Электронная библиотека научной литературы по гуманитарным 20 страница

И здесь и там разрыв между привязанной к территории полити­кой и детерриториализированной мировой экономикой жестко пред­писан аналитически. Возможность и необходимость заново изобре­тать политику для эпохи глобализации категориально, т. е. катего­рически, исключается. При полном расхождении с консервативной национально-государственной теорией реализма, т. е. при попытке изобрести государственную и политическую теорию для новой все­мирно-политической ситуации мирового рынка, альтернатива поли­тики, политического в условиях мирового рынка не признается. Де­финиция и распределение экономических рисков мирового рынка и глобальной непредсказуемости — главная задача политики в эпоху рыночной либерализации — ни словом не упоминаются. Они стано­вятся жертвой оптимизма, не обретенного, скажем, в продумывании или преодолении возможных катастроф, но порожденного безответ­ственным девизом: «чего не знаю, о том не горюю».

Это мышление по шаблонам национального видения приводит здесь к ложному пониманию возникающего сегодня исторического

ГЛАВА iv. ВЛАСТЬ И ЕЕ ОППОНЕНТЫ В ЭПОХУ ГЛОБАЛИЗМА

противоречия. Противоречие «глобальная экономика versus нацио­нальная политика» жестко предписано раз и навсегда, а транснацио­нальная политика (например, выявленное и измененное с космополи­тических позиций понимание политики, государства и нации) вовсе не принимается во внимание. Но все же хотелось бы (ведь это и так уже многоголосно дебатируется) заново продумать и наметить для пост­национальной, транснациональной ситуации понимание демократии, начавшейся как город-государство и сегодня в национальном обличье как будто принявшей окончательную историческую форму государст­венно организованной парламентской демократии [Held 2000, 91 ff.].

В остальном же, когда предполагают, что безальтернативное при­способление, а не активное формирование является единственным (мало того — расширяющим политику) ответом на глобальную эконо­мику, все сводится к характерному самоотречению от стратегий госу­дарственной власти. Это означает, что нужно выдвинуть альтернатив­ные теории государства в следующих аспектах:

- они должны вскрыть ложную альтернативу неолиберальных стра­тегий дерегулирования и национальных или неонационалистиче­ских стратегий интервенций и протекционизма;

- они должны мобилизовать политический ресурс политического урегулирования конфликтов и регулирования рынков.

При этом они могли бы охватить то, чем преступно пренебрегала политика неолиберального самоприспосабливания, — привлекшие внимание общественности диспаритеты и конфликты, порожденные местными разрушениями природы и окружающей среды, хорошо от­регулированные и забытые, но политически крайне взрывоопасные проблемы вроде неприятной проблемы полной занятости, так беспо­коящие именно середину общества, за которую идет ожесточенная борьба.

Речь, таким образом, идет о том, чтобы вместо состязания в крас­норечии, вместо подчинения себя нормативному диктату глобальной экономики выявлять и использовать силу пессимизма, порождающую по­литику, т. е. драматургию конфликтов и рисков.

В соответствии с этим только разработка международных рыноч­ных регламентаций может позволить побить противника его же ору­жием и принудить экономику к признанию вновь обретенного при­мата политики. Только введение определений по правам и ответствен­ностям в совокупной системе мировой экономики (как дополнение к коллективным договоренностям и социально-государственным ме­рам) может породить новый консенсус между властью, экономиче­ской и политической, и демократией.

УЛЬРИХ БЕК. ВЛАСТЬ В ЭПОХУ ГЛОБАЛИЗМА

На это нацелена реформаторская политика существующих транс­национальных институтов всемирно-экономической координации. Такие организации, как МВФ, Всемирный банк, ОЭСР, а также страны «восьмерки», конечно, под общий знаменатель не подведешь. Каждая из них проводит отличную от других политику, и все же доминирует у них стратегия превентивного всемирно-экономического господства. Следовало бы заменить последовательные реформ-проекты на аль­тернативные, которые активный космополитический проект присо­вокупил бы к экономистическому пораженчеству.

