Кале зачерпнула пиво раковиной и предложила Дафне, вдохновляюще кивнув. 8 страница

— Мне очень жаль, но ты понял меня правильно.

— Он убивает для Локахи и тем самым добавляет себе славы, как охотники за черепами?

— Нет. Просто потому, что ему так хочется.

Судя по взгляду Пилу, он понял, что это будет очень тяжело объяснить. Так и вышло. По-видимому, слуша­тели решили, что в этих словах нет никакого смысла.

Он упорно продолжал, перевел еще несколько фраз и снова обратился к Дафне.

— Дельфины? Не может быть. Ни один моряк не убьет дельфина. Ты, должно быть, ошиблась.

— Нет. Он действительно убивал дельфинов.

— Но ведь это значит убить чью-то душу, — сказал Пилу.— После смерти мы становимся дельфина­ми, пока не настает время родиться вновь. Разве мож­но убивать дельфинов?

Слезы удивления и гнева заструились по его лицу.

— Мне очень жаль. Кокс убивал дельфинов. Фокс­лип тоже в них стрелял.

— Зачем?

— Чтобы быть как Кокс, очевидно. Чтобы казать­ся большим человеком.

— Большим человеком?

— Как ремора. Э... вы называете их рыбами-при­липалами. Они плавают с акулами. Может быть, им нравится думать, что они тоже акулы.

— Даже охотники за черепами не станут стрелять в дельфинов, а они поклоняются Локахе! В это невоз­можно поверить!

— Я сама видела. И капитан Роберте записал в су­довом журнале. Сейчас покажу.

Она запоздало вспомнила, что Пилу не столько уме­ет читать, сколько опознает письменный текст, если ткнуть в него пальцем. Пилу посмотрел на Дафну, словно взывая о помощи, так что она подошла к нему поближе и нашла в журнале нужное место:

«Кокс и его дружки снова стреляли в дельфинов, противно всем представлениям о человечности и мор­ским обычаям. Да простит его Господь, потому что ни один достойный моряк не простит. Воистину, я подо­зреваю, что даже для неисчерпаемого милосердия Все­вышнего это будет нелегкая задача!»

Дафна прочитала это вслух. Люди в кругу беспо­койно зашевелились. Они громко перешептывались — Дафна не разбирала слов — и, похоже, начали при­ходить к какому-то общему согласию. Кивки и шепот пробежали по людскому кругу в двух разных направ­лениях, пока не сошлись на Мау. Он улыбнулся плот­но сжатыми губами.

— Эти люди могли без причины застрелить чело­века с коричневой кожей, — сказал он.— Они стреля­ли в дельфинов, которых уважают даже брючники. Де­вочка-призрак, ты можешь заглянуть к ним в голову. Правда ведь? Ты видишь, как они думают?

Дафна не могла взглянуть ему в лицо.

— Да, — сказала она.

— Мы для них дикари. Звери. Черномазые.

— Да.

Она не смела поднять голову и встретиться с ним. взглядом. Она помнила, что в тот первый день нажа­ла на спусковой крючок. А Мау поблагодарил ее за дар огня.

— Когда я впервые встретил девочку-призрака...— начал Мау.

«Ох, неужели он хочет им рассказать? Не может быть!» — подумала она. Но у него на губах играла улы­бочка — так он улыбался, когда злился по-настоя­щему.

—...она дала мне еду, — продолжал Мау, — а по­том дала пистолет, чтобы я мог разжечь огонь, хотя она была далеко от дома и боялась. Она даже позабо­тилась о том, чтобы вынуть шарик, который летит и убивает, чтобы я не поранился. А потом она пригла­сила меня на «Милую Джуди» и угостила чудесным хлебом со вкусом омара. Вы все знаете девочку-при­зрака.

Она подняла голову. Все смотрели на нее. Мау встал и вышел в середину круга.

— Эти люди были другие, — сказал он, — и девоч­ка-призрак знала, как они думают. Они не захотели спеть пивную песню, потому что считали нас какими-то зверями, а себя — чересчур великими и гордыми, чтобы петь песню зверей. Девочка-призрак об этом знала.

