бэкхёна). Потому что «у тебя восемь месяцев, а даже кроватки нет» и ещё что-то такое в этом духе. И Чунмён послушно ходил по разным отделам за Бэком, слушая его весёлую болтовню (точнее, делая вид, что слушает).

А потом они решили перекусить и зашли в кафе, одно из многочисленных в торговом центре. Ведь «ты беременный, тебе долго ходить нельзя, посидеть где-нибудь надо». Чунмён усмехнулся - предыдущие три часа Бэкки это не волновало. Его самого, впрочем, тоже. Он чувствовал себя на удивление хорошо – ни слабости, ни тошноты, ни отёков на ногах, на которые нередко жалуются омеги на последних месяцах.

В кафе и встретили бывшего жениха Мёна.

Минсок выглядит... спокойным. Не счастливым, а именно спокойным. Как человек, у которого ничего не болит. Простил и отпустил. Это Чунмён понимает, когда встречается с ним взглядом. В глазах альфы – удивление и растерянность, но ни боли, ни горечи, ни грусти, ни сожаления. Новая жизнь для него, может быть, ещё и не началась, но со старой точно покончено.

- Привет, - Мён здоровается первым. Потому что именно ему стоит делать шаг навстречу, ведь это именно он когда-то сказал «нам надо пожить какое-то время отдельно». И это «какое-то время» очень скоро превратилось в «навсегда». И то, что Чунмён действительно надеялся, что они снова будут вместе, ничего не меняет.

- Привет, - улыбка тёплая и чуточку отстранённая. Как будто - хороший приятель, не более того.

- Как дела? – Чунмёну действительно интересно. Этот человек когда-то был близким и дорогим. Да и сейчас дорог – слишком много светлых воспоминаний связано с этим альфой, чтобы вот так взять и вычеркнуть его из своего сердца, поставить галочку «мы теперь чужие». И ничего плохого ему не делал – в отличие от самого Мёна.

- Нормально, - пожимает плечами. – Работаю над новым проектом, в компании отца.

- А с личным? – это интересует больше всего. Что Мин не пропадёт – он и так не сомневался.

- Может, тогда сядем? – подаёт голос Бэкки. – А то на ходу как-то разговаривать неудобно. И людям мешать будем.

От этой встречи – лучше. Как будто с души сняли тяжёлый камень. Мён до сих пор чувствовал себя виноватым перед бывшим женихом. И хотя умом понимал, что вроде бы упрекнуть его не в чем – сердцу не прикажешь, да и природа та ещё сука, выбрала в пары не того – но всё равно, что-то там, в груди, неприятно покалывало, когда он вспоминал о Минсоке. А теперь... теперь у них у каждого своя жизнь, и о прошлом никто не жалеет. Так что можно просто остаться друзьями. Или хорошими знакомыми.

А ещё Чунмён думает, что неплохо было бы расспросить Кая о Чене.

- Ну что, как дела? – кажется, Чен его видеть не рад. Или не кажется.

- Хорошо, - улыбается Кай. Действительно, хорошо. После того разговора, когда Чонин попросил прощения, всё изменилось. Мён будто бы оттаял. Да, он давно не отталкивает, если попытаться обнять, но раньше было в этом что-то такое... покорное. Будто это только альфе надо, а Чунмёну – постольку-поскольку. Нужны были нежность и забота, а тут вроде как муж есть, который готов с тобой возиться – почему бы и нет? Вот и поддавался, позволял за собой ухаживать.

Теперь же Мён сам обнимает, тянется за поцелуем, ластится. И довольно щурится, как кот, объевшийся сливок. И от этого... тепло. Хочется глупо улыбаться, как влюблённый малолетка, и болтать о всяких пустяках, валяясь вдвоём на диване.

А ещё Чунмён больше не напоминает побитого зверька. И тоски во взгляде больше нет. Альфа наконец-то может вздохнуть с облегчением – всё-таки он действительно боялся, что его муж наделает глупостей. Депрессия – вещь такая. А решительности Мёну никогда было не занимать, и если омеге что-то такое в голову взбредёт, его можно удержать, только приковав к батарее. Или к кровати.

- Ты был прав, - кивает Кай. – Признать, что виноват, и попросить прощения, стоило.