Выдающимся в этом отношении является новый подход к непред­виденным рискам нерегламентированной мировой экономики. Ис­ходная позиция такова: с момента осознания общественностью этих рисков политика не заканчивается, но только начинается. Возрож­дение политического может эти источники опасности превратить в политические источники обновления, если (причем «если» явля­ется здесь ключевым словом) удастся снять национальные барьеры и трансформировать глобальность рисков в транснациональное об­новление политики. В соответствии с этим нужно было бы задуматься о новых транснациональных инстанциях, способных выступать в ка­честве консультантов в кризисных экономических ситуациях, по во­просам динамики национальных рынков капитала, а также общест­венного инвестиционного приоритета и структуры расходов, согла­совывать предложения по вопросам структуры и организации.

Такое транснациональное возрождение политики и дальнейшее развитие демократии не обязано начаться во всех точках мира одно­временно; оно не должно пониматься как афронт или возобновление империалистических притязаний в отношении того большинства стран и государств, которые сегодня видят в себе жертв эксплуатации и зависимости от тех или иных «центров». Это самообновление по­литики и демократии во Втором модерне могло бы начаться в ключе­вых регионах и ключевых секторах. Цель его — прозрачность и ответ­ственность во всемирно-экономических центрах принятия решений. Поскольку здесь речь идет о миниатюрных мировых сообществах, этот эксперимент следовало бы обсуждать на переговорах, согласо­вывать и осуществлять, отбросив старое и становящееся ложным раз­личение центра и периферии.

Глава V

Государственные стратегии между ренационализацией и транснационализацией

В этой главе будет рассмотрен вопрос о том, каким образом можно осуществить космополитическую самотрансформацию политики и государства 1. Речь, следовательно, идет не только о наблюдении и об описании того, как так называемые глобальные всемирно-ры­ночные зависимости одновременно осуждаются, реализуются и инст-рументализируются для выведения из игры своей внутренней оппози­ции. Речь идет о возрождении собственной творческой легитимности демократически-республиканского формирования и осуществления власти, а значит, о том, как изменить рамочные условия государст­венной деятельности, чтобы сделать возможной глокальную черно­вую работу по решению мировых проблем. Какая форма демократи­ческой легитимности уже возникает или может быть создана — форма, обладающая избирательным сродством с глобализацией экономики и транснационализацией социальных движений и сферы опыта? Но в глобальную эпоху этот вопрос о возрождении политического иска­жается четырьмя центробежными силами:

В этой главе я использовал следующую литературу: Falan / Abbot 1999; Falan 2000; Bernauer 1998, 2000b; Busch / Plü mper 1999; Busch / Schiller / Szanton 1994; Barro 1996; Bronschier 2002; Duara 19 99; Ellwein 1992; Elkins 1995; Evans 1997; Esser 19 99; Fuat 19 96; Genschel 2000; Grande 1999, 2001, a, b; Grande / Risse 2001; Held 2000; Hé ritier / Knill / Mingers 1994; Herold / Tuathai / Roberts 1998; Holton 1998; Jö nnson / Tä gil / Tö nquist 2000; Kaiser / Schwarz 2000; Katzenstein 1985; Keohane 1989; Kohler / Koch 1998; Laidi 1998; Luard 1990; Martin / Schumann 1996; Messner 1998; Nö lke 2000; Porter 1997; Reinecke 1997; Reinecke / Brenner / Witte 2000; Risse / Ropp / Sikkink 1999; Risse-Kappen 1995; Young 1986; Schulze / Ursprung 1999; Suter 19 99; WeiJi1998; Wolf 2000; Yongs 1999; Yoshika 2000; Zilrn 1998, a, b; Zilrn / Wolf 2000; Robinson 1996; Rosenau 1980; Rosenau / Czampiel 19 92; Ruggie 1998; Ruigrok / Tuldert 1995; Scott 2000; Schirm 19 99; Schlichte / Wilke 2000.

УЛЬРИХ БЕК. ВЛАСТЬ В ЭПОХУ ГЛОБАЛИЗМА

1. Справедливая критика «центрированности на государстве» приво­
дит к великой иллюзии нового внеполитического миролюбия мира, лишенного
экономических и культурных оков. В противовес этому нужно отстаивать
такую точку зрения: стремление гражданского общества обуздать ка­
питализм, сопряженный с высокими рисками, не является опцией,
а свидетельствует просто об опасной наивности. Точно так же нельзя
демократическими методами умерить притязания мировой эконо­
мики на имперский суверенитет ни с помощью Нового интернацио­
нала неправительственных организаций, ни посредством новых «вол­
шебных слов» — «всемирно-экономическая самоорганизация», «ответ­
ственность за самого себя» и «самолегитимация». Без преодоления
национальной ортодоксии государства и политического, а значит, без
дальнейшего развития действительности и теории государства, это
невозможно, да об этом и не помышляют.