Он оглядел собравшихся.

— Девочка-призрак думает, что она убила челове­ка. Так ли это? Решайте.

Дафна хотела понять, о чем будут говорить собрав­шиеся, но все заговорили разом, а поскольку все за­говорили разом, то все стали говорить еще громче. Но что-то происходило. Маленькие разговоры сливались в большие, а потом подхватывались и переносились из уст в уста по кругу. Дафна подумала: к какому бы ре­шению они ни пришли, оно, скорее всего, не будет ко­ротким, в два-три слова. Пилу встал и пошел по кру­гу — подсаживался к говорящим, ненадолго вступал в общий разговор, переходил на другое место и там проделывал то же самое.

Никто не поднимал рук и не голосовал, но Дафна подумала: «Может быть, так же было и в Древних Афинах? Это чистая демократия. Человек не просто получает голос: ему предоставляется слово».

Разговоры начали стихать. Пилу встал, прервав по­следний разговор, и снова вышел в середину круга. Он кивнул Мау и заговорил:

— Человек, который способен убить жреца, или убить человека просто ради удовольствия поглядеть, как тот будет умирать, или убить дельфина...— тут по кругу прошел громкий стон, — вообще не может быть человеком. Народ говорит, что это, должно быть, злой Демон, поселившийся в оболочке человека. Девочка-призрак не могла его убить, потому что он уже был мертвый.

Мау сложил ладони рупором у лица.

— Таково ваше решение?

Раздался хор одобрительных воплей.

— Хорошо.

Он хлопнул в ладоши и повысил голос:

— Слушайте все! Мы не закончили чинить изгородь от свиней, и нам нужны еще доски с «Джуди», и верши для рыбы тоже сами не сплетутся!

Круг распался на людей, спешащих в разные сто­роны. Никто не колотил по столу деревянным молот­ком, никто не надевал мантию. Люди просто без осо­бой суеты выполнили нужное дело, а теперь, ну что ж, надо и изгородь починить.

— Ты этого хотела? — спросил Мау, вдруг оказав­шийся рядом с Дафной.

— А? Что? — Она даже не видела, как он подо­шел.— О да. Э... да. Спасибо тебе. Это был очень хо­роший, хм, приговор. А ты что скажешь?

— Я скажу, что они решили, и дело закончено, — резко ответил Мау.— Этот человек привел сюда Локаху и служит ему своими пистолетами. Но Локаха — никому не слуга.

Глава 12

Пушки и политика

Мау сел на камень богов.

— Как ты думаешь, где сейчас Кокс?

— Я всем сердцем надеюсь, что волна его утопи­ла! — сказала Дафна.— Знаю, что это нехорошо, но все равно надеюсь.

— И боишься, что не утопила, — сказал Мау. Это был не вопрос, а утверждение.

— Верно. Думаю, одной волне с таким не справить­ся. Ха! Фокслип сказал, что убил Кокса. Я уверена, это только потому, что он хотел показаться большим человеком. Но Поулгрейв сказал что-то про Кокса и его дружков-каннибалов. Может такое быть?

— Не знаю. Охотники за черепами убивают ради славы и черепов. А он, ты говоришь, без причины. Уби­вает живые существа, потому что они живые. Он по­хож на дурной сон, на чудовище. Охотники за чере­пами не будут знать, что с ним делать.

— Суп? — предположила Дафна.

— Сомневаюсь, — сказал Мау.— Каннибалам при­ходится быть разборчивыми в еде. От Мило они ста­нут сильнее, от Пилу получат магический голос, а от меня... несварение желудка. Никто не захочет съесть сумасшедшего.

Дафна вздрогнула.

— Главное, чтобы они меня не съели!

— Нет, они не станут есть женщину, — сказал Мау.

— Как это благородно с их стороны!

— Они скормят тебя своим женам, чтобы те ста­ли красивыми.

Воцарилась одна из таких пауз — одновременно ледяная и раскаленная. Она полнилась беззвучными словами, которые нельзя было говорить вообще, или надо было сказать в другое время, по-другому, или можно было сказать, или нужно было сказать, но нель­зя, и эта пауза могла тянуться вечно или до тех пор, пока один из двоих ее не нарушит...

