Мороз. Красный нос Н.А. Некрасова: быт и миф крестьянской жизни.

Мороз красный нос. 1863.

Поэма оценивалась в этнографическом ракурсе, как лучшее изображение крестьянского мира. Но изображать только так — нарушение авторского замысла. Авторский замысел допускал неточности., причём очень грубые: в обрядовой стороне Некрасов допускает различные несообразности.

Последним средством оказывается чудотворная икона. Только нужно не её возить домой, а самому ехать к ней.

Некрасовская модель оказалась ценной ещё аналитически. Народная модель мира устроена в полному соответствии, по принципу бинарных оппозиций. Каждый фрагмент первой части будет иметь соответстствие во второй. Оппозиция своего и чужого - у Некрасова оппозиция мира дома и мира леса. Мир дома -мир известный, законы которого понятны человеку, он подчинен человеку. Первая часть - ''правильная'' смерть. Покойник представляется как живой. Мир леса. Лес в фольклорной традиции - чужой враждебный мир. Лес, как иной мир, иное царство, мир демонический. Центр леса - Морозы красный нос. Попав в другой мир и пообщавшись с его обитателями, человек остаётся там навсегда, не может его покинуть. Мороз предстает также в образе мужа Дарьи. Взаимодействия леса и человека строго регламентированы.

Реконструкция крестьянского мышления.

Поэт силой своего творения должен символически остановить время. Разные временные пласты.

«Мороз, Красный нос» (1863) — поэма, обращенная к той же проблеме народности.

Посвящение, адресованное сестре поэта, выполнено в духе тех некрасовских лирических стихотворений, в которых автор выражает свои гражданские тревоги, жалуется на отсутствие сил для борьбы со злом, дает волю чувствам скорби и отчаяния. I и II главки — от стиха «Савраска увяз в половине сугроба» до стиха «Негромко рыдает она» — выдержаны в тоне, характерном для всего развития сюжета в первой части поэмы («Смерть крестьянина»): описательность, непри­крашенное реалистическое воспроизведение народного быта и харак­теров, приглушенное, чуждое патетики сострадание.

речь о несчастной судьбе русской крестьянки, чтобы контрастно оттенить все реже встречающийся тип породистой преус­певающей и здоровой женщины из народа и полюбоваться ее славян­скими прелестями! Далее следует знаменитый монолог о красавице крестьянке. В нем прорываются поэтические, искренние, подлинно некрасовские строки, но им еще не дано отделиться от той самоуве­ренно-барственной интонации, которая послышалась ранее. К тому же сказывается некое смакование не лучших черт величавой хозяйки:

Кончается прославленный монолог о величавой славянке — и вместе с ним кончаются все недоразумения и издержки. Две сцены на кладбище — когда старик копает сыну могилу и когда хоронят Про-кла, — встреча с юродивым Пахомом, а также сцены в избе — все это написано с поразительной глубиной и выразительностью. Образы людей пластически-наглядны, их видишь и воспринимаешь как жи­вых. Вот, например, деревенский дурак, юродивый Пахом, без цели бегущий по зимнему полю:

Самое страшное, что «как живой» лежит и мертвец на столе, в холще-вой рубахе и новых липовых лаптях, с красивым спокойным лицом и бородой до скрещенных на груди рук, подъявших много труда («Ус­нул, потрудившийся в поте! /Уснул, поработав земле!»).

Заглавие второй части поэмы совпадает с общим ее названием: «Мороз, Красный нос». Этой части, в отличие от первой, свойственно большое сюжетное и ритмическое разнообразие. Овдовевшая Дарья рубит дрова в зимнем лесу, а воспоминания уносят ее то в монастырь, в который она шла за десять верст по занесенной снегом лесной дороге молиться об исцелении умирающего мужа, то в поле, где она жарким летом работала вместе с ним, тогда еще здоровым, то вспоми­нается трудовая весна — ив воображении проносятся посезонно ме­няющиеся сельские работы и развлечения.

Во второй части появляется фольклорно-фантастический персо­наж— Мороз-воевода. Кстати, фольклорные мотивы Некрасов ис­пользовал и в первой части поэмы (плач, причитания родных, скорбя­щих по Проклу), но это лишь дополняло реалистическую характерис­тику крестьянских обычаев в сфере народно-поэтической культуры. Что же касается Мороза, то функция этого образа иная: он вносит в поэму элемент сказочной фантастики. Впрочем, его появление может иметь и реалистическую мотивировку, или реалистическую оправдан­ность, если истолковать данный эпизод просто как видение замерзаю­щей Дарьи. Диалог Мороза и героини живо напоминает об одной русской народной сказке, где Дед Мороз спрашивает девушку в лесу: «Тепло ли тебе, девица, тепло ли тебе, красная?», а та отвечает: «Теп­ло, Морозушко!»