Принципы и алгоритмы консультирования 19 страница

2. Отношения с наркоманом необходимо строить на твердых, по­нятных ему правилах, не подверженных изменениям. Он точно дол­жен знать, как вы отнесетесь к той или иной его выходке или проступ­ку и что предпримете в ответ. И если он совершил что-либо предосу­дительное, вам лучше следовать своим правилам и обещаниям до конца (только не забывайте похвалить его за хорошие дела и конструктив­ные решения — это поддержит его самоуважение, которое необходи­мо для выздоровления).

3. Вы должны быть исключительно правдивы с наркоманом. Если он знает, что ему могут солгать, он не будет ни доверять вам, ни вы­полнять ваши условия

4. Не стоит скрывать, что ваш ребенок (член семьи) наркоман, от родни и друзей. На это есть две причины: во-первых, он может пользоваться неосведомленностью окружающих, чтобы выманивать деньги на покупку дурмана; во-вторых, такое ваше поведение он рас­ценивает как неявное, но все же согласие мириться с наркоманией (по принципу: «Если окружающие ни о чем не догадываются — зна­чит, я не так уж сильно отличаюсь от нормальных людей, значит, все не так страшно»).

5. Если родители друзей вашего ребенка не будут знать о его про­блеме, у него будет больше шансов сделать наркоманами детей, пока еще не знакомых с наркотиками. Стремительное распространение нар­комании связано со всеобщим молчанием.

6. Задумайтесь над следующим: если ваш ребенок привык, что вы ликвидируете последствия его проступков (вытаскиваете из милиции, расплачиваетесь с долгами) — будет ли у него стимул, чтобы изменить свою жизнь и отношение к наркотикам?

7. Старайтесь избегать скандалов с наркоманом. Это не значит, что вы должны делать вид, что все идет нормально. Заявить о своем отношении к пороку необходимо, и никогда, ни при каких обстоя­тельствах не нужно одобрять прием наркотиков. Тем боле, стиму­лировать его выдачей денег, излишней жалостью или раздражитель­ностью и т. д. Как избегать? Просто не ввязывайтесь в бесконечные изматывающие пререкания по поводу образа жизни вашего ребен­ка, его друзей и знакомых и т. д. не следует, по возможности, изво­дить себя бесплодными переживаниями по поводу его поведения. Из-за них недолго сойти с ума. Ваша главная задача — сохранить здоровье и как можно большую часть материального состояния на то время, когда все это действительно понадобится (а не для того, чтобы вылететь на ветер) — например, когда у вас появится внук или если ваш ребенок все-таки прекратил наркотизацию и начнет нормальную жизнь Совершая подвиг самоотречения для наркома­на, вы только ухудшаете ситуацию».

8. Не доверяйте наркоману вещи, деньги, документы.

9. Если супруг или друг (подруга) вашего ребенка — наркоман, луч­ше всеми силами пытаться их развести Здесь возможны две ситуации: 1) Если ваш ребенок не употребляет наркотики, то 80 шансов из 100, что он к ним приучится; 2) Если ваш ребенок тоже употребляет нар­котики, то он никогда не прекратит этого, пока живет с наркоманом. Я не знаю ни одной успешной попытки лечения наркоманской пары. Даже если они решат лечиться одновременно, само общение друг с другом будет постоянно провоцировать их к возобновлению наркоти­зации. С другой стороны, если они разойдутся, то хотя бы у одного из них появится шанс порвать с наркотиками».

Кроме того, авторский коллектив книги «Шаг за шагом от нар­котиков» рекомендует44. «Не стоит в резкой форме выражать свое отношение к наркоманам. Среди них могут быть друзья вашего ре­бенка.

Не стоит сразу окружать ребенка чрезмерной заботой и внимани­ем. Он должен понять ваше отношение к его «выбору» и привыкнуть к тому, что «носиться» с ним никто не собирается.

Не стоит ослаблять контроль над действиями ребенка. Не давайте лишние карманные деньги. Уберите ценные вещи. У него должны воз­никнуть трудности с приобретением наркотика.

Будьте рядом. Дайте понять, что вы по-прежнему любите его и го­товы помочь ему.

