Электронная библиотека научной литературы по гуманитарным 25 страница

Конечно, уже сейчас в глобальном масштабе наблюдается рост соз­нательности граждан и потребителей (и соответствующих им соци­альных движений), которые четко артикулируют свои права и умело пользуются ими для достижения политических целей. Они одновре­менно настаивают, чтобы элиты, принимающие решения в области политики и экономики, были обязаны отчитываться в том, что они сделали для реализации этих прав граждан и потребителей. Если власть в растущей мере используется в глобальном секторе частного хозяйства, тогда со стороны общественности и со стороны нацио-

Доклад о прогрессе в области бизнеса и прав человека (англ.). 20 В октябре 2006 г. Генеральным секретарем ООН избран Пан Ги Мун. — Прим. перев.

УЛЬРИХ БЕК. ВЛАСТЬ В ЭПОХУ ГЛОБАЛИЗМА

нальной и транснациональной политики будет нарастать давление с целью принудить эти экономические элиты к участию в космопо­литическом проекте, включающем обеспечение большей цивилизо­ванности и гуманизации финансовых рынков. Если, однако, этого не происходит, то транснационализация правительственной поли­тики может превратить этот недостаток в свой объединяющий про­ект, открывая политические ориентиры Первого модерна — социаль­ную безопасность и справедливость — для транснациональной эпохи и подробно объясняя диалектические цели глобально-локальной по­литики для решения конкретных задач. Эта политика использует де­виз: международный капитализм должен принять и выполнять новые пра­вила политического ангажемента, причем как можно скорее.

Стратегии множественных коалиций

Генеральный секретарь оон возлагает все большие надежды на мно­жественные коалиции. Заручаясь партнерством с неправительст­венными организациями, гражданским обществом, предприятиями и университетами, он пытается расширить самостоятельность ООН в мировой политике. В новых формах кооперации Аннан видит, с од­ной стороны, неисчерпаемый потенциал для решения таких глобаль­ных проблем, как бедность, загрязнение окружающей среды и рост на­селения; а с другой стороны, надеется прорвать внутреннюю блокаду в ООН. «Этот подход обеспечил новую динамику, новый вид политиче­ской креативности, которых мы до сих пор не знали». Для примера он называет соглашение с пятью фармацевтическими предприятиями, предусматривающее продажу препаратов против спида на 90 % де­шевле странам периферии, особенно пострадавшим от этого заболева­ния. Кроме того, он ведет переговоры с мультинациональными пред­приятиями, чтобы привлечь их к подписанию и осуществлению его global deals 21. Сюда относятся стандарты социальной справедливости и трудовых норм, такие как запрет принудительного труда и самых жутких форм детского труда. Аннан открыто ставит вопрос о полити­ческой ответственности частных предприятий в эру глобализации, об­ращается к ним как к глобальным политическим акторам и стремится, таким образом, привлечь их к сотрудничеству в их собственной власт­ной области. Сюда относится и то, что концерны — причем не только благодаря их глобальной инвестиционной политике — располагают транснациональными возможностями политического влияния, и то,

21 глобальных сделок (англ.).

ГЛАВА v. ГОСУДАРСТВЕННЫЕ СТРАТЕГИИ…

что они также могут выступать в качестве адвокатов глобальной по­литики по отношению к упрямым, национально-эгоистичным прави­тельствам и государствам.

Так Аннан начинает многонациональную и многомерную полити­ческую игру в которой государства утратили свою политическую мо­нополию и превратились в весьма важного стратегического партнера или конкурента. Таким образом, возникают множественные коали­ции и тем самым — силовое поле, в котором, например, даже союзы между неправительственными организациями и транснациональ­ными концернами в вопросах защиты прав человека и охраны труда могут быть заключены против правительств, закосневших в нацио­нальном априори. На вопрос, не подрывает ли он тем самым основы ООН, которая возникла как объединение государств и правительств, Аннан ссылается на Устав ООН, в котором говорится, что он написан от имени всех людей, а правительства просто не в состоянии в оди­ночку выполнить обещания конституции ООН. Для этого необходимы транснациональные и многомерные коалиции. Это означает, что Ус­тав ООН освобождается от присущей ему национальной однобокости и открывается для космополитического расширения и обновления.