2. Новая международная политическая экономия: аргументация здесь
строится на предпосылке, что экономика представляет собой звуко­
вой барьер, который не может быть прорван политикой, поскольку
последняя была и остается служанкой экономики. При этом не осоз­
нается политический характер силовой метаигры; в самом деле, ми­
ровая экономика вырывается из национально-государственного, на­
ционально-экономического сосуда власти, обладая, таким образом,
правом первого хода, завоевывая транснациональное пространство
власти, принуждая к открытию границ и т. д. Но было бы ошибкой
мыслить эту ситуацию предопределенной в том смысле, что государ­
ство — колония всемирно-экономического авторитета.

Представители Новой политической экономии попадают в ло­вушку парадокса: именно неомарксистские критики глобального ка­питализма невольно превращаются в пророков неолиберализации государства («конкурентного государства», «рыночного государства» и т. п.). Они тоже отмечают определенную самотрансформацию госу­дарства и анализируют ее, но исключительно в смысле самоадаптации государственной политики к максиме неолиберального всемирно-ры­ночного правительства. Таким образом, вопрос о стратегиях трансна­ционализации государства отрицается, не будучи даже поставленным. В этой теоретической и научно-исследовательской перспективе также ведется своеобразная метаигра, но исход ее в конечном счете всегда предрешен: капитал выигрывает, государство и политика проигры­вают. В противоположность этому надо настаивать на том, что исход силовой метаигры остается открытым. Отношения становятся нечет­кими и требуют разъяснений. Старые вопросы встают заново, и для

ГЛАВА v. ГОСУДАРСТВЕННЫЕ СТРАТЕГИИ…

политического ответа на них, для научного их анализа необходимы контекстуальные рамки.

3. Правление без правительства: глобализация вынуждает искать новый нарратив демократизации мировой политики. В противоположность этому расхожее понятие «global governance 2» окутано аурой безлеги-тимности. Оно попахивает режимом контроля без демократической легитимности. В результате возникает ложная альтернатива: либо за­щита национального государства, либо апология правления без пра­вительства. В поле зрения вообще не попадает ключевой вопрос: ка­ким образом государство делается (или может быть сделано) актором собственной трансформации из национального в космополитическое государство?

4. Самоблокада политического: отличие национального и космополити­ческого подходов является ключевым. Речь идет не о падении или спа­сении национального государства (умаляется оно или растет и в ка­кой области политики в большей или меньшей степени), но о рас­крытии новой точки зрения на совокупное поле власти. Слабость предшествующей дискуссии о глобализации состоит в том, что она пребывает в плену старых различений, присущих методологическому национализму, а потому все доводы критиков и защитников не обла­дают достаточной силой. Только смена перспективы позволяет взгля­нуть на новые констелляции власти, игровые ходы и возможности глобального правления в многослойных сетях, ускользающие от на­ционального взгляда. Дееспособность государства зависит не только (а возможно, даже не очень существенно) от преимуществ, даваемых глобализацией; еще более она зависит от того, как государства сами дефинируют, определяют себя в текущей силовой метаигре. С гло­бализацией необратимо началась большая политическая игра, одна из целей (пожалуй, главная цель) которой — изменение основ поли­тики и государства и в которой вопрос о дальнейшем развитии госу­дарственности стал ключевым при дележе власти в космополитиче­скую эпоху. Самодефиниция дееспособности государства становится, таким образом, стратегической переменной в силовой метаигре.

Если капитал для раскрытия источников самолегитимации стре­мится к слиянию с правом, то государству следовало бы стремиться к слиянию с глобальным гражданским обществом для завоевания транснациональной дееспособности и новых источников глобаль-

2 глобальное правление (англ.).

УЛЬРИХ БЕК. ВЛАСТЬ В ЭПОХУ ГЛОБАЛИЗМА

ной легитимности и власти. Стратегии государства, таким образом, должны различаться в соответствии с тем, в какой степени они не­критически заимствуют мнимое априори политики национального государства или в какой степени они ослабляют или разрушают на­циональную самоблокаду и самоподчинение государства примату эко­номики, т. е. нацелены на космополитическое изменение дефиниции государства и ре-политизацию политики (табл. 8).