Наркоману можно помочь только в том случае, если он сам этого захочет. Никакое лечение не будет успешным, если вы насильно по­мещаете его в клинику. На любой стадии болезни постарайтесь убе­дить ребенка обратиться к квалифицированному специалисту. Не пы­тайтесь сами решать эту проблему — вы потеряете время.

Лечение наркомании — это не медикаментозная терапия. Это дли­тельный процесс. «Ломка» — это только начало долгого пути. Если вы действительно хотите помочь вашему ребенку, постарайтесь по­нять, что вам тоже нужна помощь специалиста. Если после лечения ваш ребенок вернется в прежнюю обстановку, он вернется к нарко­тикам».

ОБСУЖДЕНИЕ ВОПРОСА О ВОЗМОЖНОСТИ НАСИЛИЯ НАД НАРКОМАНОМ

Часто клиенты задают вопросы о возможности и степени насилия над наркозависимым для его принуждения отказаться от употребле­ния наркотиков, приводят примеры случаев, когда наркоманов при­ковывали цепями в закрытом помещении, оставляя воду и еду. Рас­спрашивают об эффективности закрытых общин для наркоманов и их близких. Все эти меры остаются весьма спорными, но нельзя отри­цать, что в некоторых случаях успех действительно достигался.

Консультанту необходимо, выражая свое мнение, обязательно под­черкивать спорность и неоднозначность методов, которые являются прямым насилием над человеком.

Важно также подчеркнуть, что физическое прекращение употреб­ления наркотиков не прекращает действия психологических механиз­мов, способствовавших возникновению зависимости. Это означает, что и сам наркозависимый, и члены его семьи, стоят перед необходимос­тью работы над изменением деструктивных взаимоотношений и раз­витием некоторых навыков и жизненных умений для предотвращения нового цикла зависимости. Делать этот шаг или нет — выбор каждого. Но этот выбор определяет последствия и долю ответственности за про­блему наркозависимости в собственной семье, которая существует по определенным законам. Вот что пишет об этом В. Сатир: «Семья су­ществует как единое самостоятельное целое... Все функционирование семьи направлено на сохранение семейного гомеостаза45. Каждый член семьи явно или скрыто способствует достижению и поддержанию се­мейного баланса. Семейные традиции (в том числе и деструктивные — Е. Е.), правила и примеры взаимодействия — вот то, что обеспечивает гомеостатическое существование любой семьи. Когда семейный го-меостаз нарушается, члены семьи прилагают все силы для его восста­новления... Все члены семьи сопереживают, стараются принять учас­тие в индивидуальном лечении «больного» (то есть члена семьи, который считается источником проблем и неурядиц в жизни семьи — Е. Е.), хотя во многих случаях именно семья и является источником его «бо­лезни». Зачастую взаимоотношения между членами семьи ухудшались именно тогда, когда пациенту становилось лучше, поскольку его бо­лезнь являлась основой функционирования семьи... Все эти факторы говорили о том, что следует стремиться не к изменению состояния са­мого пациента, а к установлению принципиально новых отношений во всей его семье. Именно пациент был тем членом семьи, который первым попытался изменить ее образ жизни, однако все его усилия привели лишь к более критическому отношению к нему самому со сто­роны семьи»46.

Таким образом, возможность формирования мотивации для прекра­щения употребления наркотиков напрямую связана:

• с особенностями семейных взаимоотношений;

• с противостоянием авторитета семейных ценностей ценно­стям «уличного» окружения (а, значит, с тем, насколько эти ценности стали внутриличностными ценностями наркозави­симого);

• с историей и причинами возникновения наркотической за­висимости;

• со степенью наркотизации (этап и сила зависимости).

По существу, в большинстве случаев это означает необходимость семейной психотерапии.

Возможно, именно потому, что «возврат» погибающего члена се­мьи требует порой изменения ценностей, установок всей семейной системы, в которой находится наркоман или алкоголик, созависимые часто интуитивно избегают единственно возможного пути эффектив­ной реабилитации и предпочитают ограничиваться медикаментозным лечением.

Тем не менее, консультанту всякий раз необходимо говорить клиен­там, что «оздоровление» собственной жизни созависимого — это путь снижения вреда, причиняемого наркозависимым окружающим людям. И путь этот лежит через анализ собственной жизни, установок, моде­лей и способов построения взаимоотношений, а также жизненных целей и самореализации.