— Кхм, — сказала Дафна, и все остальные слова улетучились навеки. Потом, много времени спустя, она часто думала, что могло бы случиться, если бы она не воспользовалась словечком из арсенала своей ба­бушки. Оно все решило. Некоторые люди могут ска­зать главные слова только в один-единственный под­ходящий момент. Печально, но ничего не поделаешь.

— Во всяком случае, я не представляю себе, чтобы его кто-то съел или хотя бы оставил на тарелке, — торопливо заговорила она, заглушая последние от­звуки рокового «кхм».— Я уверена, капитан был прав, когда сказал, что Кокс, как эпидемия, захватит любой подобравший его корабль. Человек, которому все рав­но, кого убивать, может добиться невероятных резуль­татов. А Кокс готов убивать. Я уверена, этих двоих послали сюда на разведку. А значит, Кокс действи­тельно нашел корабль побольше.

— Шлюпка, на которой они приплыли, до сих пор здесь, но прошлой ночью украли каноэ, — сказал Мау.— Думаю, мы плохо понимаем такие вещи.

— Я думаю, что это ничего не изменит.

— Верно. Охотники за черепами идут за ними по пятам, охотятся на выживших. Рано или поздно они явятся и сюда. Но я хочу...

— Э...

Это был маленький мальчик. Дафна не помнила его имени. Он подпрыгивал как человек, которому не хо­чется прерывать чужой разговор, но очень надо.

— Да, Хоти? — сказал Мау.

— Э... они говорят, что у них кончаются колючие ветки для изгороди вокруг большого поля, — боязли­во произнес мальчик.

— Беги и скажи им, что большие заросли колючих кустов есть к западу от пещеры Дедушек.

Мальчик припустил прочь, и Мау крикнул ему вслед:

— Да скажи, что я велел резать ветки подлиннее! Короткими ветками чинить без толку.

— Вы должны защитить остров, — сказала Дафна.

Его словно ударили по лицу.

— Ты думаешь, девочка-призрак, я не собираюсь его защищать? Ты действительно так думаешь?

— Дело не только в людях! Вы должны защитить своих богов!

— Что? Как ты можешь мне такое говорить?

— Не метафизических... у которых камни, жерт­вы и все прочее! Я говорю про статуи и все остальные вещи, в пещере!

— Эти? Всего лишь куча камней. Бесполезные... штуки.

— Нет! Они не бесполезные. Они говорят вам, кто вы есть!

Дафна немного ссутулилась. За последние дни мно­го всего произошло, и ей больно было услышать сло­ва «девочка-призрак», да еще произнесенные таким резким тоном. Больно. Конечно, все, и даже Мау по вре­менам, звали ее «девочка-призрак», и раньше ее это не беспокоило. Но сейчас это означало: «Убирайся, девчонка-брючник, ты для нас чужая».

Она внутренне собралась.

— Ты не посмотрел. Ты не видел, что я тогда на­шла в пещере! Помнишь Воздух, Воду и Огонь, у каж­дого из них был свой шар? И безголовую статую?

— Прости меня, — сказал Мау, опуская голову на руки.

— Что?

— Я тебя расстроил. Я вижу, когда ты расстраива­ешься. У тебя начинает блестеть лицо, а потом ты ста­раешься себя вести, как будто ничего не случилось. Извини, что я на тебя накричал. Это все из-за... ну, сама знаешь.

— Знаю.

Они посидели молча — такое молчание бывает, ко­гда мысли окончательно перепутались и не могут стать словами. Потом Дафна кашлянула.

— В общем, ты видел разбитого бога? И руку, ко­торая торчала из воды?

— Да, я все видел, — ответил Мау, но смотрел он при этом на женщину, которая спешила к ним.

— Нет! Ты не видел! Мы уже начинали задыхать­ся! Разбитая статуя раньше что-то держала в руке. Я нашла это, пока вы спорили с Атабой. Это было изоб­ражение всего мира. Мира вверх ногами. Пойдем, и ты сам увидишь.

Она взяла его за руку и потянула к тропе, ведущей в гору.