Глобальные стратегии риска

Помимо глобальной экономики и ее непредсказуемых опасностей для мира, объектом глобально-политических пустословий стали глобаль­ные экологические опасности и глобальное развитие технологии. Ле­том 2000 г. мир торжествовал по поводу расшифровки человеческого наследственного материала. Теперь, восторгался Билл Клинтон, люди получили новую «карту» — без сомнения, самую важную, самую чудес­ную, которая когда-либо была начертана человечеством, куда более важную, чем карта Америки. Сами ученые и политические меценаты славили триумф первооткрывательского духа, которому теперь также удалось расшифровать буквы, из которых составлен язык наследствен­ного материала, правда, без возможности читать и говорить на этом языке. Это исторический момент в стотысячелетней истории челове­чества, как было провозглашено на глобальной пресс-конференции.

В очередной раз расписывались великие цели, к достижению кото­рых приблизил человечество этот технический скачок, — увеличение продолжительности жизни в среднем до 150 лет, исцеление болезней Альцгеймера, Паркинсона, диабета и рака. Жизнь, говорилось на кон­ференции, должна стать лучше для всех граждан мира, а не только для привилегированных. Вот почему, призывал американский прези-

УЛЬРИХ БЕК. ВЛАСТЬ В ЭПОХУ ГЛОБАЛИЗМА

дент, политика должна обеспечить условия для того, чтобы информа­ция, которая преобразит медицину, использовалась только для этого, а не для создания новых видов оружия или превращения человека в богоравное существо, творящее себя самого. Эти благородные за­верения сливались в один рефрен: «осуществить все это возможно, но не национальным государствам в одиночку, а только в рамках вели­кой глобальной политики». Клинтон призвал мир — при всех разли­чиях в политическом устройстве и социальных обычаях - подходить сообща к решению социальных, юридических и этических проблем. Можно отмахнуться от этого или принять как пример достойной восхищения или смехотворной американской наивности. При трез­вом же рассмотрении остаются только два варианта. Либо эта техно­логия будет развиваться в двойном смысле безгранично, т. е. поверх всех границ национальных государств и границ этики. Если дейст­вительно удастся реализовать глобальные регулятивы для обхожде­ния с этим угрожающим гуманно-генетическим раем, то в форме гло­бальной задачи глобальной политики. Только так — а не в триумфаль­ной политике апологетов техники и не в брюзжании сторонников национальной ограниченности — могут быть прочерчены необходи­мые границы, которые отделят исследование тяжелых заболеваний и разработку лекарств от генетического контролирования качества людей — рожденных и нерожденных. Только в глобальном масштабе можно воспрепятствовать использованию человеческих эмбрионов в качестве исследовательского материала, пусть ради достижения са­мых высоконравственных целей. И наконец, только так можно за­претить во всем мире хирургическое вмешательство в процесс раз­вития человеческого зародыша (нас сейчас уверяют, что это нигде не делается). Но здесь, как было сказано, господствует та же самая логика: предвидимые моральные катастрофы можно предотвратить только с помощью глобальной политики и ее транснациональных полномочий.

Космополитизация национального

Во внутренней, тихой революционизации французского общества се­годня зреет цивилизационная модель, в которой якобы противоре­чивые вещи — космополитизм и национализм — креативно соединя­ются, в результате чего французское общество как бы заново изобре­тает себя в глобальном контексте. Вот пример: интеллектуалы, 30 лет тому назад от Парижа до Ларзака сражавшиеся с государством, армией и потребительским обществом, превратились в стопроцентных кре-

ГЛАВА v. ГОСУДАРСТВЕННЫЕ СТРАТЕГИИ…

стьян. Они хорошо разбираются не только в моторе, но и в том, как с помощью СМИ науськивать массы людей против глобализма в Си­этле и Давосе. Судебный процесс против нового национального героя Жозе Бове (José Bové), который в ходе сознательной провокации раз­громил символ глобализма — местный филиал закусочной Макдоналдс, стал в городке Милло поводом для настоящего народного праздне­ства, привлекшего более 50 тыс. человек, распевавших до глубокой ночи, танцевавших и поглощавших бутерброды с сыром. Рокфор фи­гурировал тут не случайно, будучи предметом гордости местных про­изводителей, а также французской культуры питания, сущности и су­ществованию которой угрожает глобальная унификация.