ПСИХОТЕРАПИЯ СОЗАВИСИМОСТИ

Психологическое консультирование и немедицинская психотерапия: понятие и границы Прежде чем подробно рассматривать процесс психотерапии соза-висимости, необходимо определить, где пролегает граница между пси­хотерапией и консультированием. С этой целью обратимся к неболь­шому дайджесту из высказываний и формулировок этих понятий.

«Психотерапевтическая энциклопедия» определяет психологическое консультирование как профессиональную «помощь пациенту в поиске решения проблемной ситуации»47. Под проблемными ситуациями по­нимаются экзистенциальные кризисы, межличностные конфликты, семейные затруднения, проблемы профессионального выбора.

Р. Кочюнас дает похожее определение: «Консультирование — это совокупность процедур, направленных на помощь человеку в разре­шении проблем и принятии решений относительно профессиональ­ной карьеры, брака, семьи, совершенствования личности и межлич­ностных отношений».

«Словарь практического психолога» определяет психотерапию сле­дующим образом: «...комплексное лечебное воздействие на эмоции, суждения, самосознание человека. Близка к психокоррекции и высту­пает, по сути, особой ее частью, связанной с лечением нарушенного поведения при помощи психологических приемов»49.

Психологическую коррекцию тот же словарь характеризует так: «...де­ятельность по исправлению тех особенностей психического развития, кои по принятой системе критериев не соответствуют «оптимальной»

модели. Сюда же можно отнести и психотерапию. Методы коррекции разнообразны, выбор их зависит от того, к какой школе принадлежит психолог»50.

Вместе с тем, нередко подчеркивается общая суть различного рода психологических воздействий. Так, К. Роджерс пишет: «Великое мно­жество профессионалов посвящают большую часть своего времени беседам с клиентами, цель которых — вызвать конструктивные изме­нения их психических установок... Такие беседы могут называть по-разному. Их могут именовать простым и емким термином «лечебные беседы», довольно часто они обозначаются термином «консультиро­вание», получающим все большее распространение, или же такие бе­седы, учитывая их целительный эффект, могут квалифицироваться как психотерапия, что ближе по духу социальным работникам, психоло­гам и психиатрам в клиниках... все они, видимо, относятся к одному и тому же основному методу, а именно серии прямых контактов с инди­видом, направленных на то, чтобы помочь ему изменить свои психи­ческие установки и поведение. Раньше было принято называть «кон­сультированием» единичные и поверхностные контакты с клиентом; более интенсивные и продолжительные контакты, направленные на глубокую реорганизацию личности, обозначались термином «психо­терапия». Несмотря на то, что, может быть, и существуют какие-то при­чины для такой дифференциации, ясно, что интенсивное и успешное консультирование ничем не отличается от интенсивной и успешной психотерапии»51.

А. Айви и соавторы, размышляя по поводу преимуществ использо­вания какой-либо одной теории или различных подходов в психоте­рапии, приходят к следующему выводу: «В настоящее время многие эксперты приходят к убеждению, что различные теории по-разному эффективны для разных клиентов. Поэтому у вас, скорее всего, по­явится желание стать знатоком нескольких теорий и методов психо­логического консультирования...

...Хотя мы настаиваем на том, что не существует «правильного» спо­соба помочь, и вам следует определить ваш собственный стиль и ма­неру консультирования, мы тоже настаиваем на том, что всегда следу­ет осознавать: что именно вы делаете, и как это повлияет на развитие личности клиента».

Р. Фицджеральд пишет: «Теоретики психотерапии подчеркивают различия, существующие между ее разными школами и системами. Специалисты-практики, однако, широко заимствуют друг у друга ме­тоды работы, что ведет к нивелированию различий, существующих в области теории... Для специалиста наиболее важно не столько то, что он придерживается какой-то специфической школы психотерапии, сколько то, что он опирается в своей практической работе на опреде­ленную систему теоретических представлений... Я считаю, что психо­терапевт должен в первую очередь учитывать потребности пациента и стремиться к тому, чтобы его собственные потребности не заслонили интересов пациента»53.