— Это все должны увидеть! Это очень...

— Что, Кара? — спросил Мау у женщины, трепет­но ожидавшей там, где ее нельзя было не заметить.

— Меня послали сказать, что река стала вся мут­ная, — сказала женщина, бросив испуганный взгляд на Дафну.

— Свинья забралась на восточные луга и валяется в ручье, — сказал Мау, вставая.— Я сейчас пойду и...

— Ты пойдешь со мной! — крикнула Дафна. Жен­щина быстро попятилась, а Дафна повернулась к ней и продолжала: — Выломай палку и иди вверх по до­лине реки, пока не найдешь свинью в воде, а когда най­дешь, потыкай ее палкой! Это не так уж трудно! Мау, ты — вождь. То, что я хочу тебе показать, не относит­ся к свиньям! Это важно...

— Свиньи — это тоже важ...

— Это важнее свиней! Ты должен пойти и посмот­реть!

К концу дня посмотреть успели все, пусть лишь по нескольку минут. Двигаясь в обоих направлениях по Длинной пещере, люди перемешивали воздух, так что он был уже не такой затхлый, как раньше; правда, све­тильники его потребляли в большом количестве. По­шли в ход все фонари, принесенные с «Джуди».

— Это мир, — произнес Мау, глядя во все глаза.— Мир имеет форму шара? И мы с него не падаем?

Слова вырывались у девочки-призрака, словно язы­ки пламени.

— Да, да, и вы об этом знаете! Ты же знаешь ис­торию про брата, который уплыл так далеко, что вер­нулся домой?

— Конечно. Ее каждый ребенок знает.

— Я думаю, что люди с этого острова совершили кругосветное путешествие — давным-давно. Вы хра­нили память об этом, но со временем она превратилась в сказку для детей.

«Даже во тьме», — подумал Мау. Он провел рукой по шару, который Дафна назвала глобусом. Он был самый большой из четырех. Он упал на пол, когда раз­билась статуя. Глобус Имо. Мир. Мау провел кончи­ками пальцев по поверхности шара. Шар приходился ему до подбородка.

«Так значит, это наш мир», — подумал Мау, ведя пальцами по золотой линии, сверкающей на каменной поверхности. Линий было много, и все вели в одну и ту же точку — вернее, выходили из нее, словно какой-то великан метал копья по всему свету. «Это был мой предок», — сказал себе Мау, осторожно коснувшись знакомого символа, который сообщал ему, что это место построили никакие не брючники. Камень теса­ли его предки. Его народ высек из камня этих богов.

В памяти Мау взревел дух Атабы: «Это ничего не значит, демонский мальчишка! Сами боги направляли их орудия». Мау подумал: «А для меня значит. Очень много значит».

— Я думаю, что ваша земля была большая, как Крит, — сказала девочка-призрак у него за спиной.— Я тебе потом покажу Крит на карте. Ваши люди плава­ли по всему свету! По большей части в Африку, Китай и срединные Америки, и знаешь что? Я думаю, теория Джона Кролла насчет ледяных щитов — правильная! Я ходила на его лекцию в Королевское общество. По­этому у Европы и Северной Америки не хватает таких больших кусков... э, не потому, что я ходила на его лекцию, а потому, что они были покрыты льдом! Ты знаешь, что такое лед? А. Ну, это когда вода стано­вится очень холодная и наконец превращается во что-то вроде хрусталя. В общем, на том конце света все бы­ло покрыто льдом, а на вашем было еще тепло, и вы делали удивительные вещи!

— Лед, — пробормотал Мау.

Он чувствовал себя как в неизвестном море, без карты, без возможности ориентироваться по знако­мым запахам, а голос девочки бился в него со всех сто­рон. Глобус — это что-то вроде карты, вроде тех карт, которые они нашли на «Джуди». Там, где сейчас его остров, где раньше были все острова их цепочки, на глобусе располагалась большая земля, сделанная из золота. Отсюда люди плавали по всему свету. А по­том... что-то случилось. Как сказал Атаба, боги разгне­вались, или, как сказала девочка-призрак, хрустальный мир брючников растаял. Так или иначе — результат был один. Поднялся уровень моря.