- Когда я говорил «признать, что виноват», я вообще-то имел ввиду осознать, что поступил нехорошо, - усмехается Чен. – А не слова «дорогой, я был неправ». А у тебя с этим явные трудности.

Чонин закатывает глаза. Он сожалел, что Мёну было больно. А безотносительно этого... в общем, пусть думают и говорят, что хотят. И даже Чондэ.

- Ясно всё с тобой, - хмыкает омега, будто прочитав его мысли. – Знаешь, если б ты не любил его, я бы первый посоветовал ему от тебя валить. Но ты вроде как тут даже не безнадёжен, наконец-то начали волновать чувства других. Главное, чтоб регресса не было.

- Я к тебе на исповедь ходить буду, - полусерьёзно говорит Кай.

- Буду твоим священником? – фыркает. – Уж извини, не тяну.

- Будешь моей совестью, - как можно пафоснее отвечает Кай.

- Вот спасибо! – если честно, то Чонин думал, что Чен рассмеётся. Но нет, омега лишь оскалился как-то совсем по-волчьи. – Работать совестью при таком засранце – та ещё сомнительная честь.

- Слушай, ты чего сегодня какой злой? - а ведь, и правда, злой. Такое ощущение, что Чондэ готов покусать каждого встречного только потому, что этот самый встречный просто попался ему на глаза. – Случилось что?

- Скажи мне, радость моя, кто Ким Минсоку много чего интересного про меня рассказал? – как-то вкрадчиво начинает Чен. И в этом вкрадчиво почему-то ясно слышится «если не ответишь, убью». – Не ты ли?

- Не я, - и даже врать не надо. Мён несколько недель назад, когда по магазинам прошёлся, неожиданно спросил о Чене. И рассказал, для кого информация нужна. Учитывая, что парень пытался подкатить к Чондэ ещё год назад, вряд ли это случайный интерес. А раз так – то пусть попробует ещё раз, если уж ему омега так понравился, решил Чонин.

- Да ну? – скепсис прямо так и прёт.

- Да хоть на детекторе лжи проверь! – ну да, Минсоку он ничего не говорил. А за Чунмёна он не в ответе.

- Ясно всё с тобой, сводня, - Чен, конечно же, ему не поверил. Чего ещё ожидать.

- Он хороший парень, судя по тому, что Мён рассказывал, - зачем-то добавляет Кай. Ибо для Чондэ это не аргумент.

- О, Господи! – едва ли не взвыл омега. – Если я захочу хорошего мальчика, то пойду на те свидания, что мне родня организовать пытается. Их бы воля, так я бы обедал с очередным достойным кандидатом раза три в неделю. А тут ты ещё. Вот уж от кого не ожидал.

- Присмотрись, может это твоя судьба, - загробным голосом, каким обычно читают закадровый текст во всех этих передачах про невероятное и необъяснимое (где самое невероятно и необъяснимое, что некоторые в этот бред, оказывается, верят).

- Да иди ты, - отмахивается Чен. – Прорицатель хренов.

- Как ты? – Чонин осторожно, как никогда, гладит живот Мёна. Ещё совсем немного – и на свет появится их третий ребёнок. По запаху – альфа, да и анализы подтвердили. Решили назвать Химчаном. Тянули жребий – так договорится не смогли, каждый настаивал на своём. Для чистоты эксперимента писали варианты на бумажках не только они – Бэкки с Чаном, Ифань и Лэй тоже приняли участие. Победил Исин.

- Хорошо, - улыбается его омега. – Доктор сказал, что через пару дней, как раз срок подойдёт.

- Здорово.

Правда, здорово. И дело не только в том, что скоро родится их сын. Почему-то казалось, что вместе с рождением Химчана у них с Чунмёном начнётся новая, нормальная жизнь. Безо всяких прошлых обид и недоговорок.

- Кай, - Мён подозрительно щурится. – Это ты запретил Бэкки мне в палату документы и ноутбук приносить?

- Нет, - Чонин делает самые честные глаза на свете. Потому что запретил Чанёль. По просьбе Кая, но это мелочи.

- Будем считать, что я поверил, - фыркает. – Но просмотреть отчёты мне надо.

- Надо? – хмыкает альфа.

- Ну, желательно, - тушуется Мён. Потому что и без него Паки отлично справляются и держат всё под контролем. И Чонин об этом прекрасно знает.