Итак, новые стратегии государства должны вырваться из ложной альтернативы либо неолиберализация, либо неонационализация. В противоположность этому необходимо развивать стратегии ре-поли­тизации политики и государства, которые черпают свою силу из про­екта иной глобализации, иного модерна. В национальных государствах политическое пребывает в глубокозамороженном состоянии. Но из этого состояния его можно вывести с помощью рефлексивных стра­тегий самооживления и новой дефиниции политического. Государ­ства располагают властным пространством возможностей самообнов­ления. Обращение к нему будет успешным в той мере, в какой будет преодолено отождествление государства с национальным государст­вом и государства за пределами суверенитета и автономии будут от­крывать и развивать свою политическую власть кооперативной транс­национальности и транссуверенитета.

Как мы видели, стратегии капитала, будучи побочным следствием, направлены на отмену исторической дифференциации политики, на максимальное ограничение незаменимых услуг государств, на вос­препятствование государственным монополизациям и максимальное обеспечение мировых экономических акторов контрольными полно­мочиями. Идеалом здесь было бы легко заменимое, произвольно сме­няемое государство, конкурирующее с максимальным количеством аналогичных государств и выполняющее одновременно автономно и лояльно по отношению к мировому рынку минималистски- урезанные задачи, всемерно очищенные от самостоятельных функций решения, контроля и легитимации.

В соответствии с этим государствам не следует:

- делать отдельное государство и государственную политику в целом не-необходимыми и заменимыми; стратегии необходимости и незаме­нимости;

- без альтернатив отдавать их на откуп глобальным монополиям; стра­тегия отказа от монополий мирового рынка;

- максимизировать заменяемость и конкуренцию между государст­вами; стратегия кооперации или стратегия межгосударственной редук­ции конкуренции;

ГЛАВА v. ГОСУДАРСТВЕННЫЕ СТРАТЕГИИ…

Таблица 8. Стратегии государства

Стратегии необходимости

Стратегии детерриториализации

государства

Стратегии большой политики

Стратегии незаменимости

Транснациональные стратегии ком­петенции

Стратегии демонополизации эконо­мической рациональности

Социал-демократическая стратегия

консенсуса

Стратегия низкой заработной платы

Стратегия налогового рая

Экономическая рациональность Стратегическая рациональность Политическая рациональность

Стратегии реполитизации политики

Решать глобальные проблемы гло­бально

Стратегия множественных коалиций Глобальные стратегии риска Космополитическая Франция Космополитизация национального Глобальная стратегия New deal 3

Стратегии

космополитизации

государства

Стратегии внутренних и внешних политических переплетений Стратегии «прибыль - прибыль» Стратегии космополитизации права Многообразие раскрывает креатив­ность

Региональная космополитизация Национальное государство потеряло свою невинность Космополитическая Европа? Космополитизм как усилитель власти

Новый курс (англ.).

УЛЬРИХ БЕК. ВЛАСТЬ В ЭПОХУ ГЛОБАЛИЗМА

а также:

- увековечивать отождествление государства с национальным государ­ством; стратегия транснационализации и реполитизации политики;

- препятствовать развитию политического по ту сторону ловушки на­циональности; стратегия космополитизации государств.

1. СТРАТЕГИИ НЕОБХОДИМОСТИ

Государственные стратегии необходимости сводятся к тому, чтобы в эпоху глобализации снова достичь примата политики не превра­щением государства и политики в продолжение руки мировой эко­номики, а наоборот, обновлением различия между политикой и эко­номикой и осуществлением их монополии на основе коллективных обязательных решений, демократической легитимности и правоуста-новления. Это имплицитно предполагает использование против мировой экономики старинных «государственных орудий пытки» и их модернизацию путем преодоления их национальной ограничен­ности. Мировой экономике, а также мировой общественности, за­пуганной неолиберальными методами, нужно продемонстрировать, что ничто — ни экономическая концентрация власти, ни образование глобальной монополии, ни даже «успешная» приватизация государ­ства — никогда не сможет заменить согласия граждан как потребите­лей, не говоря уже о том, чтобы добиться его.