Закрыв глаза, Мау видел белые здания на морском дне. Интересно, та огромная волна пришла стреми­тельно? Тряслась земля, пылали горы? Должно быть, это произошло внезапно. Вода поднялась, и от суши остались отдельные островки, и мир переменился.

«Когда мир был совсем другим», — прошептал он.

Он присел на край того, что все называли прудом богов. В голове теснились мысли. Где бы взять голову побольше? Его... предки доставили сюда молочный ка­мень и сделали из него ступени, резьбу на стенах, бо­гов — может быть, все из одного куска камня. И еще тут была разбитая статуя Имо. Голова его, видно, зака­тилась в глубину пруда. Имо пал, и вместе с ним пал мир.

Но что-то вернулось. Дафна сказала, что Народ стар — старее рифа. Люди Народа плавали за преде­лы известных им морей, под незнакомыми звездами.

Он посмотрел вверх и увидел незнакомые звезды. Свет перемещался по мере того, как группы людей двигались по залу. Потолок сверкал, точно так же, как и статуи. Она сказала, что они из стекла. Они были похожи на звезды в ночном небе, но это не были звез­ды Мау. Это были хрустальные звезды чужого неба.

— Есть люди, которые должны это видеть, — ска­зала Дафна.

— Кто должен это видеть, уже видит, — ответил Мау.

Несколько секунд они молчали, потом девочка ска­зала:

— Извини. Я имела в виду, что ученые из Королев­ского общества могут объяснить нам, что все это зна­чит.

— Они жрецы? — подозрительно спросил Мау.

— Нет. Совсем нет! По правде сказать, некоторые из них вообще не ладят со жрецами... священниками. Но они ищут ответы.

— Хорошо. Присылай их сюда. Но я знаю, что озна­чает это место. Мои предки хотели сказать нам, что они были здесь, — вот что оно значит, — ответил Мау.

Он чувствовал, что на глаза наворачиваются слезы, но эти слезы были вызваны неистовой, горячей гордо­стью за свой народ.

— Посылай своих мудрых брючников, — сказал он, стараясь, чтобы голос не дрожал, — и мы попри­ветствуем братьев, которые уплыли на другой конец света и наконец вернулись обратно. Я не глуп, девоч­ка-призрак. Если мы давным-давно плавали в те ме­ста, мы должны были там поселиться. А когда твои ученые люди придут сюда, мы скажем им: «Мир круг­лый; чем дальше уплываешь, тем больше приближа­ешься к дому».

Он едва видел Дафну в темноте. Когда она снова заговорила, голос ее дрожал.

— Я расскажу тебе кое-что еще более удивитель­ное, — сказала она.— По всему свету люди вырезают богов из камня. По всему свету. И по всему свету лю­ди считают планеты богами. Но твои предки, Мау, зна­ли то, чего не знал никто, кроме них. Посмотри, у бога Воздуха на плечах сидят четыре маленькие фигурки. Это его сыновья, верно? Они бегали наперегонки во­круг своего отца, чтобы решить, кто из них будет уха­живать за женщиной, живущей на луне. Правда? Об этом говорится в пивной песне.

— И что ты мне хочешь про них сказать?

— Мы называем планету Воздуха Юпитером. У Юпитера четыре луны, которые обращаются вокруг него. Я сама видела их в телескоп. А еще есть Сатурн, который вы называете Огнем. Женщина — Бумаж­ная Лиана привязала ему руки к поясу, чтобы он не брал у нее дочерей. Правда?

— Очередная сказка для детей. Я в нее не верю.

— А ведь это правда. Ну, в каком-то смысле. Я не знаю насчет Женщины — Бумажной Лианы, но плане­та Сатурн окружена кольцами, и, я полагаю, под опре­деленным углом они действительно похожи на пояс.

— Это просто сказка.

— Нет! Это стало сказкой. А луны Юпитера суще­ствуют! И кольца Сатурна! Твои предки их видели — хотела бы я знать как. А потом они сочинили эти пес­ни, которые матери поют детям! Так и передается зна­ние, только вы не знали, что это — знание! Видишь, как блестят боги? Они покрыты стеклянными пластин­ками. Твои предки делали стекло. На этот счет у меня тоже есть идея. Мау, когда за мной приедет папа и я вернусь домой, это будет самая знаменитая пещера в...