- И что тебя всё работать тянет? – вопрошает (иначе и не скажешь) Кай. Ему бы очень хотелось знать ответ на этот вопрос. Он не стремился запереть Чунмёна дома – да и опасно для здоровья это, характер у его омеги тот ещё – но такая поглощённость работой беспокоила. Потому что, во-первых, хотелось видеть мужа чуть чаще, во-вторых, это вредно для здоровья. Чем там у нас оборачивается трудоголизм? Переутомление? Хроническая усталость? Бессонница? А потом – инсульты? Он и сам часто ночами сидит в театре или ещё на какой-нибудь сцене, но это, как правило, накануне премьеры. Сам он не танцует теперь почти, так что ему не надо по двенадцать часов движения отрабатывать и днями напролёт репетировать. После оглушительного успеха его первой серьёзной самостоятельной работы Чонин окончательно переквалифицировался в хореографы, а у них специфика работы всё-таки другая.

- Так проще, - пожимает плечами Мён. – Здесь заняться нечем, мысли всякие всё время лезут...

- Какие? – насторожился Кай. – Доктор вроде сказал, что всё хорошо...

- Я не об этом, - мотает головой, встряхивая отросшими волосами. – Просто... в общем, что будет потом. Я ведь не знаю, что с маленькими детьми делать. Ёнджэ с Дэхёном когда родились, то первые восемь месяцев с нянями жили, нельзя ведь было, чтобы мальчиков хоть кто-то со мной связал. Да и потом...- морщится. Ну да, самому ему пришлось с детьми возиться, когда им было уже года полтора, да и то, насколько Чонин знает, ему тогда Бэкки сразу же притащил мистера Ли, который присматривал за близнецами до сих пор.

- Не бойся, - Кай целует мужа в лоб, как маленького. – Мы справимся. К тому же нянек у нас будет воз и маленькая тележка.

Ну да. Бэкхён тогда не мог сам помогать лучшему другу – его старшенький младше их двойняшек всего на год, а второй сын – на два с половиной. Но теперь они подросли, и Бён, альфа в этом готов поклясться, с энтузиазмом примется за дело. Крис, который, работая, умудрялся два года ухаживать за маленьким сыном, почти с самого его рождения. Лэй, который обожал детей, но, увы, не мог себе этого позволить. Для танцора беременность – это как минимум на два года выпасть из обоймы, а терять свой статус премьера друг не хотел. Всё смеялся «после тридцати пяти». Вот только в этом возрасте организм, истощённый диетами и непомерными нагрузками, мог и не справиться. И Исин об этом прекрасно знал. Может, именно поэтому и рад был, что у них с Ифанем уже есть дети, пусть они оба ему неродные по крови.

А ещё Лу. Хань был бетой, да ещё с таким прошлым... Это крест на личной жизни как таковой. И невозможность усыновления – ни одна комиссия по социальным вопросам не пропустит. Одинокий, под сорок, без постоянной работы (то, что фрилансом он зарабатывал больше «зарплаты, средней по стране», не имеет значения), да ещё и почти полтора десятка лет в древнейшей профессии... И хотя друг изо всех сил храбрился, говоря, что ему никто не нужен и одному очень даже хорошо, Чонин видел, с каким удовольствием он возится с сорванцами Ву. Да и Ёнджэ с Дэхёном обожал (как и они его), но так часто гулять с ними не мог – Чунмён на него до сих пор волком смотрел, а его злить лишний раз никому не хотелось.

- Правда? – так трогательно-недоверчиво... Иногда его муж был сущим ребёнком. И Кай очень любил такие моменты. Какому же альфе не хочется чувствовать себя сильным, взрослым, умным, решительным рядом со свое омегой? А с Мёном таким быть трудно, он никак на слабого и несамостоятельного омежку не походил. Воспитание и положение в обществе обязывает.

- Правда, - успокаивающе улыбается Чонин, ероша волосы мужа. – Спи, чудо моё. Десять вечера уже, тебя надо набираться сил.

И Чунмён и правда засыпает, прижавшись щекой к его руке. Кай ждёт, когда дыхание его омеги станет глубоким, медленным и ровным, и лишь потом встаёт и уходит. Ему пора домой. Мистер Ли, конечно, сегодня ночует у них, но мальчикам, наверное, будет спокойнее, если ещё кто-то из родителей будет дома.