Состояние, без которого немыслимы всемирно-экономические ак­тивности, а именно удовлетворение и принципиальное согласие гра­ждан, купить невозможно. Более того, производство и воспроизвод­ство согласия и одобрения порождает необходимость в самостоятель­ной сфере политики, культуры, демократии, государства, которая никогда не может быть подчинена экономической логике, если только мировая экономика не пожелает вырыть себе могилу. Стратегии не­обходимости в соответствии с этим пытаются возродить — в противо­вес неолиберальной пораженческой политике — веру в то, что от по­литики никуда не деться, и опыт, подтверждающий это. На это наце­лены стратегии ре-монополизации политического. Они, кроме того, стремятся показать, что несмотря на успехи власти глобализирующе­гося капитала, решающим для деполитизации политики оказывается только само отрицание, само лишение власти политики, а не власть ка­питала. Иными словами, конец политике может положить только по­литика, а не капитал или что-либо еще.

Однако существует колоссальное различие между декларирова­нием и реализацией примата политики по отношению к глобализи-

ГЛАВА v. ГОСУДАРСТВЕННЫЕ СТРАТЕГИИ…

рующей экономике. А значит, нужно не только провозглашать и инс­ценировать с помощью СМИ самостоятельность и возвращение поли­тики, но и заново определять, отграничивать и ре-монополизировать политическое по отношению к мировой экономике. На это нацелены стратегии необходимости; они показывают,

- во-первых, что все попытки мировых экономических акторов дос­
тичь максимально возможной автаркии государства и политики
иллюзорны и почему это так;

- во-вторых, что самостоятельная и руководствующаяся собственной
логикой государственная политика, не подчиненная примату эко­
номики, наоборот, выполняет задачи и совершает действия, без
которых автаркическая экономика непременно терпит крах.
Приведем пример. Сегодня много говорят о новом безграничье рын­
ков капитала и о товарных потоках. Государственные границы, однако,
иррелевантны, несущественны только в идеальном смысле; факти­
чески они, как и прежде, существуют как для людей, так и для экономи­
ческого оборота товаров и капитала. Открытость границ предполагает,
что государство постоянно принимает решения о своем не вмешатель­
стве. Государство должно принимать, устанавливать, обеспечивать от­
сутствие границ. Безграничье — одна из многих государственных страте­
гий в условиях глобального капитализма. Так, террористические атаки
11 сентября 2001 г. в мгновение ока показали, как быстро может быть
ликвидировано мнимое отсутствие границ и введены (в том числе для
перемещения товаров и капитала) новые виды контроля и что именно
восприятие опасности обеспечивает легитимность воссоздания гра­
ниц. Одновременно стало очевидным (например, в розыске спонсо­
ров и финансовых источников терроризма), что установление границ
и контроль за ними являются транснациональными задачами, которые
уже не могут быть решены отдельной нацией в одиночку.

Если верно, что самосвязывание политики проистекает из односто­роннего подчинения политики примату мировой экономики, то ста­новятся возможными обновление и ре-монополизация политики, осу­ществляемые двояким способом.

Во-первых, политика должна избавиться от парадокса неолибе­ральной самоликвидации и отвоевать свои игровые пространства ре­шений и свою власть, которые прежде были открыты для множест­венных коалиций. Во-вторых, современная экономическая политика должна снова ввести в обиход — применительно к мировой эконо­мике — политическую азбуку, согласно которой богатство порождает требование прав и справедливости, а ответственность за это возла­гает на власть имущих.

УЛЬРИХ БЕК. ВЛАСТЬ В ЭПОХУ ГЛОБАЛИЗМА

Противоположная политика, которая сводится к обострению со­циального неравенства и ликвидации права, не только разжигает ме­стные конфликты, но сознательно и безоглядно пытается пробить за­слон, созданный отсутствием консенсуса. Кроме того, отказ от нео­либеральной ортодоксии и открытие политики также для разочаро­ванных, находящихся под угрозой, проигравших в ходе глобализации отвечает не только содержательному, но и властно-стратегическому об­новлению политики и государства. Ре-монополизация политики пред­полагает содержательное обновление политики.