Ужасно было смотреть, как меняется ее лицо. Са­мозабвенное возбуждение медленно и плавно смени­лось черным отчаянием. Словно тень накрыла пейзаж.

Мау поймал ее, не дав упасть, и ощутил ее слезы на собственной коже.

— Он приедет, — быстро сказал Мау.— Просто океан очень большой.

— Но он должен знать, каким курсом шла «Джу­ди», а ведь это большой остров! Он должен бы уже быть здесь!

— Океан гораздо больше. И еще волна была! На­верное, твой отец ищет южнее, думая, что «Джуди» перевернулась. А может, севернее, думая, что волна протащила вас дальше. Он приедет. Мы должны быть готовы.

Мау похлопал ее по спине и огляделся. Дети, кото­рым быстро надоело смотреть на большие непонятные темные штуки, собрались вокруг и с интересом наблю­дали за ним и Дафной. Мау попытался их отогнать.

Рыдания прекратились.

— Что это у мальчика в руке? — хрипло спроси­ла Дафна.

Мау подозвал мальчика и попросил у него на вре­мя новую игрушку. Дафна уставилась на вещь и при­нялась хохотать. Точнее, было больше похоже, что она задыхается — как человек, настолько поражен­ный чем-то, что ему не до дыхания. Она выдавила из себя:

— Умоляю, спроси, где он это взял?

— Он говорит, что эту штуку ему дал дядя Пилу. Он нырял в пруд богов.

«Дядя Пилу», — подумала Дафна. На острове бы­ло очень много дядь и теть и совсем мало матерей и отцов.

— Скажи мальчику, что я готова сменять у него эту вещь на стебель сахарного тростника длиной с его руку, — сказала Дафна, — и он может вытягивать ру­ку как хочет. Годится?

— Он ухмыляется, — заметил Мау.— Думаю, до­статочно было слов «сахарный тростник»!

— В обмен на эту вещь недостаточно и горы саха­ра-— Дафна поднесла к глазам свое новое приобрете­ние.— Сказать тебе, что это? Люди, которые сделали эту вещь, не только наблюдали за звездами и плава­ли к новым землям. Они думали о мелочах, облегча­ющих жизнь. Я никогда не слышала, чтобы их делали из золота, но ошибки быть не может: это — вставные челюсти!

Много лет спустя, когда она стала гораздо старше и ей приходилось очень много времени проводить на совещаниях, она вспоминала тот военный совет. Долж­но быть, это был единственный военный совет за всю историю человечества, на котором вокруг участников бегали дети. И уж точно единственный, где сновала миссис Бурбур со своими новыми зубами. Она выхва­тила их из рук Дафны, когда та демонстрировала их Кале, а забрать у миссис Бурбур что-то, с чем она не желала расставаться, было практически невозмож­но. Челюсти были ей велики, и она почти наверняка не могла ими жевать, но когда она открывала рот при свете дня, они сверкали, как солнце.

На совете говорил в основном Пилу, но, говоря, он все время поглядывал на Мау. Пилу говорил так быстро и настойчиво, что у Дафны перед глазами вста­вали картины. Она видела сцену из «Генриха V», где король произносит речь перед Азенкурской битвой — во всяком случае, эту сцену, как она могла бы выгля­деть, если бы Шекспир был маленький, смуглый и но­сил узенькую набедренную повязку вместо брюк (или трико, в случае с Шекспиром). Но в словах Пилу было гораздо большее, и он умел делать одну очень важную для оратора вещь: он начинал с чистой правды и ко­вал ее, пока она была горяча. В результате она стано­вилась такой тонкой, что чуть не лопалась, и вся блес­тела, слепя глаза, словно новые зубы миссис Бурбур в полдень.