Когда защиту культуры данной страны осуществляют уже не лобби­сты, а хитрые транснациональные политические коалиции и народ в горячих массовых выступлениях, то это нравится стране и ее гра­жданам, к какому бы политическому лагерю они ни принадлежали — от крайне левых до крайне правых, даже если при этом приходится мириться с сознательными нарушениями закона. Таким образом, уда­ется убить сразу двух зайцев: с одной стороны, национальное смяг­чается; а с другой — стремительно объединяется в космополитически расширенном, выступая с боевым кличем против глобализирующей унификации, подозрительно легко увлекающим множество людей. Так, «глокальная» Франция может подавать и прославлять себя, как космополитического церемониймейстера глобального сопротивле­ния всезатопляющему экономическому дерегулированию, а сыр ста­новится объектом (и субъектом?) космополитического акта сопротив­ления, к тому же вся космополитическая пестрота мира постколони­ально присягает сине-бело-красному флагу.

Не может быть речи о том, чтобы космополитическое и националь­ное принципиально противоречили друг другу. Более того, они слива­ются в креативную политико-химическую взрывчатую смесь идеоло­гических материалов, которые позволяют Франции — этому традици­онному оппоненту в политических переговорах — выйти из мирового культурного захолустья, где она сидит с вечно надутыми губами, и явить себя пораженным соседям и наблюдателям во всем мире в ка­честве космополитически очищенной нации.

Глобальные стратегии New deal

«Разумеется, космополитизм — это благородная идея. Она апеллирует к доброму началу в нас. Но добра ли сама идея? Человечество — ведь это не общество; индивиды, образующие любой агрегат, который

УЛЬРИХ БЕК. ВЛАСТЬ В ЭПОХУ ГЛОБАЛИЗМА

мы называем человечеством, взаимодействуют между собой недоста­точно системно, чтобы образовать общество с институтами, анало­гичными государству. Конечно, существуют разветвленные междуна­родные отношения, расширяющиеся транснациональные отношения и демократические организации; однако космополитических реаль­ностей и организаций не существует. Вот почему справедлив вопрос: должны ли мы превратить человечество в некое общество с полно­стью сформированными глобальными институтами? Должны ли мы пускаться в путь к мировому обществу?» [Margalit 2000, 80].

Ему можно ответить (призвав на помощь Канта): космополитизм не хочет мыслить мировое общество как увеличенное национальное общество и стремиться к нему. Космополитизм означает (в перенос­ном смысле), что птолемеева система национально-государственного мира вскрывается коперникански; различия между национальным и национальным, периферией и центром, внутренней и внешней по­литикой, экономикой и государством утрачивают свою ведущую роль и должны быть по-новому объяснены для Второго модерна, особенно в отношении различий «глобальный — локальный», «универсальный — партикулярный» (или их неразличимости).

Соответственно, космополитический проект нуждается в транс­национальной архитектуре политического, которая должна выстраи­ваться на основе глобальной версии New deal. Она включает транс­национальные суды с возможностью наложения санкций, новые транснациональные партии, космополитические партии, которые внутри национально-государственных общественностей и политиче­ских сфер, выходя за национально-государственные границы, подни­мают транснациональные космополитические темы и представляют в их национальных контекстах. Возможно, тогда имеет смысл гово­рить об интернациональном обществе или мировой общественности. Такой подход позволит эффективно представлять гражданские права и права человека транснационально, т. е. глобально и внутри отдель­ных национально-государственных политических сфер.