Немаловажным для разграничения рассматриваемых понятий яв­ляются и особенности употребления терминов «пациент» и «клиент». Взгляд Дж. Бьюдженталя, которого придерживаемся и мы, отражает некоторую растерянность и сожаление в связи с тем, что не придума­но ничего более подходящего: «Мне не нравятся оба эти термина. Слово «пациент» предполагает инертный объект, на котором практикуется врач. Я не могу себе представить ничего более противоречащего пси­хотерапии. В то же время «клиент» настолько отдает коммерцией, что мне приходилось слышать это слово и от акушерок, и от проституток, и от гробовщиков. Снова выбирая привычный компромисс (и сбере­гая силы для более значимых баталий), я чередую эти два термина»54.

Итак, очевидно, что отличия между психологическим консультиро­ванием и немедицинской психотерапией заключаются в уровне консуль­тативного взаимодействия, на который решается пойти клиент и к которому профессионально готов психолог. Кроме того, следует иметь в виду, что клиент немедицинской терапии — это психически здоровый человек, то есть он не может быть психически больным человеком или находиться в состоянии, пограничном с психотическим. Разумеется, психолог не может ставить психиатрический диагноз, но должен уметь по определенным признакам предположить возможность такого ди­агноза. Еще лучше, если в организации, в которой он работает, будет принято тестирование, а при необходимости — собеседование с пси­хиатром перед прохождением психотерапии.

Если же созависимый клиент психически здоров, работа с ним пред­полагает простор для творчества. Психологу предоставлена возмож­ность выбирать подходы, методы, техники и реализовать присущие ему креативность, а также любовь и искренний интерес к людям.

Каковы же составляющие успешной психотерапии и консультирования? Р. Фиоджеральд приводит перечень условий, необходимых для ус­пешной психотерапии.

1. Укрепление психотерапевтических отношений.

2. Укрепление надежды пациента на положительный исход пси­хотерапии.

3. Создание условий для усвоения пациентом новых представле­ний и форм поведения.

4. Стимуляция положительных эмоций в качестве одного из мо-тивационных факторов изменений в установках и поведении пациента.

5. Укрепление уверенности пациента в своих силах за счет успеш­ного выполнения им различных заданий.

6. Использование новых представлений и форм поведения в по­вседневной жизни пациента55.

Далее Фицджеральд добавляет, что для успешности психотерапии должны учитываться и, что очень важно, удовлетворяться в жизни по­требности самого психотерапевта: «Психотерапевты, как любые люди, испытывают потребность в безопасности, успехе, человеческом учас­тии, нежности, эмоциональной близости и сексуальном удовлетворе­нии. Большинство из этих потребностей мы удовлетворяем, общаясь с другими людьми. Поэтому психотерапевты нуждаются в полноцен­ных человеческих контактах, так же как и в осознании определенных этических моментов, помогающих регулировать их взаимоотношения с пациентами. Успешная работа с пациентами является основой про­фессионального признания и финансового благополучия специалис­та. Для того чтобы исключить сильную материальную зависимость от нескольких пациентов, психотерапевт должен иметь либо возможно более широкий их круг, либо иные источники доходов»56.

И вот теперь, когда мы вооружены солидным багажом маститых знатоков своего психотерапевтического дела, вспомним еще одну за­мечательную мысль: «Консультант должен научиться радоваться не только достигнутым целям, но и самому процессу жизни. Удовольствие, получаемое от жизни и работы, избавит нас от необходимости посто­янно мотивировать наши поступки и взвешивать каждый шаг, в зави­симости от того, что он нам даст».

Теперь вернемся к психотерапии созависимости, ради которой и был сделан обзор воззрений на психологическую помощь.

Уровень психотерапевтической глубины содержит в себе самые боль­шие возможности, и если консультант, наконец, добрался до него во вза­имодействии с созависимым клиентом, то это — большое достижение, требующее от психолога, однако, немалого профессионализма.

Сам по себе запрос на собственную психотерапию является прояв­лением ответственности и зрелой позиции по отношению к проблеме созависимости. Это, конечно, обнадеживающий фактор. Тем не ме­нее, процесс изменений остается сложным и чрезвычайно болезнен­ным для клиента, а от консультанта требует готовности к взаимодей­ствию на глубоком уровне. Из этого следует, что спешить ни в коем случае нельзя. Корни проблемы слишком глубоко, защиты слишком сильны, а тревожность слишком высока, чтобы рассчитывать на быс­трый успех.