Они — самый древний народ! Он поведал слуша­телям, что их предки изобрели каноэ и плавали в них под новыми небесами к таким дальним землям, что в конце концов снова приплывали домой! И они виде­ли дальше других народов! Они видели, как четыре сына бога Воздуха гонялись друг за другом в небесах! Они видели, как Женщина — Бумажная Лиана обмо­тала лианами бога Огня! Они строили удивительные приборы, давным-давно, когда все было по-другому!

Но сейчас должны прийти плохие люди! Очень пло­хие люди, воистину! Поэтому сам Имо послал на ост­ров «Милую Джуди», первый корабль, который был когда-либо построен, и огромная волна принесла на остров «Джуди» и все вещи, которые должны были понадобиться островитянам в эти тяжелые времена, в том числе замечательное соленое мясо и девочку-призрака, которой известны секреты неба и рецепт за­мечательного пива...

Услышав это, Дафна покраснела и попыталась пой­мать взгляд Мау, но он отвернулся.

А Пилу все кричал:

— И с помощью «Милой Джуди» мы встретим охотников за черепами огнем и отбросим их на дру­гой край света!

«Не может быть, — подумала Дафна.— Он знает про пушку! Он нашел пушку " Джуди"».

Пилу закончил речь под воодушевленные крики. Люди столпились вокруг Мау.

Войны были всегда, даже между соседними ост­ровками. Насколько поняла Дафна, они были по боль-шеи части немногим серьезнее кулачных потасовок конюхов в конюшнях. Это был удобный способ зара­ботать внушительные шрамы и истории, которые по­том можно будет рассказывать внукам. Случались еще набеги с одних островов на другие для похищения не­вест, но их организовывали женщины — заранее, по секрету, так что это не считалось.

Но пушка! Дафна видела орудийные учения на «Джуди». Даже Кокс не шутил с пушками. Был один правильный способ выстрелить из пушки и множест­во замечательных возможностей сделать что-нибудь не так и взлететь на воздух вместе со всеми окружа­ющими.

Толпа собралась вокруг Пилу для пения патрио­тических песен, а Дафна пробралась к Мау и пронзи­ла его взглядом.

— Сколько пушек? — гневно спросила она.

— Мило нашел пять, — сказал Мау.— Мы собира­емся разместить их на склоне горы над пляжем. Да, я знаю, что ты хочешь сказать, но братья умеют обра­щаться с пушками.

— В самом деле? Они в лучшем случае видели, как это делают другие! Пилу еще думает, что он умеет чи­тать, а на самом деле он просто угадывает!

— Пушки дают нам надежду. Теперь мы знаем, кто мы. Мы не собираем крохи за пределами царства брюч­ников. Мы не дети. Когда-то и мы были отважными мореплавателями. Мы ходили на другой конец света. Может, мы и брюки носили.

— Э... я боюсь, что Пилу зашел слишком далеко...

— Нет, он умен. Думаешь, будет лучше, если он скажет им правду? Что у меня нет ничего, кроме горст­ки фактов, горстки догадок и большой надежды? Что мы слабы и что, если я ошибаюсь, в день атаки охотни­ков за черепами те, кто доживет до заката, позавиду­ют мертвым? Это лишь напугает людей. Если ложь де­лает нас сильнее, ложь станет моим оружием.

Он вздохнул.

— Людям нужна ложь, чтобы жить. Они требуют ее, крича во весь голос. Ты давно была у «Джуди»? Пой­дем, я тебе кое-что покажу.

Через нижний лес пролегла хорошо протоптанная тропа. За последние месяцы островитяне столько все­го перетаскали на пляж, что даже быстрорастущие лианы и прожорливые травы не успевали расти здесь. Местами обнажилась скала, покрытая каменной крош­кой.

Мы ходим на «Милую Джуди» за любой надоб­ностью, — говорил Мау на ходу.— Она дает нам дере­во, пищу, свет. Где бы мы были без «Джуди» и ее гру­за? «Джуди» дает нам все, в чем мы нуждаемся. Так говорят люди. А теперь, поскольку наши боги подве­ли нас...

Он отступил на шаг.

К доскам обшивки кто-то прибил красную рыбу. Судя по запаху, она висела уже несколько дней. Под рыбой был примитивный рисунок красной, черной и белой краской: мужчина и женщина из палочек и кру­жочков. Дафна уставилась на рисунок.