Эти космополитические институты должны быть политически ма­териализованы на основе гибких транснациональных гражданских прав. Этот заземленный космополитизм, пускающий корни в конкретном месте и его традициях, не следует путать со старым элитарным, буржуазно-империалистическим космополитизмом, который возвел европейскую норму в мировую. Напротив: он опирается на принцип и ценности мно­гообразия в радикальном смысле, т. е. на признание инаковости иных.

Но что означает это применительно к космополитизации государ­ства?

ГЛАВА v. ГОСУДАРСТВЕННЫЕ СТРАТЕГИИ…

6. СТРАТЕГИИ КОСМОПОЛИТИЗАЦИИ ГОСУДАРСТВА

Космополитические государства — как мы уже на все лады доказывали -суть такие, которые возникают в результате слияния с глобальным гражданским обществом. Это означает, что место партикулярного универсализма нации (наций), а также национальной гомогенности заменяет вопрос, как становится возможной политика — демократи­чески легитимированное политическое решение — в условиях куль­турного многообразия. Как становится возможным конструирование и осуществление космополитической контр-власти, организованной по типу государства, вопреки нивелирующей власти неолиберального режима? Как становится возможной в глобальную эпоху космополи­тическая альтернативная программа правления, которая разрушает двойное господство неолиберализации и неонационализации госу­дарств и реалистически полновластно вооружает их для возрождения демократического республиканства в начале xxi века?

Стратегии внутренних и внешних политических переплетений

Космополитическое государство институционально усвоило космо­политический подход, т. е. отказалось от подхода национального и, таким образом, освоило пространство действий, которое открыва­ется благодаря устранению границ в экономике и культуре, а также устранению государства из области политики и права. Это озна­чает, что космополитическая способность государства действовать должна быть осмыслена и вскрыта на уровне понятия и политики независимо от прежних представлений о суверенитете и автоно­мии. «В центре анализа стоял бы тогда не “суверенитет” или “авто­номия” государства, а его административные потенциалы в самом широком смысле (state capacity), т. е. способность государства содей­ствовать решению глобальных проблем» [Grande / Risse 2000, 253]. Бо­лее конкретно: возрожденная в космополитическом государстве дее­способность государства расширяет его возможности вмешательства внутри страны и за ее пределами посредством действий и правления в транснациональных сетях, которые включают другие государства, неправительственные организации, наднациональные институты, а также транснациональные концерны. Космополитическое государ­ство, не мучаясь угрызениями совести по поводу суверенитета, ис­пользует, таким образом, неоплачиваемый труд других правительств, неправительственных организаций и мировых экономических кон­цернов для решения национальных, т. е. транснациональных, про-

УЛЬРИХ БЕК. ВЛАСТЬ В ЭПОХУ ГЛОБАЛИЗМА

блем, которые в национальном пространстве, однако, обладают зна­чительным приоритетом.

Дееспособность космополитического государства уже не может, следовательно, выводиться из институциональных потенциалов на­циональных правительств, поскольку это было бы равносильно оши­бочному умозаключению от национального. Находящееся в плену методологии национализма учение о правительстве оказывается ложным, поскольку и настолько оно выводит за скобки соучастие в правлении транснациональных акторов в национальном политиче­ском пространстве и не в состоянии концептуально объяснить «на­циональное» правление как арену, сортировочную станцию, неопла­чиваемое сотрудничество и противодействие мультинациональных акторов. При космополитическом подходе дееспособность даже на­циональных государств раскрывается лишь в рамках мировых сетей, в которые правление, если оно хочет иметь успех в глобальный век, должно активно и креативно интегрироваться. Если свести это к ква­зиматематической формуле, дееспособность космополитического государства была бы суммой дееспособностей национальных прави­тельственных организаций и бюрократий, плюс сознательно исполь­зуемых кооперативных потенциалов транснациональных политиче­ских сетей. Последние включают неправительственные организа­ции, наднациональные организации, транснациональные концерны и т. д. Эта сумма, а не одни только национальные ресурсы, образует административные потенциалы, которыми располагают космополи­тически интегрированные государства для того, чтобы справляться с национальными и международными вызовами [см.: Katzenstein 1978; Grande / Hä usler 19 94; Weis 1998].