Даже минимальные изменения должны замечаться и приветство­ваться. Иногда психолог может наблюдать, как, изменяя свою жизнь и прилагая для этого колоссальные усилия, созависимый клиент пе­реходит от одной зависимости к другой. Например, от зависимости от наркомана к эмоциональной зависимости от другого человека, кото­рый хорош уже тем, что «не колется» и «не пьет», к трудоголизму или сверхувлеченности каким-то делом и т. п.

Я убеждена, что раз и навсегда избавиться от предрасположеннос­ти к созависимости невозможно, так же как никогда нельзя стать «быв­шим алкоголиком» или «бывшим наркоманом» (а можно только быть алкоголиком или наркоманом в периоде ремиссии). Но можно значи­тельно смягчить эту невротическую наклонность и направить ее в бо­лее конструктивное русло. И если это произойдет, то можно говорить о настоящей победе.

ОПУСТОШЕННОЕ «Я» И СУЩНОСТЬ ПСИХОТЕРАПИИ

Сейчас нам необходимо вернуться к «клеточной» структуре Я, пред­ложенной М. М. Решетниковым и развитой нами в виде метафоры для объяснения сущности созависимости. Мы уже подробно рассматри­вали вопрос об опустошении структуры Я созависимого человека и способах, которыми он интуитивно пользуется для того, чтобы его за­полнить. Это всегда путь использования значимых других.

«При наличии ранней психической травмы мы почти во всех слу­чаях сталкиваемся не с одним утраченным объектом, а с целой серией утрат (родительского генеза, возлюбленных, друзей, подруг и т. д.), объединенных «единым сценарием». Наиболее частый вариант веду­щего поведенческого паттерна: поиск замены утраченного в раннем детстве объекта. Этот новый объект или серия новых объектов (на ка­кой-то период времени) кажутся пациенту блестящей заменой утра­ченному и вызывают высочайшую интенсивность чувств. С законо­мерным последующим разочарованием и столь же закономерной утратой (отказом от) этого «эрзац-объекта»58. Исходя из этих особен­ностей, мы и будем рассматривать сущность психотерапии.

Весь процесс психотерапии делится на три этапа: начальный, сред­ний и завершающий.

На начальном этапе клиент сосредоточен на своих жалобах, кото­рые касаются, в основном, неудовлетворительных отношений, соб­ственных страданий, депрессивного состояния, апатии, ощущения беспомощности. Одновременно с ними выявляются ожидания в от­ношении психолога — от робких просьб о помощи до агрессивных тре­бований повлиять определенным образом.

Как бы ни вел себя созависимый клиент, очевидно одно — он со­средоточен на своей проблеме, а выход из нее представляется ему весь­ма туманно или нереалистично, если вообще видится.

Начальный этап психотерапии — это сбор информации и ее систе­матизация. Клиент может хаотично рассказывать о своих несчастьях, о том, что ему «в жизни вообще не везет». Задача терапевта — стиму­лировать клиента переходить от общих жалоб и рассуждений к описа­нию конкретных ситуаций, постепенно продвигаясь от «эбаустичес-ких» описаний к переживанию «здесь и сейчас» того, о чем он говорит.

М. М. Решетников говорит о том, что основная задача психотера­певта на начальном этапе — «удержать клиента в психотерапии, так как в случае неудачи он, скорее всего, больше никогда не отважится на повторную попытку»59.

На первом же этапе, кроме выслушивания и сбора информации о проблеме, целесообразно провести систематический опрос, который позволяет быстро собрать фактические данные о клиенте.

Н. Мак-Вильямс60 предлагает перед началом пролонгированного консультативного сопровождения (или немедицинской психотерапии) проводить интервью, которое приводится здесь в несколько адапти­рованном к консультативному процессу виде, правда, без значитель­ных изменений.

1. Демографические данные: имя, возраст, пол, национальность, ре­лигиозная ориентация, состояние отношений, родители, уровень об­разования, работа, предшествующий опыт психотерапии (общения с психологами), кто направил на консультацию в этот раз.