С точки зрения этики и политики, обрисовку содержательных це­лей в эпоху глобализации можно считать желательной и даже абсо­лютно необходимой. И все же дополняющая, а возможно, даже ре­шающая идея такова: обновление содержаний является прямой дорогой к обновлению власти политики. Таким образом, существует не только идеалистический, но и властно-стратегический идеализм. Даже цинич­ный макиавеллист должен был бы — в этом и состоит тезис — в пресле­довании своих стратегий политики, оптимизирующих власть, стать идеалистом, обращенным в другую веру. Возвращение власти и воз­вращение утопии — две стороны одной и той же медали. В рамках стра­тегий государственной власти речь, таким образом, идет не об утопи­ческом утопизме, а об утопизме властно-стратегическом; и наоборот, речь идет о том, чтобы подвергать критике неолиберальную утопию не только с моральной или политической точки зрения, но с пози­ций стратегий власти. Политический запрет на утопию, естественно осуществляемый политикой, превентивно реализуемый ею, утвер­ждает политику на территориальных, национально-государственных принципах политики и тем самым окончательно закрепляет ее, уре­зая даже в национальном отношении политическую фантазию, спо­собствуя ограничению ее самоликвидации перед глобальным развер­тыванием власти мировых экономических акторов.

Речь вовсе не идет (только) о том, желают и способны ли проф­союзы, церкви, НПО или кто бы то ни было противостоять сегодняш­нему турбо-капитализму, отстаивая необходимость социальной справед­ливости. Возможно, эта необходимость существует. Но даже если бы не было ни справедливости, ни турбо-капитализма, попирающего все представления о социальной справедливости, их следовало бы изо­брести для того, чтобы снова завоевать и определять политическое политики. Чем мелкотравчатей политика, чем больше она делается пособницей самоприспособления к якобы существующим законам ми­рового рынка, тем бессильней она становится, пока сама себя не при­кончит и не похоронит. И наоборот: чем богаче фантазией, увлека-

ГЛАВА v. ГОСУДАРСТВЕННЫЕ СТРАТЕГИИ…

тельней, масштабней и правдоподобней становится притязание поли­тики на организацию, тем явственней политика избавляется от своего неолиберального самопожертвования, тем мощнее становится, по­скольку она ре-активирует и ре-монополизирует свою собственную логику и самостоятельность по отношению к всемирно-экономиче­ским стратегиям автаркии. Итак, задача политики в том, чтобы сде­лать проблему источником ее решения, а это, как уже говорилось, проис­ходит по идеалистическим и властно-стратегическим причинам, свя­занным с необходимостью самообновления.

Чтобы исследовать, в какой степени государственные стратегии могут противостоять власти стратегий капитала, имеет смысл ввести различение между потенциальной и актуальной властью.

Потенциальная власть государства возникает из суммы стратегий, ко­торые становятся доступными государству и политике, когда они про­рывают двойную самоблокаду — неолиберализма и национализма, а де-территориализированное и де-национализированное государство раскрывает для себя новые, транснациональные потенциалы власти и организации.

Актуальные стратегии государства в отношении мировой экономики, помимо того, определяют переговорную и организационную силу от­дельных государств в отношении относительной безопционности. Госу­дарства отгораживаются от доступа к палитре опций и от вмешатель­ства в нее, избегают стратегий де-территориализации, стратегий де­национализации и стратегий содержательного самообновления. Тот, кто допускает данные рассуждения лишь в качестве эмпирических, т. е. ограничивается стратегиями государственной власти, автоматически дает установку на внутринациональные реакции по отношению к гло­бальным льготам капитала. Актуальные стратегии государства явля­ются eo ipso стратегиями национального государства, проистекающими из контроля над собственной территорией. Это хотя и включает мани­пуляцию внутренними рынками, куда причисляются также рынок ра­бочей силы, образовательные предпосылки, а также социальные сис­темы безопасности, но исключает транснационализацию и стратегии кооперации.

Различение между потенциальными детерриториализированными государственными стратегиями и актуальными стратегиями нацио­нального государства столь важно, поскольку оно обеспечивает две вещи: оно демонстрирует «эмансипацию» от государства и политики, которые подражают своим всемирно-экономическим противникам и освобождаются от собственных национальных и территориальных

УЛЬРИХ БЕК. ВЛАСТЬ В ЭПОХУ ГЛОБАЛИЗМА

«ограниченностей». Тем самым становится очевидным, что препят­ствует политическим акторам, т. е. правительствам и политическим партиям, использовать эти шансы и реализовывать их; это ложное ап­риори нераздельности нации и государства, политики и территории, по­литической организации и национального суверенитета.