Таким образом, космополитическое государство выстраивает и ис­пользует именно «чужие» ресурсы, чтобы вырабатывать заслуживаю­щие доверия ответы на «собственные» и «чужие» вопросы националь­ного, транснационального или глобального характера.

Из этого тезиса вытекает, что подавление государственного адми­нистративного и управленческого потенциала в современных государ­ствах «всеобщего благоденствия» вследствие «переплетения с поли­тикой» (Шарпф) и публично-приватной системой переговоров нельзя путать с транс национализацией государственных действий. Если внут­реннее переплетение с политикой в доминировании национального взгляда ведет к утрате автономии государства, то это ни в коем случае не должно означать космополитизации государства. Ибо в той мере, в какой космополитическим правительствам удается заслужить дове­рие в транснациональных активных сетях, их радиус действий мог бы

ГЛАВА v. ГОСУДАРСТВЕННЫЕ СТРАТЕГИИ…

расширяться как вовнутрь, так и вовне. Исходя из этого, можно сфор­мулировать гипотезу асимметрии между переплетением с политикой во внутренней и внешней сферах: «Тогда как во внутренней области организующая власть государственных действий в кооперативных се­тях постепенно ослабевает, креативное содействие во внешних поли­тических сетях расширяет и оживляет (в определенных условиях) го­сударственный административный потенциал». И это еще раз пока­зывает, что утрату государственного суверенитета и автономии надо строго отличать от утраты потенциала управления, действия или даже решения проблем. «Вполне можно помыслить, что дни иерархиче­ски структурированного национального государства сочтены, и на­против: организация политического господства в сетеобразных ком­плексах, в которых национальные государства упраздняются, откры­вает новые возможности действий в глобализированной экономике и культуре» [ Grande / Risse 2000, 253; см.: Elkins 1995; Albrow 1998; Beck 1998a; Zü rn 1998; Grande 1999].

Поэтому в будущем постнациональном, космополитическом уче­нии о правительстве должно занять большое пространство игры пе­реплетение внутренней и внешней космополитики, в особенности расширение внутренних государственных свободных пространств игры путем их инструментального увязывания с внешними трансна­циональными темами и контекстами действий. Краснер, имея в виду недавнюю историю национального государства, говорит уже о суве­ренитете как об «организованном лицемерии». И этот приговор явит свое полное значение лишь с космополитизацией государства.

Можно быть уверенным в том, что благодаря такому активному са­мообъединению государственной политики в сети в ход пускаются не только игры с положительной суммой, в которых выигрывают все. Думать иначе было бы ложным идеализмом. Возникнут драматические конфликтные линии, отношения исключения и жесткие альтерна­тивы «или — или». Ведь нельзя же, к примеру, вместе с НАТО собирать в Македонии оружие повстанцев и одновременно стремиться принять решение по этому поводу (делать ли это?) в национально-суверенном духе. Решение о введении чрезвычайного положения как классический критерий национально-государственного суверенитета расщепляется в транснациональном пространстве. Невозможно установить, где же принимается решение. Ясно одно: не в парламентах стран-участников и не правительством-одиночкой, а где-то в а-демократическом проме­жутке. Но если уж «эта НАТО» приняла решение, то оно с необходимо­стью приводит к принудительному консенсусу, уклониться от которого едва ли могут отдельные парламенты и правительства.

УЛЬРИХ БЕК. ВЛАСТЬ В ЭПОХУ ГЛОБАЛИЗМА

Эта активная сетевая внешняя внутренняя или внутренняя внеш­няя политика деиерархизирует, размывает государственную политику и обновляет трансгосударственную дееспособность государственных акторов по обе стороны национальных границ. Другим преимуще­ством этого вида политики является следующий: она плавает в кон­сенсусе, в создании которого сама принимала участие, и может, та­ким образом, вернуть себе доверие со стороны критиков, постепенно уменьшая или вообще не допуская возникновения малых и больших мировых проблем, которые так мешают людям жить.