— Это, надо полагать, я, — сказала она, — а это ты в шляпе бедного капитана Робертса.

— Да.— Мау вздохнул.

— Шляпа вышла хорошо, — дипломатично сказа­ла Дафна.— Где они взяли белый цвет?

— Нашли палочку белой краски в сундуке с инстру­ментами, — мрачно ответил Мау.

— А, это называется мел, — сказала Дафна.— На­до полагать, эти круглые штуки рядом — бочонки?

— Да. Теперь это место богов. Я слышал, что лю­ди говорят. Кое-кто думает, что боги послали «Джу­ди», чтобы помочь нам! Ты можешь в это поверить? Интересно, кто тогда послал волну? Эти люди чему угодно поверят! Сегодня утром я слышал, как один из новоприбывших говорил о «пещере, созданной бога­ми»! Это мы ее построили! И богов тоже сделали лю­ди. Богов из холодного камня, чтобы спрятаться от тьмы в удобную раковину лжи. Но когда придут охот­ники за черепами, на пляже будут стоять пять пушек, сделанных людьми! И когда они заговорят, они уж не солгут!

— Вы взорветесь! Эти пушки швыряли как попало и таскали по камням, да они и с самого начала были старые и ржавые! Кокчик сказал, что, если из них вы­стрелить больше чем половиной заряда, они превра­тятся в жестяной банан. Они взорвутся!

— Мы не побежим. Мы не можем бежать. Значит, мы должны сражаться. А если сразимся, должны по­бедить. Но по крайней мере, мы знаем, как будут сра­жаться они.

— Откуда вы можете это знать?

— Оттуда, что когда охотники за черепами явля­ются на остров, они высаживаются на пляж и вызы­вают нашего вождя на поединок.

— Тебя? Но ты же не можешь...

— У меня есть запасные планы. Пожалуйста, до­верься мне.

— Ты будешь стрелять из пушки?

— Возможно. Они поклоняются Локахе. Они ду­мают, что он им помогает. Они собирают для него че­репа. Они едят человеческое мясо в его честь. Они ве­рят — чем больше людей убьют, тем больше рабов у них будет в стране Локахи, когда он заберет их к себе. Смерть их не пугает. Но Локаха ни с кем не вступает в сделки.

Они уже вернулись на пляж. В отдалении двое муж­чин очень медленно тащили пушку вверх по тропе.

— Думаю, у нас не так много времени, — сказал Мау.— Человек с большим разбитым носом скажет Коксу, что у нас на острове одни больные и дети, и ни­каких брючников. Кроме тебя.

— Ему все равно, кого убивать. Он застрелил ба­бочку, помнишь? — спросила Дафна.

Мау покачал головой.

— Как он может просыпаться каждое утро и ре­шать быть собой?

— Думаю, тот, кто сможет его понять, тоже пре­вратится в него. Он так влияет на людей. Делает их похожими на себя. Так произошло с Фокслипом. Кокс добивается того, что единственный способ его убить — стать еще хуже его. Это едва не сработало с бедным капитаном Робертсом. Смотри, Мау, чтобы это не слу­чилось и с тобой!

Мау вздохнул.

— Пойдем-ка обратно, пока нам не начали покло­няться.

Они пошли вслед за пушкой. Дафна приотстала. Даже в брюках, которые были ему слишком велики, Мау двигался как профессиональный танцор. Бабуш­ка несколько раз брала Дафну с собой на балет, стара­ясь, чтобы та получила положенное настоящей леди воспитание и ни в коем случае не вышла замуж за без­божника-ученого. Дафна скучала до одурения; арти­сты танцевали совсем не так грациозно, как она ожи­дала. Но Мау ходил так, словно каждая часть его те­ла знала, где она сейчас, и где она должна оказаться, и с какой именно скоростью ей надо туда попасть. Лю­ди заплатили бы большие деньги, только чтобы посмот­реть, как движутся мускулы у него на спине. Как сей­час. Когда солнце засияло на плечах Мау, Дафна го­раздо лучше поняла некоторые разговоры горничных, подслушанные ею когда-то. Кхм.