2. Текущие проблемы и их состояние: главные трудности и понима­ние клиентом их причин, история этих проблем, опыт их решения, почему именно сейчас обратился к психологу.

3. Личная история: где родился, вырос, количество детей в семье и место клиента среди них, главные переезды; родители и сиблинги (живы ли, причины и время смерти, если умерли, возраст, здоровье, профессия), каковы их личности с точки зрения клиента; психологи­ческие проблемы в семье (например, алкоголизм, психические забо­левания, выраженные акцентуации, личностные особенности и т. п.).

4. Младенчество и детство: хотели ли родители клиента рождения ребенка, условия в семье после рождения, что-то необычное в крити­ческие периоды развития, некоторые ранние проблемы (еда, туалет, речь, двигательная активность, ночные кошмары, засыпание и т. п.); ранние воспоминания, семейные истории или шутки в адрес клиента.

5. Латентный период: социальные проблемы, проблемы в учебе, в поведении, жестокость к животным, болезни, переезды или семей­ные стрессы в это время и т. п.

6. Возраст полового созревания: физические проблемы, связанные с созреванием, семейная подготовка к сексуальности, первый сексуаль­ный опыт, школьный опыт, успеваемость и социализация, нарушения питания, использование лекарств, рискованные эксцессы, суицидаль­ные импульсы, антисоциальные паттерны; болезни, потери, переезды и семейные стрессы в это время.

7. Взрослая жизнь: история работы, отношений, адекватность теку­щих интимных отношений, отношение к детям, хобби, таланты, гор­дость или удовлетворение.

8. Текущие представления (ментальный статус): состояние аффек­тов, настроение, качество речи, уровень интеллекта, адекватность па­мяти, оценка надежности информации, возможность суицида, другие возможности развития проблемы.

9. Заключение. Клиенту может быть задан вопрос, нет ли другой важ­ной информации, которой он обладает и о которой его не спросили; не хочет ли он что-либо добавить.

10. Выводы: Главные текущие темы, области конфликтов, основные защиты, бессознательные фантазии, желания и страхи; центральные идентификации, контридентификации, неоплаканные потери, само­оценка, связанность Я-представлений.

Средняя часть терапии — это довольно длительный период, на про­тяжении которого необходимо создать новое Эго. «Фактически здесь можно говорить о создании нового Эго... так как если утрата была в раннем возрасте, реального «взрослого» Эго у пациента практически никогда не было. По мере его формирования главным становится все таже потребность влюбви, предчувствие любви, проекция этого пред­чувствия на терапевта и страх этого неизвестного ранее чувства, так же как и страх потерять еще раз. В результате почти весь период тера­пии окрашен амбивалентностью и недоверием с очень медленным смещением к позитивному полюсу отношений»61.

На этом этапе клиент полностью проявляет свой способ строить взаимоотношения со значимым Другим. Им становится психотерапевт, и в этих отношениях клиент будет вести себя привычным для него об­разом. Психотерапевт начинает чувствовать на себе, как клиент шаг за шагом стремится создавать с ним зависимые отношения. И это явля­ется материалом для обсуждения: анализ чувств, возникающих в от­ношениях «консультант—клиент», способов, которыми клиент доби­вается любви и внимания консультанта, как он манипулирует, чтобы заставить психолога делать то, что ему надо, как он обижается, злится, наказывает своего терапевта.

На этом же этапе происходит некоторое разочарование в психоте­рапевте и переживание этого разочарования. И это тоже показывает психологу, как именно действует, говорит, переживает клиент, когда он недоволен своими отношениями. Кроме того, всегда есть возмож­ность рассмотреть эти действия и переживания в сравнении: как их видит сам клиент и как они выглядят с точки зрения терапевта.

М. М. Решетников подчеркивает, что на данном этапе Эго посте­пенно начинает наполняться новым содержанием, то есть новым пред­ставлением о самом себе, новым отношением к себе.