Космополитическое государство может превентивно срезать и те проблемы, которые только-только возникают из-за национально-го­сударственной ортодоксии границ, гомогенности и суверенитета, — проблемы бегства от налогов, миграции, военной безопасности, тех­нических рисков и экологических опасностей. Каждый должен иметь собственную армию и совершать собственные ошибки. Создание и под­держание национальной гомогенности и суверенитета обходится бес­конечно дорого. Космополитизация государства, поскольку она реля-тивизирует или преодолевает национальную аксиоматику как неис­черпаемый источник проблем и расходов, является наилучшей мерой рационализации в общественном служении всех государств. Тот, кто до­бивается глобальной справедливости, не должен бояться толчеи у на­циональных касс по социальной опеке. Тот, кто решительно борется с экологическими проблемами, может экономить на здравоохранении. Тот, кто осуществляет регулирование технических рисков, не должен носиться с дорогостоящими политикой и исследованиями, когда «ре­бенок уже упал в колодец», когда последствия рисков уже налицо. Тот, кто побуждает науку заниматься ранним распознаванием последствий ее собственной деятельности, не должен платить компенсацию, когда они свалятся на нашу голову. Почти все ключевые проблемы в этом смысле имеют открытый фланг в глобальное пространство. На них можно дать адекватные ответы только в соглашениях и институтах в ус­ловиях глобальной политической гласности и рефлексивности.

Национальная политика пребывает в ловушке делегитимации, по­скольку, с одной стороны, в соответствии со своим национальным ха­рактером способствует производству и воспроизводству подобных мировых проблем, а с другой — из-за этого характера мало чем может содействовать их эффективному решению. Именно из этой ловушки государство может вырваться благодаря своей космополитической самотрансформации: космополитизация может помочь уменьшать число или избегать мировых проблем, которые возникают из-за на­циональной изоляции и из-за нее же не имеют решения.

ГЛАВА v. ГОСУДАРСТВЕННЫЕ СТРАТЕГИИ…

Сюда присоединяются конкретные вопросы, связанные с обра­зованием транснациональных политических сообществ. Когда по­следствия принятия национальных решений являются транснацио­нальными или глобальными (как это бывает в атомной энергетике, в случае климатических катастроф и т. п.), тогда долг по отношению к другим не может быть ограничен долгом по отношению к сограж­данам данной страны. В этих условиях не только прямая обязанность, но и собственный национальный интерес побуждают демократии включать граждан и иностранцев в число со-законодателей расши­ренного политического сообщества. Так становится или может стать возможным создание (на основе разделенных, выходящих за границы дефиниций рисков) политических сообществ риска, в которых будут институционализированы и космополитические права участия.

Вот пример из области повседневных последствий климатиче­ской катастрофы. Чем чаще обрушиваются на человечество вызван­ные изменением климата катастрофы, которые уже не могут быть отнесены к природным, а считаются продуктами деятельности чело­века и в назойливых медийных картинках и комментариях причис­ляются к последствиям цивилизационных решений, «ошибочного поведения», тем сильнее становится давление на различные госу­дарства, чтобы они в национальных интересах приняли соглашения в национальном и глобальном масштабах. Каждая катастрофа — тут дождь, там солнце — порождает вопрос: чему учит нас дождь, жара и т. п.? — и становится либо постоянно повторяющимся заклинанием в адрес неудач политики, либо источником транснационального по­литического обновления.

Стратегии «прибыль — прибыль»

Это относится не только к «природным» и техническим, но и к круп­ным экономическим рискам. Недавняя история глобальных эконо­мических кризисов делает понятным, почему это происходит: к при­меру, в 1982 г. Аргентина, Бразилия, Мексика, а также другие раз­вивающиеся страны не смогли больше платить по своим долгам. Десятилетие спустя бремя долгов развивающихся стран еще раз бо­лее чем удвоилось. В 1989 г. лопнул экономический «мыльный пузырь» японской инфляционной экономики. В 1997 г. разразился азиатский кризис, в результате которого обнищали целые группы населения. С 2001 г. аргентинская экономика находится в коллапсе. Перед лицом кризиса американской экономики и стремящегося к нулю экономи­ческого роста в Европе «вирус катастроф» может распространиться

УЛЬРИХ БЕК. ВЛАСТЬ В ЭПОХУ ГЛОБАЛИЗМА

на всю Латинскую Америку. Оборонительным валом против финан­совых кризисов и катастроф могло бы послужить создание и разви­тие космополитических государств, пусть даже слова «правительство» и «государство» так раздражают и отталкивают неолиберальных по­борников «экономики без границ».

Центральным является следующее соображение: национальные правительства должны в любом случае выступать как глобальная по­жарная команда и тушить обширные пожары, вспыхивающие из-за финансовых рисков и финансовых разрушений. Однако никто не по­считает, во что фиктивному «всеобщему налогоплательщику» обой­дется необузданный авантюризм глобального казино-капитализма. Космополитические государства и правительства, напротив, могут действовать превентивно и не только сводить к минимуму разрушения общественного и частного капитала, но и пытаться обратить подхле­стнутую кризисами негативность в ее противоположность.

Глобальные финансовые рынки и потоки не только подвергают опасности группы стран и культуры, но и возлагают на самих инве­сторов бремя колоссальных рисков. Велик страх национальных пра­вительств перед последствиями нерегулируемой глобальной мобиль­ности капитала и концернов, которые — и эта идея является цен­тральной — оперируют по правилам игр с отрицательной суммой, где доминируют стратегии «выигрыш — проигрыш» или «проигрыш — проиг­рыш». Концерны и наднациональные финансовые организации пыта­ются столкнуть государства и одновременно перевалить на них риски своих инвестиционных решений. Дееспособность космополитиче­ских государств проявилась бы в том, насколько государствам при по­мощи альтернативных теорий удалось превратить, используя связан­ный и разделенный суверенитет в форме глобального соглашения эти игры, с отрицательной суммой в игры с положительной суммой, т. е. в стратегии «выигрыш — выигрыш».

Иными словами, национальный подход вынуждает смириться с иг­рами «проигрыш — проигрыш», характерными для политики laissez-faire на мировом рынке, и расхваливать ее, тогда как при космополи­тическом подходе, напротив, ставится вопрос об альтернативах, идет поиск их, чтобы перевести эти господствующие в мировой политике игры с отрицательной суммой в игры по правилам «выигрыш — выиг­рыш», т. е. (из) обрести и создать новые космополитические регуля-тивы и институты, благодаря которым все участники — государства, концерны и природа — оказываются в выигрыше (как это, например, удалось в институционализации экологических стандартов в Европей­ском союзе).

ГЛАВА v. ГОСУДАРСТВЕННЫЕ СТРАТЕГИИ…

Глобализация с помощью бритвы генерализирует роль жертвы. Уни­версализация рынка разрушает нормы охраны труда и права на уча­стие в управлении, экологические регулирующие нормы упраздня­ются или обходятся, природные ресурсы хищнически эксплуатиру­ются и т. д.; даже могущественные концерны могут стать жертвой перестановок, враждебных поглощений и глобальных финансовых рисков. Космополитическое самоуполномочение государств могло бы решить квадратуру круга с помощью стратегии, которая обуздывает саморазрушительные потенциалы капитализма, лишенного своей на­циональной узды, и тем самым раскрывает для государственной поли­тики источники космополитической легитимности.

Стратегии космополитизации права

Космополитическое государство есть ответ на критику национальной метафизики. Она основана на подчинении правового суверенитета властному суверенитету. Национальный суверенитет (как говорил Ме­фистофель: «Имеешь силу, так и прав» 22) оправдывает использование насилия. Нация стала источником права, универсалистское притяза­ние было отброшено или, что еще хуже, делегировано национальному сообществу. Космополитическое государство можно, в противополож­ность этому, определить как некое властное образование, в котором го­сударство реализует разделенный правовой суверенитет (по отношению к определенному населению) для защиты прав граждан мира и демо­кратии. Законные права на самоопределение предполагают открытие для других и обеспечение их прав на самоопределение внутри и за пре­делами национального контекста. Иными словами: государственная са­моизоляция требует институционализации трансгосударственного, ме­ждународного диалога как во внутренней области, так и во внешней.