На мой взгляд, это новое содержание есть осознанная, а, значит, интегрированная (а не инкорпорированная, как в детстве) модель от­ношения к клиенту психотерапевта, его принятие, неосуждение. Perрессия в начале терапии позволяет клиенту увидеть в терапевте нового родителя и вновь составить представление о себе (выстроить новую структуру Я или наполнить Я новым содержанием), по-новому отве­тить себе на вопросы о том, «что есть Я?», «чего я стою?» и «каково мое место среди людей?». Ответы на эти вопросы, также как и в детстве, приходят сначала извне, от значимых людей — на этапе терапии этим значимым Другим является психолог, — а затем уже проходит процесс осмысления.

Поэтому я также вижу в этом процессе не только создание ново­го содержания Я, но и обновление своего Сверх-Я, которое вбирает в себя новые ценностные конструкты и новые фильтры для своей цензуры.

Именно возможность наполнения новым содержанием своего Я, благодаря отношению психотерапевта, и делает любую психотера­пию эффективной только тогда, когда в ней присутствует и даже пре­валирует терапия отношением. Отсюда становится понятным необхо­димость терпимого и терпеливого отношения к своему клиенту, по­скольку он неоднократно будет проверять, не маска ли подобное отношение к нему со стороны терапевта, то есть правда ли к нему мож­но так относиться.

С настойчивостью и настырностыо подростка клиент будет вновь и вновь провоцировать терапевта на агрессию и осуждение в свой ад­рес. И терапевту важно проявлять все новые и новые возможности сво­его терпения и принятия. Этот процесс вполне объясним, если учесть, что на среднем этапе терапии новое содержание Я еще очень неустой­чиво. Еще свеж в памяти прежний многолетний опыт другого само­ощущения. Еще трудно поверить, что отношение терапевта искренно и не является обманом, которого клиент постоянно ожидает, не веря, что возможно неосуждающее, некритикующее отношение при сохра­нении свободы, то есть отсутствии необходимости играть роль, «за­служивать», «добиваться».

Снова и снова проверяется возможность быть искренним, выра­жать самые нелицеприятные чувства и сообщать о себе самые «стыд­ные» факты. При этом клиент учится у терапевта обсуждать все это и анализировать, не прибегая к привычному осуждению и утаиванию.

Безусловно, обязательно обсуждать поведение клиента, вызываю­щее негативные чувства у терапевта. Обсуждение — но не осуждение! — касается главным образом причин, которые вызвали такое поведение, а также подразумевает сравнение целей, ради которых делались те или иные поступки, с тем, чего в действительности достиг клиент. Это и есть та самая открытость и искренность психолога, которая всегда рассматривается как важная составляющая терапии. И в этом обсужде­нии — постоянное и неизменное принятие. Но принятие не поведе­ния, а причин, которые лежат за ним.

Анализируя провокативное или манипулятивное поведение, тера-i певт не перекладывает ответственность за свои чувства на клиента. Он говорит о них, предлагает подумать о том, что так могут реагировать и 1 другие. Он не обижается, не наказывает клиента, а открывает себя и спрашивает: «Для чего тебе надо так себя вести?», «Что ты на самом деле хотел мне сказать, когда провоцировал мою злость, или мою жа­лость, или мое бессилие?» Потому что не так важно, что говорит и де­лает человек, сколько для чего он это делает. Вот это и является пред­метом обсуждения.

Именно таким диалогом, открытостью, но, в то же время, приняти­ем и терпением (потому что свое раздражение терапевт должен иссле­довать не только с клиентом, но и самостоятельно) он задает конструк­тивную модель взаимодействия в эмоционально сложной ситуации.

И клиент видит, что его не осуждают, а внимательно рассматрива­ют его поведение, и при этом не считают его самого «плохим». То есть поведение отделяется от самой сущности личности. Не человек плох, а его поведение для других может быть неудобным. И оно может в от­вет создать неудобства самому человеку. И это тоже обсуждается, опять же с точки зрения сопоставления целей этого поведения (сознатель­ных и глубинных) и полученного результата.

Человек чувствует, что, тем самым, он не теряет ни уважения, ни внимания, ни принятия, и имеет право на любое поведение, он может сам выбирать, менять его или не менять. Он обучается рассматривать паттерны своего поведения не с точки зрения собственной вины и са­моуничижения, а с точки зрения созидания нового для него мира на осознанной, выбранной основе. Все это повторяется не один раз, и по­степенно этот процесс становится глубинным опытом.